О мирах Вахана
А. А. Бобринский. Горцы верховьев Пянджа (ваханцы и ишкашимцы). Очерки быта по путевым заметкам гр. А. А. Бобринского. - М., 1908.
Река Пяндж, Гиндукуш и замок Калай-Пяндж в Вахане. Фото П. Павлова
Миры Вахана всегда считали себя вассалами миров Бадакшана. Обыкновенно в год раз ездили на поклон к нему, не с пустыми руками, а непременно с подарками. Возили они чекмени ваханского производства, водили лошадей своих и бадакшанских, быков, людей, мужчин и женщин, мальчиков, девочек своих, а также и покупных из Читрала и Канджута. Помимо подарков, которые возил лично мир, посылались подарки вне очереди, по первому требованию мира бадакшанского. Бывали случаи, что вдруг невзначай мир ваханский получал письмо из Бадакшана с просьбой выслать людей, мужчин или женщин. Если у ваханского мира бывал в данную минуту подходящий товар, то он немедленно исполнял просьбу своего старшего. Если же под рукою товара не было, снаряжалась экспедиция на Памиры, уводили от киргиз людей, скот. Часть добычи отсылалась в Бадакшан, другую часть присваивал себе мир ваханский. Подобные набеги совершались в два-три года раз.
Миры Вахана обыкновенно дружили с мехтаром читральским и с ханом канджутским; часто бывали с ними в родстве; брали от них дочерей и сестер себе в жены, а также отдавали им своих родственниц.
У Фат-Али-Шо первая жена была дочерью мехтара читральского. После ее смерти взял он себе в жены дочь хана канджутского. Она была матерью Али-Мардана. Первая жена Али-Мардана была дочерью Шамир-Бека шугнанского. Когда этот последний захватил Вахан, то взял свою дочь обратно и Али-Мардану ее более не возвращал. Во второй раз Али-Мардан женился на дочери мехтара читральского.
Ни мехтар читральский, ни хан канджутский, ни мир ваханский не могли ни получить в жены родственниц бадакшанского мира, ни отдавать ему своих, так как по происхождению считались ниже последнего; несмотря на это, изредка, когда в семье мира ваханского бывали особенно красивые девушки, то миры Бадакшана ими не брезгали. Так, Мири-Шо взял себе в жены сестру Фат-Али-Шо, но, не получив от нее детей, вернул ее брату.
Ваханские миры, будучи часто женатыми на дочерях или сестрах мехтара, не решались давать им в товарки женщин более низкого происхождения, и потому в большинстве случаев довольствовались одною женою. Дружеские отношения между родственниками поддерживались взаимными подарками. Бывало, мир пошлет мехтару лошадей, тот ему в ответ дарит людей. Вообще, мехтар читральский любил менять лошадей на своих людей. Скупали этот живой товар главным образом купцы бадакшанские и сбывали его в Кабул, Балх, Бухару, Кундуз, - продавали целыми семьями на базарах; рассказчик не раз видал, как выводили на продажу мужчин со связанными руками, а женщин с остриженными волосами. Продавали людей приблизительно по следующим ценам: бача-мард (юноша, молодой человек) - пятьдесят рублей; старика - хорошо, если удавалось продать за пять рублей; красивая девушка доходила до ста рублей. Купцы работали за счет мира бадакшанского. Этот последний был главным предпринимателем. Базар находился в Файзабаде. Своих людей, бадакшанцев, мир не продавал. Мехтар же торговал только своими людьми. Он ими, между прочим, задаривал разных аксакалов, ближе стоявших к миру. Немало передал он своих людей аксакалу Кериму, любимому советнику мира Джехондор-Шо. В тех случаях, когда мехтар долгое время не высылал людей в подарок миру, этот последний вежливо, деликатно напоминал ему об них, посылая мехтару двух-трех лошадей и штук десять халатов. Мехтар понимал намек и немедленно в ответ посылал тридцать-сорок человек.
Вообще, главный скупщик рабов был мир бадакшанский. Он рассылал своих людей за рабами в Читрал, Вахан, Шугнан, платил за них лошадьми, ружьями, халатами и другими вещами. Необходимое число рабов оставлял себе, а остальных продавал в Коканд, Бухару и Яркент. Шугнанцы набирали много рабов из Ишкашима, из Вахана и, кроме поставок в Бадакшан, торговали и за свой собственный счет. Поддерживали они оживленные сношения с киргизами, которым сбывали немало людей, но в то же время, часто совершая набеги на Памиры, уводили людей и у киргиз. На Вахан шугнанцы делали набеги из долин Шах-дары. Рассказчик помнит эти набеги. «Ночь в деревне, все спит; вдруг просыпаемся от шума, слышим беготню, крики, из дома выйти не смеем; шугнанцы налетели грабить кишлак; награбят, уведут людей сколько могут, и так же быстро, ночью, улетучиваются. Утром кишлак узнавал, сколько было уведено человек. Бывали случаи, что уводили целый кишлак. Ишкашим и Вахан обезлюжены главным образом подобными набегами, а также продажею людей собственными мирами».
Благодаря таким невозможным условиям жизни, понятно, что жители массами выселялись из своих родных стран. Малолюдство Вахана и соседнего Ишкашима бросается в глаза. На пути нам часто попадались заброшенные усадьбы и поля. По преданиям горцев, особенно много бежало из Вахана во времена миров Джон-Хон и Шо-Джон в Китай и Яркент, Сарыкол, а также в Читрал, в Канджут, в Коканд, в Дарваз (или, как горцы говорят, в Вахио). Горцы передавали (в 1901 г.), что в окрестностях Яркента живет до 1000 ваханских семейств, около двухсот домов в Сарыколе и домов сорок в Оше.
Миры Вахана за последнее время жили обыкновенно в Калай-Пяндже, в замке, расположенном на левом берегу Пянджа у самой воды. Построен миром Джон-Хон из камня на глине. В настоящее время [в 1901 г. в нем жили афганские солдаты, в малом замке по соседству жили исключительно женатые солдаты] он имеет довольно запущенный вид. Некоторую живописность придают ему четырехугольные башни, прилепленные к стенам кой-где как придется, на восточный образец. Все стены и башни кверху суживаются на манер усеченной пирамиды. Рядом с ним стоит другой замок, намного меньше первого, и такой же на вид неряшливый и запущенный.
В этих замках беспечно жили миры, окруженные гостями, служащими, стражею и всякою челядью. Вот как англичанин Гордон описывает свой прием у мира Фат-Али-Шо. «Вечером мы посетили мира в его замке. Нас приняли в одной из центральных комнат с потолком, имеющим отверстие наверху, и с лежанками по четырем сторонам комнаты, подобные тем, которые находятся в обыкновенных домах горцев, но несколько шире и выше их. Вход в дом устроен, как и у простых горцев, через конюшню. Мир принял нас, окруженный многими из своих горцев. Ничего показного в приеме не было; мир и его люди были одеты самым простым образом, а комнаты лишены были всяких удобств и выглядывали крайне неуютно. Все было грубо, за исключением манер, которые были исключительно хороши».
Обыкновенно при мирах состояли: кази (судья), мирзы (писари) и, по очереди, несколько аксакалов (старик, староста, букв. «белая борода»), дежуривших дней по двадцати, а иногда и по месяцу. В особенно важных случаях мир собирал маслахат (совет) из аксакалов и почтенных старцев. Вопросы в нем решались большинством голосов. Кроме вышеназванных лиц, при мире находилась стража, человек в 20-25 нукеров. Эта стража была разбита на две очереди; каждая из них обязана была дежурить по 20 дней. Любимцев из нукеров мир задерживал иногда и по два месяца. По истечении срока дежурства нукеры отпускались домой, где могли проживать около 20 дней. Должность нукеров была наследственная, переходила от отца к сыну. Каждый нукер платил миру по одному быку (может быть, по одной голове рогатого скота) и должен был или одеваться сам, или же приносить миру два шерстяных чекменя. Мир, с своей стороны, давал каждому из них по халату и чалме; некоторым давал, кроме того, тюбитейку, лошадь, седло, уздечку. Во время дежурства он всех кормил.
Немалой обузой и источником всяких неприятностей служили стране и миру родственники последнего. Предания горцев Шугнана, Шах-дары и Гунта полны воспоминаниями о тех раздорах и смутах, которые сеяли в стране родственники главного правителя. Глава семьи был принужден отдавать своим голодным, без дела сидящим родственникам волости в управление или, скорее, на прокормление. Все эти бесчисленные мелкие правители, сидя у себя по волостям, занимались главным образом раздорами между собою. В эти раздоры вовлекались жители, и они, конечно, более всего страдали от подобного постоянного смутного состояния. Ссорились правители между собою один против одного; ссорились гуртом, ссорились по очереди, то с одним, то с другим соседом. Вызывались все эти свары и раздоры бездельем, а главным образом - хищничеством правителей; разорив в конец свою собственную волость, они бросались за добычею в чужую, соседнюю волость. Споры, ссоры и возмущения редко решались в открытом честном бою. В большинстве случаев выражались они в грабежах, в коварных убийствах, обманом или врасплох, в ночных набегах, с уводом людей и скота, а то просто в бессмысленной порче и уничтожении чужой собственности. Все эти неурядицы затягивались обыкновенно на долгое время и только постепенно глохли, замирали сами по себе от общего истощения сил людей и ресурсов страны; но ненадолго наступало затишье, опять какая-нибудь незначительная пустая причина, обыкновенно, особенно горячий или интригующий характер одного из родственников, вновь поднимала только что улегшую сумятицу.
Мир Вахана, как и другие мелкие правители горных стран, давал в управление своим родственникам отдельные волости. Один из них обыкновенно сидел в Хандуте, другой в Сад-Иштроге, третий в Сархаде [по словам горцев, также в Шотрай]. Остальных родственников он размещал по Вахану, отдавая на каждую семью два дома на прокормление. Эта повинность называлась «носить дрова».
По словам ваханцев, моих собеседников, средства мир получал из нескольких источников. У него были собственные земли, главным образом в окрестностях Калай-Пянджа. Они же владели большими стадами. Земледельцы платили миру с дома по одному барану и по чашке масла [в Рошане, по словам туземцев, правителю платили следующую подать: с каждого дома 2 барана, 2 чашки масла, 1 кауш пшеницы, 1 чекмень, 1 пару чулок, и кроме того, работали на казенных землях]. В случае, если миру требовалось еще что-нибудь, сверх положенного, для угощения гостей или для подарков, то он посылал за сбором необходимого своих нукеров, которые выпрашивали у жителей нужные миру предметы, чаще шерстяные чекмени или лишних баранов. Денег в Вахане не было. Главный доход миры извлекали из проходивших через страну караванов. Ходили караваны левым берегом Пянджа. На Памиры поднимались в теплое время года по реке Памир, зимою, в холодное время, когда река Вахан-Дарья крепко замерзала, ходили ее долиной на Базай-Гумбез [местами приходилось пользоваться для прохода льдом]. Большая часть караванов принадлежала купцам бажаурским (не пешаверским) и бадакшанским. Вели они торговлю между Пешавером, Афганистаном и Китайским Туркестаном. Когда они проходили через Вахан, то должны были останавливаться у Калай-Пянджа, который преграждал им дорогу. Извещали они мира о своем приходе, и он посылал им в подарок пуда три ячменя, пуда два муки и одного барана. Знакомым купцам подарков посылалось больше. Купцы, в свою очередь, отобрав товару, смотря по каравану, рублей на 20 или 50, являлись на другой день к миру и подносили свои подарки. По словам рассказчика, мир никогда насильно ничего не отбирал от купцов; караваны в Китай (главн. образ. в Яркент) ходили в сентябре, зимовали там и весной возвращались обратно. По словам жителей, проход караванов через Вахан мало приносил им пользы: лошади, погонщики бывали из Бадакшана; напротив, караваны служили причиной лишней повинности. Мир ваханский, по соглашению с миром бадакшанским, обязался охранять караваны, как у себя, так и на Памирах, где киргизы не прочь бывали грабить их. При выступлении каравана из Бадакшана, мир ваханский извещался о том и немедленно приготовлял известное число людей, сообразно с размерами каравана. На это дело обыкновенно снаряжалось человек пятнадцать-двадцать, с ружьями, из простых поселян. В начальники им назначался какой-нибудь аксакал. Этот конвой обязан был проводить караван через Памиры до Сарыкола, оттуда возвращался обратно. Весною, когда караваны возвращались обратно, то этот ваханский конвой высылался навстречу им в Сарыкол. Стражники за свою службу ничего не получали. Караваны главным образом ходили в Яркент, а также в Кашгар и в Фергану, но окружным путем. Более удобной, прямой дорогой в Фергану и Кашгар караваны не ходили, так как алайские киргизы их не пропускали через свои земли.
Миры жили довольно беспечно. Все их заботы [Сами миры, по словам туземцев, судили редко и только в исключительных случаях. Обыкновенно жители обращались за судом к своим пирам. При убийстве пир собирал совет из стариков той деревни, где совершилось убийство. Обсуждали, как поступить; старались кончить миром, напр., свадьбой между членами семей убийцы и его жертвы. В случае, если это не удавалось, то на убийцу налагался штраф, обыкновенно денежный, в пользу семьи убитого (рассказано в Андеробе).], связанные с их положением, ограничивались сбором повинностей, отчасти вымогательством; при оскудении средств своей страны - снаряжением набегов на киргизов и, наконец, своевременной посылкой подарков своему сюзерену. В промежутках между этими заботами мир или бывал занят обузданием своих, подчас строптивых, родственников, или же предавался своим удовольствиям, главным образом охоте.
Ваханец Мазаб-Шо, прожив всю свою молодость при дворе мира, описал мне препровождение времени последнего из них, Али-Мардана.
Али-Мардан [Col. Gordon (Narrative of expedition over the Pamir to Wakhan by lieutenant col. Gordon, ch. VI; оно служит добавлением к: Report of a Mission to Yarkand in 1873 under command of sir T. D. Forsyth etc. Calcutta, 1875) на стр. 226 упоминает о любви Али-Мардана к охоте. Али-Мардан был послан своим отцом Фат-Али-Шо встретить английскую миссию. «Сын очень любил полевой спорт; его сопровождало много людей с его соколами и собаками. Среди собак была пара (ibex hounds) борзых (?), две (spaniels) легавых из Куляба и невозможнейший терьер из Читрала, как нам было сказано, но очень походивший на выводного из британских пехотных казарм в Пешавере. Борзые (ibex hounds) должны, как говорят, гнать (ibex) горного козла до того момента, когда он от испуга остановится; в это время его легко стрелять». Горцы и киргизы до последнего времени (вследствие плохих ружей) были плохими стрелками и умели стрелять только по неподвижной цели. При стрельбе ружье подпирается рогатиной.] вставал до рассвета; по утрам, в особенности весною, во время праздников Норуз, он очень любил устраивать скаковые состязания между своими лошадьми и лошадьми своих нукеров. У мира было обыкновенно шесть-семь лошадей, большею частью бадакшанских. Состязания устраивались перед замком, на месте, нарочно для того отведенном. Место, откуда пускались лошади, было настолько удалено от замка, из которого мир наблюдал за скачками, что невооруженным глазом нельзя было разглядеть лошадей, и поэтому мир употреблял бинокль, при помощи которого внимательно наблюдал за всем ходом скачек. Кончались они перед замком. Весною Али-Мардан любил ездить на охоту на зверя, главным образом на кииков (дикий козел). Разыскивали зверя и руководили облавой особые охотники, которые заблаговременно рассылались по всем тем местам, где обыкновенно в то время держались козлы. Места эти были хорошо известны, так как козлы имеют привычку из года в год держаться приблизительно в одной и той же местности. Главный и лучшие охоты на козлов производились, между прочим, недалеко от Лангар-Гишт, по реке Памир, в урочище Кабал-Шикор, около Зунга и в ущелье Поган в Гиндукуше. Охотники при розыске кииков обращали внимание только на большие стада. Найдя подходящее стадо, они немедленно сгоняли к тому месту возможно больше народу и осторожно обкладывали им стадо на большом от него расстоянии, дабы не спугнуть чуткого зверя. Народ оставался караулить на местах всю ночь. Мир приезжал рано утром, на заре с нукерами, аксакалами и гостями. Как только они занимали свои места, непременно на тропах, набитых козлами, начиналась охота. Облава, расположенная кольцом, поднимала страшный крик, начиная кричать с противоположной охотникам стороны, и вообще шумела как могла. В то же время в круг пускались собаки. Облава не стояла на месте, а должна была медленно подвигаться кольцом к середине, стараясь без прорывов стягивать круг все теснее и теснее. Козлы, растерявшись от шума, от собак, от выстрелов, метались во все стороны и в конце концов бросались по своим обычным тропам, пытаясь вырваться из круга, но здесь натыкались на охотников. Стреляли все: и охотники, и облавщики. Убивали таким образом в одну охоту до 50 козлов. По окончании охоты мир с гостями переезжал на другое место.
Любил мир также охоту с соколами, которых всегда имел несколько штук (ловили их в Вахане во время пролета). Летом ездил он с ними на голубей, на перепелов и на всякую мелкую птицу. Осенью, после уборки хлебов, и зимой ездил он с большими соколами на куропаток, уток и на другую крупную птицу, а также на зайцев. Занимался он этою охотою до весны, переезжая из кишлака в кишлак. Спускался он таким образом вниз по Пянджу до Птура, потом возвращался в Калай-Пяндж. Подобная поездка продолжалась недели три. Совершал он поездки с соколами, продолжавшиеся около месяца, вверх по Вахан-Дарье до Сархада. Остальное время охотился в окрестностях Калай-Пянджа. В этих охотах и поездках участвовало всегда много народа.
Еще одна глава из книги А. А. Бобринского: Общая характеристика современного населения гор.
См. также:
• М. С. Андреев, А. А. Половцов. Материалы по этнографии иранских племен Средней Азии: Ишкашим и Вахан;
• А. А. Бобринский. Секта исмаилья в русских и бухарских пределах Средней Азии.
Река Пяндж, Гиндукуш и замок Калай-Пяндж в Вахане. Фото П. Павлова
Миры Вахана всегда считали себя вассалами миров Бадакшана. Обыкновенно в год раз ездили на поклон к нему, не с пустыми руками, а непременно с подарками. Возили они чекмени ваханского производства, водили лошадей своих и бадакшанских, быков, людей, мужчин и женщин, мальчиков, девочек своих, а также и покупных из Читрала и Канджута. Помимо подарков, которые возил лично мир, посылались подарки вне очереди, по первому требованию мира бадакшанского. Бывали случаи, что вдруг невзначай мир ваханский получал письмо из Бадакшана с просьбой выслать людей, мужчин или женщин. Если у ваханского мира бывал в данную минуту подходящий товар, то он немедленно исполнял просьбу своего старшего. Если же под рукою товара не было, снаряжалась экспедиция на Памиры, уводили от киргиз людей, скот. Часть добычи отсылалась в Бадакшан, другую часть присваивал себе мир ваханский. Подобные набеги совершались в два-три года раз.
Миры Вахана обыкновенно дружили с мехтаром читральским и с ханом канджутским; часто бывали с ними в родстве; брали от них дочерей и сестер себе в жены, а также отдавали им своих родственниц.
У Фат-Али-Шо первая жена была дочерью мехтара читральского. После ее смерти взял он себе в жены дочь хана канджутского. Она была матерью Али-Мардана. Первая жена Али-Мардана была дочерью Шамир-Бека шугнанского. Когда этот последний захватил Вахан, то взял свою дочь обратно и Али-Мардану ее более не возвращал. Во второй раз Али-Мардан женился на дочери мехтара читральского.
Ни мехтар читральский, ни хан канджутский, ни мир ваханский не могли ни получить в жены родственниц бадакшанского мира, ни отдавать ему своих, так как по происхождению считались ниже последнего; несмотря на это, изредка, когда в семье мира ваханского бывали особенно красивые девушки, то миры Бадакшана ими не брезгали. Так, Мири-Шо взял себе в жены сестру Фат-Али-Шо, но, не получив от нее детей, вернул ее брату.
Ваханские миры, будучи часто женатыми на дочерях или сестрах мехтара, не решались давать им в товарки женщин более низкого происхождения, и потому в большинстве случаев довольствовались одною женою. Дружеские отношения между родственниками поддерживались взаимными подарками. Бывало, мир пошлет мехтару лошадей, тот ему в ответ дарит людей. Вообще, мехтар читральский любил менять лошадей на своих людей. Скупали этот живой товар главным образом купцы бадакшанские и сбывали его в Кабул, Балх, Бухару, Кундуз, - продавали целыми семьями на базарах; рассказчик не раз видал, как выводили на продажу мужчин со связанными руками, а женщин с остриженными волосами. Продавали людей приблизительно по следующим ценам: бача-мард (юноша, молодой человек) - пятьдесят рублей; старика - хорошо, если удавалось продать за пять рублей; красивая девушка доходила до ста рублей. Купцы работали за счет мира бадакшанского. Этот последний был главным предпринимателем. Базар находился в Файзабаде. Своих людей, бадакшанцев, мир не продавал. Мехтар же торговал только своими людьми. Он ими, между прочим, задаривал разных аксакалов, ближе стоявших к миру. Немало передал он своих людей аксакалу Кериму, любимому советнику мира Джехондор-Шо. В тех случаях, когда мехтар долгое время не высылал людей в подарок миру, этот последний вежливо, деликатно напоминал ему об них, посылая мехтару двух-трех лошадей и штук десять халатов. Мехтар понимал намек и немедленно в ответ посылал тридцать-сорок человек.
Вообще, главный скупщик рабов был мир бадакшанский. Он рассылал своих людей за рабами в Читрал, Вахан, Шугнан, платил за них лошадьми, ружьями, халатами и другими вещами. Необходимое число рабов оставлял себе, а остальных продавал в Коканд, Бухару и Яркент. Шугнанцы набирали много рабов из Ишкашима, из Вахана и, кроме поставок в Бадакшан, торговали и за свой собственный счет. Поддерживали они оживленные сношения с киргизами, которым сбывали немало людей, но в то же время, часто совершая набеги на Памиры, уводили людей и у киргиз. На Вахан шугнанцы делали набеги из долин Шах-дары. Рассказчик помнит эти набеги. «Ночь в деревне, все спит; вдруг просыпаемся от шума, слышим беготню, крики, из дома выйти не смеем; шугнанцы налетели грабить кишлак; награбят, уведут людей сколько могут, и так же быстро, ночью, улетучиваются. Утром кишлак узнавал, сколько было уведено человек. Бывали случаи, что уводили целый кишлак. Ишкашим и Вахан обезлюжены главным образом подобными набегами, а также продажею людей собственными мирами».
Благодаря таким невозможным условиям жизни, понятно, что жители массами выселялись из своих родных стран. Малолюдство Вахана и соседнего Ишкашима бросается в глаза. На пути нам часто попадались заброшенные усадьбы и поля. По преданиям горцев, особенно много бежало из Вахана во времена миров Джон-Хон и Шо-Джон в Китай и Яркент, Сарыкол, а также в Читрал, в Канджут, в Коканд, в Дарваз (или, как горцы говорят, в Вахио). Горцы передавали (в 1901 г.), что в окрестностях Яркента живет до 1000 ваханских семейств, около двухсот домов в Сарыколе и домов сорок в Оше.
Миры Вахана за последнее время жили обыкновенно в Калай-Пяндже, в замке, расположенном на левом берегу Пянджа у самой воды. Построен миром Джон-Хон из камня на глине. В настоящее время [в 1901 г. в нем жили афганские солдаты, в малом замке по соседству жили исключительно женатые солдаты] он имеет довольно запущенный вид. Некоторую живописность придают ему четырехугольные башни, прилепленные к стенам кой-где как придется, на восточный образец. Все стены и башни кверху суживаются на манер усеченной пирамиды. Рядом с ним стоит другой замок, намного меньше первого, и такой же на вид неряшливый и запущенный.
В этих замках беспечно жили миры, окруженные гостями, служащими, стражею и всякою челядью. Вот как англичанин Гордон описывает свой прием у мира Фат-Али-Шо. «Вечером мы посетили мира в его замке. Нас приняли в одной из центральных комнат с потолком, имеющим отверстие наверху, и с лежанками по четырем сторонам комнаты, подобные тем, которые находятся в обыкновенных домах горцев, но несколько шире и выше их. Вход в дом устроен, как и у простых горцев, через конюшню. Мир принял нас, окруженный многими из своих горцев. Ничего показного в приеме не было; мир и его люди были одеты самым простым образом, а комнаты лишены были всяких удобств и выглядывали крайне неуютно. Все было грубо, за исключением манер, которые были исключительно хороши».
Обыкновенно при мирах состояли: кази (судья), мирзы (писари) и, по очереди, несколько аксакалов (старик, староста, букв. «белая борода»), дежуривших дней по двадцати, а иногда и по месяцу. В особенно важных случаях мир собирал маслахат (совет) из аксакалов и почтенных старцев. Вопросы в нем решались большинством голосов. Кроме вышеназванных лиц, при мире находилась стража, человек в 20-25 нукеров. Эта стража была разбита на две очереди; каждая из них обязана была дежурить по 20 дней. Любимцев из нукеров мир задерживал иногда и по два месяца. По истечении срока дежурства нукеры отпускались домой, где могли проживать около 20 дней. Должность нукеров была наследственная, переходила от отца к сыну. Каждый нукер платил миру по одному быку (может быть, по одной голове рогатого скота) и должен был или одеваться сам, или же приносить миру два шерстяных чекменя. Мир, с своей стороны, давал каждому из них по халату и чалме; некоторым давал, кроме того, тюбитейку, лошадь, седло, уздечку. Во время дежурства он всех кормил.
Немалой обузой и источником всяких неприятностей служили стране и миру родственники последнего. Предания горцев Шугнана, Шах-дары и Гунта полны воспоминаниями о тех раздорах и смутах, которые сеяли в стране родственники главного правителя. Глава семьи был принужден отдавать своим голодным, без дела сидящим родственникам волости в управление или, скорее, на прокормление. Все эти бесчисленные мелкие правители, сидя у себя по волостям, занимались главным образом раздорами между собою. В эти раздоры вовлекались жители, и они, конечно, более всего страдали от подобного постоянного смутного состояния. Ссорились правители между собою один против одного; ссорились гуртом, ссорились по очереди, то с одним, то с другим соседом. Вызывались все эти свары и раздоры бездельем, а главным образом - хищничеством правителей; разорив в конец свою собственную волость, они бросались за добычею в чужую, соседнюю волость. Споры, ссоры и возмущения редко решались в открытом честном бою. В большинстве случаев выражались они в грабежах, в коварных убийствах, обманом или врасплох, в ночных набегах, с уводом людей и скота, а то просто в бессмысленной порче и уничтожении чужой собственности. Все эти неурядицы затягивались обыкновенно на долгое время и только постепенно глохли, замирали сами по себе от общего истощения сил людей и ресурсов страны; но ненадолго наступало затишье, опять какая-нибудь незначительная пустая причина, обыкновенно, особенно горячий или интригующий характер одного из родственников, вновь поднимала только что улегшую сумятицу.
Мир Вахана, как и другие мелкие правители горных стран, давал в управление своим родственникам отдельные волости. Один из них обыкновенно сидел в Хандуте, другой в Сад-Иштроге, третий в Сархаде [по словам горцев, также в Шотрай]. Остальных родственников он размещал по Вахану, отдавая на каждую семью два дома на прокормление. Эта повинность называлась «носить дрова».
По словам ваханцев, моих собеседников, средства мир получал из нескольких источников. У него были собственные земли, главным образом в окрестностях Калай-Пянджа. Они же владели большими стадами. Земледельцы платили миру с дома по одному барану и по чашке масла [в Рошане, по словам туземцев, правителю платили следующую подать: с каждого дома 2 барана, 2 чашки масла, 1 кауш пшеницы, 1 чекмень, 1 пару чулок, и кроме того, работали на казенных землях]. В случае, если миру требовалось еще что-нибудь, сверх положенного, для угощения гостей или для подарков, то он посылал за сбором необходимого своих нукеров, которые выпрашивали у жителей нужные миру предметы, чаще шерстяные чекмени или лишних баранов. Денег в Вахане не было. Главный доход миры извлекали из проходивших через страну караванов. Ходили караваны левым берегом Пянджа. На Памиры поднимались в теплое время года по реке Памир, зимою, в холодное время, когда река Вахан-Дарья крепко замерзала, ходили ее долиной на Базай-Гумбез [местами приходилось пользоваться для прохода льдом]. Большая часть караванов принадлежала купцам бажаурским (не пешаверским) и бадакшанским. Вели они торговлю между Пешавером, Афганистаном и Китайским Туркестаном. Когда они проходили через Вахан, то должны были останавливаться у Калай-Пянджа, который преграждал им дорогу. Извещали они мира о своем приходе, и он посылал им в подарок пуда три ячменя, пуда два муки и одного барана. Знакомым купцам подарков посылалось больше. Купцы, в свою очередь, отобрав товару, смотря по каравану, рублей на 20 или 50, являлись на другой день к миру и подносили свои подарки. По словам рассказчика, мир никогда насильно ничего не отбирал от купцов; караваны в Китай (главн. образ. в Яркент) ходили в сентябре, зимовали там и весной возвращались обратно. По словам жителей, проход караванов через Вахан мало приносил им пользы: лошади, погонщики бывали из Бадакшана; напротив, караваны служили причиной лишней повинности. Мир ваханский, по соглашению с миром бадакшанским, обязался охранять караваны, как у себя, так и на Памирах, где киргизы не прочь бывали грабить их. При выступлении каравана из Бадакшана, мир ваханский извещался о том и немедленно приготовлял известное число людей, сообразно с размерами каравана. На это дело обыкновенно снаряжалось человек пятнадцать-двадцать, с ружьями, из простых поселян. В начальники им назначался какой-нибудь аксакал. Этот конвой обязан был проводить караван через Памиры до Сарыкола, оттуда возвращался обратно. Весною, когда караваны возвращались обратно, то этот ваханский конвой высылался навстречу им в Сарыкол. Стражники за свою службу ничего не получали. Караваны главным образом ходили в Яркент, а также в Кашгар и в Фергану, но окружным путем. Более удобной, прямой дорогой в Фергану и Кашгар караваны не ходили, так как алайские киргизы их не пропускали через свои земли.
Миры жили довольно беспечно. Все их заботы [Сами миры, по словам туземцев, судили редко и только в исключительных случаях. Обыкновенно жители обращались за судом к своим пирам. При убийстве пир собирал совет из стариков той деревни, где совершилось убийство. Обсуждали, как поступить; старались кончить миром, напр., свадьбой между членами семей убийцы и его жертвы. В случае, если это не удавалось, то на убийцу налагался штраф, обыкновенно денежный, в пользу семьи убитого (рассказано в Андеробе).], связанные с их положением, ограничивались сбором повинностей, отчасти вымогательством; при оскудении средств своей страны - снаряжением набегов на киргизов и, наконец, своевременной посылкой подарков своему сюзерену. В промежутках между этими заботами мир или бывал занят обузданием своих, подчас строптивых, родственников, или же предавался своим удовольствиям, главным образом охоте.
Ваханец Мазаб-Шо, прожив всю свою молодость при дворе мира, описал мне препровождение времени последнего из них, Али-Мардана.
Али-Мардан [Col. Gordon (Narrative of expedition over the Pamir to Wakhan by lieutenant col. Gordon, ch. VI; оно служит добавлением к: Report of a Mission to Yarkand in 1873 under command of sir T. D. Forsyth etc. Calcutta, 1875) на стр. 226 упоминает о любви Али-Мардана к охоте. Али-Мардан был послан своим отцом Фат-Али-Шо встретить английскую миссию. «Сын очень любил полевой спорт; его сопровождало много людей с его соколами и собаками. Среди собак была пара (ibex hounds) борзых (?), две (spaniels) легавых из Куляба и невозможнейший терьер из Читрала, как нам было сказано, но очень походивший на выводного из британских пехотных казарм в Пешавере. Борзые (ibex hounds) должны, как говорят, гнать (ibex) горного козла до того момента, когда он от испуга остановится; в это время его легко стрелять». Горцы и киргизы до последнего времени (вследствие плохих ружей) были плохими стрелками и умели стрелять только по неподвижной цели. При стрельбе ружье подпирается рогатиной.] вставал до рассвета; по утрам, в особенности весною, во время праздников Норуз, он очень любил устраивать скаковые состязания между своими лошадьми и лошадьми своих нукеров. У мира было обыкновенно шесть-семь лошадей, большею частью бадакшанских. Состязания устраивались перед замком, на месте, нарочно для того отведенном. Место, откуда пускались лошади, было настолько удалено от замка, из которого мир наблюдал за скачками, что невооруженным глазом нельзя было разглядеть лошадей, и поэтому мир употреблял бинокль, при помощи которого внимательно наблюдал за всем ходом скачек. Кончались они перед замком. Весною Али-Мардан любил ездить на охоту на зверя, главным образом на кииков (дикий козел). Разыскивали зверя и руководили облавой особые охотники, которые заблаговременно рассылались по всем тем местам, где обыкновенно в то время держались козлы. Места эти были хорошо известны, так как козлы имеют привычку из года в год держаться приблизительно в одной и той же местности. Главный и лучшие охоты на козлов производились, между прочим, недалеко от Лангар-Гишт, по реке Памир, в урочище Кабал-Шикор, около Зунга и в ущелье Поган в Гиндукуше. Охотники при розыске кииков обращали внимание только на большие стада. Найдя подходящее стадо, они немедленно сгоняли к тому месту возможно больше народу и осторожно обкладывали им стадо на большом от него расстоянии, дабы не спугнуть чуткого зверя. Народ оставался караулить на местах всю ночь. Мир приезжал рано утром, на заре с нукерами, аксакалами и гостями. Как только они занимали свои места, непременно на тропах, набитых козлами, начиналась охота. Облава, расположенная кольцом, поднимала страшный крик, начиная кричать с противоположной охотникам стороны, и вообще шумела как могла. В то же время в круг пускались собаки. Облава не стояла на месте, а должна была медленно подвигаться кольцом к середине, стараясь без прорывов стягивать круг все теснее и теснее. Козлы, растерявшись от шума, от собак, от выстрелов, метались во все стороны и в конце концов бросались по своим обычным тропам, пытаясь вырваться из круга, но здесь натыкались на охотников. Стреляли все: и охотники, и облавщики. Убивали таким образом в одну охоту до 50 козлов. По окончании охоты мир с гостями переезжал на другое место.
Любил мир также охоту с соколами, которых всегда имел несколько штук (ловили их в Вахане во время пролета). Летом ездил он с ними на голубей, на перепелов и на всякую мелкую птицу. Осенью, после уборки хлебов, и зимой ездил он с большими соколами на куропаток, уток и на другую крупную птицу, а также на зайцев. Занимался он этою охотою до весны, переезжая из кишлака в кишлак. Спускался он таким образом вниз по Пянджу до Птура, потом возвращался в Калай-Пяндж. Подобная поездка продолжалась недели три. Совершал он поездки с соколами, продолжавшиеся около месяца, вверх по Вахан-Дарье до Сархада. Остальное время охотился в окрестностях Калай-Пянджа. В этих охотах и поездках участвовало всегда много народа.
Еще одна глава из книги А. А. Бобринского: Общая характеристика современного населения гор.
См. также:
• М. С. Андреев, А. А. Половцов. Материалы по этнографии иранских племен Средней Азии: Ишкашим и Вахан;
• А. А. Бобринский. Секта исмаилья в русских и бухарских пределах Средней Азии.