Мастер ужасок. Часть 21
назад Ужасковедение
Золотая белка
После неудачной попытки побега смелость Эхо поугасла, зато сильно усилилось желание есть и спать. А к тяжким мыслям о будущем, которые он еле подавлял, теперь ещё добавилась белоснежная вдова. Чтобы забыть её, царап старался побольше есть и спать.
Мастер ужасок делал жизнь Эхо как можно комфортнее. Он расставлял по всему дому небольшие закуски: тарелку с ягнячьими колбасками здесь, миску молочной рисовой каши там. Он чаще и чаще использовал такие ингредиенты, как масло и сметану, сахар и сыр, муку и сало, стараясь избегать полезных продуктов, таких как фрукты, салат и овощи. Гусиная печень или кровяная колбаса, свиной фарш или шоколадный пирог, отбивная или копчёная скумбрия - Эхо было совершенно безразлично, он ел всё, что стояло на столе. Его желудок сильно растянулся и стал будто железный. Он давно отказался от разумного питания для любящего движение царапа и заменил его прожорливостью медведя, готовящегося к зимней спячке.
Быстрое прибавление в весе стало так же одной из причин, по которым Эхо всё реже и реже появлялся на крыше. Ему было сложнее балансировать на кривой черепице и вскарабкиваться на лестницы. Одни раз он даже потерял равновесие, скатился по наклонной крыше и избежал падения лишь из-за того, что в последний момент смог ухватиться за каминную трубу. После этого случая он перестал подниматься на крышу и поэтому много дней уже не разговаривал с Фёдором.
Пугающий его поход в переулок Ужасок он откладывал раз за разом. Он предпочитал оставаться в замке, медленно гуляя по коридорам, в основном в поисках чего-либо съедобного. Его единственным спутником было сваренное приведение. Эхо это вполне устраивало, поскольку оно не задавало сложных и неприятных вопросов и не заставляло его в полночь идти в пользующийся дурной репутацией Ужасковый переулок. В сопровождении Рубахи царап решался гулять почти по всем этажам замка, даже по самым нижним, где было собрано большинство айспинских мумий.
Однажды ночью, когда они оба гуляли по первому этажу, сваренное привидение вдруг обогнало царапа и как будто начало указывать дорогу. Нервно порхая оно двигалось вперёд пытаясь, судя по всему, подогнать Эхо.
- Эй! - воскликнул Эхо. - Куда ты так спешишь?
И не дожидаясь ответа он ускорил шаги. Он боялся потерять своего спутника, так как именно сейчас они находились в одном из самых жутких уголков замка. Это были старые больничные палаты тех времён когда замок был психбольницей. Они спешно проходили через высокие и просторные помещения с покрытыми побелкой стенами и потолками, освещённые слабым лунным светом. Палаты были битком набиты ржавыми кроватями с наручниками, которыми приковывали пациентов. С потолков свисали огромные мрачные светильники, некоторые из них упали на пыльный пол и напоминали скелеты дохлых птиц. Эхо услышал тонкое жужжание, но не знал откуда оно идёт.
Он подумал о таинственной душевной болезни, которая возможно всё ещё где-то здесь таилась, и представил её в виде худой тени на тонких ногах, которая нападает из темноты, как коварный хищник. Поэтому он ускорил шаг, чтобы не отстать от Рубахи и как можно быстрее пройти через больничные покои. Так они дошли до отделения, где врачи-психиатры практиковали свои средневековые методы, которые порой были гораздо безумнее, чем симптомы, которые они должны были лечить. Здесь стояли полуистлевшие приборы и машины, напоминавшие больше инструменты из камер пыток, чем из арсенала врача. Эхо увидел огромные алхимические батареи покрытые ярь-медянкой, к которым подключали пациентов, железные клетки, которые в те времена опускать в бассейн с ледяной водой, ржавые боры и покрытые засохшей кровью пилы. Что творили здесь больные после захвата власти Эхо не хотел даже себе представлять.
Наконец комнаты стали меньше и не такие пугающие. Здесь жил персонал психбольницы, тут были спальни, столовые и полусгнившая больничная кухня, вся затянутая паутиной. Вдруг Рубаха остановился, трепеща как флаг на ветру, затем подлетел к стене и исчез в ней.
Так неожиданно Эхо остался один и страх накрыл его с головой. Он ещё ни разу не заходил в эту часть замка. Он так же не знал, где она заканчивалась. Чтобы вернутся, ему придётся одному бежать через все эти страшные больничные помещения.
В добавок ко всему Эхо услышал многоголосое хныканье, пробиравшее до самых костей. Но почему оно казалось ему знакомым? Может это были души сумасшедших пациентов умерших здесь? На какие ужасы способно приведение не просто мертвеца, а сумасшедшего мертвеца? Или может быть он сам сошёл с ума заразившей царившей здесь таинственной болезнью?
Там, в соседней комнате, горит свет! Нет, это не лунное сияние, то был неровный свет, похожий на огонь в камине. Боязливо подкрался Эхо к дверям и осторожно заглянул внутрь.
Это была тухло пахнущая библиотека, набитая древними книгами и торжественно освещённая множеством свечей. Посреди комнаты, над высокой стопкой полусгнивших фолиантов парило сваренное привидение. У Эхо прямо камень с сердца упал! Многоголосый вой стал ещё громче и только сейчас Эхо понял, что свечи в библиотеке были не обычными свечами, а болесвечками. Так много болесвечек он ещё никогда в одной комнате не видел.
Теперь всё стало ясно: недавно здесь был Айспин. Эхо учуял его неприятный запах и увидел его следы на пыльном полу. Наверное он что-то искал в специальных книгах врачей-психиатров, которыми была набита библиотека. Книги о том, как обезвоживать мозг или высасывать демона через ухо, как лечить видения кровопусканием или истерики чаем из дурмана. Мастер ужасок зажёг все эти болесвечки, чтобы ему было легче читать огромные рукописные тома, и уходя не потушил их, тем самым освободив бы их от мучений.
Царап не медля приступил к работе. Он перепрыгивал через горы книг, влезал на столы и стулья, пробирался под пюпитрами и полками и одно за другим лапкой тушил пламя болесвечек. С большим трудом, задыхаясь продолжал располневший царап своё дело, в библиотеке становилось темнее и жалобные стоны смолкали. Вместо них отовсюду раздавались вздохи облегчения. Наконец осталась всего одна свеча. И в тот момент, когда Эхо склонился к ней, чтобы потушить пламя, он вдруг увидел ещё одну, которую раньше не замечал. Но тут же он понял, что это была не настоящая болесвечка, а отражение той, последней в серебряном подносе, прислонённом к одной из книжных полок. И в этом пыльном зеркале Эхо впервые за долгое время увидел себя.
То, что он увидел, совсем его не обрадовало. Ему стало одновременно страшно и стыдно. Отражение напоминало скорее искривлённое изображение воздушного шара, чем царапа. Может быть это было кривое зеркало? Эхо отошёл назад.
- Боже мой! - прохрипел он. - Это я так выгляжу?
Вдруг комната осветилась ярким ослепительным светом. Эхо испугался, на секунду он подумал, что в библиотеке начался пожар, но свет не был горячим и он не был похож на пламя. Он сопровождался тихим, успокаивающим жужжанием и вот в центре комнаты появилась белка, светящаяся, как жидкое золото. Она дружелюбно улыбнулась Эхо.
- Я знаю о чём ты сейчас думаешь, - пропищала белка. - Поэтому могу тебя успокоить. Нет, я не душевная болезнь. На эту мысль тебя толкают здешняя обстановка. Это же бывшая психбольница, не так ли?
Эхо ошеломлённо кивнул головой.
- Нет, я просто временная галлюцинация или точнее: телепатическая проекция, созданная невероятной силой мыслей. Я имею ввиду долину Думающих яиц. Ну, припоминаешь? Я - первое познание, пришедшее к тебе после приёма познорешка с познорешника.
Эхо попытался успокоиться. Орехи с познорешника - он совсем про них забыл!
- Нет необходимости сейчас объяснять тебе, - трещала дальше белка, - что представляют из себя Думающие яйца. Во-первых это невозможно объяснить, во-вторых речь сейчас идёт не о них, а о тебе.
- Понимаю, - сказал Эхо.
- Нет, не понимаешь. Дай мне договорить, так как я тут именно поэтому. Объяснить всё так, чтобы ты понял. Итак: нигде в Цамонии, даже в мозгах Айдетов, не думают так основательно и концентрированно, как в долине Думающих яиц. Хотя то, чем занимаются эти гигантские яйца, нельзя описать словом мыслить. Это слово слишком бессодержательно. Процесс их мышления так глубок и обстоятелен, что его скорее нужно называть мушление, а сами яйца не мыслители, а муслители. Абсолютно неважно откуда пришли эти яйца. Гораздо важнее куда они уйдут, когда закончат телепатические дискуссии и философский процесс познания. От этого зависит судьба Цамонии.
Эхо попытался состроить надлежаще удивлённую мину.
- Это была общая информация, - сказала белка и помахала лапками. - Теперь проступим к твоему личному познанию. Думающие яйца знают обо всём - обо всём абсолютно! - что происходит, произошло и произойдёт в Цамонии. Даже о твоей маленькой личной проблеме.
Эхо не считал свою личную проблему такой уж маленькой, но решил, что сейчас не совсем подходящий момент для спора.
- Итак: твоё отражение в зеркале показало, что ты не просто немного поправился, а совершенно изменился. Правильно?
- Можно и так сказать, - ответил Эхо потупив глаза.
- Да, можно. Но это было бы слишком дипломатично, не достаточно резко. Я скажу так: ты превратился в другое существо, худшее существо. Ты похож на сардельку в цараповой шкуре, на карикатуру царапа. Всё, что раньше внешне отличало тебя как царапа от других существ - неземная элегантность, обтекаемая анатомия, лёгкость, баланс - всё это расползлось в неуклюжую массу, превратилось в мешок жира.
Эхо съёжился. Эта миловидная белка оказалась грубее мастера ужасок.
- Да, жир. Тебе не нравится это слово, оно напоминает тебе о кое-чём неприятном. Мастер ужасок показывает на твоём теле свою страсть к жиру. Жир сидит на твоих рёбрах и висит на твоих ногах. Это жир, который он хочет выварить из твоего тела. Ты - ходячее воплощение контракта Айспина. Ты являешься своим собственным смертным приговором. Теперь я достаточно недипломатично выразилась?
- Да, - мрачно ответил Эхо.
- Хорошо. Познание думающих яиц, которое они хотят тебе передать, не является просто объективным пониманием действительности. Здесь важны выводы, которые ты из него сделаешь.
- Я должен похудеть, - прошептал Эхо.
- Точно! - воскликнула белка и захлопала лапками. - Совершенно простое познание, но при этом фундаментальное. Оно позитивно повлияет на твою жизнь.
Свет стал слабее и золотая белка начала исчезать на глазах.
- На сегодня всё, - сказала она. - Скоро снова увидимся, со вторым познанием. Рекомендую тебе до того времени двигаться как можно больше.
Волшебный свет потух и белка исчезла.
Эхо подошёл ближе к болесвечке и ещё раз посмотрел в зеркало. Обвисший, обрюзгший, годный на убой - такие слова приходили ему на ум при разглядывании своего тела.
Эхо потушил лапкой пламя болесвечки и тихий вздох облегчения пронёсся по тёмной библиотеке.
Кровяная колбаса и жажда крови
Золотая белка
После неудачной попытки побега смелость Эхо поугасла, зато сильно усилилось желание есть и спать. А к тяжким мыслям о будущем, которые он еле подавлял, теперь ещё добавилась белоснежная вдова. Чтобы забыть её, царап старался побольше есть и спать.
Мастер ужасок делал жизнь Эхо как можно комфортнее. Он расставлял по всему дому небольшие закуски: тарелку с ягнячьими колбасками здесь, миску молочной рисовой каши там. Он чаще и чаще использовал такие ингредиенты, как масло и сметану, сахар и сыр, муку и сало, стараясь избегать полезных продуктов, таких как фрукты, салат и овощи. Гусиная печень или кровяная колбаса, свиной фарш или шоколадный пирог, отбивная или копчёная скумбрия - Эхо было совершенно безразлично, он ел всё, что стояло на столе. Его желудок сильно растянулся и стал будто железный. Он давно отказался от разумного питания для любящего движение царапа и заменил его прожорливостью медведя, готовящегося к зимней спячке.
Быстрое прибавление в весе стало так же одной из причин, по которым Эхо всё реже и реже появлялся на крыше. Ему было сложнее балансировать на кривой черепице и вскарабкиваться на лестницы. Одни раз он даже потерял равновесие, скатился по наклонной крыше и избежал падения лишь из-за того, что в последний момент смог ухватиться за каминную трубу. После этого случая он перестал подниматься на крышу и поэтому много дней уже не разговаривал с Фёдором.
Пугающий его поход в переулок Ужасок он откладывал раз за разом. Он предпочитал оставаться в замке, медленно гуляя по коридорам, в основном в поисках чего-либо съедобного. Его единственным спутником было сваренное приведение. Эхо это вполне устраивало, поскольку оно не задавало сложных и неприятных вопросов и не заставляло его в полночь идти в пользующийся дурной репутацией Ужасковый переулок. В сопровождении Рубахи царап решался гулять почти по всем этажам замка, даже по самым нижним, где было собрано большинство айспинских мумий.
Однажды ночью, когда они оба гуляли по первому этажу, сваренное привидение вдруг обогнало царапа и как будто начало указывать дорогу. Нервно порхая оно двигалось вперёд пытаясь, судя по всему, подогнать Эхо.
- Эй! - воскликнул Эхо. - Куда ты так спешишь?
И не дожидаясь ответа он ускорил шаги. Он боялся потерять своего спутника, так как именно сейчас они находились в одном из самых жутких уголков замка. Это были старые больничные палаты тех времён когда замок был психбольницей. Они спешно проходили через высокие и просторные помещения с покрытыми побелкой стенами и потолками, освещённые слабым лунным светом. Палаты были битком набиты ржавыми кроватями с наручниками, которыми приковывали пациентов. С потолков свисали огромные мрачные светильники, некоторые из них упали на пыльный пол и напоминали скелеты дохлых птиц. Эхо услышал тонкое жужжание, но не знал откуда оно идёт.
Он подумал о таинственной душевной болезни, которая возможно всё ещё где-то здесь таилась, и представил её в виде худой тени на тонких ногах, которая нападает из темноты, как коварный хищник. Поэтому он ускорил шаг, чтобы не отстать от Рубахи и как можно быстрее пройти через больничные покои. Так они дошли до отделения, где врачи-психиатры практиковали свои средневековые методы, которые порой были гораздо безумнее, чем симптомы, которые они должны были лечить. Здесь стояли полуистлевшие приборы и машины, напоминавшие больше инструменты из камер пыток, чем из арсенала врача. Эхо увидел огромные алхимические батареи покрытые ярь-медянкой, к которым подключали пациентов, железные клетки, которые в те времена опускать в бассейн с ледяной водой, ржавые боры и покрытые засохшей кровью пилы. Что творили здесь больные после захвата власти Эхо не хотел даже себе представлять.
Наконец комнаты стали меньше и не такие пугающие. Здесь жил персонал психбольницы, тут были спальни, столовые и полусгнившая больничная кухня, вся затянутая паутиной. Вдруг Рубаха остановился, трепеща как флаг на ветру, затем подлетел к стене и исчез в ней.
Так неожиданно Эхо остался один и страх накрыл его с головой. Он ещё ни разу не заходил в эту часть замка. Он так же не знал, где она заканчивалась. Чтобы вернутся, ему придётся одному бежать через все эти страшные больничные помещения.
В добавок ко всему Эхо услышал многоголосое хныканье, пробиравшее до самых костей. Но почему оно казалось ему знакомым? Может это были души сумасшедших пациентов умерших здесь? На какие ужасы способно приведение не просто мертвеца, а сумасшедшего мертвеца? Или может быть он сам сошёл с ума заразившей царившей здесь таинственной болезнью?
Там, в соседней комнате, горит свет! Нет, это не лунное сияние, то был неровный свет, похожий на огонь в камине. Боязливо подкрался Эхо к дверям и осторожно заглянул внутрь.
Это была тухло пахнущая библиотека, набитая древними книгами и торжественно освещённая множеством свечей. Посреди комнаты, над высокой стопкой полусгнивших фолиантов парило сваренное привидение. У Эхо прямо камень с сердца упал! Многоголосый вой стал ещё громче и только сейчас Эхо понял, что свечи в библиотеке были не обычными свечами, а болесвечками. Так много болесвечек он ещё никогда в одной комнате не видел.
Теперь всё стало ясно: недавно здесь был Айспин. Эхо учуял его неприятный запах и увидел его следы на пыльном полу. Наверное он что-то искал в специальных книгах врачей-психиатров, которыми была набита библиотека. Книги о том, как обезвоживать мозг или высасывать демона через ухо, как лечить видения кровопусканием или истерики чаем из дурмана. Мастер ужасок зажёг все эти болесвечки, чтобы ему было легче читать огромные рукописные тома, и уходя не потушил их, тем самым освободив бы их от мучений.
Царап не медля приступил к работе. Он перепрыгивал через горы книг, влезал на столы и стулья, пробирался под пюпитрами и полками и одно за другим лапкой тушил пламя болесвечек. С большим трудом, задыхаясь продолжал располневший царап своё дело, в библиотеке становилось темнее и жалобные стоны смолкали. Вместо них отовсюду раздавались вздохи облегчения. Наконец осталась всего одна свеча. И в тот момент, когда Эхо склонился к ней, чтобы потушить пламя, он вдруг увидел ещё одну, которую раньше не замечал. Но тут же он понял, что это была не настоящая болесвечка, а отражение той, последней в серебряном подносе, прислонённом к одной из книжных полок. И в этом пыльном зеркале Эхо впервые за долгое время увидел себя.
То, что он увидел, совсем его не обрадовало. Ему стало одновременно страшно и стыдно. Отражение напоминало скорее искривлённое изображение воздушного шара, чем царапа. Может быть это было кривое зеркало? Эхо отошёл назад.
- Боже мой! - прохрипел он. - Это я так выгляжу?
Вдруг комната осветилась ярким ослепительным светом. Эхо испугался, на секунду он подумал, что в библиотеке начался пожар, но свет не был горячим и он не был похож на пламя. Он сопровождался тихим, успокаивающим жужжанием и вот в центре комнаты появилась белка, светящаяся, как жидкое золото. Она дружелюбно улыбнулась Эхо.
- Я знаю о чём ты сейчас думаешь, - пропищала белка. - Поэтому могу тебя успокоить. Нет, я не душевная болезнь. На эту мысль тебя толкают здешняя обстановка. Это же бывшая психбольница, не так ли?
Эхо ошеломлённо кивнул головой.
- Нет, я просто временная галлюцинация или точнее: телепатическая проекция, созданная невероятной силой мыслей. Я имею ввиду долину Думающих яиц. Ну, припоминаешь? Я - первое познание, пришедшее к тебе после приёма познорешка с познорешника.
Эхо попытался успокоиться. Орехи с познорешника - он совсем про них забыл!
- Нет необходимости сейчас объяснять тебе, - трещала дальше белка, - что представляют из себя Думающие яйца. Во-первых это невозможно объяснить, во-вторых речь сейчас идёт не о них, а о тебе.
- Понимаю, - сказал Эхо.
- Нет, не понимаешь. Дай мне договорить, так как я тут именно поэтому. Объяснить всё так, чтобы ты понял. Итак: нигде в Цамонии, даже в мозгах Айдетов, не думают так основательно и концентрированно, как в долине Думающих яиц. Хотя то, чем занимаются эти гигантские яйца, нельзя описать словом мыслить. Это слово слишком бессодержательно. Процесс их мышления так глубок и обстоятелен, что его скорее нужно называть мушление, а сами яйца не мыслители, а муслители. Абсолютно неважно откуда пришли эти яйца. Гораздо важнее куда они уйдут, когда закончат телепатические дискуссии и философский процесс познания. От этого зависит судьба Цамонии.
Эхо попытался состроить надлежаще удивлённую мину.
- Это была общая информация, - сказала белка и помахала лапками. - Теперь проступим к твоему личному познанию. Думающие яйца знают обо всём - обо всём абсолютно! - что происходит, произошло и произойдёт в Цамонии. Даже о твоей маленькой личной проблеме.
Эхо не считал свою личную проблему такой уж маленькой, но решил, что сейчас не совсем подходящий момент для спора.
- Итак: твоё отражение в зеркале показало, что ты не просто немного поправился, а совершенно изменился. Правильно?
- Можно и так сказать, - ответил Эхо потупив глаза.
- Да, можно. Но это было бы слишком дипломатично, не достаточно резко. Я скажу так: ты превратился в другое существо, худшее существо. Ты похож на сардельку в цараповой шкуре, на карикатуру царапа. Всё, что раньше внешне отличало тебя как царапа от других существ - неземная элегантность, обтекаемая анатомия, лёгкость, баланс - всё это расползлось в неуклюжую массу, превратилось в мешок жира.
Эхо съёжился. Эта миловидная белка оказалась грубее мастера ужасок.
- Да, жир. Тебе не нравится это слово, оно напоминает тебе о кое-чём неприятном. Мастер ужасок показывает на твоём теле свою страсть к жиру. Жир сидит на твоих рёбрах и висит на твоих ногах. Это жир, который он хочет выварить из твоего тела. Ты - ходячее воплощение контракта Айспина. Ты являешься своим собственным смертным приговором. Теперь я достаточно недипломатично выразилась?
- Да, - мрачно ответил Эхо.
- Хорошо. Познание думающих яиц, которое они хотят тебе передать, не является просто объективным пониманием действительности. Здесь важны выводы, которые ты из него сделаешь.
- Я должен похудеть, - прошептал Эхо.
- Точно! - воскликнула белка и захлопала лапками. - Совершенно простое познание, но при этом фундаментальное. Оно позитивно повлияет на твою жизнь.
Свет стал слабее и золотая белка начала исчезать на глазах.
- На сегодня всё, - сказала она. - Скоро снова увидимся, со вторым познанием. Рекомендую тебе до того времени двигаться как можно больше.
Волшебный свет потух и белка исчезла.
Эхо подошёл ближе к болесвечке и ещё раз посмотрел в зеркало. Обвисший, обрюзгший, годный на убой - такие слова приходили ему на ум при разглядывании своего тела.
Эхо потушил лапкой пламя болесвечки и тихий вздох облегчения пронёсся по тёмной библиотеке.
Кровяная колбаса и жажда крови