Собор Спасо-Андроникова монастыря в Москве (окончание)
Начало статьи П.Н. Максимова «Собор Спасо-Андроникова монастыря в Москве» (1947) см. здесь: http://community.livejournal.com/rublev_museum/10374.html
В основном же, в обработке фасадов храма преобладают вертикальные членения - пилястры, - правда, довольно плоские и сливающиеся на углах четверика, креста и второго яруса в угловые пилястры. Большею устремленностью ввысь обладают углы креста, где с лицевого фасада к пилястрам, более узким и стройным, примыкают полупилястры и алтарные абсиды с их тонкими полуколоннами, тянущимися на всю их высоту. Килевидные завершения закомар и самое расположение их на разных высотах вместе с отвечающими этому различными высотами алтарных абсид способствуют в еще большей степени созданию такого впечатления, которое подчеркивается еще расположением окон на западном и боковых фасадах. Здесь высоко поднятые окна средних частей и низко опущенные - боковых частей образуют треугольники, подобные тем, в которые вписываются и верхние части фасадов.
Такое подчинение и объемной композиции здания и обработки его фасадов одному началу способствует единству и цельности его облика, что еще более усугубляется подчинением высот всех его деталей одному модулю, каким является высота ряда каменной кладки. Высота цоколя, капители полуколонны абсиды, капители пилястры, ее абаки равны этой величине, как и профилировка закомар, выполненная из двух рядов кладки из камня половинной высоты. Немногочисленность профилей этих деталей, где повторяются только выкружка, валик и утрированный вытянутый вверх гусек, также способствует большей архитектурной цельности всего здания собора. Наконец, самая фактура поверхности стены, где горизонтальные швы проходили через стены и пилястры, связывая их в одно целое, служила все той же цели.
Труднее представить себе, чем мог быть верх храма. Пилястры на углах его второго яруса не сохранили капителей, но остатки юго-западного угла пьедестала, бывшего под барабаном купола, уцелевшие на пять рядов кладки выше верхнего следа пилястр, позволяют с точностью до одного ряда кладки определить их местоположение. Их низы не могли быть ниже сохранившихся остатков пилястр, а верхи - выше их более чем на три ряда кладки, так как иначе опирающиеся на них закомары должны были бы закрыть угол пьедестала, гладкая, без следов раствора поверхность которого говорит о том, что он был открытым. Принимая для капителей этих пилястр ту же высоту, что и для одинаковых с ними по ширине пилястр четверика храма, т. е. в два ряда кладки, мы сможем поместить эти капители лишь на один ряд выше или ниже.
На приводимой здесь реконструкции (восточный фасад и аксонометрический разрез) эти капители помещены на одном уровне с капителями внутренних столбов, подобно тому как и в нижней части храма капители внешних и внутренних пилястр находятся точно на одном и том же уровне. Опирающимся на эти пилястры закомарам приданы на реконструкции та же профилировка, что и сохранившаяся на нижних закомарах, и очертания наиболее простые и отвечающие их назначению - служить щековыми стенами подпружных арок.
Купол, его барабан и пьедестал под последним показаны на этих чертежах уже не как реконструкция, но как восполнение утраченных частей, и сделаны возможно более простыми и не отвлекающими вни-
[24]
Рис. 13.
Собор Спасо-Андроникова монастыря. Вид с юго-востока.
Реконструкция арх. П.Н. Максимова.
мание зрителя от того, что является не домыслом, но реконструкцией, основанной .на бесспорных данных. Боковые главы на этих чертежах не показаны, так как нет достаточных данных не только для суждения об их размерах и архитектурной обработке, по и для подтверждения самого факта их существования. Порталы на этих чертежах нарисованы по образцу таких же в соборах в Звенигороде, Саввино-Сторо-
[25]
жевском монастыре, Троице-Сергиевой лавре и церкви Воскрешения Лазаря в Московском Кремле - зданиях, наиболее близких к рассматриваемому и по времени постройки и по детальной обработке.
На перспективном виде, также приводимом здесь (рис. 13), храм показан в процессе постройки, что дало возможность автору реконструкции показать лишь те части здания, которые можно восстановить на основе бесспорных натурных данных, не прибегая ни к каким домыслам. Этот перспективный вид является .подтверждением сказанного выше о том, что и уцелевшие древние части здания, не давая возможности составить точное представление о первоначальном облике xpaмa в целом, говорят в то же время достаточно убедительно о его своеобразии и высоких художественных достоинствах.
* * *
Того, что собор Андроникова монастыря сохранил от своего первоначального облика, достаточно и для определения его места среди других памятников русской архитектуры - более ранних, более поздних и современных ему.
Время его постройки - конец периода, совпадающего с княжением Димитрия Донского и Юрия Звенигородского, который, подобно времени Ивана Калиты, был ознаменован строительством ряда каменных зданий в Москве и ближних городах. Но, в отличие от времени Ивана Калиты, от этого .периода дошло до наших дней несколько зданий, дающих представление о московской архитектуре этого времени, уже начинающей приобретать свойственный ей характер, сохраняя еще многое, роднящее ее с владимиро-суздальской архитектурой ХII-XIII веков.
Церковь Воскрешения Лазаря в Московском Кремле (1395), соборы Саввина-Сторожевского монастыря (начало XV в.), Троице-Сергиевой лавры (1423) и Александровской слободы, ныне Успенского монастыря, в г. Александрове (1428 - 1434) напоминают владимиро-суздальские прообразы и строительными материалами, и техникой, и общей композицией, повторяя тот тип кубической крестово-купольной церкви с одной главой, трехапсидным алтарем и расположенными на одном уровне закомарами, который уже в XII веке был представлен такими блестящими образцами, как церковь Покрова на Нерли (1165) или Дмитриевский собор во Владимире (около 1195 г.).
Плотный, отесанный в виде правильных прямоугольных блоков известняк и манера кладки стен, сводов и проемов в перечисленных выше постройках конца XIV - начала XV веков настолько близки к таким же во владимиро-суздальских постройках ХII-XIII веков, что невольно возникает мысль о том, что строителями каменных храмов Москвы и Звенигорода могли быть прежде всего владимирцы, унаследовавшие определенные художественные и строительные навыки у своих предков, уже во второй половине XII века слывших, по свидетельству летописи, искусными каменщиками.
Таковы же, как и во владимиро-суздальских постройках, и перспективные порталы, и отдельные детали, как профили цоколей наподобие аттической базы, и манера выполнять более мелкие детали, как колонки абсид и порталов, архивольты последних и профили за-
[26]
комар, из камня, имеющего высоту, равную половине высоты стенового, или выполнение арок оконных проемов из трех камней.
Даже такие особенности, как круглые столбы церкви Воскрешения Лазаря, имеют свои прообразы в таких же столбах в Боголюбовском соборе (1158), а килевидные завершения закомар или бусины на колоннах порталов - в соборах в Юрьеве Польском (1230-1234) и в Суздале (1222 - 1233). Но, в то же время, нельзя не отметить в постройках XIV-XV веков и наличия таких черт, которых нельзя найти в сохранившихся произведениях владимиро-суздальской архитектуры. Простота и сдержанность обработки фасадов, такие детали, как пояса из трех рядов каменной кладки, покрытой плоским, резным орнаментом, более сложная композиция верхов церквей, где появляются (в соборах в Звенигороде и Троице-Сергиевой лавре) кокошники, создающие переход от основного объема здания к барабану его купола, приподнятые выше сводов основного планового креста подпружные арки под куполом, и являются такими чертами.
Собор Андроникова монастыря своим планом, строительными материалами и техникой близок к другим перечисленным выше современным ему постройкам, а следовательно, и к их прообразам XII-XIII веков, но резко разнится от них своей объемной композицией и порождающим ее расположением сводов. Своды угловых помещений, низко опущенные по сравнению со средними, которые, в свою очередь, кажутся низко опущенными по сравнению с подпружными арками купола, создают совершенно иные, чем во владимиро-суздальской архитектуре, внутренний и внешний вид здания с его расположенными на разных уровнях закомарами и широким вторым ярусом, несущим барабан с куполом. Все это заставляет искать прообразы такой композиции где-то еще и, в первую очередь, в других местных школах русской архитектуры.
Тип крестово-купольной церкви с опущенными, по сравнению со средними, сводами и закомарами угловых частей, имевший очень широкое распространение в византийской архитектуре, на Руси не был преобладающим, хотя примеры применения этого приема композиции дают уже такие древние здания, как Спасо-Преображенский собор в Чернигове (30 годы XI в.), Пятницкая церковь там же (первая половина XII в.), Михаило-Архангельская (Свирская) церковь в Смоленске (1191 -1194 гг.) и собор Мирожского монастыря в Пскове (1152). Широкое распространение этот тип храма получает позднее - с XIII века в Новгороде и с XV - в Пскове.
Но здесь здания покрывались простой восьмискатной крышей, прямоскатной или криволинейного очертания, и фасады их завершались не тремя закомарами, но трехлопастной кривой (церкви Николы на Липне 1292 г., Успения на Волотовом поле 1352 г. и собор Сковородского монастыря 1355 г. близ Новгорода), или многолопастной кривой (новгородские церкви Спаса Преображения 1374 г., Петра и Павла в Кожевниках 1406 г. и Власия 1407 г.), или, наконец, прямоскатными треугольными фронтонами (новгородские церкви Феодора Стратилата на Ручье 1361 г., Димитрия Солунского 1383 и 1462 гг. и псковские церкви). Обычная для новгородских зодчих манера покрывать угловые части церквей половинами коробовых сводов отвечала восьмискатным
[27]
крышам в полной мере, хотя псковские церкви, при таких же крышах, имели покрытие угловых частей полными коробовыми сводами, не находящими, в отличие от Андрониковского собора, отражения на композиции фасадов.
Ступенчато-приподнятое расположение подпружных арок и сводов Андрониковского собора также заставляет вспомнить о Пскове, где подобного рода конструкции были широко распространены в XV и XVI веках. Некоторые исследователи (Ф. Горностаев, К. Романов), считая такое расположение сводов и подпружных арок специфически псковским, объясняли появление его в средне-русских, в частности в московских, постройках влиянием Пскова. Но наиболее ранняя из сохранившихся псковских церквей, где встречаются .приподнятые подпружные арки, - Васильевская церковь с горки (1413) по времени постройки близка к соборам Троице-Сергиевой лавры и Саввина звенигородского монастыря, и сравнение сильного подъема подпружных арок последних со слабым, чуть заметным подъемом их в псковской церкви позволило другим исследователям (А. Некрасов, Н. Брунов) считать, что в московской архитектуре этот прием достиг полного развития и законченности раньше, чем и псковской.
Не считая этот вопрос решенным, отметим, что и в позднейших псковских церквам, где подъем подпружных арок стал значительно большим (никогда не достигая, однако, такой величины, как в Андрониковском соборе), и в таких средне-русских постройках, как собор Троицкой лавры, он оставался только внутренней формой, никак не отражаясь на композиции объема здания. В соборе Андроникова монастыря,
[28]
наоборот, вся композиция верха вытекает из расположения подпружных арок, и их подъем создает второй ярус, переходный от четверика храма к купольному барабану, подобных которому нет в псковской архитектуре. И вообще в русских постройках, современных Андрониковскому собору и более ранних, чем он, трудно найти такого рода вторые ярусы. Лишь в Софийском соборе в Киеве (первая половина XI в.) могло быть подобие второго яруса закомар, примыкавших с запада, севера и юга к среднему купольному барабану и создававшихся ступенчатым подъемом не подпружных арок (они в этой постройки опущенные), но самых коробовых сводов среднего нефа и трансепта. Другой пример подобия второго яруса, основанного уже на подпружных арках, еще не возвышающихся над сводами, дает собор Спасо-Евфросиниева монастыря в Полоцке, построенный около 1160 года мастером Иоанном.
Но все это - единичные примеры зданий, и по композиции и по времени постройки далеких от Андрониковского собора 1).
Если обратиться к архитектуре зарубежных стран, то всего больше аналогий Андрониковскому собору можно найти в архитектуре Сербии; здесь можно видеть и расположение закомар на разных уровнях, отвечавшее расположению средних и угловых сводов, и подобие второго яруса закомар, и ступенчатое расположение если не подпружных арок, то сводов, близкое к тому, что можно видеть в восточной части среднего нефа Андрониковского собора.
В отличие от большинства близких по объемной композиции построек Греции и Малой Азии, где на фасадах были видны лишь закомары, отвечавшие средним коробовым сводам в то время, как угловые были скрыты за стенами, выполненными горизонтальными рядами кладки и не отражающими того, что скрыто за ними, сербские церкви, как правило, всегда имеют по три закомары на каждом фасаде - высокую, среднюю и низко опущенные боковые. Даже в небольших бесстолпных церквах XIV-XV веков три такие закомары, ставшие, видимо, традиционной, освященной обычаем формой, часто украшают боковые фасады их. Правда, почти во всех сербских церквах боковые закомары покрыты сверху крышей с горизонтальным карнизом, но, возможно, что в некоторых случаях это было результатом позднейших перестроек. Из сербских церквей наиболее близка к Андрониковскому собору церковь в Грачанице (в Старой Сербии близ Куманова), построенная в 1321 году. Здесь все закомары - и низкие боковые и высокие средние - открыты сверху, и в основании среднего купольного барабана есть второй ярус их; алтарные абсиды, в соответствии с расположением закомар на разных уровнях, имеют различную высоту.
Из более поздних и близких по времени к Андрониковскому собору сербских построек времени знаменитого "протомайстора" Боровика Радэ наибольшее внешнее сходство с ним имеют небольшие церкви
_____________
1) Известный лишь по рисунку XVI века Троицкий собор в Пскове 1365-1367 годов также имел второй ярус в виде низенького, квадратного в плане постамента, на котором, окружая барабан купола, стояли восемь кокошников. Но рисунок еще не говорит о том, относится ли это к первоначальной постройке или было изменено позднее.
[29]
без внутренних столбов, подобные церквам в Калениче, Крушеваце, Нейпаре, где над расположенными на разных уровнях закомарами, венчающими фасады, возвышаются четыре закомары второго яруса, окружающие пьедестал под купольным барабаном.
Не следует, однако, переоценивать значение этого сходства между сербскими церквами и Андрониковским собором: во многом они и разнятся между собой. Планы сербских церквей, сильно вытянутых по линии восток - запад, нередко не имеющих внутренних столбов и, в большинстве случаев, имеющих на боковых фасадах абсиды - "певницы", очень непохожи на его план и планы других современных ему русских церквей.
Подпружные арки сербских церквей чаще делались опущенными по сравнению с примыкающими к ним сводами, а не приподнятыми, как в интересующих нас русских постройках, и в обработке фасадов сербских и русских построек XIV-XV веков можно найти больше различия, чем сходства. Фасады русских построек более просты и строги, чем фасады сербских, где широко применялись и двухцветная кладка, сочетавшая цвета камня и кирпича, и тонкая резьба, каменным кружевом покрывающая архивольты закомар и обрамления оконных проемов. Правда, нельзя не отметить наличия некоторого сходства отдельных орнаментальных мотивов и техники выполнения этих деталей с украшающими фасады некоторых русских церквей того времени (соборы в Звенигороде, Саввином монастыре, Троице-Сергиевой лавре и Александровской слободе) поясами из трех рядов камня, покрытых резным орнаментом. Но это, так же как и необычные для русской архитектуры круглые окошки-розетки (в Звенигородском соборе и церкви Воскрешения Лазаря в Московском Кремле) или стрельчатая форма подпружных арок собора Троице-Сергиевой лавры, близкая к тому, что можно видеть в некоторых сербских церквах, как Великая церковь в Студеницкой лавре (около 1190 г.) или церковь в Арилье (до 1272 г.), говорит лишь о том, что культурные связи между Русью и южными славянами, особенно оживленные в XIV-XV веках, отразились и на некоторых частностях русской архитектуры, что уже отмечалось в литературе 1).
Другие детали, как капители пилястр и их абак или профилировка закомар, находят аналогии не только в сербской архитектуре, но и в готике.
Короче говоря, если можно указать на сходство между отдельными частностями собора Андроникова монастыря и такими же в ряде современных ему и более ранних построек на Руси и за рубежом, то нельзя найти среди них близкие аналогии этому зданию в целом.
Если обратиться к более поздним русским храмам, то и здесь можно отметить очень немного таких, которые имели бы значительное сходство с Андрониковским собором. Лишь соборы Рождественского монастыря в Москве (1501) и Успенского монастыря в Старице (30 годы XVI в.) имеют высокие, средние и низкие угловые своды и отвечающее
_____________
1) Брунов Н.И. К вопросу о ранне-московском зодчестве. Труды секции археологии Института Археологии и Искусствознания РАНИОН. Т. IV, стр. 103 -104. М. 1928.
[30]
этому расположение закомар на разных уровнях. Видимо, и позднее этот прием композиции здания, несмотря на свою красоту, не пользовался широким распространением.
Причину этому можно искать в трудности отвода атмосферных осадков от углов второго яруса и боковых стенок креста, образуемого средними сводами. Затруднения с этим были и в соборе Андроникова монастыря, где первые переделки крыш имели место именно на углах: на юго-западном углу второго яруса и на примыкающих к нему стен как креста видны борозды и пятна краски (желтого крона) над ними - следы железной крыши, устроенной над первоначальными посводными покрытиями угловых частей храма еще тогда, когда боковые стенки средних сводов были открытыми, а не выходили, как сейчас, на чердак.
Нужно думать, что строители сербских храмов, близких по композиции к Андрониковскому собору, также испытывали затруднения с перекрытиями этих мест, судя по тому, что едва ли не одна только церковь в Грачанице имеет в наши дни все свои закомары открытыми сверху, тогда как у остальных зданий этого рода поверх угловых закомар надложены стенки, заканчивающиеся горизонтальными карнизами, и сделаны прямоскатные крыши.
Если так было в Сербии, то в нашей стране, с ее более суровым климатом, вопрос о сохранении крыш и сводов должен был заботить строителей и еще большей степени, и понятно, почему у нас получили широкое распространение лишь те крестово-купольные церкви с низкими угловыми частями, у которых и угловые и средние своды были покрыты общей восьмискатной (прямоскатной или криволинейной) крышей, непосредственно над которой, без промежуточного второго яруса, возвышался барабан купола.
* * *
Подводя итоги всему сказанному выше, приходится сделать вывод, что собор Андроникова монастыря, несмотря на его типичные для московской архитектуры того времени план, строительные материалы, технику и детали, стоит несколько особняком среди других ее произведений, благодаря своей объемной композиции.
Наиболее близкие аналогии собору Андроникова монастыря можно указать не среди современных ему, но среди более поздних (первая половина XVI в.) русских или среди более ранних (первая половина XIV в.) сербских храмов. И нельзя ли объяснить его обособленное положение среди других русских храмов тем, что он мог в какой-то мере отразить южно-славянские влияния, столь понятные в то время, когда завоевание Балканского полуострова турками вынудило эмигрировать на Русь ряд видных южно-славянских церковных деятелей и когда такие представители их, как митрополит Киприан и Пахомий Логофет, своими трудами оказали сильное влияние на русскую письменность XIV-XV веков.
С другой стороны, можно объяснить происхождение форм Андрониковского собора и без привлечения к этому иноземных влияний - соединением в нем новгородской объемной композиции со средне-русской трактовкой фасадов, в частности их верхов.
[31]