Священная область мусульман в Аравии: Из воспоминаний паломника (2)
Хаджи Салим-Гирей Султанов. Священная область мусульман в Аравии. (Из воспоминаний паломника) // Землеведение, 1901, I-II.
Другие части: [1], [2], [3], [4], [5], [6].
23-го марта мы простились со Смирной. Двое суток плыли между островами Эгейского моря. 27-го в полдень, обогнув и оставив вправо острова Кос и Родос с городами тех же названий, наш «Нахимов» распустил паруса, вышел в Средиземное море и, благодаря прекрасной, тихой погоде, на полсутки раньше предположенного, прибыл в Триполи, по-турецки - Тараблус.
Гертруда Белл. Триполи. 1899
Несмотря на то, что мы уже давно расстались с родиной, с ее снегами и холодами, тем не менее от самого Константинополя до Тараблуса Реомюр показывал 7 или 8 градусов по ночам и не выше 12 днем: дули северные и северо-западные ветры.
Город Триполи состоит из двух частей, расположенных одна от другой в расстоянии двух верст. Дорога между ними тянется среди редких фруктовых садов.
Феликс Бонфис. Порт города Триполи. 1870-е
29-го мы были уже в Бейруте, где расстались с «Нахимовым», чтобы ехать в Дамаск. Из Бейрута в Дамаск в то время путь совершался на дилижансе, запряженном шестью мулами; теперь здесь проведена железная дорога. Шоссе пролегает чрез горы Ливан, идет извиваясь зигзагообразно, сначала 50 верст в гору, затем, после перевала чрез хребет, - 60 верст под гору и остальные 10 в лощине, по берегу потока, неоднократно переходя с одного его берега на другой…
Второй рукав Барады и железная дорога между Дамаском и Бейрутом. 1890-е
Величайшая достопримечательность Дамаска - старинная мечеть Омайядов, сохранившаяся в своих главных чертах и по настоящее время. Она отличается своей внешней величественностью, великолепием золотых и мозаичных украшений внутри и невероятной величиной, вмещая до 18 тысяч молящихся. Над мечетью возвышается несколько стройных минаретов [минареты, на тюркском наречии - манара, на Востоке чаще называются мадинет, а еще правильнее - маазанет, т. е. место призыва на молитву (производное от азан)] цилиндрической формы; один из них считается главным: сюда, по преданию, спустится Иисус Христос (Гайса пигамбяр), когда придет время расправы с Антихристом, т. е. когда наступит день Страшного суда.
Гертруда Белл. Дамаск. Мечеть Омейядов. 1911
Как известно, мечеть Омайядов перестроена из собора Св. Иоанна при халифе Абдул-Мелике. Эта замечательная постройка, сильно пострадавшая в разное время от пожаров и от опустошения, произведенного монголами при Тимуре в 1401 году, - несомненно, старейший памятник арабской архитектуры. Средина мечети вместе с куполом и при современном состоянии здания говорит о перестройке ее из византийского храма. Что же касается мозаики, то она, по словам знатоков, как две капли сходна с таковою же в церкви Св. Марка в Венеции. Это предположение, по уверению историка [Ав. Мюллер, германский историк, автор обширной «Истории Ислама с основания до новейших времен»], более всего может подтвердить следующая надпись: на одном замурованном ныне боковом портале начертано по-гречески: «Господь будет царствовать вовеки, Бог твой, Сион, в род и род»… Может быть, говорит названный ученый, и не без предвзятой иронии мусульмане не тронули этой надписи… Если все существенное в этом древнейшем памятнике мусульман византийское, то учение и обрядности Ислама потребовали некоторых изменений в частностях, которые при позднейших постройках постепенно стали влиять и на весь стиль. Прежде всего необходимо было, ради догматических воззрений, устранить все произведения скульптуры и живописи, изображавшие человека и прочие живые существа. Но так как мусульмане не обладали большим вкусом, то они постарались прикрыть и разукрасить голые стены надписями из перламутра и самоцветных камней, содержащими исповедание веры и другие подходящие стихи Корана; позднее помещались тут же и имена первых халифов. Как известно, мусульмане издавна занимались каллиграфическими усовершенствованиями арабского алфавита. Влечение к этому искусству стало тем сильнее, что для правоверного суннита, по крайней мере, оно представляло единственную возможность удовлетворять стремлению к красоте форм [надобно заметить, что повеление, сохранившееся в предании, по которому не дозволяется изготовлять изображения живых существ, исполняется строго большинством мусульман и ныне]. И вот первоначально заимствованные у сирийцев неуклюжие и неказистые начертания букв постепенно преобразовались в изящные письмена. Эти художественно сплетенные фигуры надписей, с окаймляющими их волнистыми линиями и росчерками, впоследствии перешли со стен строений на дорогие материи средневековой восточной фабрикации и всюду стали известны под названием «арабесков»…
Гертруда Белл. Продавец прохладительного напитка во дворе мечети Омейядов. 1905
Дворцы, сады, множество роскошных зданий, превосходный рынок, оружейные магазины [Холодное оружие из замечательной дамасской стали в большом распространении на Востоке. Стальные сабли, кинжалы и ножи старинной дамасской работы мне приходилось встречать и в Польше. Сюда они занесены после войны с турками под Веной. Польские магнаты очень дорожат ими, называя szabla damascenka., кофейни, до 200 мечетей служат украшением древнего города. Дома частных владельцев, у которых мне приходилось бывать, снаружи ничего особенного не представляют, но внутри щеголяют убранством, разноцветной мозаикой и роскошью в восточном вкусе.
Феликс Бонфис. Улица в Дамаске. 1870-е
Главная красота Дамаска - его местоположение. Из тающих снегов Ливанских гор образуется множество ручьев, которые сливаются в один и составляют поток под именем Барада, сажень в 30 ширины. Барада, протекая посредине города, дробится на отдельные рукава, разветвляется по всему городу и тем дает возможность устраивать всюду бассейны и фонтаны. Почти в каждом дворе фонтан, в каждом саду водоем, в котором плещутся золотые рыбки, в каждый дом, чуть ли ни в каждую комнату проведен водопровод.
Феликс Бонфис. У въезда в Дамаск. Река Барада. 1870-е
Плодородная почва, обилие воды и теплый климат производят такую быструю и разнообразную растительность, такие чудные цветы и плоды, что арабы по справедливости называют Дамаск «джаннат-уд-дунья», т. е. «земной рай».
Феликс Бонфис. Вид Дамаска. 1870-е
В Дамаске я познакомился с одним казанским татарином, проживающим здесь по своим делам уже издавна. Мы с ним побывали на горе, находящейся возле города, на которой показывают место, где, по преданию, Каин убил Авеля. Затем посетили могилу одного мусульманского святого, о котором рассказывают вот что.
Очень много лет назад некий дамасский имам похоронил неизвестного человека, который жил в Дамаске. Когда труп засыпали землей, имам обратился к присутствовавшим с обычным вопросом, хороший ли был человек покойный. Все единогласно помянули его добром и пожелали Царствия Небесного (джаннат), но один из них о покойном отозвался очень дурно. В это время в один миг высунулась из могилы нога. Удивлениям, разумеется, не было предела, все поверили в святость покойного, соорудили над прахом его приличный склеп, который и по сей день посещается множеством мусульман.
Прошло много лет. Однажды могилу посетил старый турецкий паша, который усомнился в том, что, судя по высунувшейся ноге, труп сохранился столетия. Вырыли могилу, из которой поднимался сияющий свет. Паша и все бывшие с ним воочию увидели труп святого человека и долго-долго раскаивались, творя горячие молитвы. После этого случая могилу вновь не зарыли, а покрыли ее ватой, оставив ногу в прежнем положении. Ее я видел своими собственными глазами и, конечно, немало дивился, а стоявший около меня француз сомнительно покачивал головой.
Феликс Бонфис. Кладбище в Дамаске. 1870-е
В начале апреля из Дамаска мы выехали обратно из Бейрута и в тот же день отправились в Яффу, а оттуда - в Иерусалим. От Яффы до Иерусалима проведена железная дорога; она принадлежит французской компании. Дорога почти все время идет в гору, а последнюю часть пути - узким и глубоким ущельем.
Иерусалим
В Иерусалиме мы провели целую неделю, осматривая святые места и совершая молитвы (намаз) в мечетях Омара и Аль-Акса.
Гертруда Белл. Ворота Харам аш-Шарифа. 1899
Обе соседние мечети возвышаются над обширной, обнесенной каменной стеной площади - Харам-шериф, находящейся на вершине выровненной и обложенной мраморными и гранитными плитами горы Мориа, окруженной множеством чудных построек.
Гертруда Белл. Купол Скалы (мечеть Омара). 1899
С Омаровой мечетью, воздвигнутой на месте храма Соломона, связано предание о ночном путешествии пророка из Мекки в Иерусалим. В этой мечети показывают и скалу, составляющую неразрывное целое с горой Мориа, с которой Мухаммед поднялся на небо.
Мечеть Омара. Скала
Раз ночью, гласит предание, явился пророку ангел Гавриил (Джабраиль). С трудом разбудил Мухаммеда небожитель и вывел из дому. Пред дверьми стояло чудное животное Аль-Борак [Аль-Борак - сверкающий, молния. По словам филологов, оно так названо по блеску окраски или же по быстроте движений]. В одно мгновение ока пророк очутился в Иерусалиме, возле храма, куда вступил окруженный толпой других пророков. В сонме их он молится; затем видит стоящие пред ним три сосуда, наполненные водой, вином и молоком. Раздался глас: если он выпьет из сосуда с водой, то потонет вместе со своей общиной; если возьмет наполненный вином, то заблудится вместе со своей общиной, а если возьмет с молоком, то будет ведом по истинной стезе со своей общиной.
Конечно, пророк выпил молоко [философ Вл. Соловьев заключает по этому поводу, что между языческою чувственностью (мед) в христианскою духовностью (вино) Ислам в самом деле есть здоровое и трезвое молоко, своими общедоступными догматами и удобоисполнимыми заповедями он питает народы, призванные к историческому действию, но еще не доросшие до высших идеалов человечества («Магомет»)]. При этом ангел Гавриил настаивал на том, что предсказание это исполнится. Далее следовало посещение неба по лестнице, виденной во сне Иаковом. Пророк в одно мгновение достигает небесных врат. Гавриил представляет его привратнику, который тотчас же впускает его на первое небо. Его встречают большие толпы ангелов, дружелюбно улыбаются ему, только один из них глядит на пророка серьезно. Это - Малик, надсмотрщик над адским пламенем. Когда по просьбе пророка показали ему самый огонь, он пришел в ужас, так что Гавриил должен был попросить ангела поскорее закрыть геенну; Мухаммед успел только увидеть, как Адам пропускает мимо себя души своих потомков: одних он встречает приветствием и похвалой, других приводит в ужас возгласом. Далее пред глазами пророка мелькнуло несколько образчиков адских мук: угнетателей вдов, нарушителей браков и т. п. На втором небе он встретил Иисуса, на третьем Иосифа Прекрасного, красовавшегося подобно полной луне, на четвертом - патриарха Еноха, на пятом - Аарона, на шестом Моисея, на седьмом - Авраама, в виде красивого старца; мимо него ежедневно проходит 70 тысяч ангелов, и ни один из них, до самого Страшного суда, не вернется сюда ни разу. Наконец, он достигает лицезрения самого Аллаха, от Которого получает для мусульман заповедь пятидесяти ежедневных молитв; но на обратном пути у ворот каждого неба он встречает одного из великих пророков, который внушает ему, что мусульмане не вынесут такого большого числа молитв, и чтобы он просил Бога сократить число их. Он так и делает, и при выходе из последнего неба число молитв сводится к пяти, которые установлены Кораном.
После этого оставляет пророк небо и по тому же самому пути возвращается обратно в Мекку. Несмотря на то, что он на небе с Богом имел 70 тысяч разнородных разговоров, он вернулся так быстро, что постель его была еще тепла, а вода из кружки, которую он опрокинул второпях, не успела еще вытечь…
Мечеть аль-Акса
Святые места Иерусалима описаны много раз; в русской литературе об них имеется множество книг разного достоинства, а потому я избегаю повторения известного. Замечу только, что по описанию святые места кажутся как бы раскинутыми на большое расстояние, между тем как в действительности они сильно скучены.
Гертруда Белл. Иерусалим. 1900
Нельзя умолчать о том, что святыни мирового города содержатся крайне неопрятно. Самый город после Дамаска производит тяжелое впечатление как неопрятной внешностью, так и неприветливостью своего разноплеменного населения; насколько гостеприимны, услужливы и вежливы жители Дамаска, настолько современные жители Иерусалима, начиная с евреев и кончая русскими или выдающими себя за русских, алчны, жадны, склонны к тому, чтобы побольше сорвать с путешественников и паломников, чтобы их обмануть как-нибудь; на пилигримов население привыкло смотреть как на куриц, несущих золотые яйца. Стыд и негодование овладевают сердцем и душой при виде того, как царит порок рядом со святынями. К сказанному следует еще прибавить нездоровый, дурной климат Иерусалима и отсутствие в нем хорошей воды.
Гертруда Белл. Вифлеем. Улица Звезды. 1900
Из Иерусалима мы совершили поездку в Вифлеем и в Хеврон (Эль-Халиль), находящийся на расстоянии 7 часов езды по прекрасному шоссе. В Вифлееме видели церковь Рождества Христова и в ней ясли. Ясли - это выдолбленный камень, по-видимому, гранит, длиною около одного аршина. В этой церкви также показывают место, где росло дерево, под которым сидела Св. Дева Мария с младенцем Иисусом на руках.
Гертруда Белл. Вифлеем. В монастырском саду. 1900
В Хевроне, помимо множества прочих святынь и археологических достопримечательностей, мы посетили великолепный храм, в котором, по преданию, покоится прах первых патриархов Израиля: Авраама, Иакова, Иосифа и других. Гробницы находятся в пещере, ниже уровня пола мечети, куда на цепях опускается несколько горящих лампад.
Переночевав в Хевроне, мы вернулись в Иерусалим, а затем в Яффу, откуда на пароходе русского общества «Одесса» отправились в Порт-Саид.
Порт-Саид. Вход в Суэцкий канал. 1890-е
По прибытии в Порт-Саид мы немедленно навестили русского консула, чтобы справиться о пароходах, идущих в Ямбо (Ямбух). Оказалось, что наш консул г. Браун - немец, ни слова не говорящий по-русски. Он выказал готовность служить и помочь нам имеющимися у него сведениями, но, благодаря взаимному непониманию языка и неимению переводчика при консульстве, услуга г. Браун оказалась чисто медвежьей: из объяснений его выходило, что единственный пароход идет из Порт-Саида 16 апреля, а следующий будет не ранее двух недель; вместе с тем г. Браун вызвался нас снабдить билетами, на что мы охотно согласились. Впоследствии оказалось, что 16 числа идет в Ямбо единственный пароход австрийского общества «Лойд», агентом которого состоит г. Браун; пароходов же других компаний было несколько, и за проезд на последних мы заплатили бы дешевле.
16-го пароход «Аглая» тронулся из Порт-Саида по Суэцкому каналу, и на следующее утро мы были уже в Суэце. Далее совершили двухдневный переезд по Красному морю. Во время этого переезда мы в первый раз встретили признаки вступления в тропической пояс. Реомюр показывал 27° в тени. Испарения, поднимающиеся с моря, ночью осаждаются в виде клейкой росы, производящей крайне неприятное ощущение и, по всей вероятности, несколько едкой, так как на лице и на открытых частях рук, подверженных ее действию, она вызывает красную сыпь. Переезд по Красному морю ни в коем случае нельзя назвать приятным: жара днем, духота ночью сопровождают вас все время, потому что роса, о которой только что я упомянул, не позволяет открывать двери и окна каюты ночью. Берега моря представляют вид совершенно пустынный; вода имеет цвет купоросного раствора; птиц, даже чаек, не видно; не замечается и рыбы, обыкновенно играющей на поверхности других морей, так что и самое море в тихую погоду кажется совершенно безжизненным.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Другие части: [1], [2], [3], [4], [5], [6].
23-го марта мы простились со Смирной. Двое суток плыли между островами Эгейского моря. 27-го в полдень, обогнув и оставив вправо острова Кос и Родос с городами тех же названий, наш «Нахимов» распустил паруса, вышел в Средиземное море и, благодаря прекрасной, тихой погоде, на полсутки раньше предположенного, прибыл в Триполи, по-турецки - Тараблус.
Гертруда Белл. Триполи. 1899
Несмотря на то, что мы уже давно расстались с родиной, с ее снегами и холодами, тем не менее от самого Константинополя до Тараблуса Реомюр показывал 7 или 8 градусов по ночам и не выше 12 днем: дули северные и северо-западные ветры.
Город Триполи состоит из двух частей, расположенных одна от другой в расстоянии двух верст. Дорога между ними тянется среди редких фруктовых садов.
Феликс Бонфис. Порт города Триполи. 1870-е
29-го мы были уже в Бейруте, где расстались с «Нахимовым», чтобы ехать в Дамаск. Из Бейрута в Дамаск в то время путь совершался на дилижансе, запряженном шестью мулами; теперь здесь проведена железная дорога. Шоссе пролегает чрез горы Ливан, идет извиваясь зигзагообразно, сначала 50 верст в гору, затем, после перевала чрез хребет, - 60 верст под гору и остальные 10 в лощине, по берегу потока, неоднократно переходя с одного его берега на другой…
Второй рукав Барады и железная дорога между Дамаском и Бейрутом. 1890-е
Величайшая достопримечательность Дамаска - старинная мечеть Омайядов, сохранившаяся в своих главных чертах и по настоящее время. Она отличается своей внешней величественностью, великолепием золотых и мозаичных украшений внутри и невероятной величиной, вмещая до 18 тысяч молящихся. Над мечетью возвышается несколько стройных минаретов [минареты, на тюркском наречии - манара, на Востоке чаще называются мадинет, а еще правильнее - маазанет, т. е. место призыва на молитву (производное от азан)] цилиндрической формы; один из них считается главным: сюда, по преданию, спустится Иисус Христос (Гайса пигамбяр), когда придет время расправы с Антихристом, т. е. когда наступит день Страшного суда.
Гертруда Белл. Дамаск. Мечеть Омейядов. 1911
Как известно, мечеть Омайядов перестроена из собора Св. Иоанна при халифе Абдул-Мелике. Эта замечательная постройка, сильно пострадавшая в разное время от пожаров и от опустошения, произведенного монголами при Тимуре в 1401 году, - несомненно, старейший памятник арабской архитектуры. Средина мечети вместе с куполом и при современном состоянии здания говорит о перестройке ее из византийского храма. Что же касается мозаики, то она, по словам знатоков, как две капли сходна с таковою же в церкви Св. Марка в Венеции. Это предположение, по уверению историка [Ав. Мюллер, германский историк, автор обширной «Истории Ислама с основания до новейших времен»], более всего может подтвердить следующая надпись: на одном замурованном ныне боковом портале начертано по-гречески: «Господь будет царствовать вовеки, Бог твой, Сион, в род и род»… Может быть, говорит названный ученый, и не без предвзятой иронии мусульмане не тронули этой надписи… Если все существенное в этом древнейшем памятнике мусульман византийское, то учение и обрядности Ислама потребовали некоторых изменений в частностях, которые при позднейших постройках постепенно стали влиять и на весь стиль. Прежде всего необходимо было, ради догматических воззрений, устранить все произведения скульптуры и живописи, изображавшие человека и прочие живые существа. Но так как мусульмане не обладали большим вкусом, то они постарались прикрыть и разукрасить голые стены надписями из перламутра и самоцветных камней, содержащими исповедание веры и другие подходящие стихи Корана; позднее помещались тут же и имена первых халифов. Как известно, мусульмане издавна занимались каллиграфическими усовершенствованиями арабского алфавита. Влечение к этому искусству стало тем сильнее, что для правоверного суннита, по крайней мере, оно представляло единственную возможность удовлетворять стремлению к красоте форм [надобно заметить, что повеление, сохранившееся в предании, по которому не дозволяется изготовлять изображения живых существ, исполняется строго большинством мусульман и ныне]. И вот первоначально заимствованные у сирийцев неуклюжие и неказистые начертания букв постепенно преобразовались в изящные письмена. Эти художественно сплетенные фигуры надписей, с окаймляющими их волнистыми линиями и росчерками, впоследствии перешли со стен строений на дорогие материи средневековой восточной фабрикации и всюду стали известны под названием «арабесков»…
Гертруда Белл. Продавец прохладительного напитка во дворе мечети Омейядов. 1905
Дворцы, сады, множество роскошных зданий, превосходный рынок, оружейные магазины [Холодное оружие из замечательной дамасской стали в большом распространении на Востоке. Стальные сабли, кинжалы и ножи старинной дамасской работы мне приходилось встречать и в Польше. Сюда они занесены после войны с турками под Веной. Польские магнаты очень дорожат ими, называя szabla damascenka., кофейни, до 200 мечетей служат украшением древнего города. Дома частных владельцев, у которых мне приходилось бывать, снаружи ничего особенного не представляют, но внутри щеголяют убранством, разноцветной мозаикой и роскошью в восточном вкусе.
Феликс Бонфис. Улица в Дамаске. 1870-е
Главная красота Дамаска - его местоположение. Из тающих снегов Ливанских гор образуется множество ручьев, которые сливаются в один и составляют поток под именем Барада, сажень в 30 ширины. Барада, протекая посредине города, дробится на отдельные рукава, разветвляется по всему городу и тем дает возможность устраивать всюду бассейны и фонтаны. Почти в каждом дворе фонтан, в каждом саду водоем, в котором плещутся золотые рыбки, в каждый дом, чуть ли ни в каждую комнату проведен водопровод.
Феликс Бонфис. У въезда в Дамаск. Река Барада. 1870-е
Плодородная почва, обилие воды и теплый климат производят такую быструю и разнообразную растительность, такие чудные цветы и плоды, что арабы по справедливости называют Дамаск «джаннат-уд-дунья», т. е. «земной рай».
Феликс Бонфис. Вид Дамаска. 1870-е
В Дамаске я познакомился с одним казанским татарином, проживающим здесь по своим делам уже издавна. Мы с ним побывали на горе, находящейся возле города, на которой показывают место, где, по преданию, Каин убил Авеля. Затем посетили могилу одного мусульманского святого, о котором рассказывают вот что.
Очень много лет назад некий дамасский имам похоронил неизвестного человека, который жил в Дамаске. Когда труп засыпали землей, имам обратился к присутствовавшим с обычным вопросом, хороший ли был человек покойный. Все единогласно помянули его добром и пожелали Царствия Небесного (джаннат), но один из них о покойном отозвался очень дурно. В это время в один миг высунулась из могилы нога. Удивлениям, разумеется, не было предела, все поверили в святость покойного, соорудили над прахом его приличный склеп, который и по сей день посещается множеством мусульман.
Прошло много лет. Однажды могилу посетил старый турецкий паша, который усомнился в том, что, судя по высунувшейся ноге, труп сохранился столетия. Вырыли могилу, из которой поднимался сияющий свет. Паша и все бывшие с ним воочию увидели труп святого человека и долго-долго раскаивались, творя горячие молитвы. После этого случая могилу вновь не зарыли, а покрыли ее ватой, оставив ногу в прежнем положении. Ее я видел своими собственными глазами и, конечно, немало дивился, а стоявший около меня француз сомнительно покачивал головой.
Феликс Бонфис. Кладбище в Дамаске. 1870-е
В начале апреля из Дамаска мы выехали обратно из Бейрута и в тот же день отправились в Яффу, а оттуда - в Иерусалим. От Яффы до Иерусалима проведена железная дорога; она принадлежит французской компании. Дорога почти все время идет в гору, а последнюю часть пути - узким и глубоким ущельем.
Иерусалим
В Иерусалиме мы провели целую неделю, осматривая святые места и совершая молитвы (намаз) в мечетях Омара и Аль-Акса.
Гертруда Белл. Ворота Харам аш-Шарифа. 1899
Обе соседние мечети возвышаются над обширной, обнесенной каменной стеной площади - Харам-шериф, находящейся на вершине выровненной и обложенной мраморными и гранитными плитами горы Мориа, окруженной множеством чудных построек.
Гертруда Белл. Купол Скалы (мечеть Омара). 1899
С Омаровой мечетью, воздвигнутой на месте храма Соломона, связано предание о ночном путешествии пророка из Мекки в Иерусалим. В этой мечети показывают и скалу, составляющую неразрывное целое с горой Мориа, с которой Мухаммед поднялся на небо.
Мечеть Омара. Скала
Раз ночью, гласит предание, явился пророку ангел Гавриил (Джабраиль). С трудом разбудил Мухаммеда небожитель и вывел из дому. Пред дверьми стояло чудное животное Аль-Борак [Аль-Борак - сверкающий, молния. По словам филологов, оно так названо по блеску окраски или же по быстроте движений]. В одно мгновение ока пророк очутился в Иерусалиме, возле храма, куда вступил окруженный толпой других пророков. В сонме их он молится; затем видит стоящие пред ним три сосуда, наполненные водой, вином и молоком. Раздался глас: если он выпьет из сосуда с водой, то потонет вместе со своей общиной; если возьмет наполненный вином, то заблудится вместе со своей общиной, а если возьмет с молоком, то будет ведом по истинной стезе со своей общиной.
Конечно, пророк выпил молоко [философ Вл. Соловьев заключает по этому поводу, что между языческою чувственностью (мед) в христианскою духовностью (вино) Ислам в самом деле есть здоровое и трезвое молоко, своими общедоступными догматами и удобоисполнимыми заповедями он питает народы, призванные к историческому действию, но еще не доросшие до высших идеалов человечества («Магомет»)]. При этом ангел Гавриил настаивал на том, что предсказание это исполнится. Далее следовало посещение неба по лестнице, виденной во сне Иаковом. Пророк в одно мгновение достигает небесных врат. Гавриил представляет его привратнику, который тотчас же впускает его на первое небо. Его встречают большие толпы ангелов, дружелюбно улыбаются ему, только один из них глядит на пророка серьезно. Это - Малик, надсмотрщик над адским пламенем. Когда по просьбе пророка показали ему самый огонь, он пришел в ужас, так что Гавриил должен был попросить ангела поскорее закрыть геенну; Мухаммед успел только увидеть, как Адам пропускает мимо себя души своих потомков: одних он встречает приветствием и похвалой, других приводит в ужас возгласом. Далее пред глазами пророка мелькнуло несколько образчиков адских мук: угнетателей вдов, нарушителей браков и т. п. На втором небе он встретил Иисуса, на третьем Иосифа Прекрасного, красовавшегося подобно полной луне, на четвертом - патриарха Еноха, на пятом - Аарона, на шестом Моисея, на седьмом - Авраама, в виде красивого старца; мимо него ежедневно проходит 70 тысяч ангелов, и ни один из них, до самого Страшного суда, не вернется сюда ни разу. Наконец, он достигает лицезрения самого Аллаха, от Которого получает для мусульман заповедь пятидесяти ежедневных молитв; но на обратном пути у ворот каждого неба он встречает одного из великих пророков, который внушает ему, что мусульмане не вынесут такого большого числа молитв, и чтобы он просил Бога сократить число их. Он так и делает, и при выходе из последнего неба число молитв сводится к пяти, которые установлены Кораном.
После этого оставляет пророк небо и по тому же самому пути возвращается обратно в Мекку. Несмотря на то, что он на небе с Богом имел 70 тысяч разнородных разговоров, он вернулся так быстро, что постель его была еще тепла, а вода из кружки, которую он опрокинул второпях, не успела еще вытечь…
Мечеть аль-Акса
Святые места Иерусалима описаны много раз; в русской литературе об них имеется множество книг разного достоинства, а потому я избегаю повторения известного. Замечу только, что по описанию святые места кажутся как бы раскинутыми на большое расстояние, между тем как в действительности они сильно скучены.
Гертруда Белл. Иерусалим. 1900
Нельзя умолчать о том, что святыни мирового города содержатся крайне неопрятно. Самый город после Дамаска производит тяжелое впечатление как неопрятной внешностью, так и неприветливостью своего разноплеменного населения; насколько гостеприимны, услужливы и вежливы жители Дамаска, настолько современные жители Иерусалима, начиная с евреев и кончая русскими или выдающими себя за русских, алчны, жадны, склонны к тому, чтобы побольше сорвать с путешественников и паломников, чтобы их обмануть как-нибудь; на пилигримов население привыкло смотреть как на куриц, несущих золотые яйца. Стыд и негодование овладевают сердцем и душой при виде того, как царит порок рядом со святынями. К сказанному следует еще прибавить нездоровый, дурной климат Иерусалима и отсутствие в нем хорошей воды.
Гертруда Белл. Вифлеем. Улица Звезды. 1900
Из Иерусалима мы совершили поездку в Вифлеем и в Хеврон (Эль-Халиль), находящийся на расстоянии 7 часов езды по прекрасному шоссе. В Вифлееме видели церковь Рождества Христова и в ней ясли. Ясли - это выдолбленный камень, по-видимому, гранит, длиною около одного аршина. В этой церкви также показывают место, где росло дерево, под которым сидела Св. Дева Мария с младенцем Иисусом на руках.
Гертруда Белл. Вифлеем. В монастырском саду. 1900
В Хевроне, помимо множества прочих святынь и археологических достопримечательностей, мы посетили великолепный храм, в котором, по преданию, покоится прах первых патриархов Израиля: Авраама, Иакова, Иосифа и других. Гробницы находятся в пещере, ниже уровня пола мечети, куда на цепях опускается несколько горящих лампад.
Переночевав в Хевроне, мы вернулись в Иерусалим, а затем в Яффу, откуда на пароходе русского общества «Одесса» отправились в Порт-Саид.
Порт-Саид. Вход в Суэцкий канал. 1890-е
По прибытии в Порт-Саид мы немедленно навестили русского консула, чтобы справиться о пароходах, идущих в Ямбо (Ямбух). Оказалось, что наш консул г. Браун - немец, ни слова не говорящий по-русски. Он выказал готовность служить и помочь нам имеющимися у него сведениями, но, благодаря взаимному непониманию языка и неимению переводчика при консульстве, услуга г. Браун оказалась чисто медвежьей: из объяснений его выходило, что единственный пароход идет из Порт-Саида 16 апреля, а следующий будет не ранее двух недель; вместе с тем г. Браун вызвался нас снабдить билетами, на что мы охотно согласились. Впоследствии оказалось, что 16 числа идет в Ямбо единственный пароход австрийского общества «Лойд», агентом которого состоит г. Браун; пароходов же других компаний было несколько, и за проезд на последних мы заплатили бы дешевле.
16-го пароход «Аглая» тронулся из Порт-Саида по Суэцкому каналу, и на следующее утро мы были уже в Суэце. Далее совершили двухдневный переезд по Красному морю. Во время этого переезда мы в первый раз встретили признаки вступления в тропической пояс. Реомюр показывал 27° в тени. Испарения, поднимающиеся с моря, ночью осаждаются в виде клейкой росы, производящей крайне неприятное ощущение и, по всей вероятности, несколько едкой, так как на лице и на открытых частях рук, подверженных ее действию, она вызывает красную сыпь. Переезд по Красному морю ни в коем случае нельзя назвать приятным: жара днем, духота ночью сопровождают вас все время, потому что роса, о которой только что я упомянул, не позволяет открывать двери и окна каюты ночью. Берега моря представляют вид совершенно пустынный; вода имеет цвет купоросного раствора; птиц, даже чаек, не видно; не замечается и рыбы, обыкновенно играющей на поверхности других морей, так что и самое море в тихую погоду кажется совершенно безжизненным.
ПРОДОЛЖЕНИЕ