Последний год из жизни Молотова
«Грамотность-то мала»
… Встретились в Новом, 1986-м.
Спрашиваю:
- Сейчас все больше говорят о том, что в 1937 году уже не было врагов Советской власти, врагов революции…
- Это пустые головы. Прошло почти 70 лет, их еще полно, а тогда только 20 лет минуло!..
Сегодня много пишут о жульничестве, о приписках. Я думаю, что больше будет пользы, если мы станем не просто говорить об этом, а каждый на своем месте бороться с этим злом. Нам надо всем проснуться и быть самим, прежде всего, честными. Вот тогда наша партия пойдет вперед, и мы будем продвигаться все дальше по пути социализма и коммунизма. Ведь невзирая на все, большевики сумели выстоять и в более трудные годы!
01.01.1986
…Я написал очерк о Молотове. Он прочитал, сделал замечания и, в целом, одобрил. Я предлагал очерк последовательно в несколько редакций, везде охотно брали, обещали, но при всей нашей, якобы, гласности напечатать не смогли. Тогда я направил очерк в ЦК КПСС. Меня пригласили для беседы, из которой стало ясно, что очерк напечатан не будет. Со мной разговаривали два ответственных работника ЦК. Их суждения я и попросил Молотова сегодня прокомментировать.
Выслушав меня, он сказал:
- Сейчас идут большие изменения. Есть ли уверенность, что мы выстоим? Я имею в виду дело социализма. Сейчас это во многом будет зависеть от отношения к Сталину.
- Мне сказали в ЦК, что в 1920 году на бюро Нижегородского губкома вам было вынесено партийное порицание за интриганство.
- Было, - отвечает Молотов. - Я выступал там против местных работников. Нет, не за интриганство они меня, а они хотели утвердить свою линию обывательского типа, ничего особенно не трогать, никого не задевать… Это 1920 год. А в 1921-м по предложению Ленина я стал Ответственным секретарем ЦК - после этого порицания от Нижегородского губкома.
- Еще говорят: Ленин назвал вас «каменной ж…»
- Знали б они как Ленин других называл! Ленин ввел меня в Политбюро - первым кандидатом! Мое назначение было для меня самого неожиданным. Многие были недовольны этим, потому что я всегда боролся за ясную и твердую политику, и Ленину, видимо, нравилось это. Не все было ясно, не все готово, и хлеба не было, а вот как-то победили все-таки! Значит, на чем-то держались. Я считал, что отказаться от нэпа никак нельзя, но и плыть по течению нэпа тоже нельзя. Конкретно это сформулировать было непросто и на этом некоторые пытались вести какую-то свою линию - показать практически обывательство и добродушие, но это не давало бы пользы и завлекло бы нас в еще более трудное положение. Но, несмотря на все трудности, партия боролась за линию и добилась того, что троцкисты, зиновьевцы и бухаринцы были разбиты, и при всех недостатках, при всем том, что надежных коммунистов было мало, вот этот тончайший слой коммунистов, о котором Ленин пишет, он все-таки сыграл громадную роль. Если бы его не было или он был бы еще тоньше, то дело могло бы лопнуть, и руководство страной не было бы организовано. А вот прошли через эти трудности, иногда как будто на волоске висело дело, а вот все-таки не выпустили руль из рук. В Политбюро было три ярых оппозиционера, но в скрытом виде, и я с ними боролся, помогая Ленину. Сталин обыкновенно не углублялся в теоретическую сторону вопроса, а Ленин и практическую, и теоретическую стороны умел связать, в этом его заслуга. Ну, и Ленин перебарщивал кое в чем.
Однако без решительных мер, без критики оппортунизма, мы бы не прошли, мы бы лопнули, потому что вот именно на волоске висело дело. Они не хотели уступать, а у нас в руках были все-таки более надежные части партии. Это надо всегда помнить. И размахнуться ни в одну, ни в другую сторону нельзя. Неточно, неясно, но надеждами жили, не сдавали позиций, не скатывались к обывательщине. Вот в нижегородской обстановке и в других многих местах тогда обывательщина захлестывала, но победить не смогла. В этом я вижу заслугу партийцев, которые глубоко понимали Ленина, хотя не всегда умели правильно защищать эту линию - по-иному не научились. А все-таки пропустили такого, как Хрущев, на самую верхушку. Многим это нравится сейчас, в этом-то и опасность большая, что некоторые поддерживают социализм, а в душе у них другое, в душе они не верят.
Много зависит от руководителя. Брежнев, например, при хорошем руководителе может неплохо работать.
- Мне в ЦК сказали: Сталин и Молотов действовали не убеждением, а наганом, троцкистскими методами. Вот Троцкий так же расстрелял Думенко и Миронова…
- Мы к этому не имели отношения.
- Сталин и Молотов поступали также. Погибли Тухачевский, Блюхер… Почти весь XVII съезд уничтожили…
- Ну, ну. Это обывательская душа, мелкобуржуазная, хрущевская - она живет. И не хочется быть обывателем в политике, а тянет.
- Когда я им заметил, что у нас, кроме Ленина, в истории страны не остается ни одного хорошего руководителя, мне сказали «Андрей Андреевич Андреев, Шверник…»
Молотов от души рассмеялся…
В прошлый раз я принес ему многостраничную записку, написанную работником Краснопресненского райкома партии Е.Ф. Груниным. Молотов с интересом читает ее.
Автор записки пишет о том, что при Ленине Совнарком сосредоточил всю полноту хозяйственной, экономической и административной власти, а партия была помощницей.
- При Ленине - да, - говорит Молотов.
- Ленин в одном из писем Молотову в марте 1922 года писал:
«Наконец, необходимо разграничить гораздо точнее функции партии и ЦК, Советской власти…» А сейчас слишком много отдали партии.
- Попробуйте руководить иначе. Он критикует правильно в большинстве случаев, но выводы сделать не может. Это трудно, - говорит Молотов.
- Он предлагает оставить за партией общее руководство работой государственных органов без мелкого вмешательства.
- Это трудно осуществить в наших условиях, - говорит Молотов, - трудный вопрос.
- Он хочет докопаться, почему люди плохо работают.
- Потому что мы плохие коммунисты, мы еще плохие коммунисты в большинстве. И слава богу, что все-таки находятся какие-то силы, которые при всех недостатках и при слабом понимании всего комплекса вопросов все-таки держались за какое-то ядро партии и удержали… Мы не обращаем внимания на то, что требование для социализма и коммунизма оказалось одинаковым - от каждого по способностям. Это недостаток, и придется в нем каяться. А лучше, чтоб этого не было и чтоб разобраться вовремя, вот я не успел это написать, потому что надо точно сформулировать. Уже немножко тяжело работается…
Да, надо усиливать роль Советов, но сразу у нас это не выйдет. Мы во всем нуждаемся, по крохам собираем, чтобы помогать каким-то отраслям промышленности, бытовым делам, но сделать многое пока не можем. Нам надо усиливать основную линию партии, чтобы обыватели не взяли верх. Отдыхать найдется немало желающих. М-да.
26.01.1986
…В следующую нашу встречу Молотов продолжил разговор о записке Грунина:
- Эту записку я прочитал еще раз. Она кажется не совсем ясной. Он почти считает, что не получилось ничего, никакого социализма нет. Он между крайностями колеблется. Но все-таки власть удержали, промышленность в руках государства, жизнь крестьянства пошла по пути коллективизации - советская, новая жизнь, сломано то, что было очень трудно сломать. Идем мы вперед через противоречия, и они будут еще не одну пятилетку, так что надо набираться упорства и понимания того, что происходит. Противоречия в нашем социалистическом обществе еще существенны, но не они берут верх, хотя они тоже свое дело делают, а все-таки победит основная линия - диктатуры пролетариата. А у автора получается: чиновники всем владеют. На практике чиновники очень много захватили в свои руки, но это категория, у которой голова почти оторвана. Трудности остаются.
Поэтому я два раза прочитал. Эта записка отражает почти пессимистический взгляд на наше положение. А движемся мы вперед, несмотря на то, что много старого еще висит на нас, как гири на ногах, так что ходить очень трудно. Но нет таких сил, которые могут нас повернуть назад. Мы неуклонно идем вперед, но медленнее, чем желательно. Вот мое мнение. Не знаю, как ваше.
- Что ему можно посоветовать?
- Во-первых, продолжать ту линию, которую мы ведем, она ленинская, она социалистическая, но не полностью - надо усиливать социалистические элементы и в хозяйстве, и в культуре, и в самой партии. Это трудно, но мы взялись за трудное дело, которое, по-моему, мы, в общем, победоносно двигаем вперед. Много еще старого на путях и загораживает нам дорогу. Какой-то гладкой фразой не отделаешься. Вам не все ясно?
- Мне не все ясно. Он видит наши недостатки и думает, как их исправить.
- Я об этом и говорю. Мы идем вперед, но остается много трудностей, в том числе, возникают те трудности, которые, казалось бы, были преодолены легко, а легко нам ничего не дается, потому что мы живем, по существу, в мелкобуржуазной стране. И строим социализм и идем к коммунизму, потому что власть и авангард народа твердо держатся за политику, которую проводит партия. Вот главное.
Авангард у нас остается, укрепляется, социалистический, коммунистический, это главное. Впадать в пессимизм неправильно. Наша работа в Советском Союзе имеет влияние на все человечество, идет вперед, в общем, успешно, но медленно. А иного и быть не может. Есть еще и троцкисты, и бухаринцы, они подчеркивают наши трудности и недостатки, они выразители отчаяния и неверия, будто мы идем не вперед, а назад. Это неправильно. Через пять-десять лет у нас будет пояснее, но трудности останутся очень большие. Сверх того, что делается, что-то конкретное я не могу сказать, но считаю, что делается неплохо. И наша работа настолько глубоко в народную жизнь вошла, что повернуть назад уже невозможно. А людей, которые будто бы смогут предложить что-то новое, по-моему, еще мало. Не накопились эти новые элементы. Никто новый не выдвигается, не заметно? О ком разговаривают, о каких статьях? Да, выдвинулось немало новых, но они не проверены в большом масштабе. Такие вот дела.
Вот тут и почешешь затылок - был ли ты сегодня в бане?
- А как вы относитесь к тому, чтобы Советам больше власти дать?
- Это правильно. Надо. Только не так быстро это получится, потому что у нас грамотность-то мала. То есть сегодня прочитал, понял, но надо еще обдумать, как действовать. Это партия делает, по-моему правильно. Не торопит слишком.
В своей записке он в отчаянье не впадает, но хочет все обострить, и создается картина довольно тяжелая, что уже выпустили власть из рук большевики, и командуют люди, на которых нельзя положиться. Но в том-то и дело, что пока что не выпустили власть, а ведут борьбу в общем и целом успешно, и где не удается двигаться вперед, кое в чем возвращаемся назад, к буржуазным правилам. Если б не было марксизма-ленинизма, было бы плохо. А марксизм-ленинизм показывает, что можно преодолеть все эти трудности, но надо упорствовать в своем марксизме-ленинизме на практике.
- Бывший президент Франции Жискар д'Эстен, посетив кабинет Ленина, сказал: «Теперь я понял, в чем сила Ленина: в его бескорыстии. Он всего себя отдал народу. И такой человек не мог не победить, было бы несправедливо, если бы он не победил!»
- Он неглупый человек и понимает, что все идет не к капитализму, а в другом направлении, и так сказал, чтоб видели, что он справедливый человек, - говорит Молотов… - Распутин что-нибудь новое готовит?
- Написал новую повесть «Пожар».
- Я чувствую себя так, что почитаю немного, и у меня голова уже отяжелела. Вчера - интересная статья, речь Фиделя Кастро, - хотел почитать, но не могу. А вы что читаете?
- Черчилля. Ругает вас, что вы помогали Гитлеру в 40-м году, когда Франция воевала. Поздравили Гитлера с победой над Францией… Знали бы Сталин и Молотов, что через год им придется воевать с Гитлером!
- Знали, прекрасно знали. А Черчилль провалился. Он не видел перспективу. Не хотел, вернее, видеть. Он человек с большим характером, упорством. Но характера мало, надо понимание иметь.
- Вячеслав Михайлович, меня просили иркутяне, чтоб вы для музея в Манзурке написали несколько слов на своей фотографии.
У них были в ссылке Киров, Фрунзе, Орджоникидзе и вы.
- У меня так испортился почерк - Молотов берет ручку, вертит ее в руке. Я пытаюсь ему диктовать:
- Музею села Манзурка… Но он пишет, немного подумав, по-своему, дрожащей рукой с трудом, но без очков:
«Товарищам-сибирякам в Манзурке и в других далеких местах. Желаю больших успехов. От бывшего ссыльного. В. Молотов. Февраль 1986 г.»
Я придерживаю рукой листок с фотографией, на котором он пишет.
- Плохо разбираю, - говорит Молотов и надевает очки, чтобы прочитать… Казалось, совсем недавно он еще твердой рукой подписал свою фотографию дому-музею И.В. Сталина в Гори:
«Горжусь, что долгие годы работал с И.В. Сталиным. В. Молотов».
07.02.1986
…В воскресенье, 9 марта 1986 года Молотову исполнилось 96 лет. Я поздравляю, а он говорит: «Будем такую политику и дальше проводить». Улыбается.
- Как вам ХХVII съезд партии? - спрашиваю я. При жизни Молотова прошли 27 съездов нашей партии.
- Мало конкретного. Ускорение, ускорение. Торопиться тоже нельзя. Потому что вопросы решаются тоже сложные, никто их никогда не решал. Большинство даже не думало о таких вопросах. Слов немало, но дел пока маловато. Пятилетку принимаем, но не выполняем. Это, конечно, некрасиво, но на первых шагах это неизбежно. Требуют все выполнять и перевыполнять - это тоже невозможно. Надо готовиться к каждому новому серьезному шагу. Есть желание бороться за социализм - это самое главное. Не всегда вполне осознанно, но чуют люди, что только в этом выход из положения. Живем еще туговато, многим еще живется не особенно хорошо, но перспективы есть к улучшению. Так мне кажется…
Дел пока маловато. Я думаю все-таки, партия посмотрит-посмотрит и подтянет кого надо, а так сразу перейти от похвалы к ругани не получается, не видно результата, поэтому надо терпение проявить некоторое…
Еще беспорядков много. Грязи немало наверху. Надо подтягиваться. Идти в ногу с передовиками, с сознательными, боевыми. Мы участвуем в большом деле, в котором еще никто не участвовал, опыта у нас тоже маловато, поэтому, по-моему, приходить в отчаяние неправильно. Надо выправлять и идти дальше…
Но партия ядро хорошее имеет, а вокруг немало и гнилых элементов…
Если б мы не поддержали Сталина в те годы, не знаю, что было бы. А Брежнев всем похвальные грамоты давал, и вылезли такие фигуры, которые не могут быть опорой надежной…
…Стали подходить гости. Пришел В.П. Мжаванадзе и с ним трое. Мжаванадзе произнес приветственный тост, не очень длинный, но весьма хвалебный, и Молотов постучал вилкой по стакану:
- Заканчивайте.
Точно так же он поступал и с другими выступавшими: «Не затягивайте», или: «Подробности после обеда». После обеда же, кратко поблагодарив всех, он ушел отдыхать.
Несколько раз в последние годы он старался не отмечать свой день рожденья. Не всегда удавалось скрыться от гостей. Казалось, не нравится ему, как он стал выглядеть. А в этом году решился отметить, словно почувствовал - в последний раз…
09.03.1986
«Обязательно зайди и расскажи!»
…30 апреля 1986 года состоялась моя 139-я и последняя встреча с живым Молотовым.
- Я ожидал, что на съезде назовут причины, в чем дело, почему мы так отстаем, - говорю Молотову.
- Мы были в отсталом положении в начале революции, а тут такая большая война, такие трудности, на Западе не думали, что мы вообще сохранимся, Советское государство, - подавляющее большинство было настроено в таком духе. Нет, с-считаю, что-то поддались…
- После войны сорок лет прошло. Я считаю, что период Брежнева нас сильно затормозил.
- Он затормозил, безусловно. Хрущевщина повторилась в период Брежнева. Это да. Это говорит о том, что у нас много гнилых мест и в самой партии много еще отсталости, темноты, недоученности. Но тем не менее, мы начали выходить из этого трудного положения, в общем, успешно… Конечно, не надо себя успокаивать, а нам много работать надо… Сейчас опасность - благодушие прикрытое критикой.
- В этом году 80 лет, как вы в партии, юбилей.
- Да, чересчур много. Я не собирался так много жить. Все мои сверстники уже давно в «Могилевской губернии»… Над чем работаете?
- Над книжкой об Ильюшине. Сейчас у нас стала заметна такая проблема: потеря мастерства во многих сферах. Удивляюсь, как наши самолеты летают: делают их безобразно! Недобросовестно.
- Это как раз результат того, что теперь крестьянский слой поднялся… Поднят громадный пласт из безграмотности, полуграмотности. И новое еще не переварили. Как это дело будет… А оно-то поднимется, то опять назад… В технике мы подтянулись, но надо в два-три раза больше.
- Возле Артека появились американские корабли, посмеялись над нами и ушли.
- Надо достать бы их, - говорит Молотов.
- При Хрущеве, помните, сбили американский самолет? Хрущев в вашем руководстве столько лет пробыл, для него даром не прошло.
- Конечно, он способный человек, но в больших делах плохо разбирался. И плохо умел пользоваться марксизмом. Классовой жизни не понимал.
… Говорили о писателях - Ю. Бондареве, В. Распутине, Б. Исаеве… Я сказал, что собираюсь в Афганистан.
- Обязательно зайди и расскажи!
Это последнее, что я от него услышал.
Все.
30.04.1986
«140»
Как обычно, на чистой странице дневника я написал номер следующей встречи - 140-й. Красным карандашом. Но красное пришлось обвести черным. 140-я - были похороны…
Летом он заболел - воспаление легких. В июне отвезли в Кунцевскую больницу. Там он и умер 8 ноября 1986 года в 12 часов 55 минут. Лег, как обычно в это время отдыхать и не проснулся.
Легкой жизни я просил у бога,
Легкой смерти надо бы просить…
Хоронили его 12 ноября.
В «Известиях» и «Вечерке» было кратко:
«Совет Министров СССР с прискорбием извещает, что 8 ноября 1986 года на 97-м году жизни после продолжительной и тяжелой болезни скончался персональный пенсионер союзного значения, член КПСС с 1906 года Молотов В.М., бывший с 1930 по 1941 год Председателем Совета Народных Комиссаров СССР, а с 1941 по 1957 год - первым заместителем Председателя Совнаркома СССР и Совета Министров СССР.
Совет Министров СССР».
В десять утра на улице Грановского стали собираться люди. Поехали на автобусах в Кунцево. Траурный зал № 1. Здесь было человек 200, и еще много стояло на улице. На Новодевичьем кладбище я видел много знакомых. Пришли родственники Сталина, Артема-Сергеева, Подвойского, Тевосяна, Булганина, Кагановича, Микояна… Публику охрана не пропускала.
Молотов лежал в красном гробу, в красных гвоздиках - пароль большевиков. Темно-синий костюм, серый галстук, белая рубаха. Лицо сильно изменилось, осунулось. Стояло четыре венка: от Совета Министров, от дочери и зятя, от внуков и правнуков, от друзей и близких. На подушечках - золотая звезда Героя Социалистического Труда № 79, четыре ордена Ленина, орден «Знак Почета» и четыре медали: «За оборону Москвы», «За победу над Германией», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» и «800 лет Москвы».
Рядом, в соседнем зале, который поменьше, лежала в гробу какая-то старушка в платочке…
Траурный митинг был недолгим. Разрешили выступить четверым: Стаднюку, ветерану крейсера «Молотов» Е. Стругову, племяннику Молотова В. Скрябину и мне.
Представитель Управления делами Совмина закрыл митинг, и мы вынесли гроб к машине. Облепили фотокорреспонденты. Много было иностранных. Золотую звезду на подушечке нес народный герой знаменитый летчик Г. Байдуков.
На кладбище шофер стал подавать автобус с гробом к трибуне, где обычно произносят последние речи, но некто начальственным тоном и в то же время как-то испугано и спешно стал заворачивать его вправо. Гроб установили на катафалк и повезли к могиле. Голова тряслась на сморщенной шее. Холодный лоб, седые усы…
Кто-то из толпы заметил:
- Эти похороны обойдутся дороже, чем указ по алкоголизму!
Хоронили и поминали за счет государства.
В день его смерти на квартиру и на дачу приезжали компетентные товарищи и увезли с собой два чемодана бумаг и фотографий…
На даче в Жуковке быстро появился новый хозяин. Я приехал туда забрать конторку, за которой работал Молотов. Она валялась на складе у коменданта. Никому не нужная. Девушка, открывшая склад, сказала:
- Таких, как Вячеслав Михайлович, у нас на участке не было. Никаких просьб, тем более, требований, капризов. Ни ковров, ни люстр, никакой роскоши…
На даче в Жуковке Молотов прожил с 8 июля 1966 года по 27 июня 1986 года
- До последнего дня он старался все делать сам, - рассказывала Татьяна Афанасьевна Тарасова, домработница. - Очень волевой человек. Уже почти не мог ходить, а на прогулке стремился дойти до шестого столба. Бывало скажешь:
- Давайте до четвертого, Вячеслав Михайлович!
- Нет, до шестого!
Среди листочков, исчерканных в последние дни корявым почерком, есть один, где намечены тезисы, над которыми он собирался поработать:
«1. Основной принцип социализма (в отличие от коммунизма) - выполнение установленных обществом норм труда.
2. Коммунистическая партия - партия рабочего класса (Не всего народа).
3. Демократия при социализме».
К этим вопросам он возвращался не раз за годы наших встреч. Видимо, ему хотелось побеседовать по проблемам социализма и с нынешним руководством, и он сказал как-то домработнице:
«Позвоните управделами Совмина Смиртюкову. Попросите, чтоб Горбачев нашел возможность поговорить со мной».
Не получилось.
Мозг работал, как и в прежние годы. И только перед самым концом замечались отклонения. Незадолго до смерти он прочитал последнюю страницу «Правды», отложил газету и сказал: «На пять часов пригласите ко мне Шеварднадзе». Видимо, его взволновала какая-то международная проблема, и он вошел в свою прежнюю роль члена Политбюро, Первого заместителя Предсовмина и министра иностранных дел, руководителя внешней политики государства. Думали, что до пяти часов он забудет, но он надел костюм, галстук. И тогда ему сказали, что товарищ Шеварднадзе занят и не может принять…
Он пережил одиннадцать руководителей страны. Родился при Александре III, умер при Горбачеве.
На его похоронах я сказал: Мы прощаемся сегодня с последним соратником Ленина, борцом за коммунизм…
Рекомендую Источник
… Встретились в Новом, 1986-м.
Спрашиваю:
- Сейчас все больше говорят о том, что в 1937 году уже не было врагов Советской власти, врагов революции…
- Это пустые головы. Прошло почти 70 лет, их еще полно, а тогда только 20 лет минуло!..
Сегодня много пишут о жульничестве, о приписках. Я думаю, что больше будет пользы, если мы станем не просто говорить об этом, а каждый на своем месте бороться с этим злом. Нам надо всем проснуться и быть самим, прежде всего, честными. Вот тогда наша партия пойдет вперед, и мы будем продвигаться все дальше по пути социализма и коммунизма. Ведь невзирая на все, большевики сумели выстоять и в более трудные годы!
01.01.1986
…Я написал очерк о Молотове. Он прочитал, сделал замечания и, в целом, одобрил. Я предлагал очерк последовательно в несколько редакций, везде охотно брали, обещали, но при всей нашей, якобы, гласности напечатать не смогли. Тогда я направил очерк в ЦК КПСС. Меня пригласили для беседы, из которой стало ясно, что очерк напечатан не будет. Со мной разговаривали два ответственных работника ЦК. Их суждения я и попросил Молотова сегодня прокомментировать.
Выслушав меня, он сказал:
- Сейчас идут большие изменения. Есть ли уверенность, что мы выстоим? Я имею в виду дело социализма. Сейчас это во многом будет зависеть от отношения к Сталину.
- Мне сказали в ЦК, что в 1920 году на бюро Нижегородского губкома вам было вынесено партийное порицание за интриганство.
- Было, - отвечает Молотов. - Я выступал там против местных работников. Нет, не за интриганство они меня, а они хотели утвердить свою линию обывательского типа, ничего особенно не трогать, никого не задевать… Это 1920 год. А в 1921-м по предложению Ленина я стал Ответственным секретарем ЦК - после этого порицания от Нижегородского губкома.
- Еще говорят: Ленин назвал вас «каменной ж…»
- Знали б они как Ленин других называл! Ленин ввел меня в Политбюро - первым кандидатом! Мое назначение было для меня самого неожиданным. Многие были недовольны этим, потому что я всегда боролся за ясную и твердую политику, и Ленину, видимо, нравилось это. Не все было ясно, не все готово, и хлеба не было, а вот как-то победили все-таки! Значит, на чем-то держались. Я считал, что отказаться от нэпа никак нельзя, но и плыть по течению нэпа тоже нельзя. Конкретно это сформулировать было непросто и на этом некоторые пытались вести какую-то свою линию - показать практически обывательство и добродушие, но это не давало бы пользы и завлекло бы нас в еще более трудное положение. Но, несмотря на все трудности, партия боролась за линию и добилась того, что троцкисты, зиновьевцы и бухаринцы были разбиты, и при всех недостатках, при всем том, что надежных коммунистов было мало, вот этот тончайший слой коммунистов, о котором Ленин пишет, он все-таки сыграл громадную роль. Если бы его не было или он был бы еще тоньше, то дело могло бы лопнуть, и руководство страной не было бы организовано. А вот прошли через эти трудности, иногда как будто на волоске висело дело, а вот все-таки не выпустили руль из рук. В Политбюро было три ярых оппозиционера, но в скрытом виде, и я с ними боролся, помогая Ленину. Сталин обыкновенно не углублялся в теоретическую сторону вопроса, а Ленин и практическую, и теоретическую стороны умел связать, в этом его заслуга. Ну, и Ленин перебарщивал кое в чем.
Однако без решительных мер, без критики оппортунизма, мы бы не прошли, мы бы лопнули, потому что вот именно на волоске висело дело. Они не хотели уступать, а у нас в руках были все-таки более надежные части партии. Это надо всегда помнить. И размахнуться ни в одну, ни в другую сторону нельзя. Неточно, неясно, но надеждами жили, не сдавали позиций, не скатывались к обывательщине. Вот в нижегородской обстановке и в других многих местах тогда обывательщина захлестывала, но победить не смогла. В этом я вижу заслугу партийцев, которые глубоко понимали Ленина, хотя не всегда умели правильно защищать эту линию - по-иному не научились. А все-таки пропустили такого, как Хрущев, на самую верхушку. Многим это нравится сейчас, в этом-то и опасность большая, что некоторые поддерживают социализм, а в душе у них другое, в душе они не верят.
Много зависит от руководителя. Брежнев, например, при хорошем руководителе может неплохо работать.
- Мне в ЦК сказали: Сталин и Молотов действовали не убеждением, а наганом, троцкистскими методами. Вот Троцкий так же расстрелял Думенко и Миронова…
- Мы к этому не имели отношения.
- Сталин и Молотов поступали также. Погибли Тухачевский, Блюхер… Почти весь XVII съезд уничтожили…
- Ну, ну. Это обывательская душа, мелкобуржуазная, хрущевская - она живет. И не хочется быть обывателем в политике, а тянет.
- Когда я им заметил, что у нас, кроме Ленина, в истории страны не остается ни одного хорошего руководителя, мне сказали «Андрей Андреевич Андреев, Шверник…»
Молотов от души рассмеялся…
В прошлый раз я принес ему многостраничную записку, написанную работником Краснопресненского райкома партии Е.Ф. Груниным. Молотов с интересом читает ее.
Автор записки пишет о том, что при Ленине Совнарком сосредоточил всю полноту хозяйственной, экономической и административной власти, а партия была помощницей.
- При Ленине - да, - говорит Молотов.
- Ленин в одном из писем Молотову в марте 1922 года писал:
«Наконец, необходимо разграничить гораздо точнее функции партии и ЦК, Советской власти…» А сейчас слишком много отдали партии.
- Попробуйте руководить иначе. Он критикует правильно в большинстве случаев, но выводы сделать не может. Это трудно, - говорит Молотов.
- Он предлагает оставить за партией общее руководство работой государственных органов без мелкого вмешательства.
- Это трудно осуществить в наших условиях, - говорит Молотов, - трудный вопрос.
- Он хочет докопаться, почему люди плохо работают.
- Потому что мы плохие коммунисты, мы еще плохие коммунисты в большинстве. И слава богу, что все-таки находятся какие-то силы, которые при всех недостатках и при слабом понимании всего комплекса вопросов все-таки держались за какое-то ядро партии и удержали… Мы не обращаем внимания на то, что требование для социализма и коммунизма оказалось одинаковым - от каждого по способностям. Это недостаток, и придется в нем каяться. А лучше, чтоб этого не было и чтоб разобраться вовремя, вот я не успел это написать, потому что надо точно сформулировать. Уже немножко тяжело работается…
Да, надо усиливать роль Советов, но сразу у нас это не выйдет. Мы во всем нуждаемся, по крохам собираем, чтобы помогать каким-то отраслям промышленности, бытовым делам, но сделать многое пока не можем. Нам надо усиливать основную линию партии, чтобы обыватели не взяли верх. Отдыхать найдется немало желающих. М-да.
26.01.1986
…В следующую нашу встречу Молотов продолжил разговор о записке Грунина:
- Эту записку я прочитал еще раз. Она кажется не совсем ясной. Он почти считает, что не получилось ничего, никакого социализма нет. Он между крайностями колеблется. Но все-таки власть удержали, промышленность в руках государства, жизнь крестьянства пошла по пути коллективизации - советская, новая жизнь, сломано то, что было очень трудно сломать. Идем мы вперед через противоречия, и они будут еще не одну пятилетку, так что надо набираться упорства и понимания того, что происходит. Противоречия в нашем социалистическом обществе еще существенны, но не они берут верх, хотя они тоже свое дело делают, а все-таки победит основная линия - диктатуры пролетариата. А у автора получается: чиновники всем владеют. На практике чиновники очень много захватили в свои руки, но это категория, у которой голова почти оторвана. Трудности остаются.
Поэтому я два раза прочитал. Эта записка отражает почти пессимистический взгляд на наше положение. А движемся мы вперед, несмотря на то, что много старого еще висит на нас, как гири на ногах, так что ходить очень трудно. Но нет таких сил, которые могут нас повернуть назад. Мы неуклонно идем вперед, но медленнее, чем желательно. Вот мое мнение. Не знаю, как ваше.
- Что ему можно посоветовать?
- Во-первых, продолжать ту линию, которую мы ведем, она ленинская, она социалистическая, но не полностью - надо усиливать социалистические элементы и в хозяйстве, и в культуре, и в самой партии. Это трудно, но мы взялись за трудное дело, которое, по-моему, мы, в общем, победоносно двигаем вперед. Много еще старого на путях и загораживает нам дорогу. Какой-то гладкой фразой не отделаешься. Вам не все ясно?
- Мне не все ясно. Он видит наши недостатки и думает, как их исправить.
- Я об этом и говорю. Мы идем вперед, но остается много трудностей, в том числе, возникают те трудности, которые, казалось бы, были преодолены легко, а легко нам ничего не дается, потому что мы живем, по существу, в мелкобуржуазной стране. И строим социализм и идем к коммунизму, потому что власть и авангард народа твердо держатся за политику, которую проводит партия. Вот главное.
Авангард у нас остается, укрепляется, социалистический, коммунистический, это главное. Впадать в пессимизм неправильно. Наша работа в Советском Союзе имеет влияние на все человечество, идет вперед, в общем, успешно, но медленно. А иного и быть не может. Есть еще и троцкисты, и бухаринцы, они подчеркивают наши трудности и недостатки, они выразители отчаяния и неверия, будто мы идем не вперед, а назад. Это неправильно. Через пять-десять лет у нас будет пояснее, но трудности останутся очень большие. Сверх того, что делается, что-то конкретное я не могу сказать, но считаю, что делается неплохо. И наша работа настолько глубоко в народную жизнь вошла, что повернуть назад уже невозможно. А людей, которые будто бы смогут предложить что-то новое, по-моему, еще мало. Не накопились эти новые элементы. Никто новый не выдвигается, не заметно? О ком разговаривают, о каких статьях? Да, выдвинулось немало новых, но они не проверены в большом масштабе. Такие вот дела.
Вот тут и почешешь затылок - был ли ты сегодня в бане?
- А как вы относитесь к тому, чтобы Советам больше власти дать?
- Это правильно. Надо. Только не так быстро это получится, потому что у нас грамотность-то мала. То есть сегодня прочитал, понял, но надо еще обдумать, как действовать. Это партия делает, по-моему правильно. Не торопит слишком.
В своей записке он в отчаянье не впадает, но хочет все обострить, и создается картина довольно тяжелая, что уже выпустили власть из рук большевики, и командуют люди, на которых нельзя положиться. Но в том-то и дело, что пока что не выпустили власть, а ведут борьбу в общем и целом успешно, и где не удается двигаться вперед, кое в чем возвращаемся назад, к буржуазным правилам. Если б не было марксизма-ленинизма, было бы плохо. А марксизм-ленинизм показывает, что можно преодолеть все эти трудности, но надо упорствовать в своем марксизме-ленинизме на практике.
- Бывший президент Франции Жискар д'Эстен, посетив кабинет Ленина, сказал: «Теперь я понял, в чем сила Ленина: в его бескорыстии. Он всего себя отдал народу. И такой человек не мог не победить, было бы несправедливо, если бы он не победил!»
- Он неглупый человек и понимает, что все идет не к капитализму, а в другом направлении, и так сказал, чтоб видели, что он справедливый человек, - говорит Молотов… - Распутин что-нибудь новое готовит?
- Написал новую повесть «Пожар».
- Я чувствую себя так, что почитаю немного, и у меня голова уже отяжелела. Вчера - интересная статья, речь Фиделя Кастро, - хотел почитать, но не могу. А вы что читаете?
- Черчилля. Ругает вас, что вы помогали Гитлеру в 40-м году, когда Франция воевала. Поздравили Гитлера с победой над Францией… Знали бы Сталин и Молотов, что через год им придется воевать с Гитлером!
- Знали, прекрасно знали. А Черчилль провалился. Он не видел перспективу. Не хотел, вернее, видеть. Он человек с большим характером, упорством. Но характера мало, надо понимание иметь.
- Вячеслав Михайлович, меня просили иркутяне, чтоб вы для музея в Манзурке написали несколько слов на своей фотографии.
У них были в ссылке Киров, Фрунзе, Орджоникидзе и вы.
- У меня так испортился почерк - Молотов берет ручку, вертит ее в руке. Я пытаюсь ему диктовать:
- Музею села Манзурка… Но он пишет, немного подумав, по-своему, дрожащей рукой с трудом, но без очков:
«Товарищам-сибирякам в Манзурке и в других далеких местах. Желаю больших успехов. От бывшего ссыльного. В. Молотов. Февраль 1986 г.»
Я придерживаю рукой листок с фотографией, на котором он пишет.
- Плохо разбираю, - говорит Молотов и надевает очки, чтобы прочитать… Казалось, совсем недавно он еще твердой рукой подписал свою фотографию дому-музею И.В. Сталина в Гори:
«Горжусь, что долгие годы работал с И.В. Сталиным. В. Молотов».
07.02.1986
…В воскресенье, 9 марта 1986 года Молотову исполнилось 96 лет. Я поздравляю, а он говорит: «Будем такую политику и дальше проводить». Улыбается.
- Как вам ХХVII съезд партии? - спрашиваю я. При жизни Молотова прошли 27 съездов нашей партии.
- Мало конкретного. Ускорение, ускорение. Торопиться тоже нельзя. Потому что вопросы решаются тоже сложные, никто их никогда не решал. Большинство даже не думало о таких вопросах. Слов немало, но дел пока маловато. Пятилетку принимаем, но не выполняем. Это, конечно, некрасиво, но на первых шагах это неизбежно. Требуют все выполнять и перевыполнять - это тоже невозможно. Надо готовиться к каждому новому серьезному шагу. Есть желание бороться за социализм - это самое главное. Не всегда вполне осознанно, но чуют люди, что только в этом выход из положения. Живем еще туговато, многим еще живется не особенно хорошо, но перспективы есть к улучшению. Так мне кажется…
Дел пока маловато. Я думаю все-таки, партия посмотрит-посмотрит и подтянет кого надо, а так сразу перейти от похвалы к ругани не получается, не видно результата, поэтому надо терпение проявить некоторое…
Еще беспорядков много. Грязи немало наверху. Надо подтягиваться. Идти в ногу с передовиками, с сознательными, боевыми. Мы участвуем в большом деле, в котором еще никто не участвовал, опыта у нас тоже маловато, поэтому, по-моему, приходить в отчаяние неправильно. Надо выправлять и идти дальше…
Но партия ядро хорошее имеет, а вокруг немало и гнилых элементов…
Если б мы не поддержали Сталина в те годы, не знаю, что было бы. А Брежнев всем похвальные грамоты давал, и вылезли такие фигуры, которые не могут быть опорой надежной…
…Стали подходить гости. Пришел В.П. Мжаванадзе и с ним трое. Мжаванадзе произнес приветственный тост, не очень длинный, но весьма хвалебный, и Молотов постучал вилкой по стакану:
- Заканчивайте.
Точно так же он поступал и с другими выступавшими: «Не затягивайте», или: «Подробности после обеда». После обеда же, кратко поблагодарив всех, он ушел отдыхать.
Несколько раз в последние годы он старался не отмечать свой день рожденья. Не всегда удавалось скрыться от гостей. Казалось, не нравится ему, как он стал выглядеть. А в этом году решился отметить, словно почувствовал - в последний раз…
09.03.1986
«Обязательно зайди и расскажи!»
…30 апреля 1986 года состоялась моя 139-я и последняя встреча с живым Молотовым.
- Я ожидал, что на съезде назовут причины, в чем дело, почему мы так отстаем, - говорю Молотову.
- Мы были в отсталом положении в начале революции, а тут такая большая война, такие трудности, на Западе не думали, что мы вообще сохранимся, Советское государство, - подавляющее большинство было настроено в таком духе. Нет, с-считаю, что-то поддались…
- После войны сорок лет прошло. Я считаю, что период Брежнева нас сильно затормозил.
- Он затормозил, безусловно. Хрущевщина повторилась в период Брежнева. Это да. Это говорит о том, что у нас много гнилых мест и в самой партии много еще отсталости, темноты, недоученности. Но тем не менее, мы начали выходить из этого трудного положения, в общем, успешно… Конечно, не надо себя успокаивать, а нам много работать надо… Сейчас опасность - благодушие прикрытое критикой.
- В этом году 80 лет, как вы в партии, юбилей.
- Да, чересчур много. Я не собирался так много жить. Все мои сверстники уже давно в «Могилевской губернии»… Над чем работаете?
- Над книжкой об Ильюшине. Сейчас у нас стала заметна такая проблема: потеря мастерства во многих сферах. Удивляюсь, как наши самолеты летают: делают их безобразно! Недобросовестно.
- Это как раз результат того, что теперь крестьянский слой поднялся… Поднят громадный пласт из безграмотности, полуграмотности. И новое еще не переварили. Как это дело будет… А оно-то поднимется, то опять назад… В технике мы подтянулись, но надо в два-три раза больше.
- Возле Артека появились американские корабли, посмеялись над нами и ушли.
- Надо достать бы их, - говорит Молотов.
- При Хрущеве, помните, сбили американский самолет? Хрущев в вашем руководстве столько лет пробыл, для него даром не прошло.
- Конечно, он способный человек, но в больших делах плохо разбирался. И плохо умел пользоваться марксизмом. Классовой жизни не понимал.
… Говорили о писателях - Ю. Бондареве, В. Распутине, Б. Исаеве… Я сказал, что собираюсь в Афганистан.
- Обязательно зайди и расскажи!
Это последнее, что я от него услышал.
Все.
30.04.1986
«140»
Как обычно, на чистой странице дневника я написал номер следующей встречи - 140-й. Красным карандашом. Но красное пришлось обвести черным. 140-я - были похороны…
Летом он заболел - воспаление легких. В июне отвезли в Кунцевскую больницу. Там он и умер 8 ноября 1986 года в 12 часов 55 минут. Лег, как обычно в это время отдыхать и не проснулся.
Легкой жизни я просил у бога,
Легкой смерти надо бы просить…
Хоронили его 12 ноября.
В «Известиях» и «Вечерке» было кратко:
«Совет Министров СССР с прискорбием извещает, что 8 ноября 1986 года на 97-м году жизни после продолжительной и тяжелой болезни скончался персональный пенсионер союзного значения, член КПСС с 1906 года Молотов В.М., бывший с 1930 по 1941 год Председателем Совета Народных Комиссаров СССР, а с 1941 по 1957 год - первым заместителем Председателя Совнаркома СССР и Совета Министров СССР.
Совет Министров СССР».
В десять утра на улице Грановского стали собираться люди. Поехали на автобусах в Кунцево. Траурный зал № 1. Здесь было человек 200, и еще много стояло на улице. На Новодевичьем кладбище я видел много знакомых. Пришли родственники Сталина, Артема-Сергеева, Подвойского, Тевосяна, Булганина, Кагановича, Микояна… Публику охрана не пропускала.
Молотов лежал в красном гробу, в красных гвоздиках - пароль большевиков. Темно-синий костюм, серый галстук, белая рубаха. Лицо сильно изменилось, осунулось. Стояло четыре венка: от Совета Министров, от дочери и зятя, от внуков и правнуков, от друзей и близких. На подушечках - золотая звезда Героя Социалистического Труда № 79, четыре ордена Ленина, орден «Знак Почета» и четыре медали: «За оборону Москвы», «За победу над Германией», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» и «800 лет Москвы».
Рядом, в соседнем зале, который поменьше, лежала в гробу какая-то старушка в платочке…
Траурный митинг был недолгим. Разрешили выступить четверым: Стаднюку, ветерану крейсера «Молотов» Е. Стругову, племяннику Молотова В. Скрябину и мне.
Представитель Управления делами Совмина закрыл митинг, и мы вынесли гроб к машине. Облепили фотокорреспонденты. Много было иностранных. Золотую звезду на подушечке нес народный герой знаменитый летчик Г. Байдуков.
На кладбище шофер стал подавать автобус с гробом к трибуне, где обычно произносят последние речи, но некто начальственным тоном и в то же время как-то испугано и спешно стал заворачивать его вправо. Гроб установили на катафалк и повезли к могиле. Голова тряслась на сморщенной шее. Холодный лоб, седые усы…
Кто-то из толпы заметил:
- Эти похороны обойдутся дороже, чем указ по алкоголизму!
Хоронили и поминали за счет государства.
В день его смерти на квартиру и на дачу приезжали компетентные товарищи и увезли с собой два чемодана бумаг и фотографий…
На даче в Жуковке быстро появился новый хозяин. Я приехал туда забрать конторку, за которой работал Молотов. Она валялась на складе у коменданта. Никому не нужная. Девушка, открывшая склад, сказала:
- Таких, как Вячеслав Михайлович, у нас на участке не было. Никаких просьб, тем более, требований, капризов. Ни ковров, ни люстр, никакой роскоши…
На даче в Жуковке Молотов прожил с 8 июля 1966 года по 27 июня 1986 года
- До последнего дня он старался все делать сам, - рассказывала Татьяна Афанасьевна Тарасова, домработница. - Очень волевой человек. Уже почти не мог ходить, а на прогулке стремился дойти до шестого столба. Бывало скажешь:
- Давайте до четвертого, Вячеслав Михайлович!
- Нет, до шестого!
Среди листочков, исчерканных в последние дни корявым почерком, есть один, где намечены тезисы, над которыми он собирался поработать:
«1. Основной принцип социализма (в отличие от коммунизма) - выполнение установленных обществом норм труда.
2. Коммунистическая партия - партия рабочего класса (Не всего народа).
3. Демократия при социализме».
К этим вопросам он возвращался не раз за годы наших встреч. Видимо, ему хотелось побеседовать по проблемам социализма и с нынешним руководством, и он сказал как-то домработнице:
«Позвоните управделами Совмина Смиртюкову. Попросите, чтоб Горбачев нашел возможность поговорить со мной».
Не получилось.
Мозг работал, как и в прежние годы. И только перед самым концом замечались отклонения. Незадолго до смерти он прочитал последнюю страницу «Правды», отложил газету и сказал: «На пять часов пригласите ко мне Шеварднадзе». Видимо, его взволновала какая-то международная проблема, и он вошел в свою прежнюю роль члена Политбюро, Первого заместителя Предсовмина и министра иностранных дел, руководителя внешней политики государства. Думали, что до пяти часов он забудет, но он надел костюм, галстук. И тогда ему сказали, что товарищ Шеварднадзе занят и не может принять…
Он пережил одиннадцать руководителей страны. Родился при Александре III, умер при Горбачеве.
На его похоронах я сказал: Мы прощаемся сегодня с последним соратником Ленина, борцом за коммунизм…
Рекомендую Источник