Баскунчак и его нужды
Продолжение темы Баскунчакского соляного промысла, начатой в предыдущем посте. Иллюстрации заимствованы у astrahanfoto.
Соляной человек. Несколько слов о Баскунчаке и о его нуждах // Астраханский листок, 1897, № 260, 267.
Баскунчакское соляное озеро представляет природное богатство неисчислимой стоимости - богатство, заброшенное куда-то в глухую степь и ожидающее там лучшего будущего. В мире таких богатств немного. Залежи соли, правда, не составляют редкости, но в большинстве случаев они находятся под землей, откуда ценный продукт добывается с большими издержками и хлопотами, тогда как Баскунчак имеет вид колоссальной солонки, лежащей на поверхности земли. Черпайте из этой солонки соль десятками миллионов пудов, и вы не увидите никакой перемены в ее поверхности; из нее как будто ничего и не брали. Для большей ясности считаю, однако, нужным дать краткое описание Баскунчака.
Баскунчак это ни что иное, как огромная котловина, наполненная почти чистою солью. Котловина эта имеет продолговато-округлое очертание с длиною берегов, достигающею свыше пятидесяти верст. Название соляного озера, в сущности, мало подходит к Баскунчаку, как, впрочем, и ко всем подобным месторождениям соли. Слово «озеро» заставляет думать, что в данном случае действительно находится вода, но только содержащая в растворе большое количество соли. Насколько мне приходилось слышать, так именно и думают те, кто незнаком с Баскунчаком. Ничего подобного на деле, конечно, нет. Как уже выше было сказано, котловина наполнена солью, веками слежавшейся и принявшей твердость камня; в сухое время года по ней очень удобно ездить на лошадях, да и в остальное время перевозка соли производится в телегах, движущихся по слою. Вид озера Баскунчак принимает только осенью, когда в него собираются дождевые воды, затопляющие его поверхность. Растворивши часть соли, вода принимает название рапы. Количество этой рапы увеличивается зимою от выпавших снегов, а весною от снеговых вод, стекающих в котловину. Рапа, представляющая очень крепкий раствор соли, почти никогда не замерзает. Лишь в очень сильные морозы на поверхности озера местами появляется тонкий слой льда, который остается, впрочем, очень недолго, всего несколько часов. Но и такое слабое частичное замерзание случается очень редко. По словам старожилов, за последние двадцать лет оно наблюдалось всего два раза. Появившись осенью, рапа держится на соляном слое до следующего лета, когда горячие лучи солнца и сухие степные ветры в довольно короткое время уничтожают влагу. Соль, содержавшаяся в растворе, при этом оседает на поверхность нерастворившегося слоя в виде новосадки - совершенно белой, мелкокристаллической соли, имеющей некоторую примесь горьких солей. В половине июня слой совершенно обнажается. Лишь в выломах, то есть ямах, образовавшихся при добыче соли, замечается рапа, доходящая почти до поверхности слоя. Глубина рапы никогда не бывает очень большою; в среднем она редко превышает аршин.
Велика ли толщина соляного слоя? Этот вопрос до сих пор остается открытым. Лет пятнадцать тому назад бурение озера производил горный инженер Глушков, но его работы отличались случайным характером и не были доведены до конца. Тем не менее, данные, добытые им, очень интересны. Г. Глушков бурил озеро в трех местах. Самая глубокая буровая скважина была им доведена до глубины 23 сажен. При этом было найдено, что соль находится на пути всей скважины, прерываясь местами прослойками глины. Самая толстая прослойка определилась в две сажени. В конце скважины появилась каменная соль, причем осталось совершенно невыясненным, на какую глубину тянется последняя.
Из предложенного краткого очерка Баскунчака ясно видно, какое огромное количество соли залегает в нем. Яма окружностью в пятьдесят верст и глубиною хотя бы только в 23 сажени наполнена солью. Какая должна быть добыча и сколько времени должна она совершаться, чтобы исчерпать все это богатство до дна! В настоящее время добывается в среднем до 12 милл. пудов в год, но поверхность озера от такой добычи совершенно не изменяется. Нужно еще сказать, что с разных сторон в озеро впадают соляные ключи, которые, хотя и не отличаются величиной, вносят в него, тем не менее, массу соли, быть может, вполне достаточную для возмещения добываемого количества. При таких условиях это соляное богатство может считаться неисчерпаемым.
Как же разрабатывается это богатство? Без преувеличения можно сказать, что те способы и приемы, которые практиковались полвека тому назад, остались до сих пор без всякого изменения. Разница только в том, что прежде добывали соль русские рабочие (почти исключительно крестьяне Пензенской губернии), теперь же они вытеснены более дешевыми рабочими-киргизами. Только у одного соледобывателя за последнее пятилетие работает несколько десятков русских, прочие же совершенно от них отказались. Но и киргизы берутся за эту весьма трудную и плохо оплачиваемую работу очень неохотно и почти исключительно тогда, когда других работ в виду не имеется. Поэтому соледобыватели с трудом находят рабочих весною, когда киргизы бывают заняты на разных промыслах, и в урожайные годы, во время полевых работ. Больше всего отнимают рабочих рыбные промысла. Соблазняемые относительно хорошими харчами и возможностью принести домой десяток рублей, киргизы идут туда очень охотно, тогда как на Баскунчаке рабочих почти не остается. Один соледобыватель, возмущенный этим явлением, очень серьезно говорил о том, что киргизам следует воспретить работать на рыбных промыслах, так как на Баскунчаке некому добывать соль. Отчаяние довело этого господина до того, что он совершенно просто придумал проект закрепления киргиз к озеру, как будто это так и быть должно. Было бы проще взглянуть на это дело так, что киргизы не идут на тяжелую работу потому, что она доставляет гроши, а русских соледобыватели сами не зовут, потому что они дороги. Выход из этого трудного положения понятен сам собой.
А работа соляных рабочих действительно тяжка. По описанию автора одной специальной статьи, начинается она с рассветом и, имея два промежутка, употребляемые на еду и отдых, в сложности 2½ часа, продолжается до семи часов вечера. Молка соли производится под жгучими лучами солнца, при ослепительной белизне соляного слоя, иногда по пояс в разъедающей рапе, куда рабочие входят голыми ногами. Инструментами служат: пудовая пешня и продырявленная лопата, на которую поместится также до пуда соли. Рапа производит сыпь и болячки, которые киргиз покрывает данным ему коллодием. Под влиянием этого средства болячки заживают, но появляются на других местах, и киргиз целое лето там и сям замазывает свои раны. Нет ничего удивительного, что киргизы бегут от такой работы, которая, помимо своей трудности, еще награждает их болезнями, с которыми так или иначе приходится считаться. При всем этом молка соли, как уже выше было сказано, даете грошовый заработок. Тот же автор говорит, что цена за выломку соли в один год доходила до трех рублей пятидесяти коп. с тысячи пудов. Лица, знакомые с делом, считают, что киргиз в среднем вырабатывает две тысячи пудов в месяц. Таким образом, его месячный заработок определялся в семь рублей. На эти деньги он должен был прокормить свою семью и сэкономить некоторую сумму, посредством которой он мог бы не умереть с голода в течение зимы. Ясно, что это невозможно и что киргизы идут на ломку соли только при вопиющей нужде, которая, впрочем, составляет, кажется, их постоянный удел. Нужно еще добавить, что ломщики-киргизы живут на озере в собственных кибитках, а русские в таких землянках, в каких не всякий бы хозяин поместил свой скот. Соледобыватели, таким образом, почти совершенно не тратятся на устройство жилья для своих рабочих.
Добытая на озере соль доставляется к берегу в колымагах, запряженных верблюдами или быками, прямо по соляному слою. У одного лишь соледобывателя имеются длинные мосты, по которым соль передвигается в вагончиках, запряженных лошадьми. Скопление рабочего скота на озере служит, конечно, причиною загрязнения последнего. При огромной величине озера это загрязнение незаметно, но само собою разумеется, что оно не служит в пользу чистоты соли. Далее, до Владимировской пристани соль перевозится в вагонах Баскунчакской жел. дороги, а оттуда в баржах на Астрахань, Царицын и друг. поволжские города, и отчасти на Каму.
Из вышеописанного ясно, что разработка Баскунчака производится самым примитивным путем, таким же путем ведется и доставка соли к вагонам жел. дороги. Интересно проследить, возможны ли в том улучшения и делались ли в этом смысле какие-либо попытки.
Сами соледобыватели мало чего ждут от будущего, указывая на малодоходность промысла. Нечего и говорить, что взгляд этот ошибочен, так как малодоходных промыслов, собственно говоря, не существует. Вся суть в том, как и с какими средствами взяться за дело. До сложения акциза соляной промысел доставлял большие барыши, отчасти вследствие отсутствия той невозможной конкуренции, которая явилась в последнее время. Соледобывателями в то время были преимущественно капиталисты, которые могли бороться с рынком и, выжидая время, удерживать цены от чрезмерного падения. Со сложением акциза на Баскунчаке явились мелкие соледобыватели, которым, надеясь поднять промысел, доставили облегченный доступ. Капитала для работы более уже не требовалось. Аренда соляных участков производится в виде попудной платы (по 1 коп. с добываемого пуда). Залоги, необходимые при обязательной добыче [Каждый соледобыватель обязан добыть с каждого арендованного участка не менее 100 тыс. пуд. В последнее время цифра эта для некоторых соледобывателей уменьшалась наполовину.] для правильной разработки и в виде гарантии определенного казенного дохода, перестали требоваться; их заменили простые приговоры сельских обществ. Предпринимателям явилась возможность приходить на озеро с пустыми руками. Залогов не требуется, а необходимую сумму для расчета с рабочими и на приобретение грошовых инструментов можно добыть путем запродажи соли солепромышленникам, выдающим задатки под «будущую» соль. Само собою разумеется, что крестьянин, в лице которого совмещается и контора, и приказчик, и надсмотрщик, может вести дело более дешевым способом, чем коммерсант, ведущий более или менее крупное дело. С другой стороны, не производя никаких затрат на дела, он довольствуется меньшим барышом. При таких условиях цены на соль сразу упали до минимума, а это повело к дальнейшим неприятным последствиям. Стараясь как можно более удешевить вырабатываемый продукт, соледобыватели систематически понижали заработную плату, вследствие чего последняя понизилась до 3 р. 50 к. с тысячи пудов, тогда как прежде она доходила до 14 и 20 р. То, что прежде доставляло хороший заработок, за которым тысячи русских ломщиков являлись на озеро из-за стольких же верст, в настоящее время может лишь поддерживать полуголодную жизнь нищего соседа-киргиза.
Есть средство, которое сразу могло бы изменить дело. Средство это - машинное производство. Так как последнее требует капитальных затрат, то оно было бы под силу далеко не всякому, а лишь лицам, действительно обладающим суммами, необходимыми на ведение дела, или, по крайней мере, соответствующим кредитом. Об этом производстве, однако, до сих пор еще нет и помина. Причиною этого выставляют на первый взгляд неопровержимый довод - отсутствие подходящих машин, которые пока еще не изобретены. Это может показаться парадоксальным, но довод этот не заслуживает ни малейшего внимания. Процесс добычи соли настолько прост, что заменить ручную работу машинною не составило бы труда для всякого сведущего техника. На это нужно только желанье и капитал. Если уже давным-давно изобретены пишущие машины, если производство спичек делается машинным путем, почти без помощи человеческих рук, причем машины автоматически режут спички, клеят коробки и т. д., если посредством машин производятся чрезвычайно сложные действия, то о машинной добыче соли нечего и говорить. […]
Думается, что рано или поздно Баскунчакские условия изменятся коренным образом, и то мертвое дело, которое наблюдается на Баскунчаке, существенно оживится. Но это по всей вероятности будет тогда, когда сплотятся хотя бы только одни крупные соледобыватели и исчезнет та рознь, которая имеет место между ними в настоящее время, или когда на Баскунчаке явится крупный предприниматель, обладающий энергией и достаточным капиталом для достижения многих желательных реформ. Рано или поздно, а это сбудется. Требования на соль не могут уменьшиться, для правительства во всяком случае выгоднее поддерживать и возможно шире развивать казенный промысел, чем допускать подавление его частным, каким, напр., является Бахмут с его правильною разработкою и энергичными, умелыми владельцами. Для того же, чтобы дать толчок Баскунчаку, право же, не так много нужно.
Соляной человек. Несколько слов о Баскунчаке и о его нуждах // Астраханский листок, 1897, № 260, 267.
Баскунчакское соляное озеро представляет природное богатство неисчислимой стоимости - богатство, заброшенное куда-то в глухую степь и ожидающее там лучшего будущего. В мире таких богатств немного. Залежи соли, правда, не составляют редкости, но в большинстве случаев они находятся под землей, откуда ценный продукт добывается с большими издержками и хлопотами, тогда как Баскунчак имеет вид колоссальной солонки, лежащей на поверхности земли. Черпайте из этой солонки соль десятками миллионов пудов, и вы не увидите никакой перемены в ее поверхности; из нее как будто ничего и не брали. Для большей ясности считаю, однако, нужным дать краткое описание Баскунчака.
Баскунчак это ни что иное, как огромная котловина, наполненная почти чистою солью. Котловина эта имеет продолговато-округлое очертание с длиною берегов, достигающею свыше пятидесяти верст. Название соляного озера, в сущности, мало подходит к Баскунчаку, как, впрочем, и ко всем подобным месторождениям соли. Слово «озеро» заставляет думать, что в данном случае действительно находится вода, но только содержащая в растворе большое количество соли. Насколько мне приходилось слышать, так именно и думают те, кто незнаком с Баскунчаком. Ничего подобного на деле, конечно, нет. Как уже выше было сказано, котловина наполнена солью, веками слежавшейся и принявшей твердость камня; в сухое время года по ней очень удобно ездить на лошадях, да и в остальное время перевозка соли производится в телегах, движущихся по слою. Вид озера Баскунчак принимает только осенью, когда в него собираются дождевые воды, затопляющие его поверхность. Растворивши часть соли, вода принимает название рапы. Количество этой рапы увеличивается зимою от выпавших снегов, а весною от снеговых вод, стекающих в котловину. Рапа, представляющая очень крепкий раствор соли, почти никогда не замерзает. Лишь в очень сильные морозы на поверхности озера местами появляется тонкий слой льда, который остается, впрочем, очень недолго, всего несколько часов. Но и такое слабое частичное замерзание случается очень редко. По словам старожилов, за последние двадцать лет оно наблюдалось всего два раза. Появившись осенью, рапа держится на соляном слое до следующего лета, когда горячие лучи солнца и сухие степные ветры в довольно короткое время уничтожают влагу. Соль, содержавшаяся в растворе, при этом оседает на поверхность нерастворившегося слоя в виде новосадки - совершенно белой, мелкокристаллической соли, имеющей некоторую примесь горьких солей. В половине июня слой совершенно обнажается. Лишь в выломах, то есть ямах, образовавшихся при добыче соли, замечается рапа, доходящая почти до поверхности слоя. Глубина рапы никогда не бывает очень большою; в среднем она редко превышает аршин.
Велика ли толщина соляного слоя? Этот вопрос до сих пор остается открытым. Лет пятнадцать тому назад бурение озера производил горный инженер Глушков, но его работы отличались случайным характером и не были доведены до конца. Тем не менее, данные, добытые им, очень интересны. Г. Глушков бурил озеро в трех местах. Самая глубокая буровая скважина была им доведена до глубины 23 сажен. При этом было найдено, что соль находится на пути всей скважины, прерываясь местами прослойками глины. Самая толстая прослойка определилась в две сажени. В конце скважины появилась каменная соль, причем осталось совершенно невыясненным, на какую глубину тянется последняя.
Из предложенного краткого очерка Баскунчака ясно видно, какое огромное количество соли залегает в нем. Яма окружностью в пятьдесят верст и глубиною хотя бы только в 23 сажени наполнена солью. Какая должна быть добыча и сколько времени должна она совершаться, чтобы исчерпать все это богатство до дна! В настоящее время добывается в среднем до 12 милл. пудов в год, но поверхность озера от такой добычи совершенно не изменяется. Нужно еще сказать, что с разных сторон в озеро впадают соляные ключи, которые, хотя и не отличаются величиной, вносят в него, тем не менее, массу соли, быть может, вполне достаточную для возмещения добываемого количества. При таких условиях это соляное богатство может считаться неисчерпаемым.
Как же разрабатывается это богатство? Без преувеличения можно сказать, что те способы и приемы, которые практиковались полвека тому назад, остались до сих пор без всякого изменения. Разница только в том, что прежде добывали соль русские рабочие (почти исключительно крестьяне Пензенской губернии), теперь же они вытеснены более дешевыми рабочими-киргизами. Только у одного соледобывателя за последнее пятилетие работает несколько десятков русских, прочие же совершенно от них отказались. Но и киргизы берутся за эту весьма трудную и плохо оплачиваемую работу очень неохотно и почти исключительно тогда, когда других работ в виду не имеется. Поэтому соледобыватели с трудом находят рабочих весною, когда киргизы бывают заняты на разных промыслах, и в урожайные годы, во время полевых работ. Больше всего отнимают рабочих рыбные промысла. Соблазняемые относительно хорошими харчами и возможностью принести домой десяток рублей, киргизы идут туда очень охотно, тогда как на Баскунчаке рабочих почти не остается. Один соледобыватель, возмущенный этим явлением, очень серьезно говорил о том, что киргизам следует воспретить работать на рыбных промыслах, так как на Баскунчаке некому добывать соль. Отчаяние довело этого господина до того, что он совершенно просто придумал проект закрепления киргиз к озеру, как будто это так и быть должно. Было бы проще взглянуть на это дело так, что киргизы не идут на тяжелую работу потому, что она доставляет гроши, а русских соледобыватели сами не зовут, потому что они дороги. Выход из этого трудного положения понятен сам собой.
А работа соляных рабочих действительно тяжка. По описанию автора одной специальной статьи, начинается она с рассветом и, имея два промежутка, употребляемые на еду и отдых, в сложности 2½ часа, продолжается до семи часов вечера. Молка соли производится под жгучими лучами солнца, при ослепительной белизне соляного слоя, иногда по пояс в разъедающей рапе, куда рабочие входят голыми ногами. Инструментами служат: пудовая пешня и продырявленная лопата, на которую поместится также до пуда соли. Рапа производит сыпь и болячки, которые киргиз покрывает данным ему коллодием. Под влиянием этого средства болячки заживают, но появляются на других местах, и киргиз целое лето там и сям замазывает свои раны. Нет ничего удивительного, что киргизы бегут от такой работы, которая, помимо своей трудности, еще награждает их болезнями, с которыми так или иначе приходится считаться. При всем этом молка соли, как уже выше было сказано, даете грошовый заработок. Тот же автор говорит, что цена за выломку соли в один год доходила до трех рублей пятидесяти коп. с тысячи пудов. Лица, знакомые с делом, считают, что киргиз в среднем вырабатывает две тысячи пудов в месяц. Таким образом, его месячный заработок определялся в семь рублей. На эти деньги он должен был прокормить свою семью и сэкономить некоторую сумму, посредством которой он мог бы не умереть с голода в течение зимы. Ясно, что это невозможно и что киргизы идут на ломку соли только при вопиющей нужде, которая, впрочем, составляет, кажется, их постоянный удел. Нужно еще добавить, что ломщики-киргизы живут на озере в собственных кибитках, а русские в таких землянках, в каких не всякий бы хозяин поместил свой скот. Соледобыватели, таким образом, почти совершенно не тратятся на устройство жилья для своих рабочих.
Добытая на озере соль доставляется к берегу в колымагах, запряженных верблюдами или быками, прямо по соляному слою. У одного лишь соледобывателя имеются длинные мосты, по которым соль передвигается в вагончиках, запряженных лошадьми. Скопление рабочего скота на озере служит, конечно, причиною загрязнения последнего. При огромной величине озера это загрязнение незаметно, но само собою разумеется, что оно не служит в пользу чистоты соли. Далее, до Владимировской пристани соль перевозится в вагонах Баскунчакской жел. дороги, а оттуда в баржах на Астрахань, Царицын и друг. поволжские города, и отчасти на Каму.
Из вышеописанного ясно, что разработка Баскунчака производится самым примитивным путем, таким же путем ведется и доставка соли к вагонам жел. дороги. Интересно проследить, возможны ли в том улучшения и делались ли в этом смысле какие-либо попытки.
Сами соледобыватели мало чего ждут от будущего, указывая на малодоходность промысла. Нечего и говорить, что взгляд этот ошибочен, так как малодоходных промыслов, собственно говоря, не существует. Вся суть в том, как и с какими средствами взяться за дело. До сложения акциза соляной промысел доставлял большие барыши, отчасти вследствие отсутствия той невозможной конкуренции, которая явилась в последнее время. Соледобывателями в то время были преимущественно капиталисты, которые могли бороться с рынком и, выжидая время, удерживать цены от чрезмерного падения. Со сложением акциза на Баскунчаке явились мелкие соледобыватели, которым, надеясь поднять промысел, доставили облегченный доступ. Капитала для работы более уже не требовалось. Аренда соляных участков производится в виде попудной платы (по 1 коп. с добываемого пуда). Залоги, необходимые при обязательной добыче [Каждый соледобыватель обязан добыть с каждого арендованного участка не менее 100 тыс. пуд. В последнее время цифра эта для некоторых соледобывателей уменьшалась наполовину.] для правильной разработки и в виде гарантии определенного казенного дохода, перестали требоваться; их заменили простые приговоры сельских обществ. Предпринимателям явилась возможность приходить на озеро с пустыми руками. Залогов не требуется, а необходимую сумму для расчета с рабочими и на приобретение грошовых инструментов можно добыть путем запродажи соли солепромышленникам, выдающим задатки под «будущую» соль. Само собою разумеется, что крестьянин, в лице которого совмещается и контора, и приказчик, и надсмотрщик, может вести дело более дешевым способом, чем коммерсант, ведущий более или менее крупное дело. С другой стороны, не производя никаких затрат на дела, он довольствуется меньшим барышом. При таких условиях цены на соль сразу упали до минимума, а это повело к дальнейшим неприятным последствиям. Стараясь как можно более удешевить вырабатываемый продукт, соледобыватели систематически понижали заработную плату, вследствие чего последняя понизилась до 3 р. 50 к. с тысячи пудов, тогда как прежде она доходила до 14 и 20 р. То, что прежде доставляло хороший заработок, за которым тысячи русских ломщиков являлись на озеро из-за стольких же верст, в настоящее время может лишь поддерживать полуголодную жизнь нищего соседа-киргиза.
Есть средство, которое сразу могло бы изменить дело. Средство это - машинное производство. Так как последнее требует капитальных затрат, то оно было бы под силу далеко не всякому, а лишь лицам, действительно обладающим суммами, необходимыми на ведение дела, или, по крайней мере, соответствующим кредитом. Об этом производстве, однако, до сих пор еще нет и помина. Причиною этого выставляют на первый взгляд неопровержимый довод - отсутствие подходящих машин, которые пока еще не изобретены. Это может показаться парадоксальным, но довод этот не заслуживает ни малейшего внимания. Процесс добычи соли настолько прост, что заменить ручную работу машинною не составило бы труда для всякого сведущего техника. На это нужно только желанье и капитал. Если уже давным-давно изобретены пишущие машины, если производство спичек делается машинным путем, почти без помощи человеческих рук, причем машины автоматически режут спички, клеят коробки и т. д., если посредством машин производятся чрезвычайно сложные действия, то о машинной добыче соли нечего и говорить. […]
Думается, что рано или поздно Баскунчакские условия изменятся коренным образом, и то мертвое дело, которое наблюдается на Баскунчаке, существенно оживится. Но это по всей вероятности будет тогда, когда сплотятся хотя бы только одни крупные соледобыватели и исчезнет та рознь, которая имеет место между ними в настоящее время, или когда на Баскунчаке явится крупный предприниматель, обладающий энергией и достаточным капиталом для достижения многих желательных реформ. Рано или поздно, а это сбудется. Требования на соль не могут уменьшиться, для правительства во всяком случае выгоднее поддерживать и возможно шире развивать казенный промысел, чем допускать подавление его частным, каким, напр., является Бахмут с его правильною разработкою и энергичными, умелыми владельцами. Для того же, чтобы дать толчок Баскунчаку, право же, не так много нужно.