Путешествие в Шугнан, 1901 (Б.А.Федченко)
Б. А. Федченко. Шугнан. Географические и ботанические результаты путешествий в 1901 и в 1904 г. Часть первая. // Труды Императорского Санкт-Петербургского ботанического сада. Т. 30, вып. 1. 1909.I. Описание путешествий 1901 и 1904 года
1. Путешествие 1901 года
Летом 1901 года мне в первый раз пришлось быть на Памире и в Шугнане, в составе экспедиции, участниками которой, кроме меня, были Ольга Александровна Федченко, зоолог С. Г. Григорьев и агроном М. И. Тулинов. В распоряжении экспедиции находились, кроме того, два казака, Федор Малиханов и Рахметулинов. Кроме того, путь до Памирского поста с нами сделал также студент Б. А. Вараксин, а некоторое время шли с нашим караваном еще Ф. Н. Алексеенко и А. Я. Дзейвер, далее направившиеся самостоятельно.
Главной целью нашей экспедиции 1901 года было производство различных, преимущественно ботанических, наблюдений на собственном Памире. Однако, когда мы были на западной окраине Памира, на озере Яшель-куль, выяснилась полная возможность для экспедиции проникнуть и в Шугнан, который не только представлял тогда, но и теперь представляет один из наименее известных уголков Средней Азии.
Таким образом, вместо непосредственного возвращения с Яшель-куля домой, была предпринята поездка в Шугнан, которая была, однако, непродолжительна и могла потому иметь лишь рекогносцировочный характер. Тем не менее и эта поездка дала интересные научные результаты.
От озера Яшель-куль мы направились прямо к югу по ручью Сулу-тагаркакты, все время имея перед собой, все ближе и ближе, величественный снеговой пик, по форме своей названный нами «Шапкой Мономаха». Это, очевидно, тот пик, который Северцов (в 1878 г.) назвал Каргоштын-тау, но который теперь на картах почему-то вовсе не отмечается. Небольшой переход до Ходжа-Назара был сделан по местности памирского характера.
Следующий переход от Ходжа-Назара через перевал Кой-тезек должен был привести нас в пределы Шугнана.
Как ни хотелось мне скорее увидеть новый мир, новую природу, новую растительность, все то, что ожидало нас по ту сторону Памира, я все-таки решил посвятить некоторое время более детальному изучению памирского склона перевала Кой-тезек, надеясь собрать здесь дополнение к имевшемуся уже памирскому материалу и вместе с тем окинуть взором и лежащие за перевалом Кой-тезека шугнанские области. И действительно, здесь я имел возможность более подробно, чем где-либо, ознакомиться с растительностью дерновин альпийских лужаек надпамирских хребтов. Высокогорная растительность Шугнанских хребтов во многом уже отличается от наблюдавшейся здесь у Кой-тезека.
Постепенно поднимаясь все выше и выше, собирая растения и ловя насекомых, мы дошли наконец до вершины одного из довольно высоких холмов к юго-востоку от перевала Кой-тезека и здесь могли любоваться великолепным видом (рис. 1.). Пред нами на северо-востоке и востоке виднелись знакомые уже памирские места, к северо-западу, под ногами, у нас находился перевал Кой-тезек (рис. 1), который едва можно назвать перевалом, если идти к нему с Памира - подъем едва заметный; на шугнанской же стороне почти сразу начинается крутой спуск.
<…>
Только в исходе 6-го часа вечера были мы на перевале Кой-тезек. Высота его определяется обыкновенно в 14.000′ фут.
Под нашими ногами находилось ущелье и верховье одного из ручьев, дающего начало р. Токуз-булак. Исток этого ручья лежит, впрочем, не у перевала, а влево от него и на довольно значительном расстоянии, как показали наблюдения 1904 года.
Теперь, в конце июля, идти здесь было нетрудно. Снегу уже почти не оставалось нигде и мы стали спускаться без затруднений. Немного раньше, в июне, перевал был едва проходим вследствие массы рыхлого снега. Возникал даже вопрос об устройстве нового пути сообщения с Шугнаном, намечен был к разработке путь вдоль озера Яшель-куль, но, по-видимому, вопрос этот остается открытым и по сие время.
Перевал Кой-тезек принимается [См. карту, приложенную к «Флоре Памира», составл. О. А. Федченко («Труды Императорского С.-Петербургского Ботанического Сада», т. XXI).] в настоящее время как условная граница «собственного Памира».
<…>
Постепенно верховья Токуз-булака принимают все более и более спокойное течение, а между кустами ивы появляются луговины из злаков, осок и некоторых многолетников. Резко выделяются здесь крупные кусты Swertia lactea, которую не трогает скот, вероятно, вследствие ее ядовитых свойств. По временам среди этих луговин попадаются ямы с водой, нечто вроде так называемых «бочагов». Ямы эти представляют некоторое препятствие для движения каравана.
Немного далее направление нашего пути меняется, так как по слиянии с ручьем, текущим от Кой-тезека, ручья, текущего из озера Турум-тай-куль, общий ручей течет почти прямо на север. Туда и мы направились. Характер местности здесь сильно изменился. Теперь мы ехали по каменистому пологому склону, по широкой долине: слева течет соединенный ручей, который отсюда собственно получает название Токуз-булак. Расстояние от перевала Кой-тезек досюда не превышает 10 верст. В своих очерках Шугнана, Серебрянников [Очерки Шугнана, состав. капит. Серебрянников, («Сбор. матер. по Азии». Вып. LXX. СПб., 1896 г. Стр. 9 и след.).] подробно описывает маршрут от Кой-тезека до Кала-и-бар-Пянджа, подразделяя его на семь участков.
Для удобства, при описании своего маршрута, я буду приводить свои замечания о показаниях Серебрянникова согласно его подразделениям. Первый участок показан им слишком длинным - 12 верст. Далее он говорит, что здесь «на всем протяжении этого участка дороги… сначала кустарники, а потом даже и небольшие деревца тальника» - мы видели, что кустарная ива появляется едва лишь на полдороге, т. е. верстах в 5 от перевала, а «деревцов» и вовсе не заметно. - В «урочище Токуз-булак», т. е. немного ниже слияния речек, текущих от Кой-тезека и из Турум-тай-куля, по словам Серебрянникова, «растет много деревьев, и это объясняется тем, что повсюду много воды, а зимою бывает много снега». Опять-таки, по нашему мнению, здесь растут не деревья, а кустарная ива. Тем не менее надо вполне согласиться с Серебрянниковым, что местность здесь удобная для стоянки - много воды, есть топливо и хороший корм.
Растительность с каждым шагом становилась все разнообразнее и интереснее. <…>
Было, однако, уже довольно поздно, и нам не раз приходилось давать отдых нашим утомленным лошадям. Почти совершенно стемнело уже, когда мы дошли до нового поворота долины, у небольшой скалистой горки; здесь заметили мы новых представителей флоры, растения кустарных зарослей ивы: Astragalus secundus, Libanotis condensata. А еще немного дальше у ручья, чрез который предстояло нам перебираться, во множестве цвел красивый Epilobium latifolium. Ручей этот, еще один правый приток Токуз-булака, доставил большие затруднения нам: к вечеру от таяния снегов вода сильно прибыла в нем и нам едва удалось перейти на другой его берег. Было уже совершенно темно, когда мы встретили верхового таджика, посланного с места ночлега нашего каравана к нам навстречу. Еще чрез четверть часа езды по каменистой трапе мы были в юрте в урочище Джиланды, где уже был разведен огонь, грелся чайник и варилась пища.
Наутро, 21 июля, предстоял переход не очень большой, верст в 30, и потому мы имели возможность ознакомиться с растительностью места нашей стоянки в ур. Джиланды, и также и по пути в долине Токуз-булака.
Около Джиландов, на высоте 12.200′ растительность уже совершенно лишена представителей высокогорной флоры. У ручья здесь порядочные заросли ивняков, кусты которых достигали здесь уже значительных размеров. Сильно развиты здесь и болотистые луговины с густым зеленым дерном, образованным разнообразными злаками и осоками. Выше над долиной начинаются каменистые склоны. Мы уже упоминали о каменистой тропинке, но которой пришлось нам пробираться накануне вечером, пред самыми Джиландами. Оказалось, что в этом месте образовался каменный завал долины Токуз-булака (табл. I.).
Табл. I. Р. Токуз-булак выше Джиландов
Сейчас же за Джиландами долина снова поворачивает вправо. Очень недалеко, верстах в 8-х от Джиландов, находятся горячие источники, Иссык-булак, славившиеся когда-то своей целебной силой. Температура воды достигает здесь приблизительно 70°. Ключи окружены тонким солонцом. Здесь же приблизительно находятся и первые старые пашни, остатки прежнего земледельческого населения, когда-то жившего на Токуз-булаке и ушедшего отсюда главным образом вследствие причин политических. Здесь, именно на Токуз-булаке, были замечены эти старые пашни еще Д. Л. Ивановым [Иванов Д. Л., Шугнан, гл. XII («Вестник Европы», 1885 г., июль, стран. 68-9).].
<…>
Тропа идет все время по пологому каменистому склону, по временам переходя через боковые ручьи, притоки Токуз-булака. В одном месте, в урочище Ак-тайляк, долина несколько расширяется и заметны уже более ясные следы посевов, чем те, которые мы встретили выше по долине.
Почти здесь же к ивнякам в долине присоединяется и тополь (Populus nigra), растущий здесь в виде небольшого деревца между ив.
Немного дальше мы едем около самого ручья. На прибрежном песке, около ивняков, встречаем мы здесь первые Eremurus. Не много их здесь, в плодах, но один из них, к счастью нашему, оказался в цвету, очевидно, это второе цветение. По красивым желтым цветам сразу было видно, что это Eremurus stenophyllus, характерный для Гиндукуша и Горной Бухары.
Еще дальше, и ивняки настолько увеличиваются в размерах, что приходится ехать местами уже действительно в тени ивнякового леса.
Здесь где-нибудь находится урочище Марджан-дара, составляющее грань между 2-м и 3-м участками пути, в описании Серебрянникова. Расстояние от Токуз-булака показано им в 28 верст, что является немного преувеличенным. «Почти на всем протяжении этого перехода встречаются кусты тальника, облепихи, шиповника и можжевельника; образующие нередко так называемые тугаи, или заросли». По нашим наблюдениям, состав древесной и кустарной растительности иной, хотя и нельзя отрицать возможности присутствия здесь облепихи и даже и шиповника и можжевельника (т. е. арчи).
В дальнейшем пути нам пришлось взбираться по узкой каменистой тропе над обрывом, причем в особенности труден был спуск. Спустившись по круче вниз, мы были опять у Токуз-булака, который и перешли по довольно сносному мостику в 4 верстах выше впадения его в р. Гунт. Дальнейший путь шел по песчано-каменистой местности. Характер растительности в общем здесь тот же, что и выше по Токуз-булаку. Надо отметить здесь однако редкое зонтичное Ferula schugnanica B. Fedtsch., более ниоткуда не известное.
Долина здесь расширена, тем более что почти незаметно мы вступаем уже в самую долину Гунта. Вправо виднеется отдельный бугор, заслоняющий собою верхнюю долину Гунта. Прямо перед нами стена западного продолжения хребта Базар-дары, а влево открывается более широкая долина Гунта.
Проехав несколько сот сажен далее, мы встречаем и первые посевы - уже в долине Гунта. Всего выше, до 11.000′, идут посевы ячменя и гороха; немного ниже, на 10.670′, встретили мы пшеницу и рапс, переехав вброд ручей Паршид.
Еще немного дальше по долине Гунта - и мы приближаемся к урочищу Ванкала. На противоположном правом берегу Гунта виден напротив кишлак Сардым, в свое время (1883 г.) бывший крайним пунктом движения в Шугнан Д. Л. Иванова. На нашем левом берегу, в версте от нас, у начала подъема горных склонов, видна была роща, находящаяся у могилы святого, Хазрет-имам. Могила мало чем отличается от обычных могил.
Проехав еще немного по долине, мы останавливаемся на ночлег в «беседке», сплетенной из ивняковых ветвей, в урочище Ван-кала, на площадке, около зарослей ивняков. Вьючные лошади находят здесь себе достаточно обильный корм.
Нас встречают здесь первые шугнанцы, узнавшие о нашем движении вглубь Шугнана. В числе этих шугнанцев был и благородный Азис-хан, с которым судьба столкнула нас при иных обстоятельствах чрез три года после этой первой встречи, и которому я обязан в сильной степени успехом своих работ в Шугнане.
Тут, в Ван-кала, мы встретили массу разнообразных новых впечатлений: кроме пестрых костюмов шугнанцев, кроме непривычных звуков странного шугнанского языка, весьма большое удовольствие доставила нам возможность разнообразить наше памирское меню зеленью, - быль сварен суп с зеленым горошком. Здесь же мы достали и десяток яиц, которые, однако, оказались все тухлыми (см. рис. 2 на стр. 12).
Ночь в «беседке» почти то же, что под открытым небом; но благодаря умеренному климату холода мы не испытывали.
На следующий день, 22 июля, отправились мы дальше, вниз по Гунту. Проехав версты 3 по сравнительно ровной местности, мы дошли затем до каменных развалов, образовавшихся от разрушения скал, подходящих близко к Гунту с левой стороны. - Здесь, в урочище Паринак прекрасно виден (табл. II) общий характер долины Гунта в его верховьях: расширенная котловина, по которой спокойно течет река; по берегам ее - песчаные отмели, покрытые отчасти ивняковыми зарослями, а справа, слева и на заднем плане возвышаются горы. Выход Гунта из этой котловины не виден отсюда.
Табл. II. Скалы Паринак в верховьях Гунта
Проехав еще версты две, мы стали подниматься на громадный каменный развал, стеснивший собою всю долину Гунта. Река здесь совершенно неузнаваема, не имеет ничего общего с тем, что мы видели выше, в котловине. Здесь, в развале, она очень неширока и бурливо пенится среди каменных глыб (табл. III).
Табл. III. Река Гунт выше Чартыма
<…>
Поднявшись на вершину развала, мы увидели каменную башню (рис. 2), очевидно, остаток тех времен, когда этот пункт представлял серьезное стратегическое значение. Впереди пред нами открывалась новая котловина Гунта и в этой котловине наиболее интересным пунктом были остатки укрепления Чартым, представляющие семь довольно солидных башен (см. рис. 3).
<…>
Описывая участок пути от Марджан-дары до кишлака Чартым, Серебрянников сообщает сведения, не вполне согласующиеся с нашими данными, что объясняется тем, что в настоящее время дорога сильно исправлена, устроен мост на р. Токуз-булак, разделаны карнизы по нему. Брод через р. Паршид, по словам Серебрянникова, «крайне неприятен и даже опасен». Этого мне не пришлось наблюдать. - Дорога от Сардыма до Чартыма была в то время (1896 г.) очень трудной: «подъем и в особенности спуск с этой груды камней положительно убийственный». Теперь и здесь разделана вьючная тропа.
На расстоянии в 6 верст от Чартыма находится кишлак Вир. Путь до него идет сначала по ровной местности, потом незначительный подъем на скалы и затем опять по равнине. Вир представляет удобное место для стоянок.
От Вира мы продолжаем наш путь вдоль по Гунту, сообразуясь с изгибами его долины. Через 2 версты пути по равнине мы проезжаем мимо моста через Гунт, а дальше мы вынуждены опять подниматься на скалу, Штам-парин, и в настоящее время представляющий некоторое затруднение для вьючного движения. До разработки этого «парина» в 1897 г. здесь было едва проходимое место и обыкновенно старались идти в обход.
<…>
Дальнейшие 12 верст пути до кишл. Водж не представляют никаких затруднений, и в то же время на этом переходе не наблюдалось ничего особенно интересного. Тропа идет все почти время по щебнистой равнине. На противоположном, правом берегу Гунта виднеется кишлак Штам и долина речки того же имени. Здесь вышли мы на пути из Рошана в Шугнан в августе 1904 года.
Кишлаком Водж оканчивается 4-ый участок пути в описании Серебрянникова. Описание его, опять-таки, не вполне совпадает с нашим, так как чрезвычайные трудности и «треугольная трещина» уничтожились со времени разделки дороги. Серебрянников говорит, что на этом переходе встречается кишлак Шитам. Здесь, по-видимому, небольшое недоразумение, т. к. кишлак Ш(и)там находится на противоположном правом берегу Гунта, тогда как на нашем пути лежит кишлак Немац.
Сейчас же у кишлака Водж переезжаем через ручей того же имени, вытекающий из ледников.
Далее, в 5 верстах от Воджа мы проезжаем чрез кишлак Насив. Здесь в долине Гунта отметим большой ивняковый лес, представляющий чрезвычайную чащу.
Через две версты мы приближаемся к ручью Сар-миона-дара. - Здесь влево видно три ледника в хребте; но несомненно, что в верховьях этого ручья ледников гораздо больше. Нам пришлось ехать по разливам этого ручья, а затем перебираться и чрез главное русло его вброд, причем переправа представляла весьма существенные затруднения: от таяния снегов в горах воды сильно прибавились и нам едва удалось перебраться. Через два года, но не в июле, а в августе, мы переправились чрез эту речку без всяких затруднений: воды в ней было очень немного.
С противоположной стороны к Гунту вплотную подходит круто обрывающаяся скала, а с нашей стороны подходит к реке вынос долины Сар-миона-дара; вследствие этого река здесь сильно стеснена, бурлит и образует небольшой водопад.
Проехав чрез небольшой кишлак Сар-миона, состоящий всего из одного дома, мы подъехали к довольно крутому подъему зигзагами, на перевал чрез поперечную гряду, загородившую собой долину Гунта. По мягкому грунту без особых затруднений поднялись мы на вершину перевала, откуда открывается превосходный вид на долину Гунта, в обе стороны.
Спуск с перевала гораздо легче, чем подъем. Через две версты мы переезжаем чрез сухой ручей Бонд-дару, а еще чрез две - чрез р. Сад-дару, в разливах которой находятся заросли кустарников, а среди них одинокое деревцо арчи Juniperus excelsa, вообще нечасто встречающейся в Шугнане. Через несколько сот сажен проезжаем мимо кишлака Сад. На противоположном берегу Гунта, немного ниже, находится кишлак Дебаста. Здесь возможно переехать Гунт вброд, по крайней мере в невысокую воду (наприм., в августе 1904 года). На прибрежных песках здесь растут во множестве Eremurus Olgae.
В 2-х верстах от кишлака Сад находится кишлак Гарджевин, не доезжая которого мы переезжаем ручей того же имени. Около этого кишлака изобилие Heracleum barbatum.
Доехать в один день до кишлака Ривак, как предполагалось, не удалось, и потому мы остановились на ночлег около реки Гунта, в прибрежных ивняках. Отдых действительно был необходим для всех.
Наутро 23 июля мы сделали еще один переход, уже последний, по долине Гунта и дошли до укр. Хорог.
Пройдя немного по долине реки недалеко от русла ее по карнизу над рекой, мы повернули затем несколько влево, с тем чтобы перейти по небольшому мостику ручей Ривак, впадающий в Гунт.
<…>
Риваком заканчивается пятый участок пути в описании Серебрянникова. В этой части пути наши наблюдения вполне сходятся.
Чрез 2 версты пути от кишлака Ривак направление долины несколько меняется, - оно склоняется влево, т. е. к югу. Еще через две версты мы проезжаем чрез кишлак Шашвоз; затем чрез 6 верст кишлак Виив (рис. 5, стр. 19), и наконец чрез 6 верст еще мы находимся у моста чрез Гунт близ кишлака Богив. По этому-то мосту мы переходим на правый берег Гунта, которым и следуем еще 6 верст но каменистой местности, поднимаясь и опускаясь. Спустившись наконец к самому Гунту, мы затем должны идти еще 4 версты вдоль Гунта, но уже по более трудной дороге - по узкой тропе, разделанной в виде карниза, по временам очень высоко над рекой. Пройдя этот карниз, мы выходим опять на каменную более ровную местность - мы находимся около слияния Гунта с Шах-дарой. Река, получившаяся от слияния этих двух, носит разные названия: ее называют и Сучан, и Хорог, или же продолжают именовать Гунтом.
Здесь оканчивается 6-ой участок пути Серебрянникова. Мост в то время «пешеходный и непрочный». Карниз трудный и теперь, как был и тогда «затруднителен даже для вьюков».
От слияния рек направление долины резко меняется - теперь мы направляемся прямо на запад, где в 4-х верстах от нас находится русское укрепление Хорог; около него кишлак того же имени, а в 8-ми верстах река впадает в Пяндж и задний план панорамы замыкается Бадахшанскими горами. Путь до укрепления здесь очень нетруден и тропа проходит по культурной местности среди посевов. Без труда возможно здесь движение в повозках.
Задолго до прибытия нашего к укреплению Хорог мы были встречены начальником русского поста поручиком Яременко, а также и бухарским беком Ишан-кулем со свитой.
Табл. IV. Укрепление Хорог (низовья р. Гунт)
Хорог (табл. IV) - небольшое русское укрепление, построенное в 1897 г. и служащее в настоящее время штаб-квартирой всего Памирского отряда, раскинутого на 5 постов: Хорогский, Ишкашимский, Лянгар-Гиштский, Памирский, удачно в смысле применения к климатическим и хозяйственным условиям страны, тем более что здесь же обитают и бухарские власти с беком во главе. Правда, за последние годы власть их сделалась почти номинальной, ко благу населения. С стратегической точки зрения выбор места для укрепления представил серьезные затруднения, так как с господствующих высот форт может быть обстреливаем. С другой стороны, было необходимо строить укрепление именно здесь, так как здесь находится узловой пункт путей по Пянджу, Гунту и Шах-даре. Русское укрепление построено на правом берегу Гунта, на краю каменной террасы на высоте 4-5 сажен над рекой. Строения расположены в виде четырехугольника, причем строения (помещения для офицеров и канцелярия, помещения для нижних чинов, конюшни) - все это выстроено весьма основательно. Немного ниже по Гунту расположен и дом бека, находящийся в большом саду, тоже по краю каменистой террасы Гунта (рис. 6, стр. 21).
На следующий день, 24 июля, утром к нам явился с визитом бек Ишан-куль с двумя сыновьями своими. Во время этого посещения мы получили приглашение на торжественный обед к беку, в тот же день. Отправились мы все, вместе, конечно, с начальником поста П. М. Яременко, и могли хорошо ознакомиться с бухарской кухней. Началось, по обычаю, со сластей, затем был дан чай, и только после этого стали подавать жареные и вареные мясные блюда. В общем было всего чрезвычайно много. Вечером в тот же день нам пришлось познакомиться еще с двумя выдающимися местными жителями, судьба которых была впоследствии очень различна. Один - это поручик Ф. Глуздовский, начальник Ишкашимского укрепления, лежащего на Пяндже, верстах в 80-ти выше Хорога. Глуздовский выехал в тот день утром из своего укрепления и к 6 час. вечера прибыл со своим джигитом в Хорог. Знакомство с ним было очень интересно, так как он рассказал нам много подробностей о стране. Вместе с тем его слова и его пример показывали, что является вполне возможным в два-три дня совершить крайне интересную поездку по Пянджу и увидеть много интересного. Таким образом было принято решение на следующее же утро отправиться в Ишкашимский пост.
Другой почетный гость того дня был ишан Сеид Юсуф-Али-Ша, живший в селении Паршнев, верстах в восьми от Хорога, и являющийся духовной главой всего Шугнана. Умное, энергичное лицо Сеид-Юсуфа произвело на всех нас сильное впечатление, хотя и трудно было предвидеть, до какой степени велико влияние его в шугнанском народе.
На следующее утро, 25-го июля, мы постарались выехать возможно рано из Хорога. Лошади были приготовлены свежие, чтобы дать нашим лошадям возможность несколько отдохнуть.
Выехав из укрепления, мы проехали около сотни сажен старой дорогой вверх по Гунту, доехали до моста и по нему перебрались на левый берег Гунта. Тут мы снова свернули в обратном направлении, вниз по Гунту, следуя по возвышенной террасе, командующей над Хорогским укреплением. Через две версты начинается незначительный подъем, который и выводить нас на вершину перемычки, отделяющей долину Гунта от долины Пянджа. С перемычки этой открывается красивый вид на слияние Гунта с Пянджем и значительные участки долин обеих рек.
Повернув влево, мы направились вверх по Пянджу. Сейчас же пришлось нам спускаться по довольно крутому склону среди зарослей кустарников Rosa, Lonicera и отдельных деревьев ореха (Juglans regia). Из травянистой растительности выделяющийся интерес представляли здесь, на склоне, высокие стройные Scaligeria elata.
Спустившись к Пянджу, мы ехали вдоль него. В это время года в реке была полая вода, тропа нередко оказывалась залитой водой и нам приходилось пускаться на розыски бродов в заливах реки или же взбираться на крутизны скал. На обратном пути через два дня воды в реке было уже значительно меньше и самых трудных обходных путей нам не пришлось снова искать - можно было пользоваться обычной тропой.
Растительность скал во многом отличается от растительности более рыхлых осыпей и склонов. <…>
Значительно отличается, наконец, растительность лугов вдоль ручьев, где встречается немало гидрофильных и бореальных растений. Видное место здесь занимают, однако, и такие формы, как Heracleum. Совсем особняком стоят наконец исполины Ferula gigantea B. Fedtsch. n. sp. (см. табл. V и VI), встретившиеся немного ниже по Пянджу, между кишлаком Дармарахом и Андеробом, в урочище Пас-Хорог. Нигде больше, ни в 1901, ни в 1904 г., не попадалось мне это редчайшее растение - только на противоположной, авганской стороне, против Дармараха-Андероба, виднелись (в 1901 г.) кое-где заросли этого растения.
Табл. V. Заросль Ferula gigantea B. Fedtsch.
Проехав по карнизам Торсы, чрез незначительный боковой перевал Канабин, ручей и кишлак Вруджак, кишлак Вожак, мы остановились на небольшой отдых только в кишлаке Пиш, в 18-ти верстах от Хорога, под тенью абрикосового дерева, плодами которого мы и угощаемся. От кишлака Пиш есть тропа к одному из перевалов, ведущих в сторону Шах-дары. Из растительности здесь, немного ниже кишлака, Cissus aegyrophylla, Trichodesma incanum. Здесь же у кишлака протекает ручей Морджак, по которому можно пройти к перевалу Риджун-хеф, выводящему на Шарф-дару.
Выше по Пянджу проезжаем по карнизу Морджак-парин а затем прибываем в кишлак Нишуз (он же Дармарах), где снова останавливаемся. Здесь кишлак довольно большой и в нем много деревьев. Из плодов здесь отметим вишни и яблоки. Последние были еще незрелы, но во время второго путешествия (в 1904 году) я был в Нишузе в августе и мог вполне оценить здешние сорта яблок и культивируемые здесь груши (рис. 8, стр. 24.).
В 5 верстах за Нишузом мы проезжаем по карнизу Барджи, хорошо устроенному, около самой реки, но вследствие того нередко размываемому водой, как это и было, например, в 1904 г. В прежнее время это место славилось как большое затруднение для пути. Шли обыкновенно чрез боковой перевал Биджунт, в обход этого места. Некоторые путешественники упоминают о каком-то туннеле, будто бы здесь существующем, «Кугуз-парин». Трудностью сообщения обусловливалось между прочим то обстоятельство, что именно здесь проходила граница между двумя областями, когда-то независимыми: Шугнаном (к северу) и Гораном (к югу).
Через версту мы проезжаем по котловине у ручья, около которого развита буйная растительность, и между прочим в изобилии встречаются те гиганты Ferula gigantea B. Fedtsch., о которых было уже упомянуто выше. Прибавим, что туземцы называют это растение «вицек», а семена его «комоль», сухие же стебли Ferula Jaeschkeana, в изобилии встречающиеся всюду, называют «роу». Местность эта называется Хос-Хорог, здесь есть и посевы, сильно засоренные между прочим Phragmites communis, Melilotus officinalis; однако постоянного людского жилья здесь нет.
Табл. VI. Ferula gigantea B. Fedtsch.
Здесь же заметили мы два дерева урюка, быть может, одичалые.
Проехав затем по небольшому карнизу <…>, мы переезжаем по мостику р. Андероб, или Гарм-чашму, одну из географических загадок Шугнана, и поднимаемся в кишлак Андероб.
В Андеробе я сделал две небольших экскурсии - одна дала мне возможность собрать сорную растительность посевов. Отмечу здесь прежде всего интересную Elsholtzia densa Benth., которая распространена преимущественно в Индии, хотя и заходит в Бухарский Дарваз. Упомяну еще о множестве Acanthocephalus benthamianus. Другая экскурсия была сделана мною вверх по р. Андероб (т. е. Гарм-чашме), на скалы. <…>
Переменив лошадей, мы направились из Андероба далее вверх по Пянджу.
В 5 верстах от Андероба мы проезжали мимо места разработки, высоко в горе, так называемых «рубинов». Мы не имели времени на обследование копей, но получили от туземцев образцы добываемого там минерала, по-видимому, шпинели.
В 5 верстах выше рубиновых копей мы проезжаем чрез кишлак Сит. Следующие кишлаки носят наименования Вауз и Шамбеды. Затем почти десять верст никаких кишлаков не встречается. Между тем уже совсем стемнело, а тропа лепится по крутому обрыву, очень высоко, в тысяче футов с лишком над рекой, так что приходилось ехать осторожно, шагом. Было уже совсем темно, когда мы добрались до кишлака Казыды, где решили еще раз переменить лошадей. Это оказалось, однако, не так легко, так как все уже спали в селении и мы едва нашли кого-то. Сейчас же за Казыды проезжаем по небольшому карнизу Рофак-и-Шипгар, затем по болотине. В трех верстах от кишлака Казыды находим кишлак Баршоу. Здесь как раз в этот вечер остановилась на ночлег экспедиция графа А. А. Бобринского. Я знал, что в состав экспедиции входит мой хороший знакомый, московский зоолог Н. В. Богоявленский, и поэтому, несмотря на поздний уже час, мы все направились к ставке графа, где и были любезно приняты. Нас усиленно убеждали остаться на ночлег в кишлаке Баршоу, но я решил продолжать наш путь до конца - до Ишкашимского укрепления. Было уже близко к полночи, когда мы простились с гр. А. А. Бобринским и двинулись в дальнейший путь. Особенно неприятно путешествие в темноте, притом по разливам р. Пяндж, где каждую минуту рискуешь попасть на глубокое место или в быстрину, да еще на спуске, который пришлось нам сделать в обход одного из рукавов Пянджа. Через день, на обратном пути, нам на этот спуск уже не пришлось идти, так как воды в Пяндже немного убыло, в тому же днем мы могли вообще смелее пускаться по речным разливам.
До Ишкашимского укрепления добрались мы часам к трем ночи и, разумеется, поспешили лечь спать.
Следующее утро, 26-го июля, было посвящено прежде всего осмотру самого укрепления, а затем ознакомлению с природой долины Пянджа.
Укрепление Ишкашимское построено около самого Пянджа, рукава которого густо заросли здесь ивняком и облепихой. Говорят, в чаще здесь попадаются даже кабаны, несмотря на порядочную абсолютную высоту (8200′). Укрепление выстроено возле самой заросли кустарника, на каменистой террасе. Вследствие этого к укреплению можно подойти незамеченным буквально вплотную. Впрочем, самое название «укрепление» чересчур громко для небольшой глиняной мазанки, в которой помещается офицер с несколькими солдатами, составляющими гарнизон «укрепления».
Табл. VII. Укрепление Ишкашимское (долина р. Пяндж)
<…>
На юг от поста вид на долину Пянджа замыкается отрогами Гиндукуша, который здесь впервые пришлось нам увидеть. Еще ночью, подъезжая к посту, мы видели Гиндукуш, так как там бушевала сильная гроза, и молнии, скорее зарницы, почти непрерывно освещали горы.
Среди дня выступили мы в обратный путь к Хорогу, уже по знакомой нам дороге. В Шамбедах обогнали мы гр. Бобринского с его караваном, в Сиз приехали уже когда совсем почти стемнело, почему и решили там заночевать.
Наутро 27 июля выехали из Сиза очень рано и к полудню возвратились уже в Хорог, чем и закончили свою поездку вверх по Пянджу.
Остатки этого дня и весь следующий (28 июля) ушел на укладку вещей и сбор в обратный путь, а также на различные переговоры с беком и поручиком Яременко.
Жалко было расставаться с чудной страной, с гостеприимными людьми, и тем неприятнее был тягостный обратный путь чрез тот же Памир. Однако избрать другой путь, при состоянии нашего каравана, не было возможности. Предполагавшееся же мной путешествие чрез Гиндукуш в Индию не могло осуществиться ввиду отказа англо-индийского правительства пропустить меня в Гильгит ввиду якобы «большой опасности тех местностей».
29 июля двинулись мы из Хорога и дошли до Ривака. На следующий день (30 июля) были в Ванкале, 31-го дошли до Джиландов и уже 1-го августа были на перевале Кой-тезек, где вступили в пределы Памира. Наши шугнанские провожатые, Азис-хан с спутниками, дошли до следующего нашего ночлега в Ходжа-Назаре, где и распростились с нами.
Первое посещение Шугнана было закончено. Я уверен был тогда же, что оно для меня не будет последним.
Карты Северного и Южного Шугнана по данным маршрутно-глазомерной съемки 1904 г. Б. А. Федченко
Карта Северного Шугнана / бассейнов Гунта и Бартанга
Карта Южного Шугнана / бассейна Шах-дары, Вахана и Горана
Дополнительно: Схема Памира. К статье Г. А. Шпилько «Землетрясение 1911 года на Памирах и его последствия» (Известия Туркестанского отдела ИРГО. Том X, вып. I. 1914.)
1. Путешествие 1901 года
Летом 1901 года мне в первый раз пришлось быть на Памире и в Шугнане, в составе экспедиции, участниками которой, кроме меня, были Ольга Александровна Федченко, зоолог С. Г. Григорьев и агроном М. И. Тулинов. В распоряжении экспедиции находились, кроме того, два казака, Федор Малиханов и Рахметулинов. Кроме того, путь до Памирского поста с нами сделал также студент Б. А. Вараксин, а некоторое время шли с нашим караваном еще Ф. Н. Алексеенко и А. Я. Дзейвер, далее направившиеся самостоятельно.
Главной целью нашей экспедиции 1901 года было производство различных, преимущественно ботанических, наблюдений на собственном Памире. Однако, когда мы были на западной окраине Памира, на озере Яшель-куль, выяснилась полная возможность для экспедиции проникнуть и в Шугнан, который не только представлял тогда, но и теперь представляет один из наименее известных уголков Средней Азии.
Таким образом, вместо непосредственного возвращения с Яшель-куля домой, была предпринята поездка в Шугнан, которая была, однако, непродолжительна и могла потому иметь лишь рекогносцировочный характер. Тем не менее и эта поездка дала интересные научные результаты.
От озера Яшель-куль мы направились прямо к югу по ручью Сулу-тагаркакты, все время имея перед собой, все ближе и ближе, величественный снеговой пик, по форме своей названный нами «Шапкой Мономаха». Это, очевидно, тот пик, который Северцов (в 1878 г.) назвал Каргоштын-тау, но который теперь на картах почему-то вовсе не отмечается. Небольшой переход до Ходжа-Назара был сделан по местности памирского характера.
Следующий переход от Ходжа-Назара через перевал Кой-тезек должен был привести нас в пределы Шугнана.
Как ни хотелось мне скорее увидеть новый мир, новую природу, новую растительность, все то, что ожидало нас по ту сторону Памира, я все-таки решил посвятить некоторое время более детальному изучению памирского склона перевала Кой-тезек, надеясь собрать здесь дополнение к имевшемуся уже памирскому материалу и вместе с тем окинуть взором и лежащие за перевалом Кой-тезека шугнанские области. И действительно, здесь я имел возможность более подробно, чем где-либо, ознакомиться с растительностью дерновин альпийских лужаек надпамирских хребтов. Высокогорная растительность Шугнанских хребтов во многом уже отличается от наблюдавшейся здесь у Кой-тезека.
Постепенно поднимаясь все выше и выше, собирая растения и ловя насекомых, мы дошли наконец до вершины одного из довольно высоких холмов к юго-востоку от перевала Кой-тезека и здесь могли любоваться великолепным видом (рис. 1.). Пред нами на северо-востоке и востоке виднелись знакомые уже памирские места, к северо-западу, под ногами, у нас находился перевал Кой-тезек (рис. 1), который едва можно назвать перевалом, если идти к нему с Памира - подъем едва заметный; на шугнанской же стороне почти сразу начинается крутой спуск.
<…>
Только в исходе 6-го часа вечера были мы на перевале Кой-тезек. Высота его определяется обыкновенно в 14.000′ фут.
Под нашими ногами находилось ущелье и верховье одного из ручьев, дающего начало р. Токуз-булак. Исток этого ручья лежит, впрочем, не у перевала, а влево от него и на довольно значительном расстоянии, как показали наблюдения 1904 года.
Теперь, в конце июля, идти здесь было нетрудно. Снегу уже почти не оставалось нигде и мы стали спускаться без затруднений. Немного раньше, в июне, перевал был едва проходим вследствие массы рыхлого снега. Возникал даже вопрос об устройстве нового пути сообщения с Шугнаном, намечен был к разработке путь вдоль озера Яшель-куль, но, по-видимому, вопрос этот остается открытым и по сие время.
Перевал Кой-тезек принимается [См. карту, приложенную к «Флоре Памира», составл. О. А. Федченко («Труды Императорского С.-Петербургского Ботанического Сада», т. XXI).] в настоящее время как условная граница «собственного Памира».
<…>
Постепенно верховья Токуз-булака принимают все более и более спокойное течение, а между кустами ивы появляются луговины из злаков, осок и некоторых многолетников. Резко выделяются здесь крупные кусты Swertia lactea, которую не трогает скот, вероятно, вследствие ее ядовитых свойств. По временам среди этих луговин попадаются ямы с водой, нечто вроде так называемых «бочагов». Ямы эти представляют некоторое препятствие для движения каравана.
Немного далее направление нашего пути меняется, так как по слиянии с ручьем, текущим от Кой-тезека, ручья, текущего из озера Турум-тай-куль, общий ручей течет почти прямо на север. Туда и мы направились. Характер местности здесь сильно изменился. Теперь мы ехали по каменистому пологому склону, по широкой долине: слева течет соединенный ручей, который отсюда собственно получает название Токуз-булак. Расстояние от перевала Кой-тезек досюда не превышает 10 верст. В своих очерках Шугнана, Серебрянников [Очерки Шугнана, состав. капит. Серебрянников, («Сбор. матер. по Азии». Вып. LXX. СПб., 1896 г. Стр. 9 и след.).] подробно описывает маршрут от Кой-тезека до Кала-и-бар-Пянджа, подразделяя его на семь участков.
Для удобства, при описании своего маршрута, я буду приводить свои замечания о показаниях Серебрянникова согласно его подразделениям. Первый участок показан им слишком длинным - 12 верст. Далее он говорит, что здесь «на всем протяжении этого участка дороги… сначала кустарники, а потом даже и небольшие деревца тальника» - мы видели, что кустарная ива появляется едва лишь на полдороге, т. е. верстах в 5 от перевала, а «деревцов» и вовсе не заметно. - В «урочище Токуз-булак», т. е. немного ниже слияния речек, текущих от Кой-тезека и из Турум-тай-куля, по словам Серебрянникова, «растет много деревьев, и это объясняется тем, что повсюду много воды, а зимою бывает много снега». Опять-таки, по нашему мнению, здесь растут не деревья, а кустарная ива. Тем не менее надо вполне согласиться с Серебрянниковым, что местность здесь удобная для стоянки - много воды, есть топливо и хороший корм.
Растительность с каждым шагом становилась все разнообразнее и интереснее. <…>
Было, однако, уже довольно поздно, и нам не раз приходилось давать отдых нашим утомленным лошадям. Почти совершенно стемнело уже, когда мы дошли до нового поворота долины, у небольшой скалистой горки; здесь заметили мы новых представителей флоры, растения кустарных зарослей ивы: Astragalus secundus, Libanotis condensata. А еще немного дальше у ручья, чрез который предстояло нам перебираться, во множестве цвел красивый Epilobium latifolium. Ручей этот, еще один правый приток Токуз-булака, доставил большие затруднения нам: к вечеру от таяния снегов вода сильно прибыла в нем и нам едва удалось перейти на другой его берег. Было уже совершенно темно, когда мы встретили верхового таджика, посланного с места ночлега нашего каравана к нам навстречу. Еще чрез четверть часа езды по каменистой трапе мы были в юрте в урочище Джиланды, где уже был разведен огонь, грелся чайник и варилась пища.
Наутро, 21 июля, предстоял переход не очень большой, верст в 30, и потому мы имели возможность ознакомиться с растительностью места нашей стоянки в ур. Джиланды, и также и по пути в долине Токуз-булака.
Около Джиландов, на высоте 12.200′ растительность уже совершенно лишена представителей высокогорной флоры. У ручья здесь порядочные заросли ивняков, кусты которых достигали здесь уже значительных размеров. Сильно развиты здесь и болотистые луговины с густым зеленым дерном, образованным разнообразными злаками и осоками. Выше над долиной начинаются каменистые склоны. Мы уже упоминали о каменистой тропинке, но которой пришлось нам пробираться накануне вечером, пред самыми Джиландами. Оказалось, что в этом месте образовался каменный завал долины Токуз-булака (табл. I.).
Табл. I. Р. Токуз-булак выше Джиландов
Сейчас же за Джиландами долина снова поворачивает вправо. Очень недалеко, верстах в 8-х от Джиландов, находятся горячие источники, Иссык-булак, славившиеся когда-то своей целебной силой. Температура воды достигает здесь приблизительно 70°. Ключи окружены тонким солонцом. Здесь же приблизительно находятся и первые старые пашни, остатки прежнего земледельческого населения, когда-то жившего на Токуз-булаке и ушедшего отсюда главным образом вследствие причин политических. Здесь, именно на Токуз-булаке, были замечены эти старые пашни еще Д. Л. Ивановым [Иванов Д. Л., Шугнан, гл. XII («Вестник Европы», 1885 г., июль, стран. 68-9).].
<…>
Тропа идет все время по пологому каменистому склону, по временам переходя через боковые ручьи, притоки Токуз-булака. В одном месте, в урочище Ак-тайляк, долина несколько расширяется и заметны уже более ясные следы посевов, чем те, которые мы встретили выше по долине.
Почти здесь же к ивнякам в долине присоединяется и тополь (Populus nigra), растущий здесь в виде небольшого деревца между ив.
Немного дальше мы едем около самого ручья. На прибрежном песке, около ивняков, встречаем мы здесь первые Eremurus. Не много их здесь, в плодах, но один из них, к счастью нашему, оказался в цвету, очевидно, это второе цветение. По красивым желтым цветам сразу было видно, что это Eremurus stenophyllus, характерный для Гиндукуша и Горной Бухары.
Еще дальше, и ивняки настолько увеличиваются в размерах, что приходится ехать местами уже действительно в тени ивнякового леса.
Здесь где-нибудь находится урочище Марджан-дара, составляющее грань между 2-м и 3-м участками пути, в описании Серебрянникова. Расстояние от Токуз-булака показано им в 28 верст, что является немного преувеличенным. «Почти на всем протяжении этого перехода встречаются кусты тальника, облепихи, шиповника и можжевельника; образующие нередко так называемые тугаи, или заросли». По нашим наблюдениям, состав древесной и кустарной растительности иной, хотя и нельзя отрицать возможности присутствия здесь облепихи и даже и шиповника и можжевельника (т. е. арчи).
В дальнейшем пути нам пришлось взбираться по узкой каменистой тропе над обрывом, причем в особенности труден был спуск. Спустившись по круче вниз, мы были опять у Токуз-булака, который и перешли по довольно сносному мостику в 4 верстах выше впадения его в р. Гунт. Дальнейший путь шел по песчано-каменистой местности. Характер растительности в общем здесь тот же, что и выше по Токуз-булаку. Надо отметить здесь однако редкое зонтичное Ferula schugnanica B. Fedtsch., более ниоткуда не известное.
Долина здесь расширена, тем более что почти незаметно мы вступаем уже в самую долину Гунта. Вправо виднеется отдельный бугор, заслоняющий собою верхнюю долину Гунта. Прямо перед нами стена западного продолжения хребта Базар-дары, а влево открывается более широкая долина Гунта.
Проехав несколько сот сажен далее, мы встречаем и первые посевы - уже в долине Гунта. Всего выше, до 11.000′, идут посевы ячменя и гороха; немного ниже, на 10.670′, встретили мы пшеницу и рапс, переехав вброд ручей Паршид.
Еще немного дальше по долине Гунта - и мы приближаемся к урочищу Ванкала. На противоположном правом берегу Гунта виден напротив кишлак Сардым, в свое время (1883 г.) бывший крайним пунктом движения в Шугнан Д. Л. Иванова. На нашем левом берегу, в версте от нас, у начала подъема горных склонов, видна была роща, находящаяся у могилы святого, Хазрет-имам. Могила мало чем отличается от обычных могил.
Проехав еще немного по долине, мы останавливаемся на ночлег в «беседке», сплетенной из ивняковых ветвей, в урочище Ван-кала, на площадке, около зарослей ивняков. Вьючные лошади находят здесь себе достаточно обильный корм.
Нас встречают здесь первые шугнанцы, узнавшие о нашем движении вглубь Шугнана. В числе этих шугнанцев был и благородный Азис-хан, с которым судьба столкнула нас при иных обстоятельствах чрез три года после этой первой встречи, и которому я обязан в сильной степени успехом своих работ в Шугнане.
Тут, в Ван-кала, мы встретили массу разнообразных новых впечатлений: кроме пестрых костюмов шугнанцев, кроме непривычных звуков странного шугнанского языка, весьма большое удовольствие доставила нам возможность разнообразить наше памирское меню зеленью, - быль сварен суп с зеленым горошком. Здесь же мы достали и десяток яиц, которые, однако, оказались все тухлыми (см. рис. 2 на стр. 12).
Ночь в «беседке» почти то же, что под открытым небом; но благодаря умеренному климату холода мы не испытывали.
На следующий день, 22 июля, отправились мы дальше, вниз по Гунту. Проехав версты 3 по сравнительно ровной местности, мы дошли затем до каменных развалов, образовавшихся от разрушения скал, подходящих близко к Гунту с левой стороны. - Здесь, в урочище Паринак прекрасно виден (табл. II) общий характер долины Гунта в его верховьях: расширенная котловина, по которой спокойно течет река; по берегам ее - песчаные отмели, покрытые отчасти ивняковыми зарослями, а справа, слева и на заднем плане возвышаются горы. Выход Гунта из этой котловины не виден отсюда.
Табл. II. Скалы Паринак в верховьях Гунта
Проехав еще версты две, мы стали подниматься на громадный каменный развал, стеснивший собою всю долину Гунта. Река здесь совершенно неузнаваема, не имеет ничего общего с тем, что мы видели выше, в котловине. Здесь, в развале, она очень неширока и бурливо пенится среди каменных глыб (табл. III).
Табл. III. Река Гунт выше Чартыма
<…>
Поднявшись на вершину развала, мы увидели каменную башню (рис. 2), очевидно, остаток тех времен, когда этот пункт представлял серьезное стратегическое значение. Впереди пред нами открывалась новая котловина Гунта и в этой котловине наиболее интересным пунктом были остатки укрепления Чартым, представляющие семь довольно солидных башен (см. рис. 3).
<…>
Описывая участок пути от Марджан-дары до кишлака Чартым, Серебрянников сообщает сведения, не вполне согласующиеся с нашими данными, что объясняется тем, что в настоящее время дорога сильно исправлена, устроен мост на р. Токуз-булак, разделаны карнизы по нему. Брод через р. Паршид, по словам Серебрянникова, «крайне неприятен и даже опасен». Этого мне не пришлось наблюдать. - Дорога от Сардыма до Чартыма была в то время (1896 г.) очень трудной: «подъем и в особенности спуск с этой груды камней положительно убийственный». Теперь и здесь разделана вьючная тропа.
На расстоянии в 6 верст от Чартыма находится кишлак Вир. Путь до него идет сначала по ровной местности, потом незначительный подъем на скалы и затем опять по равнине. Вир представляет удобное место для стоянок.
От Вира мы продолжаем наш путь вдоль по Гунту, сообразуясь с изгибами его долины. Через 2 версты пути по равнине мы проезжаем мимо моста через Гунт, а дальше мы вынуждены опять подниматься на скалу, Штам-парин, и в настоящее время представляющий некоторое затруднение для вьючного движения. До разработки этого «парина» в 1897 г. здесь было едва проходимое место и обыкновенно старались идти в обход.
<…>
Дальнейшие 12 верст пути до кишл. Водж не представляют никаких затруднений, и в то же время на этом переходе не наблюдалось ничего особенно интересного. Тропа идет все почти время по щебнистой равнине. На противоположном, правом берегу Гунта виднеется кишлак Штам и долина речки того же имени. Здесь вышли мы на пути из Рошана в Шугнан в августе 1904 года.
Кишлаком Водж оканчивается 4-ый участок пути в описании Серебрянникова. Описание его, опять-таки, не вполне совпадает с нашим, так как чрезвычайные трудности и «треугольная трещина» уничтожились со времени разделки дороги. Серебрянников говорит, что на этом переходе встречается кишлак Шитам. Здесь, по-видимому, небольшое недоразумение, т. к. кишлак Ш(и)там находится на противоположном правом берегу Гунта, тогда как на нашем пути лежит кишлак Немац.
Сейчас же у кишлака Водж переезжаем через ручей того же имени, вытекающий из ледников.
Далее, в 5 верстах от Воджа мы проезжаем чрез кишлак Насив. Здесь в долине Гунта отметим большой ивняковый лес, представляющий чрезвычайную чащу.
Через две версты мы приближаемся к ручью Сар-миона-дара. - Здесь влево видно три ледника в хребте; но несомненно, что в верховьях этого ручья ледников гораздо больше. Нам пришлось ехать по разливам этого ручья, а затем перебираться и чрез главное русло его вброд, причем переправа представляла весьма существенные затруднения: от таяния снегов в горах воды сильно прибавились и нам едва удалось перебраться. Через два года, но не в июле, а в августе, мы переправились чрез эту речку без всяких затруднений: воды в ней было очень немного.
С противоположной стороны к Гунту вплотную подходит круто обрывающаяся скала, а с нашей стороны подходит к реке вынос долины Сар-миона-дара; вследствие этого река здесь сильно стеснена, бурлит и образует небольшой водопад.
Проехав чрез небольшой кишлак Сар-миона, состоящий всего из одного дома, мы подъехали к довольно крутому подъему зигзагами, на перевал чрез поперечную гряду, загородившую собой долину Гунта. По мягкому грунту без особых затруднений поднялись мы на вершину перевала, откуда открывается превосходный вид на долину Гунта, в обе стороны.
Спуск с перевала гораздо легче, чем подъем. Через две версты мы переезжаем чрез сухой ручей Бонд-дару, а еще чрез две - чрез р. Сад-дару, в разливах которой находятся заросли кустарников, а среди них одинокое деревцо арчи Juniperus excelsa, вообще нечасто встречающейся в Шугнане. Через несколько сот сажен проезжаем мимо кишлака Сад. На противоположном берегу Гунта, немного ниже, находится кишлак Дебаста. Здесь возможно переехать Гунт вброд, по крайней мере в невысокую воду (наприм., в августе 1904 года). На прибрежных песках здесь растут во множестве Eremurus Olgae.
В 2-х верстах от кишлака Сад находится кишлак Гарджевин, не доезжая которого мы переезжаем ручей того же имени. Около этого кишлака изобилие Heracleum barbatum.
Доехать в один день до кишлака Ривак, как предполагалось, не удалось, и потому мы остановились на ночлег около реки Гунта, в прибрежных ивняках. Отдых действительно был необходим для всех.
Наутро 23 июля мы сделали еще один переход, уже последний, по долине Гунта и дошли до укр. Хорог.
Пройдя немного по долине реки недалеко от русла ее по карнизу над рекой, мы повернули затем несколько влево, с тем чтобы перейти по небольшому мостику ручей Ривак, впадающий в Гунт.
<…>
Риваком заканчивается пятый участок пути в описании Серебрянникова. В этой части пути наши наблюдения вполне сходятся.
Чрез 2 версты пути от кишлака Ривак направление долины несколько меняется, - оно склоняется влево, т. е. к югу. Еще через две версты мы проезжаем чрез кишлак Шашвоз; затем чрез 6 верст кишлак Виив (рис. 5, стр. 19), и наконец чрез 6 верст еще мы находимся у моста чрез Гунт близ кишлака Богив. По этому-то мосту мы переходим на правый берег Гунта, которым и следуем еще 6 верст но каменистой местности, поднимаясь и опускаясь. Спустившись наконец к самому Гунту, мы затем должны идти еще 4 версты вдоль Гунта, но уже по более трудной дороге - по узкой тропе, разделанной в виде карниза, по временам очень высоко над рекой. Пройдя этот карниз, мы выходим опять на каменную более ровную местность - мы находимся около слияния Гунта с Шах-дарой. Река, получившаяся от слияния этих двух, носит разные названия: ее называют и Сучан, и Хорог, или же продолжают именовать Гунтом.
Здесь оканчивается 6-ой участок пути Серебрянникова. Мост в то время «пешеходный и непрочный». Карниз трудный и теперь, как был и тогда «затруднителен даже для вьюков».
От слияния рек направление долины резко меняется - теперь мы направляемся прямо на запад, где в 4-х верстах от нас находится русское укрепление Хорог; около него кишлак того же имени, а в 8-ми верстах река впадает в Пяндж и задний план панорамы замыкается Бадахшанскими горами. Путь до укрепления здесь очень нетруден и тропа проходит по культурной местности среди посевов. Без труда возможно здесь движение в повозках.
Задолго до прибытия нашего к укреплению Хорог мы были встречены начальником русского поста поручиком Яременко, а также и бухарским беком Ишан-кулем со свитой.
Табл. IV. Укрепление Хорог (низовья р. Гунт)
Хорог (табл. IV) - небольшое русское укрепление, построенное в 1897 г. и служащее в настоящее время штаб-квартирой всего Памирского отряда, раскинутого на 5 постов: Хорогский, Ишкашимский, Лянгар-Гиштский, Памирский, удачно в смысле применения к климатическим и хозяйственным условиям страны, тем более что здесь же обитают и бухарские власти с беком во главе. Правда, за последние годы власть их сделалась почти номинальной, ко благу населения. С стратегической точки зрения выбор места для укрепления представил серьезные затруднения, так как с господствующих высот форт может быть обстреливаем. С другой стороны, было необходимо строить укрепление именно здесь, так как здесь находится узловой пункт путей по Пянджу, Гунту и Шах-даре. Русское укрепление построено на правом берегу Гунта, на краю каменной террасы на высоте 4-5 сажен над рекой. Строения расположены в виде четырехугольника, причем строения (помещения для офицеров и канцелярия, помещения для нижних чинов, конюшни) - все это выстроено весьма основательно. Немного ниже по Гунту расположен и дом бека, находящийся в большом саду, тоже по краю каменистой террасы Гунта (рис. 6, стр. 21).
На следующий день, 24 июля, утром к нам явился с визитом бек Ишан-куль с двумя сыновьями своими. Во время этого посещения мы получили приглашение на торжественный обед к беку, в тот же день. Отправились мы все, вместе, конечно, с начальником поста П. М. Яременко, и могли хорошо ознакомиться с бухарской кухней. Началось, по обычаю, со сластей, затем был дан чай, и только после этого стали подавать жареные и вареные мясные блюда. В общем было всего чрезвычайно много. Вечером в тот же день нам пришлось познакомиться еще с двумя выдающимися местными жителями, судьба которых была впоследствии очень различна. Один - это поручик Ф. Глуздовский, начальник Ишкашимского укрепления, лежащего на Пяндже, верстах в 80-ти выше Хорога. Глуздовский выехал в тот день утром из своего укрепления и к 6 час. вечера прибыл со своим джигитом в Хорог. Знакомство с ним было очень интересно, так как он рассказал нам много подробностей о стране. Вместе с тем его слова и его пример показывали, что является вполне возможным в два-три дня совершить крайне интересную поездку по Пянджу и увидеть много интересного. Таким образом было принято решение на следующее же утро отправиться в Ишкашимский пост.
Другой почетный гость того дня был ишан Сеид Юсуф-Али-Ша, живший в селении Паршнев, верстах в восьми от Хорога, и являющийся духовной главой всего Шугнана. Умное, энергичное лицо Сеид-Юсуфа произвело на всех нас сильное впечатление, хотя и трудно было предвидеть, до какой степени велико влияние его в шугнанском народе.
На следующее утро, 25-го июля, мы постарались выехать возможно рано из Хорога. Лошади были приготовлены свежие, чтобы дать нашим лошадям возможность несколько отдохнуть.
Выехав из укрепления, мы проехали около сотни сажен старой дорогой вверх по Гунту, доехали до моста и по нему перебрались на левый берег Гунта. Тут мы снова свернули в обратном направлении, вниз по Гунту, следуя по возвышенной террасе, командующей над Хорогским укреплением. Через две версты начинается незначительный подъем, который и выводить нас на вершину перемычки, отделяющей долину Гунта от долины Пянджа. С перемычки этой открывается красивый вид на слияние Гунта с Пянджем и значительные участки долин обеих рек.
Повернув влево, мы направились вверх по Пянджу. Сейчас же пришлось нам спускаться по довольно крутому склону среди зарослей кустарников Rosa, Lonicera и отдельных деревьев ореха (Juglans regia). Из травянистой растительности выделяющийся интерес представляли здесь, на склоне, высокие стройные Scaligeria elata.
Спустившись к Пянджу, мы ехали вдоль него. В это время года в реке была полая вода, тропа нередко оказывалась залитой водой и нам приходилось пускаться на розыски бродов в заливах реки или же взбираться на крутизны скал. На обратном пути через два дня воды в реке было уже значительно меньше и самых трудных обходных путей нам не пришлось снова искать - можно было пользоваться обычной тропой.
Растительность скал во многом отличается от растительности более рыхлых осыпей и склонов. <…>
Значительно отличается, наконец, растительность лугов вдоль ручьев, где встречается немало гидрофильных и бореальных растений. Видное место здесь занимают, однако, и такие формы, как Heracleum. Совсем особняком стоят наконец исполины Ferula gigantea B. Fedtsch. n. sp. (см. табл. V и VI), встретившиеся немного ниже по Пянджу, между кишлаком Дармарахом и Андеробом, в урочище Пас-Хорог. Нигде больше, ни в 1901, ни в 1904 г., не попадалось мне это редчайшее растение - только на противоположной, авганской стороне, против Дармараха-Андероба, виднелись (в 1901 г.) кое-где заросли этого растения.
Табл. V. Заросль Ferula gigantea B. Fedtsch.
Проехав по карнизам Торсы, чрез незначительный боковой перевал Канабин, ручей и кишлак Вруджак, кишлак Вожак, мы остановились на небольшой отдых только в кишлаке Пиш, в 18-ти верстах от Хорога, под тенью абрикосового дерева, плодами которого мы и угощаемся. От кишлака Пиш есть тропа к одному из перевалов, ведущих в сторону Шах-дары. Из растительности здесь, немного ниже кишлака, Cissus aegyrophylla, Trichodesma incanum. Здесь же у кишлака протекает ручей Морджак, по которому можно пройти к перевалу Риджун-хеф, выводящему на Шарф-дару.
Выше по Пянджу проезжаем по карнизу Морджак-парин а затем прибываем в кишлак Нишуз (он же Дармарах), где снова останавливаемся. Здесь кишлак довольно большой и в нем много деревьев. Из плодов здесь отметим вишни и яблоки. Последние были еще незрелы, но во время второго путешествия (в 1904 году) я был в Нишузе в августе и мог вполне оценить здешние сорта яблок и культивируемые здесь груши (рис. 8, стр. 24.).
В 5 верстах за Нишузом мы проезжаем по карнизу Барджи, хорошо устроенному, около самой реки, но вследствие того нередко размываемому водой, как это и было, например, в 1904 г. В прежнее время это место славилось как большое затруднение для пути. Шли обыкновенно чрез боковой перевал Биджунт, в обход этого места. Некоторые путешественники упоминают о каком-то туннеле, будто бы здесь существующем, «Кугуз-парин». Трудностью сообщения обусловливалось между прочим то обстоятельство, что именно здесь проходила граница между двумя областями, когда-то независимыми: Шугнаном (к северу) и Гораном (к югу).
Через версту мы проезжаем по котловине у ручья, около которого развита буйная растительность, и между прочим в изобилии встречаются те гиганты Ferula gigantea B. Fedtsch., о которых было уже упомянуто выше. Прибавим, что туземцы называют это растение «вицек», а семена его «комоль», сухие же стебли Ferula Jaeschkeana, в изобилии встречающиеся всюду, называют «роу». Местность эта называется Хос-Хорог, здесь есть и посевы, сильно засоренные между прочим Phragmites communis, Melilotus officinalis; однако постоянного людского жилья здесь нет.
Табл. VI. Ferula gigantea B. Fedtsch.
Здесь же заметили мы два дерева урюка, быть может, одичалые.
Проехав затем по небольшому карнизу <…>, мы переезжаем по мостику р. Андероб, или Гарм-чашму, одну из географических загадок Шугнана, и поднимаемся в кишлак Андероб.
В Андеробе я сделал две небольших экскурсии - одна дала мне возможность собрать сорную растительность посевов. Отмечу здесь прежде всего интересную Elsholtzia densa Benth., которая распространена преимущественно в Индии, хотя и заходит в Бухарский Дарваз. Упомяну еще о множестве Acanthocephalus benthamianus. Другая экскурсия была сделана мною вверх по р. Андероб (т. е. Гарм-чашме), на скалы. <…>
Переменив лошадей, мы направились из Андероба далее вверх по Пянджу.
В 5 верстах от Андероба мы проезжали мимо места разработки, высоко в горе, так называемых «рубинов». Мы не имели времени на обследование копей, но получили от туземцев образцы добываемого там минерала, по-видимому, шпинели.
В 5 верстах выше рубиновых копей мы проезжаем чрез кишлак Сит. Следующие кишлаки носят наименования Вауз и Шамбеды. Затем почти десять верст никаких кишлаков не встречается. Между тем уже совсем стемнело, а тропа лепится по крутому обрыву, очень высоко, в тысяче футов с лишком над рекой, так что приходилось ехать осторожно, шагом. Было уже совсем темно, когда мы добрались до кишлака Казыды, где решили еще раз переменить лошадей. Это оказалось, однако, не так легко, так как все уже спали в селении и мы едва нашли кого-то. Сейчас же за Казыды проезжаем по небольшому карнизу Рофак-и-Шипгар, затем по болотине. В трех верстах от кишлака Казыды находим кишлак Баршоу. Здесь как раз в этот вечер остановилась на ночлег экспедиция графа А. А. Бобринского. Я знал, что в состав экспедиции входит мой хороший знакомый, московский зоолог Н. В. Богоявленский, и поэтому, несмотря на поздний уже час, мы все направились к ставке графа, где и были любезно приняты. Нас усиленно убеждали остаться на ночлег в кишлаке Баршоу, но я решил продолжать наш путь до конца - до Ишкашимского укрепления. Было уже близко к полночи, когда мы простились с гр. А. А. Бобринским и двинулись в дальнейший путь. Особенно неприятно путешествие в темноте, притом по разливам р. Пяндж, где каждую минуту рискуешь попасть на глубокое место или в быстрину, да еще на спуске, который пришлось нам сделать в обход одного из рукавов Пянджа. Через день, на обратном пути, нам на этот спуск уже не пришлось идти, так как воды в Пяндже немного убыло, в тому же днем мы могли вообще смелее пускаться по речным разливам.
До Ишкашимского укрепления добрались мы часам к трем ночи и, разумеется, поспешили лечь спать.
Следующее утро, 26-го июля, было посвящено прежде всего осмотру самого укрепления, а затем ознакомлению с природой долины Пянджа.
Укрепление Ишкашимское построено около самого Пянджа, рукава которого густо заросли здесь ивняком и облепихой. Говорят, в чаще здесь попадаются даже кабаны, несмотря на порядочную абсолютную высоту (8200′). Укрепление выстроено возле самой заросли кустарника, на каменистой террасе. Вследствие этого к укреплению можно подойти незамеченным буквально вплотную. Впрочем, самое название «укрепление» чересчур громко для небольшой глиняной мазанки, в которой помещается офицер с несколькими солдатами, составляющими гарнизон «укрепления».
Табл. VII. Укрепление Ишкашимское (долина р. Пяндж)
<…>
На юг от поста вид на долину Пянджа замыкается отрогами Гиндукуша, который здесь впервые пришлось нам увидеть. Еще ночью, подъезжая к посту, мы видели Гиндукуш, так как там бушевала сильная гроза, и молнии, скорее зарницы, почти непрерывно освещали горы.
Среди дня выступили мы в обратный путь к Хорогу, уже по знакомой нам дороге. В Шамбедах обогнали мы гр. Бобринского с его караваном, в Сиз приехали уже когда совсем почти стемнело, почему и решили там заночевать.
Наутро 27 июля выехали из Сиза очень рано и к полудню возвратились уже в Хорог, чем и закончили свою поездку вверх по Пянджу.
Остатки этого дня и весь следующий (28 июля) ушел на укладку вещей и сбор в обратный путь, а также на различные переговоры с беком и поручиком Яременко.
Жалко было расставаться с чудной страной, с гостеприимными людьми, и тем неприятнее был тягостный обратный путь чрез тот же Памир. Однако избрать другой путь, при состоянии нашего каравана, не было возможности. Предполагавшееся же мной путешествие чрез Гиндукуш в Индию не могло осуществиться ввиду отказа англо-индийского правительства пропустить меня в Гильгит ввиду якобы «большой опасности тех местностей».
29 июля двинулись мы из Хорога и дошли до Ривака. На следующий день (30 июля) были в Ванкале, 31-го дошли до Джиландов и уже 1-го августа были на перевале Кой-тезек, где вступили в пределы Памира. Наши шугнанские провожатые, Азис-хан с спутниками, дошли до следующего нашего ночлега в Ходжа-Назаре, где и распростились с нами.
Первое посещение Шугнана было закончено. Я уверен был тогда же, что оно для меня не будет последним.
Карты Северного и Южного Шугнана по данным маршрутно-глазомерной съемки 1904 г. Б. А. Федченко
Карта Северного Шугнана / бассейнов Гунта и Бартанга
Карта Южного Шугнана / бассейна Шах-дары, Вахана и Горана
Дополнительно: Схема Памира. К статье Г. А. Шпилько «Землетрясение 1911 года на Памирах и его последствия» (Известия Туркестанского отдела ИРГО. Том X, вып. I. 1914.)