Окраины-колонии
К. С. Окраины-колонии // Военный сборник. 1913. № 1.
Мы, по-видимому, стоим перед роковой неизбежностью в той или другой степени принять участие в делах некоторых морально опустившихся народов. Монголия, Китайский Туркестан, Персия, это все страны, судьбами которых заняты многие государственные умы, а пока что консульские конвои и отряды разных назначений фактически квартируют во многих медвежьих углах.
От времени до времени там и сям льется кровь и ружейная трескотня десятков тысяч расстреливаемых патронов заставляет обернуться всех к этим медвежьим углам.
Благодаря Богу военное сословие смотрит на эти дела так, как смотрели наши предки времен завоевания Сибири, Кавказа и Туркестана. Не упускать случая подраться, подчас к большой досаде дипломатов, и подчинить русской власти то, что само не может управляться. Присоединить Кульджинский край, завладеть Северной Персией. Вот категорические решения военных собеседников в клубных, салонных и кабинетных разговорах. Взгляды эти находят отражение и в печати, а всех, кто исповедует подобные догматы в делах азиатской политики России, англичане прозвали русской военной партией.
Однако есть много государственных людей и публицистов, не разделяющих взглядов этой партии. Некоторых пугает перспектива увеличения территории России в ущерб центру. Нас пугают гипертрофией центра и аномальным расширением периферии государственного организма. Но ведь гигиена и медицина прогрессируют и дают возможность изыскивать более благоприятные условия для жизни организма. Так же и в жизни государственного организма следует применить некоторые испытанные уже на Западе средства для оздоровления центра, не ампутируя периферии.
Быть может, тема эта и не военная, но она весьма касается нас, военных. Во-первых, большинство из нас сроднилось с окраиной и не хотело бы дожить до того, чтобы свою родину, хотя бы она была дикой азиатской окраиной, увидеть в чужих руках. Во-вторых, мысли об отсечении лишнего и страх за дальнейшее поступательное движение вредят вкоренению принципа «вперед», являющегося залогом военного успеха. Наконец, весь Туркестан и часть Кавказа управляются военным ведомством, отвлекая для этой функции массу офицерства, а что еще хуже, отвлекая внимание самого ведомства, на котором лежат более важные обязанности.
Теперь же в круг многосложных обязанностей Военного министерства входит целый ряд вопросов, которые неизвестны военным министерствам государств Западной Европы. Хлопководство, ирригация, податное дело и даже штаты повивальных бабок - все это дела, сами по себе могущие составить предмет ведения отдельного министерства. Азиатская часть Главного штаба ведает делами более чем семи миллионов подданных, не считая населения казачьих областей. Иначе говоря, Азиатской части столько же дела, как министерству внутренних дел Бельгии. Едва ли публика оценивает значение этой работы части военного ведомства.
Сама жизнь подсказала, что управление Туркестаном и некоторыми областями Кавказа не должно быть в ведении Министерства внутренних дел. Вернее, жизнь подсказала, что в общение с населением должны вступить не гражданские лица, а офицеры, как это имеет место и среди воинственных арабов Алжирии. Однако неправильно навсегда взваливать эту обузу на военное ведомство, точно так же, как в ущерб занятиям делами центра послужило бы приобщение всех этих земель к ведению Министерства внутренних дел.
Естественнее всего поступить так, как поступили Англия и Франция. Ведь не министерство же внутренних дел или военное ведает делами Бирмы и Камбоджи? Большинство колониальных держав имеет отдельные министерства колоний, и никто не опасается за гипертрофию центра. России тоже следовало бы создать колониальное управление, в ведение которого передать как области, состоящие в ведении Главного штаба, так и некоторые губернии, пока управляемые Министерством внутренних дел. Если же судьба будет нам посылать еще что-нибудь, то и от приобретения нового достояния не следует отказываться, как не отказывается Франция от новых колоний, приобретаемых движением вперед французских колониальных войск.
Особый бюджет на тех принципах, что управляемые народы должны сами окупать расходы по управлению страной, известная доля самоуправления без участия в решении судеб метрополии и гибкость в применении той или другой системы администрации, в зависимости от уровня культурного развития народа, должны лечь в основу управления азиатскими окраинами.
Нельзя же, в самом деле, одинаково управлять воинственным горцем Дагестана и лишенным всякой воинственности персом! Нельзя же на высший класс Персии смотреть так же, как на высший класс Бухары! Довольно сказать, что Персия ежегодно получает около 20 молодых людей, получивших образование в высших и средних учебных заведениях Швейцарии и Франции, Бухара же, имея легкую возможность посылать своих сынов в русские учебные заведения, пока не стремится к европейской культуре.
Разумеется, нельзя прилагать одну и ту же мерку к бухарцам и персам, хотя те и другие мусульмане, но это не значит, что мы должны пугаться возможности протектората над частью Персии. В английских колониях несравненно более развитой и многочисленный класс туземной интеллигенции, а мы вдруг испугаемся нескольких сотен персидских образованных идеологов! Надо только уметь найти соответственное обхождение с каждой народностью, но, разумеется, не Министерству же внутренних дел и тем более не Военному изыскивать эти пути.
На наши азиатские окраины необходимо смотреть как на колонии, которые не отделены морями от метрополии. В западноевропейской литературе на это так и смотрят. То, что наши колонии не отделены морями, а составляют окраину государства, это наш большой плюс, который должен быть умело использован. Пусть на этих окраинах и разыгрываются будущие войны, подальше от центра Руси. Широкий пояс окраин-колоний с труднопроходимыми пустынями, солончаками и высокими горами - это естественная стена коренной России. Откалывать куски от этой стены неблагоразумно, сделать же стену местами потолще невредно, но только при этом надо принять меры укрепления связи с центром, не отягощая самого центра.
Вот тот принцип, который необходимо поскорее провести в жизнь нашего государства. Азиатские окраины - это не просто окраины, это окраины-колонии. Не вдаваясь в подробности возможной организации колониального управления, коснемся только роли военного ведомства и военного сословия.
Во-первых, так как большинство населенных мусульманами областей находится в ведении Азиатской части Главного штаба, то проще всего было бы Азиатскую часть обратить если не прямо в Министерство, то хотя бы в Главное управление азиатских окраин. Управление это, особенно первое время, будет иметь много общих дел с военным ведомством, к тому же целесообразно было бы подчинить этому управлению часть вооруженных сил, так сказать, местные, колониальные войска, а потому необходимо, чтобы начальник, его помощник и часть чинов Главного управления или Министерства азиатских окраин были военными.
Затем, относительно дислокации войск следовало бы принять во внимание весьма правильный взгляд автора талантливых корреспонденций из Семиречья относительно того, что полевые войска надо держать сосредоточенно, имея в виду задачу подготовки войск и план будущей войны. Рядом с этим надо сформировать достаточное количество отдельных рот, эскадронов, сотен, артиллерийских и пулеметных взводов. Практикуемое на наших окраинах обременение войск конвоированием арестантов и преследованием разбойников хотя и способствует воспитанию одиночного бойца, но не может не отражаться на тактическом образовании войск.
Для гарнизонной службы, которая на азиатских окраинах, конечно, сложнее, чем в Европейской России, должно быть достаточное число местных войск всех родов оружия. Эти, так сказать, колониальные войска в случае войны в том же крае были бы готовым кадром этапных войск, и во всяком случае тыл действующих войск заблаговременно был бы обеспечен. В мирное время весьма целесообразно было бы подчинить эти роты, эскадроны и т. п. части губернаторам и начальникам округов. Комплектование офицерами этих мелких частей, вероятно, не составило бы затруднения и всего лучше могло бы быть достигнуто временным командированием офицеров, прослуживших уже несколько лет в полевых войсках, с правом возвращения в полевые войска не позже производства в чин подполковника.
Содержание этих войск, конечно, должно лечь на бюджет окраины, из доходов которой должно делаться отчисление и на содержание полевых войск, флота и центральных правительственных учреждений.
Персонал управления азиатских окраин теперь состоит главным образом из военных. Для управления народами воинственными и с известным темпераментом действительно более всего подходящи офицеры, хотя бы уж потому, что гражданская школа у нас только учит, а воспитывает в известных принципах только школа военная, не считая нескольких привилегированных учебных заведений гражданского ведомства.
Офицеры, служа на окраинах и за границей, приходят в близкое соприкосновение с чуждым нам населением. Один в качестве командира консульского конвоя или на другой какой-либо должности изучает язык и нравы сопредельного, тесно слившегося с окраинами населения. Другой, усиливая с охотничьей командой пограничную стражу, изучает пограничную полосу. Третий, просто пристрастившись к охоте, то и дело ночует у туземцев, основательно знакомясь с ними. Четвертый, имея дело с поставщиками, невольно знакомится с экономической жизнью края и его языком и т. д.
Естественно, что подобный элемент весьма желателен для комплектования окраинно-колониальной администрации. С другой стороны, у нас не использованы силы оканчивающих восточный факультет и восточные институты как гражданских, так и военных слушателей этих учебных заведений. Таким образом, персонал управления окраин-колоний должен быть смешанный - гражданские чиновники со специальным образованием и офицеры. Офицеров следует назначать преимущественно на те должности, на которых у администратора должна быть в подчинении вооруженная сила из местных войск.
Тут можно ожидать возражения: какое нам, военным, дело до того, что офицеры могут быть полезны для службы в другом ведомстве, да и с какой стати изыскивать путь ухода офицерства из рядов армии?
Однако же этим клапаном можно и следует воспользоваться для нужд самой армии. С прогрессом техники военная служба делается все труднее и труднее и требует постоянного напряжения умственных и физических сил. Теперь офицер должен быть представителем ученого сословия и в то же время спортсменом - качества, редко совместимые в одном и том же лице на продолжительное время. Обыкновенно с возрастом у большинства не хватает сил в равной степени работать и головой и мускулами. В конце концов приходится мириться с офицерами, слабыми в физическом отношении или не следящими за военной наукой. Хорошего дельного офицера, если он страдает ревматизмом или одышкой, не уволят до предельного возраста.
Увеличив штаты младших офицеров, можно было бы делать серьезный отбор перед капитанским и штаб-офицерскими чинами, и всех, кто не вполне удовлетворяет современным требованиям на строевого офицера, при наличии самой лучшей нравственности и служебных качеств, можно было бы направлять на службу железных дорог и колоний-окраин, милитаризуя оба эти ведомства.
Правом носить военный мундир и военные чины в России очень дорожат, и желательно поощрять такое отношение к мундиру, а потому вполне нормально, считаясь с условиями русского быта, предоставить возможность офицерам, заслужившим такое почетное право, нести службу в администрации колоний-окраин, оставаясь по внешности офицерами и подвигаясь в чинах сравнительно со сверстниками. Хотя справедливо было бы ввести некоторые ограничения, например, не давать ни полкового мундира, ни мундира по роду войск, а только мундир Военного министерства. Хотя, например, в Германии гражданские чиновники, числящиеся только офицерами запаса, после отбывания воинской повинности имеют право на блестящие полковые мундиры, но зато там не повышаются в военных чинах и носят мундир только в торжественных случаях.
За честь носить мундир и повышаться в военных чинах офицеры администрации колоний-окраин должны были бы нести обязательства в случае войны. Их всех надо держать на учете и во время войны назначать хотя бы в тыл армии, если уже они так будут отставши, что нельзя будет поставить их в строй. Особенно пригодились бы все эти офицеры для управления оккупированной страной, для чего приходится брать офицеров из строя. На места же вызванных в армию офицеров окраинно-колониального управления временно можно было бы назначить призванных по мобилизации прапорщиков запаса старших сроков из числа гражданских чиновников, юристов и т. п.
Кроме всего этого, едва ли может существовать большее отношение военного ведомства к колониально-окраинному управлению. Во всяком случае, делом этим следовало бы безотлагательно заняться. Если исторический рок или какая-либо тайная рука, создающая политику, ведет некоторые страны Азии к какому-то весьма близко касающемуся нас концу, то надо нам соответственно подготовиться. Ни для кого не секрет, что у немцев подготовлена администрация стран, которые могут попасть им в руки в случае войны, мы же должны хотя бы подумать об освобождении военного ведомства от излишних забот как при теперешних обстоятельствах, так и в случае возможного будущего.
Мы, по-видимому, стоим перед роковой неизбежностью в той или другой степени принять участие в делах некоторых морально опустившихся народов. Монголия, Китайский Туркестан, Персия, это все страны, судьбами которых заняты многие государственные умы, а пока что консульские конвои и отряды разных назначений фактически квартируют во многих медвежьих углах.
От времени до времени там и сям льется кровь и ружейная трескотня десятков тысяч расстреливаемых патронов заставляет обернуться всех к этим медвежьим углам.
Благодаря Богу военное сословие смотрит на эти дела так, как смотрели наши предки времен завоевания Сибири, Кавказа и Туркестана. Не упускать случая подраться, подчас к большой досаде дипломатов, и подчинить русской власти то, что само не может управляться. Присоединить Кульджинский край, завладеть Северной Персией. Вот категорические решения военных собеседников в клубных, салонных и кабинетных разговорах. Взгляды эти находят отражение и в печати, а всех, кто исповедует подобные догматы в делах азиатской политики России, англичане прозвали русской военной партией.
Однако есть много государственных людей и публицистов, не разделяющих взглядов этой партии. Некоторых пугает перспектива увеличения территории России в ущерб центру. Нас пугают гипертрофией центра и аномальным расширением периферии государственного организма. Но ведь гигиена и медицина прогрессируют и дают возможность изыскивать более благоприятные условия для жизни организма. Так же и в жизни государственного организма следует применить некоторые испытанные уже на Западе средства для оздоровления центра, не ампутируя периферии.
Быть может, тема эта и не военная, но она весьма касается нас, военных. Во-первых, большинство из нас сроднилось с окраиной и не хотело бы дожить до того, чтобы свою родину, хотя бы она была дикой азиатской окраиной, увидеть в чужих руках. Во-вторых, мысли об отсечении лишнего и страх за дальнейшее поступательное движение вредят вкоренению принципа «вперед», являющегося залогом военного успеха. Наконец, весь Туркестан и часть Кавказа управляются военным ведомством, отвлекая для этой функции массу офицерства, а что еще хуже, отвлекая внимание самого ведомства, на котором лежат более важные обязанности.
Теперь же в круг многосложных обязанностей Военного министерства входит целый ряд вопросов, которые неизвестны военным министерствам государств Западной Европы. Хлопководство, ирригация, податное дело и даже штаты повивальных бабок - все это дела, сами по себе могущие составить предмет ведения отдельного министерства. Азиатская часть Главного штаба ведает делами более чем семи миллионов подданных, не считая населения казачьих областей. Иначе говоря, Азиатской части столько же дела, как министерству внутренних дел Бельгии. Едва ли публика оценивает значение этой работы части военного ведомства.
Сама жизнь подсказала, что управление Туркестаном и некоторыми областями Кавказа не должно быть в ведении Министерства внутренних дел. Вернее, жизнь подсказала, что в общение с населением должны вступить не гражданские лица, а офицеры, как это имеет место и среди воинственных арабов Алжирии. Однако неправильно навсегда взваливать эту обузу на военное ведомство, точно так же, как в ущерб занятиям делами центра послужило бы приобщение всех этих земель к ведению Министерства внутренних дел.
Естественнее всего поступить так, как поступили Англия и Франция. Ведь не министерство же внутренних дел или военное ведает делами Бирмы и Камбоджи? Большинство колониальных держав имеет отдельные министерства колоний, и никто не опасается за гипертрофию центра. России тоже следовало бы создать колониальное управление, в ведение которого передать как области, состоящие в ведении Главного штаба, так и некоторые губернии, пока управляемые Министерством внутренних дел. Если же судьба будет нам посылать еще что-нибудь, то и от приобретения нового достояния не следует отказываться, как не отказывается Франция от новых колоний, приобретаемых движением вперед французских колониальных войск.
Особый бюджет на тех принципах, что управляемые народы должны сами окупать расходы по управлению страной, известная доля самоуправления без участия в решении судеб метрополии и гибкость в применении той или другой системы администрации, в зависимости от уровня культурного развития народа, должны лечь в основу управления азиатскими окраинами.
Нельзя же, в самом деле, одинаково управлять воинственным горцем Дагестана и лишенным всякой воинственности персом! Нельзя же на высший класс Персии смотреть так же, как на высший класс Бухары! Довольно сказать, что Персия ежегодно получает около 20 молодых людей, получивших образование в высших и средних учебных заведениях Швейцарии и Франции, Бухара же, имея легкую возможность посылать своих сынов в русские учебные заведения, пока не стремится к европейской культуре.
Разумеется, нельзя прилагать одну и ту же мерку к бухарцам и персам, хотя те и другие мусульмане, но это не значит, что мы должны пугаться возможности протектората над частью Персии. В английских колониях несравненно более развитой и многочисленный класс туземной интеллигенции, а мы вдруг испугаемся нескольких сотен персидских образованных идеологов! Надо только уметь найти соответственное обхождение с каждой народностью, но, разумеется, не Министерству же внутренних дел и тем более не Военному изыскивать эти пути.
На наши азиатские окраины необходимо смотреть как на колонии, которые не отделены морями от метрополии. В западноевропейской литературе на это так и смотрят. То, что наши колонии не отделены морями, а составляют окраину государства, это наш большой плюс, который должен быть умело использован. Пусть на этих окраинах и разыгрываются будущие войны, подальше от центра Руси. Широкий пояс окраин-колоний с труднопроходимыми пустынями, солончаками и высокими горами - это естественная стена коренной России. Откалывать куски от этой стены неблагоразумно, сделать же стену местами потолще невредно, но только при этом надо принять меры укрепления связи с центром, не отягощая самого центра.
Вот тот принцип, который необходимо поскорее провести в жизнь нашего государства. Азиатские окраины - это не просто окраины, это окраины-колонии. Не вдаваясь в подробности возможной организации колониального управления, коснемся только роли военного ведомства и военного сословия.
Во-первых, так как большинство населенных мусульманами областей находится в ведении Азиатской части Главного штаба, то проще всего было бы Азиатскую часть обратить если не прямо в Министерство, то хотя бы в Главное управление азиатских окраин. Управление это, особенно первое время, будет иметь много общих дел с военным ведомством, к тому же целесообразно было бы подчинить этому управлению часть вооруженных сил, так сказать, местные, колониальные войска, а потому необходимо, чтобы начальник, его помощник и часть чинов Главного управления или Министерства азиатских окраин были военными.
Затем, относительно дислокации войск следовало бы принять во внимание весьма правильный взгляд автора талантливых корреспонденций из Семиречья относительно того, что полевые войска надо держать сосредоточенно, имея в виду задачу подготовки войск и план будущей войны. Рядом с этим надо сформировать достаточное количество отдельных рот, эскадронов, сотен, артиллерийских и пулеметных взводов. Практикуемое на наших окраинах обременение войск конвоированием арестантов и преследованием разбойников хотя и способствует воспитанию одиночного бойца, но не может не отражаться на тактическом образовании войск.
Для гарнизонной службы, которая на азиатских окраинах, конечно, сложнее, чем в Европейской России, должно быть достаточное число местных войск всех родов оружия. Эти, так сказать, колониальные войска в случае войны в том же крае были бы готовым кадром этапных войск, и во всяком случае тыл действующих войск заблаговременно был бы обеспечен. В мирное время весьма целесообразно было бы подчинить эти роты, эскадроны и т. п. части губернаторам и начальникам округов. Комплектование офицерами этих мелких частей, вероятно, не составило бы затруднения и всего лучше могло бы быть достигнуто временным командированием офицеров, прослуживших уже несколько лет в полевых войсках, с правом возвращения в полевые войска не позже производства в чин подполковника.
Содержание этих войск, конечно, должно лечь на бюджет окраины, из доходов которой должно делаться отчисление и на содержание полевых войск, флота и центральных правительственных учреждений.
Персонал управления азиатских окраин теперь состоит главным образом из военных. Для управления народами воинственными и с известным темпераментом действительно более всего подходящи офицеры, хотя бы уж потому, что гражданская школа у нас только учит, а воспитывает в известных принципах только школа военная, не считая нескольких привилегированных учебных заведений гражданского ведомства.
Офицеры, служа на окраинах и за границей, приходят в близкое соприкосновение с чуждым нам населением. Один в качестве командира консульского конвоя или на другой какой-либо должности изучает язык и нравы сопредельного, тесно слившегося с окраинами населения. Другой, усиливая с охотничьей командой пограничную стражу, изучает пограничную полосу. Третий, просто пристрастившись к охоте, то и дело ночует у туземцев, основательно знакомясь с ними. Четвертый, имея дело с поставщиками, невольно знакомится с экономической жизнью края и его языком и т. д.
Естественно, что подобный элемент весьма желателен для комплектования окраинно-колониальной администрации. С другой стороны, у нас не использованы силы оканчивающих восточный факультет и восточные институты как гражданских, так и военных слушателей этих учебных заведений. Таким образом, персонал управления окраин-колоний должен быть смешанный - гражданские чиновники со специальным образованием и офицеры. Офицеров следует назначать преимущественно на те должности, на которых у администратора должна быть в подчинении вооруженная сила из местных войск.
Тут можно ожидать возражения: какое нам, военным, дело до того, что офицеры могут быть полезны для службы в другом ведомстве, да и с какой стати изыскивать путь ухода офицерства из рядов армии?
Однако же этим клапаном можно и следует воспользоваться для нужд самой армии. С прогрессом техники военная служба делается все труднее и труднее и требует постоянного напряжения умственных и физических сил. Теперь офицер должен быть представителем ученого сословия и в то же время спортсменом - качества, редко совместимые в одном и том же лице на продолжительное время. Обыкновенно с возрастом у большинства не хватает сил в равной степени работать и головой и мускулами. В конце концов приходится мириться с офицерами, слабыми в физическом отношении или не следящими за военной наукой. Хорошего дельного офицера, если он страдает ревматизмом или одышкой, не уволят до предельного возраста.
Увеличив штаты младших офицеров, можно было бы делать серьезный отбор перед капитанским и штаб-офицерскими чинами, и всех, кто не вполне удовлетворяет современным требованиям на строевого офицера, при наличии самой лучшей нравственности и служебных качеств, можно было бы направлять на службу железных дорог и колоний-окраин, милитаризуя оба эти ведомства.
Правом носить военный мундир и военные чины в России очень дорожат, и желательно поощрять такое отношение к мундиру, а потому вполне нормально, считаясь с условиями русского быта, предоставить возможность офицерам, заслужившим такое почетное право, нести службу в администрации колоний-окраин, оставаясь по внешности офицерами и подвигаясь в чинах сравнительно со сверстниками. Хотя справедливо было бы ввести некоторые ограничения, например, не давать ни полкового мундира, ни мундира по роду войск, а только мундир Военного министерства. Хотя, например, в Германии гражданские чиновники, числящиеся только офицерами запаса, после отбывания воинской повинности имеют право на блестящие полковые мундиры, но зато там не повышаются в военных чинах и носят мундир только в торжественных случаях.
За честь носить мундир и повышаться в военных чинах офицеры администрации колоний-окраин должны были бы нести обязательства в случае войны. Их всех надо держать на учете и во время войны назначать хотя бы в тыл армии, если уже они так будут отставши, что нельзя будет поставить их в строй. Особенно пригодились бы все эти офицеры для управления оккупированной страной, для чего приходится брать офицеров из строя. На места же вызванных в армию офицеров окраинно-колониального управления временно можно было бы назначить призванных по мобилизации прапорщиков запаса старших сроков из числа гражданских чиновников, юристов и т. п.
Кроме всего этого, едва ли может существовать большее отношение военного ведомства к колониально-окраинному управлению. Во всяком случае, делом этим следовало бы безотлагательно заняться. Если исторический рок или какая-либо тайная рука, создающая политику, ведет некоторые страны Азии к какому-то весьма близко касающемуся нас концу, то надо нам соответственно подготовиться. Ни для кого не секрет, что у немцев подготовлена администрация стран, которые могут попасть им в руки в случае войны, мы же должны хотя бы подумать об освобождении военного ведомства от излишних забот как при теперешних обстоятельствах, так и в случае возможного будущего.