Экскурсия на Алтай воспитанниц Семипалатинской женской гимназии (2/2)
Экскурсия на Алтай воспитанниц Семипалатинской женской гимназии в 1909 году. (Из записок Н. Мордвиновой) // Записки Семипалатинского подотдела Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества. Выпуск VI. 1912.
НАЧАЛО
Г. Е. Катанаев. Арычная улица в станице Алтайской [Катон-Карагай]
1-го июля к вечеру мы упаковали весь свой багаж. На другой день встали в 4 часа утра и с проводником - местным крестьянином - двинулись дальше к ст. Катон-Карагай перевалом через Нарымский хребет. Сначала дорога шла берегом озера, потом повернула на северо-восток ущельем речки Джаман-Каба. Переезжали ее раз пять. От оз. Марка-Куль идет несколько перевалов, через которые можно попасть в Катон. Наиболее известны два: Сарымсакты и Джете-Кезень (семь перевалов); - мы поехали чрез последний, более легкий. Здесь нам приходилось взбираться на громадные высоты, ехать по приторам, откуда открывался вид на долину р. Джаман-Каба. Склоны гор поросли лесом - лиственным и хвойным, всюду густая трава, пестреющая цветами, местами альпийскими розами и синенькими колокольчиками. Иногда попадались печальные склоны гор, опустошенные лесным пожаром. В ущельях лежали глыбы чернеющего снега, от которого бежали светлые холодные ручейки. В этот день нами было сделано 6 перевалов. К 7 часам вечера мы спустились в долину р. Джанушка и заночевали на склоне горы перед последним, седьмым перевалом, в лиственной роще, близь киргизской зимовки. Здесь нас помочило дождем, т. к. разразилась довольно сильная гроза. На другой день в 6 часов утра выехали с места стоянки и незаметно стали подниматься в гору. Через два часа мы были уже на самом хребте, откуда нам открылся далекий вид на долину р. Бухтармы, деревню Черновую, лежащую на ее берегу, и на Чингистайский пикет. Спуск был очень крутой и продолжительный, встречались и опасные места на поворотах. Внизу, долиной р. Бухтармы, мы понеслись вскачь, миновали Чингистайский пикет и подъехали к русско-киргизской школе. Влево от нас внушительно высился Нарымский хребет, и даже не верилось, что час тому назад мы были на его вершине. В школе нам удалось напиться чаю и немного отдохнуть, после чего поехали к Катону, уже вдоль р. Бухтармы, среди березовых зарослей. Вся эта местность была очень красива и уютна; сурового и грандиозного, как на Нарымском хребте, здесь ничего уже нет. Солнце близилось к закату, когда мы въехали в Катон. По расспросам нашли школу и поместились в большом классе, заставленном партами. Первая половина нашего пути была сделана: мы проехали на телегах и верхом почти 300 верст. Здесь же мы рассчитались с проводником за лошадей, затратив на это 115-120 рублей.
Катонцы нас встретили приветливо, и мы имели возможность совершить небольшую экскурсию на кордон к лесничему г. Евсеенко. Кордон находится в 5 верстах от Катона, и чтобы попасть туда, нужно было переехать небольшую речку Сарымсак, протекающую близь станицы. Домик лесничего стоит на горе в очень красивой местности. Отсюда без тропинок и через сваленные деревья и большие камни мы отправились на гору Солнечный пик. Не поднявшись и до половины, расположились отдыхать на высоте 2-х верст над уровнем моря. Верхушка Солнечного пика уходила ввысь; с нее спускалась широкая полоса снега; по бокам его, в ущельях, также лежал снег. У подножия пика, между ним и другой горой, были навалены большие камни, точно их снесло вниз с вершины потоком. Под ними гулко журчал ручеек. Некоторые экскурсантки доходили до вершины пика и любовались высокой и тонкой, точно обелиск, скалой, носящей название Чертова пальца. Назад им пришлось скатиться вниз по полосе снега, так как гора эта страшной крутизны.
Только 9-го июля мы имели возможность выехать из Катона, оставив здесь часть своего багажа, куда мы должны были приехать вторично. Теперь главной целью нашей поездки были Рахмановские теплые ключи у подножья Белухи в истоках р. Катуни. Сюда из Катона мы ехали сначала прежней дорогой, вдоль Нарымского хребта, и в семи верстах от станицы осмотрели кожевенный завод и шубное отделение г. Гусева. После ночевки в знакомом уже месте - на Чингистайском пикете - мы скоро попали в долину р. Бухтармы. Дорога здесь очень своеобразна. По обеим сторонам ее богатая растительность и много леса, по большей части березового. Часто нам попадались каменные глыбы, выдвинутые на поверхность подземными силами. Порода, составляющая массив гор, точно вскипела сверху, отчего и была волнообразна. По склонам и трещинам ютились миниатюрные березки и ели. К двум часам дня приехали в Урульский казачий поселок, отдохнули часа два, подкрепили свои силы и двинулись к д. Берели. До нее оставалось еще верст 20. Сначала местность очень напоминала дорогу до Уруля - те же горы, только подступающие к самой дороге, вьющейся в ущелье. Проехав ущельем, мы попали в березовую рощу, точно в огромный парк; из березовой рощи - в лиственную, а из нее на широкий луг, по которому скакали до самой деревни. Справа на этом лугу тянулась высокая изгородь. Нам рассказали, что за изгородью живут маралы, рога которых весьма ценятся в Китае; в д. Берели почти все жители занимаются разведением маралов и живут этим промыслом. Под самой деревней мы переехали по мосту р. Белую Бераль. Название Белая ей принадлежит по справедливости - ее вода бела как молоко, и на камнях, по которым она бежит, остается белый осадок. На ночь мы остановились у богатого мараловода Белоусова. Потолок просторных сеней у него сплошь был увешан мягкими ветвистыми рогами маралов. 11-го июля утром выехали на Арасан, или Рахмановские ключи. Некоторое время ехали притором над Б. Берелью, а потом пришлось одолеть крутой подъем на гору по грязной скользкой тропинке. Недалеко от деревни часто попадались маральники; в одном из них нам удалось видеть любопытных и в то же время пугливых маралов. Вдали иногда показывались белоснежные конические верхушки Белухи. К Арасану подъехали часов в 7 вечера. Нужно было спуститься к нему с крутой горы по ручью, который служит тропинкой. Путь был опасен, так как был сплошь завален камнями, и лошади с трудом переставляли ноги. Во время этого спуска лошадь одной экскурсантки завязила ногу между камней и упала; экскурсантка успела вовремя освободить ногу из стремени и выпрыгнуть, но лошадь насилу выручили из беды. Переехав реку Арасанку, мы наконец были у цели, сделав за день верст сорок.
То место, где выбивается теплый ключ на поверхность земли, обнесено изгородью, внутри которой ютятся бараки для больных и все немногочисленные постройки «курорта». Сюда приезжает немало больных, и нередко они кончают здесь свою жизнь, чему немало способствуют резкие колебания температуры воздуха, свойственные горным местам. После недолгого отдыха мы сходили и осмотрели теплые ключи, над которыми были тоже построены бараки; здесь больные брали теплые ванны. Мы заходили во все четыре барака; в каждом из них температура воды была выше, чем в предыдущем; в последнем вода уже горяча на ощупь. Один из ключей пробивается около барака. Все они образовали ручей, который стекал в озеро Арасан, находящееся неподалеку от бараков за небольшим леском. С ключей мы отправились на берег озера: оно не больше версты в длину и сажен двести в ширину. Со всех сторон окружено высокими горами, покрытыми темным хвойным лесом, отчего вода озера кажется тоже темной и таинственной. На другой день утром наша экскурсия двинулась на Рахмановский водопад. К нам примкнули и все здоровые обитатели Рахмановских ключей. В проводники нашелся какой-то дедушка. До водопада было верст восемь, не больше. Сначала ехали лесом по тропинке вдоль второго Рахмановского озера, соединенного с первым речкой Арасанкой. Объехав озеро, мы свернули на мостик, перекинутый через Арасанку. Под мостом вода, стесненная скалами, кипела и бурлила, как в котле. С моста мы уже без тропинки начали подниматься в гору. Местность здесь совсем дикая. Пробирались по ней с трудом: лошади то срывались с камней, то вязли между ними; местами приходилось сходить с седла, чтобы перебраться чрез сваленное дерево или спуститься со скалистого уступа. К концу пути все уже шли пешком, ведя лошадей в поводу. Наконец мы и остановились. Где-то внизу слышался гул и грохот: мы были недалеко от края пропасти, откуда весь водопад виден сверху. Осторожно подползли к краю и, держась за кусты, могли наконец взглянуть на не виданную нами до сих пор картину. Утес, на котором мы лежали, отвесной стеной обрывался вниз. Почти против нас, с такого же отвесного, но более низкого утеса срывалась вся масса воды р. Арасанки и неслась вниз с оглушительным ревом, разбиваясь о соседние скалы и вся превращаясь в белую пену и мелкие брызги. Нам показалось недостаточно одного созерцания сверху, захотелось посмотреть на водопад и снизу. Мы вооружились палками и начали спускаться с горы по склону менее отвесному, но загроможденному крупными и мелкими камнями. Спуск был очень трудный; ноги ныли от напряжения, в глазах все камни сливались в сплошную массу - то и дело можно было оступиться и полететь неведомо куда. Но водопад все ближе и ближе; теперь уже за ревом воды не слышно голосов. Еще одно опасное местечко - и мы внизу против водопада. Наш путь затруднен отвесным обрывчиком, с которого можно спуститься, карабкаясь по сырому заплесневшему бревну, держась за мокрую отвесную стену. С большими усилиями мы спустились наконец на полянку, поросшую травой, влажную от брызг. Дальше идти некуда - стеной стоит скала. В немом восторге, оглушенные грохотом и шумом, смотрели мы на всю эту пенистую массу, подползали к краю обрывчика и заглядывали в широкий каменный бассейн, где кипела вода и, не успев успокоиться, срывалась с утеса вторым каскадом, который нам мешала видеть скала. От брызг воды мы очень вымокли, сильное движение воздуха заставляло нас захлебываться и задыхаться. Говорят, что высота падения этого водопада 30-40 саж. Обратный путь стоил нам, мокрым и усталым, больших трудов, - но все же в 6 часов вечера мы уже вернулись к ключам, унося на всю жизнь в душе воспоминание о грандиозном явлении природы и чувствуя себя в некотором роде героями, так как временами мы подвергались серьезнейшей опасности при спуске и подъеме.
Назавтра 13-го июля, в 10 часов утра мы выехали с Рахмановских ключей к Белухе. Сразу с Рахмановских ключей пришлось подниматься на крутую гору. Одна вьючная лошадь полетела вниз, перевернувшись четыре раза. Мы думали, что она и живая не встанет, но оказалось - только небольшое повреждение ноги. С вершины этой горы нам открывалась целая цепь Катунских белков, возвышающаяся над другими темными горами и красиво выделяющаяся на голубом небе. На этой же вершине лежала красиво сложенная груда камней высотой сажени в полторы. Надпись на одном из них гласила, что она была сооружена художником Гуркиным, рисовавшим отсюда Белуху. После спуска отсюда мы переехали р. Черную Берель. Вода у нее очень прозрачная; течет река по темным камням, отчего и получила, должно быть, свое название. По переезде через реку, мы вновь круто поднялись на второй перевал и спустились по его северному склону, поросшему густым лесом, к р. Белой Берели. Было очень жарко, и на берегу реки мы дали немного передохнуть лошадям, а сами напились чаю. После долгих поисков и попыток проводник нашел брод в месте, где Берель разделяется на два рукава. Мы въехали в белую, как молоко, воду. Чем дальше к середине, тем глубже и течение быстрее. Пришлось забраться с ногами на седло. Быстрота воды, глубина и сильный шум заставляли слегка кружиться голову. Казалось, что лошадь или стоит на месте, или же ее несет уже по течению. Эта переправа через реку была первая из опасных. По переправе через Б. Берель мы к вечеру одолели и третий перевал. Перед нами неслась р. Катунь. От подошвы цепи гор, куда мы спустились, до самой Катуни тянулась болотистая полоса: к берегу реки можно было попасть только по одной дорожке, ведущей к броду через нее. Но дорожки этой нигде не было видно. Мы поскакали к западу вдоль горной цепи у ее подошвы, параллельно Катуни. По-прежнему тянулась болотистая полоса, а дорожки нет как нет. Нас догнали человек 20 киргиз, ехавшие в аул. Они уверили, что брод на р. Курагане, верстах в 9. Мы сначала последовали их совету, но, проскакав верст 6, повернули обратно. Стало совсем темно. В этот день мы уже не могли быть у Белухи, а потому стали выбирать место, чтобы заночевать здесь. У подошвы горы палатку не стоило разбивать, т. к. было сыро и комары не дали бы нам покоя на ночь. Поднялись на склон горы и там расположились в лесу.
Нас ждало печальное пробуждение; небо было покрыто тучами, и мелкий дождь обещал зарядить на несколько дней. Возвращаться было досадно. Найдя тропинку к бору, нашли вскоре близь того места, где стояли, и самый брод. С такой же опасностью, как переезжали Б. Берель, мы переехали белые воды Катуни и поскакали вдоль гор вправо от нее, сначала по болотистым берегам, а потом лесом. Вскоре подъехали к р. Капчал, впадающей в Катунь. Дождь перестал, хотя облака низко неслись над землей и лежали по склонам гор. Капчал имел тоже белую воду, был неглубокий, но очень быстрый и холодный. Еще один подъем и спуск - и мы в долине реки Катуни, вблизи ее истоков, в том месте, где она разделяется на массу небольших рукавов и портит этим долину. С той и другой стороны стоят обнаженные высокие горы. - Мы едем точно по коридору грандиозных размеров, замыкающемуся впереди Белухой. Белуха и вершины соседних гор плотно закутаны облаками. Развели костер, напились чаю и засели пока от дождя в палатку. Нашего проводника Аргымбая отправили разыскать аул и купить барана. Хлеб у нас весь вышел, сахар тоже, осталось только крупы для каш, которыми мы никак не могли наесться. Было холодно и сыро, но все же в 2 часа дня нам оседлали лошадей и, несмотря на дождь, мы вздумали съездить к водопаду Рассыпному, по другую сторону Катуни, в версте от Белухи. Едва кое-кто высунули голову из палаток, как грянул сильный удар грома, полил дождь, и мы вынуждены были вновь убраться в палатку. Гром грохотал целый час, гулко перекатываясь по ущельям. После грозы небо над нашими головами прояснилось немного, но Белуха по-прежнему стояла закутанная облаками. Мы сели на лошадей и отправились к водопаду. Переезжали Катунь четыре раза, т. к. она разливается здесь четырьмя рукавами. Между двумя горами, близко стоящими друг к другу, открывался нам водопад Рассыпной, свергающийся с большой высоты. Мы подъехали к нему с левой стороны и стали подниматься пешком по ручью, служившему нам вместо тропинки. Подъем был обрывистый и скользкий после дождя. Добрались до того места, где водопад виден весь сверху вниз, и перед нами открылось теперь уже знакомое нам зрелище. От Рахмановского водопада Рассыпной отличался тем, что не был таким грандиозным, как первый, но зато у него была своя прелесть: вся вода его рассыпалась на мелкие брызги, и нигде не было видно хотя бы маленькой струйки. Внизу вода кипела и пенилась, несясь дальше по склону горы. Часть экскурсанток поднялась еще выше, так что видели вдали Черный ледник, сползающий с Белухи; с него берет начало образующая водопад река. Осмотрев водопад, мы мокрые насквозь вернулись к вечеру в палатку. В голове стоял шум и грохот водопада. Одежду просушили и, нарядившись в теплые шубы, уселись греться у костра. Становилось очень холодно, но мы были рады этому обстоятельству, потому что небо прояснилось и Белуха предстала перед нами во всей своей красоте, освещенная луной. Продрожав под одеялами всю ночь, в 4 часа утра мы отправились к Белухе, захватив с собой мешочек измельченных сухарей - все наше богатство. Эта холодная красавица сияла теперь, освещенная солнцем, своей ослепительной белизной и блеском. Ее конусообразная вершина горделиво поднималась к небу. Оставив лошадей у конечной морены, мы пешком начали забираться по камням к истокам Катуни, и наконец подошли к тому месту, где из-под ледяной полузасыпанной землей стены шумно вырываются воды Катуни грязно-белого цвета. Здесь на камнях закусили мы своими сухарями с водой новорожденной Катуни, и начали подниматься на ледник. Подъем незначителен и едва заметен. Мы шли по поверхности ледяного потока, образующегося из соединения двух ледопадов, восточного и западного, держась ближе к серединной морене. Сначала лед был загрязнен землей, но чем дальше, тем становился чище и чище. При ярком солнечном свете невозможно было долго глядеть на него, пришлось надеть очки-консервы, чтобы защитить глаза. Лед таял сверху под лучами солнца и был скользкий. Слева и справа шумно неслись ручейки, промыв себе русло во льду, и гулко срывались в трещины, которые попадались весьма часто. Иногда трещины были довольно широки: мы подходили к их краю, но кроме синего-синего прозрачного льда ничего не видели, - до того они были глубоки. На волнистой поверхности льда лежали всюду камни различной величины. Нагреваясь от солнца, они протаивали под собой лед и образовывали углубление, на дне которого находили себе успокоение в прозрачной воде. Иногда попадались образованные таким образом «колодцы» эллипсообразной формы с прозрачно-синей водой. Камень, брошенный в них, долго не находит дна. Солнце сильно припекало, а от Белухи веяло холодом. Мы шли прямо между западным и восточным ледопадами, спускающимися с седел Белухи. К 2-м часам дня подошли к подножию черных обнаженных гор, куда лед подходит сплошной массой. Здесь передохнули часа два, любуясь восточным ледопадом, с его конусами и остроконечными пиками. Своим видом он напоминал разбушевавшееся море. У подножия этих гор мы были только на высоте 1000 футов. Выше подниматься по ледопадам мы и не думали, потому что это очень опасно без особых приспособлений.
К палатке мы вернулись к 9 часам вечера. Проголодались очень, но Аргымбай уже приехал и сварил нам похлебку. Аул он нашел верстах в 30-40 - такая дичь кругом.
Утром мы простились с Белухой. До нее ехали все вперед, а теперь с каждым шагом лошади мы должны были приближаться к Семипалатинску. Все намеченные пункты были нами осмотрены, но для разнообразия назад к Катону мы поехали другой дорогой, чрез Чабан-Бай. В первый день проехали верст 30. Отдыхали на берегах озера Язева, носящего степной характер, и до самого вечера скакали по степи, думая остановиться близ какого-нибудь аула на ночь. Но аул не попадался. Не встречалось нам также и воды. Становилось темно и холодно. Пришлось наконец остановиться, не найдя аула, в долине, по которой протекал ручей. Разбили палатку и голодные легли спать, послав Аргымбая искать аул, чтобы купить барана, т. к. мясо у нас вышло. На другой день мы вскоре добрались до аула - он был всего в 7 верстах от нашей стоянки, - где напились самого свежего кумысу. Здесь наша экскурсия разделилась на две части. Те экскурсантки, у которых очень утомились лошади, поехали в ближайший аул за свежими лошадьми, а остальные направили путь к Маральему озеру и были на его берегах через два часа, едва не увязнув на пути в трясине. Маралье озеро имеет форму почти правильного четыреугольника с прозрачной водой и с низкими зелеными берегами. Вокруг него вблизи и вдали расположились аулы. На берегах его мы передохнули часа два и поехали дальше. Вскоре к нам подъехали остальные экскурсантки на свежих лошадях.
Только в восемь часов вечера мы спустились в долину р. Бухтармы близь д. Черновой, а в 10 часов переехали мост через р. Бухтарму. До Катона оставалось еще верст 10. Все были страшно утомлены и через силу сидели на лошадях. Но нашим мечтам - добраться на отдых до Катона - не пришлось осуществиться. У завода Гусева энергия покинула нас, пошел дождь, и обитатели завода приютили нас на ночевку. Проспав часов пять, чуть свет на другой день в густом тумане проехали остальной путь до Катона, где приют нашли опять в школе. Сделав накануне верхом около 80 верст, не имея почти ничего во рту во весь день кроме кумыса, мы проспали здесь почти полдня. Между тем наш руководитель Ф. Р. Дульский уехал вперед, в деревню Согорную, в 17 верстах от Катона, - сговориться с плотовщиками, чтобы экскурсия могла до Устькаменогорска добраться по Бухтарме и Иртышу на плотах. К такому способу передвижения мы прибегли потому, что денег у нас осталось очень мало, хотя этот способ путешествия и не входил в первоначальную программу экскурсии. В деревне Согорной мы рассчитались и распрощались с своим неизменным Аргымбаем. За лошадей у нас опять ушло сто с лишним рублей.
А. Н. Белослюдов. «Трескин притор» на р. Бухтарме ниже деревни Быковой. 1912-1914
Назавтра 19-го июля мы в 10 часов пошли пешком к реке Бухтарме, захватив с собой свой багаж и необходимые припасы. До Бухтармы шли версты четыре по берегу грязной речушки Медведки, поплутали немного, не спросив тропинки у крестьян, и наконец добрались до плотов. Плот, на котором мы поплыли по Бухтарме, состоял из трех сплотков с носовым и рулевым веслами. Поперек среднего плота были положены три бревна на одинаковом расстоянии друг от друга. По бревнам были настланы доски, на которых мы сложили свою одежду и расположились сами. Плот довольно глубоко погрузился в воду, особенно средний сплоток, потому что на нем было много народа - с плотовщиками 12 человек. На последнем сплотке устроили из дерева очаг, на котором кипятили чаи. Путь на плотах для нас был очень интересен, как все новое. Бухтарма несется здесь со страшной быстротой; с той и другой стороны она стеснена высокими горами, покрытыми светло-зеленой, точно бархатной травой с отдельно стоящими стройными березками. С 2-х часов дня до 6-ти вечера мы проплыли 40 верст. Быстро промелькнула д. Печи, и вскоре показалось с. Коробиха. Здесь мы остались ночевать. Сходили напиться чаю в деревню, а спать легли на плотах, чтобы чуть свет можно было плыть дальше. Следующий день весь плыли благополучно, останавливаясь напиться чаю в д. Сенной, а вечером заночевали близь деревни Быковой. На следующее утро 21-го июля мы были разбужены страшным шумом и криком наших плотовщиков. По их оплошности плот одним боком заскочил на «булку», большой камень, высунувшийся из-под воды. Громадный камень поднял один бок среднего сплотка, и наши головы с одеждой под ними совсем уже погрузились в воду. Испуг быстро поднял нас на ноги. Мы стали спасать вещи, но все-таки у многих экскурсанток что-нибудь да унесло водой. Сплотки плотовщики начали разрубать, чтобы освободить два крайние от среднего. Это им вскоре удалось, средний поплыл вниз по Бухтарме, а крайние, на которые мы успели перетащить одежду, пока они были еще не разрублены, были снова сплочены. Промокшие и продрогшие, наконец мы подплыли к д. Нижней Пихтовке, видневшейся нам с места крушения. На берегу пониже ее мы напились чаю и обогрелись. Плотовщик сходил в деревню и нанял крестьянина, чтобы снять средний сплоток с мели, на которую он сел вскоре, как только был отпущен. С плотами возились часа три, и только к 5-ти часам вечера мы приплыли в д. Осочиху. Напились здесь чаю и заночевали. В этих деревнях по Бухтарме жители встречали нас с большим удивлением. В них нас принимали то за оборотней, то за чертей, то за японцев, чему способствовали наши костюмы. Когда мы рассказывали о себе, кто мы такие, они мирились с нами, но все-таки не могли понять, зачем мы разъезжаем, и решили, что, наверное, нас послали осматривать земли, чтобы отобрать у них для переселенцев. 22-го июля четыре раза наш плот заскакивал на шиверу (мель). Быстротой течения его перевертывало передним сплотком назад и обратно, а затем сталкивало и мы плыли дальше. Часа в три дня проплыли Зыряновскую пристань и думали заночевать в Тургусуне, но вскоре засели на мель. Пришлось вновь разрубать сплотки. Чтобы ускорить работу плотовщиков, мы почти все стояли в воде и помогали, сколько могли, стащить средний сплоток с мели. Пробились часа три, благодаря чему не доплыли до Тургусуна и заночевали в поселке Пихтовый Ключ. Наутро плотовщики наши проспали, и мы двинулись дальше лишь поздно утром, но не успели пройти и десяти верст, как снова сели на мель. Теперь нам стало ясно, что плотовщики наши плохо знали Бухтарму, потому что во время нашего сидения на мели мимо нас свободно проплыл плот, нагруженный куда потяжелее нашего. В двух верстах от места нашей катастрофы видна была на правом берегу деревня Таловка. Плоты опять разбили на три части. Один сплоток разрубили еще на три части, по три бревна в каждой. Чтобы столкнуть эти три бревна, понадобилось времени с 11 часов утра до 3 часов дня. Мы положительно изнывали от жары и от недостатков припасов. Часть экскурсанток не вытерпела. Бродом они перебрались на берег и ушли в деревню. Там узнали, что на Гусиной пристани, отстоящей от Таловки на расстоянии 30 верст, будет сегодня к вечеру пароход «Арсений». Они наняли телегу и приехали к плотам. По обсуждению, решили оставить плоты, и, наняв лошадей, поехать па Гусиную пристань. Рассчитавшись с плотовщиками, мы привезли на один двор свои вещи и у хозяина его наняли две пары лошадей в телегах, а к 8-ми часам вечера подъезжали к Гусиной пристани и с трепетом думали: «Здесь ли „Арсений“?». На наше счастье, пароход сломал колесо и задержался на пристани дольше, чем следовало. Денег у нас не было ни гроша, но капитан парохода согласился довезти нас в долг до Устькаменогорска, где мы с ним и расплатились и подвели денежные итоги: каждой экскурсантке пришлось к предварительному взносу в 40 р. добавить еще по три рубля. 25-го июля мы были уже в Семипалатинске, пробыв в экскурсии ровно полтора месяца и сделав на лошадях верхом и в телегах более 700 верст.
Экскурсия наша кончилась; мы не выполнили многих предположений - не привезли ни коллекций, ни хорошего гербария, ни чучел. Причины этого понятны. Сначала за день пути мы очень утомлялись, а когда приобрели привычку к постоянному передвижению, то стали удлинять путь, положенный на проезд в день; с нами не было хороших приспособлений для составления гербария и коллекций, не было также и нужных для этого знания и умения. Но у нас навсегда осталось от экскурсии воспоминание о том, что мы видели и пережили, о многом новом и интересном, о людях и местах, где, может быть, многим из нас не придется побывать в другой раз во всю жизнь…
См. также:
• Джордж Кеннан. Сибирь и ссылка
• там же
• К. Ф. Ледебур. Путешествие по Алтайским горам и предгорьям Алтая
• Л. К. Чермак. По поселкам Степного края
• Бухтарминские староверы на снимках А. Н. Белослюдова
• Бухтарминские староверы. Материалы Казакстанской экспедиции Академии Наук
НАЧАЛО
Г. Е. Катанаев. Арычная улица в станице Алтайской [Катон-Карагай]
1-го июля к вечеру мы упаковали весь свой багаж. На другой день встали в 4 часа утра и с проводником - местным крестьянином - двинулись дальше к ст. Катон-Карагай перевалом через Нарымский хребет. Сначала дорога шла берегом озера, потом повернула на северо-восток ущельем речки Джаман-Каба. Переезжали ее раз пять. От оз. Марка-Куль идет несколько перевалов, через которые можно попасть в Катон. Наиболее известны два: Сарымсакты и Джете-Кезень (семь перевалов); - мы поехали чрез последний, более легкий. Здесь нам приходилось взбираться на громадные высоты, ехать по приторам, откуда открывался вид на долину р. Джаман-Каба. Склоны гор поросли лесом - лиственным и хвойным, всюду густая трава, пестреющая цветами, местами альпийскими розами и синенькими колокольчиками. Иногда попадались печальные склоны гор, опустошенные лесным пожаром. В ущельях лежали глыбы чернеющего снега, от которого бежали светлые холодные ручейки. В этот день нами было сделано 6 перевалов. К 7 часам вечера мы спустились в долину р. Джанушка и заночевали на склоне горы перед последним, седьмым перевалом, в лиственной роще, близь киргизской зимовки. Здесь нас помочило дождем, т. к. разразилась довольно сильная гроза. На другой день в 6 часов утра выехали с места стоянки и незаметно стали подниматься в гору. Через два часа мы были уже на самом хребте, откуда нам открылся далекий вид на долину р. Бухтармы, деревню Черновую, лежащую на ее берегу, и на Чингистайский пикет. Спуск был очень крутой и продолжительный, встречались и опасные места на поворотах. Внизу, долиной р. Бухтармы, мы понеслись вскачь, миновали Чингистайский пикет и подъехали к русско-киргизской школе. Влево от нас внушительно высился Нарымский хребет, и даже не верилось, что час тому назад мы были на его вершине. В школе нам удалось напиться чаю и немного отдохнуть, после чего поехали к Катону, уже вдоль р. Бухтармы, среди березовых зарослей. Вся эта местность была очень красива и уютна; сурового и грандиозного, как на Нарымском хребте, здесь ничего уже нет. Солнце близилось к закату, когда мы въехали в Катон. По расспросам нашли школу и поместились в большом классе, заставленном партами. Первая половина нашего пути была сделана: мы проехали на телегах и верхом почти 300 верст. Здесь же мы рассчитались с проводником за лошадей, затратив на это 115-120 рублей.
Катонцы нас встретили приветливо, и мы имели возможность совершить небольшую экскурсию на кордон к лесничему г. Евсеенко. Кордон находится в 5 верстах от Катона, и чтобы попасть туда, нужно было переехать небольшую речку Сарымсак, протекающую близь станицы. Домик лесничего стоит на горе в очень красивой местности. Отсюда без тропинок и через сваленные деревья и большие камни мы отправились на гору Солнечный пик. Не поднявшись и до половины, расположились отдыхать на высоте 2-х верст над уровнем моря. Верхушка Солнечного пика уходила ввысь; с нее спускалась широкая полоса снега; по бокам его, в ущельях, также лежал снег. У подножия пика, между ним и другой горой, были навалены большие камни, точно их снесло вниз с вершины потоком. Под ними гулко журчал ручеек. Некоторые экскурсантки доходили до вершины пика и любовались высокой и тонкой, точно обелиск, скалой, носящей название Чертова пальца. Назад им пришлось скатиться вниз по полосе снега, так как гора эта страшной крутизны.
Только 9-го июля мы имели возможность выехать из Катона, оставив здесь часть своего багажа, куда мы должны были приехать вторично. Теперь главной целью нашей поездки были Рахмановские теплые ключи у подножья Белухи в истоках р. Катуни. Сюда из Катона мы ехали сначала прежней дорогой, вдоль Нарымского хребта, и в семи верстах от станицы осмотрели кожевенный завод и шубное отделение г. Гусева. После ночевки в знакомом уже месте - на Чингистайском пикете - мы скоро попали в долину р. Бухтармы. Дорога здесь очень своеобразна. По обеим сторонам ее богатая растительность и много леса, по большей части березового. Часто нам попадались каменные глыбы, выдвинутые на поверхность подземными силами. Порода, составляющая массив гор, точно вскипела сверху, отчего и была волнообразна. По склонам и трещинам ютились миниатюрные березки и ели. К двум часам дня приехали в Урульский казачий поселок, отдохнули часа два, подкрепили свои силы и двинулись к д. Берели. До нее оставалось еще верст 20. Сначала местность очень напоминала дорогу до Уруля - те же горы, только подступающие к самой дороге, вьющейся в ущелье. Проехав ущельем, мы попали в березовую рощу, точно в огромный парк; из березовой рощи - в лиственную, а из нее на широкий луг, по которому скакали до самой деревни. Справа на этом лугу тянулась высокая изгородь. Нам рассказали, что за изгородью живут маралы, рога которых весьма ценятся в Китае; в д. Берели почти все жители занимаются разведением маралов и живут этим промыслом. Под самой деревней мы переехали по мосту р. Белую Бераль. Название Белая ей принадлежит по справедливости - ее вода бела как молоко, и на камнях, по которым она бежит, остается белый осадок. На ночь мы остановились у богатого мараловода Белоусова. Потолок просторных сеней у него сплошь был увешан мягкими ветвистыми рогами маралов. 11-го июля утром выехали на Арасан, или Рахмановские ключи. Некоторое время ехали притором над Б. Берелью, а потом пришлось одолеть крутой подъем на гору по грязной скользкой тропинке. Недалеко от деревни часто попадались маральники; в одном из них нам удалось видеть любопытных и в то же время пугливых маралов. Вдали иногда показывались белоснежные конические верхушки Белухи. К Арасану подъехали часов в 7 вечера. Нужно было спуститься к нему с крутой горы по ручью, который служит тропинкой. Путь был опасен, так как был сплошь завален камнями, и лошади с трудом переставляли ноги. Во время этого спуска лошадь одной экскурсантки завязила ногу между камней и упала; экскурсантка успела вовремя освободить ногу из стремени и выпрыгнуть, но лошадь насилу выручили из беды. Переехав реку Арасанку, мы наконец были у цели, сделав за день верст сорок.
То место, где выбивается теплый ключ на поверхность земли, обнесено изгородью, внутри которой ютятся бараки для больных и все немногочисленные постройки «курорта». Сюда приезжает немало больных, и нередко они кончают здесь свою жизнь, чему немало способствуют резкие колебания температуры воздуха, свойственные горным местам. После недолгого отдыха мы сходили и осмотрели теплые ключи, над которыми были тоже построены бараки; здесь больные брали теплые ванны. Мы заходили во все четыре барака; в каждом из них температура воды была выше, чем в предыдущем; в последнем вода уже горяча на ощупь. Один из ключей пробивается около барака. Все они образовали ручей, который стекал в озеро Арасан, находящееся неподалеку от бараков за небольшим леском. С ключей мы отправились на берег озера: оно не больше версты в длину и сажен двести в ширину. Со всех сторон окружено высокими горами, покрытыми темным хвойным лесом, отчего вода озера кажется тоже темной и таинственной. На другой день утром наша экскурсия двинулась на Рахмановский водопад. К нам примкнули и все здоровые обитатели Рахмановских ключей. В проводники нашелся какой-то дедушка. До водопада было верст восемь, не больше. Сначала ехали лесом по тропинке вдоль второго Рахмановского озера, соединенного с первым речкой Арасанкой. Объехав озеро, мы свернули на мостик, перекинутый через Арасанку. Под мостом вода, стесненная скалами, кипела и бурлила, как в котле. С моста мы уже без тропинки начали подниматься в гору. Местность здесь совсем дикая. Пробирались по ней с трудом: лошади то срывались с камней, то вязли между ними; местами приходилось сходить с седла, чтобы перебраться чрез сваленное дерево или спуститься со скалистого уступа. К концу пути все уже шли пешком, ведя лошадей в поводу. Наконец мы и остановились. Где-то внизу слышался гул и грохот: мы были недалеко от края пропасти, откуда весь водопад виден сверху. Осторожно подползли к краю и, держась за кусты, могли наконец взглянуть на не виданную нами до сих пор картину. Утес, на котором мы лежали, отвесной стеной обрывался вниз. Почти против нас, с такого же отвесного, но более низкого утеса срывалась вся масса воды р. Арасанки и неслась вниз с оглушительным ревом, разбиваясь о соседние скалы и вся превращаясь в белую пену и мелкие брызги. Нам показалось недостаточно одного созерцания сверху, захотелось посмотреть на водопад и снизу. Мы вооружились палками и начали спускаться с горы по склону менее отвесному, но загроможденному крупными и мелкими камнями. Спуск был очень трудный; ноги ныли от напряжения, в глазах все камни сливались в сплошную массу - то и дело можно было оступиться и полететь неведомо куда. Но водопад все ближе и ближе; теперь уже за ревом воды не слышно голосов. Еще одно опасное местечко - и мы внизу против водопада. Наш путь затруднен отвесным обрывчиком, с которого можно спуститься, карабкаясь по сырому заплесневшему бревну, держась за мокрую отвесную стену. С большими усилиями мы спустились наконец на полянку, поросшую травой, влажную от брызг. Дальше идти некуда - стеной стоит скала. В немом восторге, оглушенные грохотом и шумом, смотрели мы на всю эту пенистую массу, подползали к краю обрывчика и заглядывали в широкий каменный бассейн, где кипела вода и, не успев успокоиться, срывалась с утеса вторым каскадом, который нам мешала видеть скала. От брызг воды мы очень вымокли, сильное движение воздуха заставляло нас захлебываться и задыхаться. Говорят, что высота падения этого водопада 30-40 саж. Обратный путь стоил нам, мокрым и усталым, больших трудов, - но все же в 6 часов вечера мы уже вернулись к ключам, унося на всю жизнь в душе воспоминание о грандиозном явлении природы и чувствуя себя в некотором роде героями, так как временами мы подвергались серьезнейшей опасности при спуске и подъеме.
Назавтра 13-го июля, в 10 часов утра мы выехали с Рахмановских ключей к Белухе. Сразу с Рахмановских ключей пришлось подниматься на крутую гору. Одна вьючная лошадь полетела вниз, перевернувшись четыре раза. Мы думали, что она и живая не встанет, но оказалось - только небольшое повреждение ноги. С вершины этой горы нам открывалась целая цепь Катунских белков, возвышающаяся над другими темными горами и красиво выделяющаяся на голубом небе. На этой же вершине лежала красиво сложенная груда камней высотой сажени в полторы. Надпись на одном из них гласила, что она была сооружена художником Гуркиным, рисовавшим отсюда Белуху. После спуска отсюда мы переехали р. Черную Берель. Вода у нее очень прозрачная; течет река по темным камням, отчего и получила, должно быть, свое название. По переезде через реку, мы вновь круто поднялись на второй перевал и спустились по его северному склону, поросшему густым лесом, к р. Белой Берели. Было очень жарко, и на берегу реки мы дали немного передохнуть лошадям, а сами напились чаю. После долгих поисков и попыток проводник нашел брод в месте, где Берель разделяется на два рукава. Мы въехали в белую, как молоко, воду. Чем дальше к середине, тем глубже и течение быстрее. Пришлось забраться с ногами на седло. Быстрота воды, глубина и сильный шум заставляли слегка кружиться голову. Казалось, что лошадь или стоит на месте, или же ее несет уже по течению. Эта переправа через реку была первая из опасных. По переправе через Б. Берель мы к вечеру одолели и третий перевал. Перед нами неслась р. Катунь. От подошвы цепи гор, куда мы спустились, до самой Катуни тянулась болотистая полоса: к берегу реки можно было попасть только по одной дорожке, ведущей к броду через нее. Но дорожки этой нигде не было видно. Мы поскакали к западу вдоль горной цепи у ее подошвы, параллельно Катуни. По-прежнему тянулась болотистая полоса, а дорожки нет как нет. Нас догнали человек 20 киргиз, ехавшие в аул. Они уверили, что брод на р. Курагане, верстах в 9. Мы сначала последовали их совету, но, проскакав верст 6, повернули обратно. Стало совсем темно. В этот день мы уже не могли быть у Белухи, а потому стали выбирать место, чтобы заночевать здесь. У подошвы горы палатку не стоило разбивать, т. к. было сыро и комары не дали бы нам покоя на ночь. Поднялись на склон горы и там расположились в лесу.
Нас ждало печальное пробуждение; небо было покрыто тучами, и мелкий дождь обещал зарядить на несколько дней. Возвращаться было досадно. Найдя тропинку к бору, нашли вскоре близь того места, где стояли, и самый брод. С такой же опасностью, как переезжали Б. Берель, мы переехали белые воды Катуни и поскакали вдоль гор вправо от нее, сначала по болотистым берегам, а потом лесом. Вскоре подъехали к р. Капчал, впадающей в Катунь. Дождь перестал, хотя облака низко неслись над землей и лежали по склонам гор. Капчал имел тоже белую воду, был неглубокий, но очень быстрый и холодный. Еще один подъем и спуск - и мы в долине реки Катуни, вблизи ее истоков, в том месте, где она разделяется на массу небольших рукавов и портит этим долину. С той и другой стороны стоят обнаженные высокие горы. - Мы едем точно по коридору грандиозных размеров, замыкающемуся впереди Белухой. Белуха и вершины соседних гор плотно закутаны облаками. Развели костер, напились чаю и засели пока от дождя в палатку. Нашего проводника Аргымбая отправили разыскать аул и купить барана. Хлеб у нас весь вышел, сахар тоже, осталось только крупы для каш, которыми мы никак не могли наесться. Было холодно и сыро, но все же в 2 часа дня нам оседлали лошадей и, несмотря на дождь, мы вздумали съездить к водопаду Рассыпному, по другую сторону Катуни, в версте от Белухи. Едва кое-кто высунули голову из палаток, как грянул сильный удар грома, полил дождь, и мы вынуждены были вновь убраться в палатку. Гром грохотал целый час, гулко перекатываясь по ущельям. После грозы небо над нашими головами прояснилось немного, но Белуха по-прежнему стояла закутанная облаками. Мы сели на лошадей и отправились к водопаду. Переезжали Катунь четыре раза, т. к. она разливается здесь четырьмя рукавами. Между двумя горами, близко стоящими друг к другу, открывался нам водопад Рассыпной, свергающийся с большой высоты. Мы подъехали к нему с левой стороны и стали подниматься пешком по ручью, служившему нам вместо тропинки. Подъем был обрывистый и скользкий после дождя. Добрались до того места, где водопад виден весь сверху вниз, и перед нами открылось теперь уже знакомое нам зрелище. От Рахмановского водопада Рассыпной отличался тем, что не был таким грандиозным, как первый, но зато у него была своя прелесть: вся вода его рассыпалась на мелкие брызги, и нигде не было видно хотя бы маленькой струйки. Внизу вода кипела и пенилась, несясь дальше по склону горы. Часть экскурсанток поднялась еще выше, так что видели вдали Черный ледник, сползающий с Белухи; с него берет начало образующая водопад река. Осмотрев водопад, мы мокрые насквозь вернулись к вечеру в палатку. В голове стоял шум и грохот водопада. Одежду просушили и, нарядившись в теплые шубы, уселись греться у костра. Становилось очень холодно, но мы были рады этому обстоятельству, потому что небо прояснилось и Белуха предстала перед нами во всей своей красоте, освещенная луной. Продрожав под одеялами всю ночь, в 4 часа утра мы отправились к Белухе, захватив с собой мешочек измельченных сухарей - все наше богатство. Эта холодная красавица сияла теперь, освещенная солнцем, своей ослепительной белизной и блеском. Ее конусообразная вершина горделиво поднималась к небу. Оставив лошадей у конечной морены, мы пешком начали забираться по камням к истокам Катуни, и наконец подошли к тому месту, где из-под ледяной полузасыпанной землей стены шумно вырываются воды Катуни грязно-белого цвета. Здесь на камнях закусили мы своими сухарями с водой новорожденной Катуни, и начали подниматься на ледник. Подъем незначителен и едва заметен. Мы шли по поверхности ледяного потока, образующегося из соединения двух ледопадов, восточного и западного, держась ближе к серединной морене. Сначала лед был загрязнен землей, но чем дальше, тем становился чище и чище. При ярком солнечном свете невозможно было долго глядеть на него, пришлось надеть очки-консервы, чтобы защитить глаза. Лед таял сверху под лучами солнца и был скользкий. Слева и справа шумно неслись ручейки, промыв себе русло во льду, и гулко срывались в трещины, которые попадались весьма часто. Иногда трещины были довольно широки: мы подходили к их краю, но кроме синего-синего прозрачного льда ничего не видели, - до того они были глубоки. На волнистой поверхности льда лежали всюду камни различной величины. Нагреваясь от солнца, они протаивали под собой лед и образовывали углубление, на дне которого находили себе успокоение в прозрачной воде. Иногда попадались образованные таким образом «колодцы» эллипсообразной формы с прозрачно-синей водой. Камень, брошенный в них, долго не находит дна. Солнце сильно припекало, а от Белухи веяло холодом. Мы шли прямо между западным и восточным ледопадами, спускающимися с седел Белухи. К 2-м часам дня подошли к подножию черных обнаженных гор, куда лед подходит сплошной массой. Здесь передохнули часа два, любуясь восточным ледопадом, с его конусами и остроконечными пиками. Своим видом он напоминал разбушевавшееся море. У подножия этих гор мы были только на высоте 1000 футов. Выше подниматься по ледопадам мы и не думали, потому что это очень опасно без особых приспособлений.
К палатке мы вернулись к 9 часам вечера. Проголодались очень, но Аргымбай уже приехал и сварил нам похлебку. Аул он нашел верстах в 30-40 - такая дичь кругом.
Утром мы простились с Белухой. До нее ехали все вперед, а теперь с каждым шагом лошади мы должны были приближаться к Семипалатинску. Все намеченные пункты были нами осмотрены, но для разнообразия назад к Катону мы поехали другой дорогой, чрез Чабан-Бай. В первый день проехали верст 30. Отдыхали на берегах озера Язева, носящего степной характер, и до самого вечера скакали по степи, думая остановиться близ какого-нибудь аула на ночь. Но аул не попадался. Не встречалось нам также и воды. Становилось темно и холодно. Пришлось наконец остановиться, не найдя аула, в долине, по которой протекал ручей. Разбили палатку и голодные легли спать, послав Аргымбая искать аул, чтобы купить барана, т. к. мясо у нас вышло. На другой день мы вскоре добрались до аула - он был всего в 7 верстах от нашей стоянки, - где напились самого свежего кумысу. Здесь наша экскурсия разделилась на две части. Те экскурсантки, у которых очень утомились лошади, поехали в ближайший аул за свежими лошадьми, а остальные направили путь к Маральему озеру и были на его берегах через два часа, едва не увязнув на пути в трясине. Маралье озеро имеет форму почти правильного четыреугольника с прозрачной водой и с низкими зелеными берегами. Вокруг него вблизи и вдали расположились аулы. На берегах его мы передохнули часа два и поехали дальше. Вскоре к нам подъехали остальные экскурсантки на свежих лошадях.
Только в восемь часов вечера мы спустились в долину р. Бухтармы близь д. Черновой, а в 10 часов переехали мост через р. Бухтарму. До Катона оставалось еще верст 10. Все были страшно утомлены и через силу сидели на лошадях. Но нашим мечтам - добраться на отдых до Катона - не пришлось осуществиться. У завода Гусева энергия покинула нас, пошел дождь, и обитатели завода приютили нас на ночевку. Проспав часов пять, чуть свет на другой день в густом тумане проехали остальной путь до Катона, где приют нашли опять в школе. Сделав накануне верхом около 80 верст, не имея почти ничего во рту во весь день кроме кумыса, мы проспали здесь почти полдня. Между тем наш руководитель Ф. Р. Дульский уехал вперед, в деревню Согорную, в 17 верстах от Катона, - сговориться с плотовщиками, чтобы экскурсия могла до Устькаменогорска добраться по Бухтарме и Иртышу на плотах. К такому способу передвижения мы прибегли потому, что денег у нас осталось очень мало, хотя этот способ путешествия и не входил в первоначальную программу экскурсии. В деревне Согорной мы рассчитались и распрощались с своим неизменным Аргымбаем. За лошадей у нас опять ушло сто с лишним рублей.
А. Н. Белослюдов. «Трескин притор» на р. Бухтарме ниже деревни Быковой. 1912-1914
Назавтра 19-го июля мы в 10 часов пошли пешком к реке Бухтарме, захватив с собой свой багаж и необходимые припасы. До Бухтармы шли версты четыре по берегу грязной речушки Медведки, поплутали немного, не спросив тропинки у крестьян, и наконец добрались до плотов. Плот, на котором мы поплыли по Бухтарме, состоял из трех сплотков с носовым и рулевым веслами. Поперек среднего плота были положены три бревна на одинаковом расстоянии друг от друга. По бревнам были настланы доски, на которых мы сложили свою одежду и расположились сами. Плот довольно глубоко погрузился в воду, особенно средний сплоток, потому что на нем было много народа - с плотовщиками 12 человек. На последнем сплотке устроили из дерева очаг, на котором кипятили чаи. Путь на плотах для нас был очень интересен, как все новое. Бухтарма несется здесь со страшной быстротой; с той и другой стороны она стеснена высокими горами, покрытыми светло-зеленой, точно бархатной травой с отдельно стоящими стройными березками. С 2-х часов дня до 6-ти вечера мы проплыли 40 верст. Быстро промелькнула д. Печи, и вскоре показалось с. Коробиха. Здесь мы остались ночевать. Сходили напиться чаю в деревню, а спать легли на плотах, чтобы чуть свет можно было плыть дальше. Следующий день весь плыли благополучно, останавливаясь напиться чаю в д. Сенной, а вечером заночевали близь деревни Быковой. На следующее утро 21-го июля мы были разбужены страшным шумом и криком наших плотовщиков. По их оплошности плот одним боком заскочил на «булку», большой камень, высунувшийся из-под воды. Громадный камень поднял один бок среднего сплотка, и наши головы с одеждой под ними совсем уже погрузились в воду. Испуг быстро поднял нас на ноги. Мы стали спасать вещи, но все-таки у многих экскурсанток что-нибудь да унесло водой. Сплотки плотовщики начали разрубать, чтобы освободить два крайние от среднего. Это им вскоре удалось, средний поплыл вниз по Бухтарме, а крайние, на которые мы успели перетащить одежду, пока они были еще не разрублены, были снова сплочены. Промокшие и продрогшие, наконец мы подплыли к д. Нижней Пихтовке, видневшейся нам с места крушения. На берегу пониже ее мы напились чаю и обогрелись. Плотовщик сходил в деревню и нанял крестьянина, чтобы снять средний сплоток с мели, на которую он сел вскоре, как только был отпущен. С плотами возились часа три, и только к 5-ти часам вечера мы приплыли в д. Осочиху. Напились здесь чаю и заночевали. В этих деревнях по Бухтарме жители встречали нас с большим удивлением. В них нас принимали то за оборотней, то за чертей, то за японцев, чему способствовали наши костюмы. Когда мы рассказывали о себе, кто мы такие, они мирились с нами, но все-таки не могли понять, зачем мы разъезжаем, и решили, что, наверное, нас послали осматривать земли, чтобы отобрать у них для переселенцев. 22-го июля четыре раза наш плот заскакивал на шиверу (мель). Быстротой течения его перевертывало передним сплотком назад и обратно, а затем сталкивало и мы плыли дальше. Часа в три дня проплыли Зыряновскую пристань и думали заночевать в Тургусуне, но вскоре засели на мель. Пришлось вновь разрубать сплотки. Чтобы ускорить работу плотовщиков, мы почти все стояли в воде и помогали, сколько могли, стащить средний сплоток с мели. Пробились часа три, благодаря чему не доплыли до Тургусуна и заночевали в поселке Пихтовый Ключ. Наутро плотовщики наши проспали, и мы двинулись дальше лишь поздно утром, но не успели пройти и десяти верст, как снова сели на мель. Теперь нам стало ясно, что плотовщики наши плохо знали Бухтарму, потому что во время нашего сидения на мели мимо нас свободно проплыл плот, нагруженный куда потяжелее нашего. В двух верстах от места нашей катастрофы видна была на правом берегу деревня Таловка. Плоты опять разбили на три части. Один сплоток разрубили еще на три части, по три бревна в каждой. Чтобы столкнуть эти три бревна, понадобилось времени с 11 часов утра до 3 часов дня. Мы положительно изнывали от жары и от недостатков припасов. Часть экскурсанток не вытерпела. Бродом они перебрались на берег и ушли в деревню. Там узнали, что на Гусиной пристани, отстоящей от Таловки на расстоянии 30 верст, будет сегодня к вечеру пароход «Арсений». Они наняли телегу и приехали к плотам. По обсуждению, решили оставить плоты, и, наняв лошадей, поехать па Гусиную пристань. Рассчитавшись с плотовщиками, мы привезли на один двор свои вещи и у хозяина его наняли две пары лошадей в телегах, а к 8-ми часам вечера подъезжали к Гусиной пристани и с трепетом думали: «Здесь ли „Арсений“?». На наше счастье, пароход сломал колесо и задержался на пристани дольше, чем следовало. Денег у нас не было ни гроша, но капитан парохода согласился довезти нас в долг до Устькаменогорска, где мы с ним и расплатились и подвели денежные итоги: каждой экскурсантке пришлось к предварительному взносу в 40 р. добавить еще по три рубля. 25-го июля мы были уже в Семипалатинске, пробыв в экскурсии ровно полтора месяца и сделав на лошадях верхом и в телегах более 700 верст.
Экскурсия наша кончилась; мы не выполнили многих предположений - не привезли ни коллекций, ни хорошего гербария, ни чучел. Причины этого понятны. Сначала за день пути мы очень утомлялись, а когда приобрели привычку к постоянному передвижению, то стали удлинять путь, положенный на проезд в день; с нами не было хороших приспособлений для составления гербария и коллекций, не было также и нужных для этого знания и умения. Но у нас навсегда осталось от экскурсии воспоминание о том, что мы видели и пережили, о многом новом и интересном, о людях и местах, где, может быть, многим из нас не придется побывать в другой раз во всю жизнь…
См. также:
• Джордж Кеннан. Сибирь и ссылка
• там же
• К. Ф. Ледебур. Путешествие по Алтайским горам и предгорьям Алтая
• Л. К. Чермак. По поселкам Степного края
• Бухтарминские староверы на снимках А. Н. Белослюдова
• Бухтарминские староверы. Материалы Казакстанской экспедиции Академии Наук