Вторая степень с третьей попытки
- Интересно, что тебе легче - получить докторскую степень или научиться убираться?
- Издеваешься, да?! Да мне легче стать профессором!
И я записалась в университет.
Вместо эпиграфа
Решила, что если и дальше буду продолжать воспоминания о моих университетах в хронологическом порядке, то неизвестно когда дойду до второй степени.
Хотя на самом деле пару слов надо было бы добавить. Получив неплохое и более-менее систематичное школьное и внеклассное образование, первые недели в университете повергли меня в шок. Это было совсем не то, что я себе представляла. Совсем. Меня потрясло, что для преподавания в университете не требовалось никакой специальной педагогической подготовки. Меня шокировала «несистематизированность» материала. Ну, и еще много всего. Это уже потом, года через полтора я начала различать курсы, педагогов, стараться подстроить программу «под себя», но неудовлетворенность, я бы даже сказала, довольно глубокая, так и осталась. Т.е. мне до сих пор кажется, что два года обучения в гуманитарном классе Ронсона (плюс внеклассные занятия философии, мировой литературы, музыки и французского языка) дали мне много больше, чем три года университета. К счастью, к этому времени я была уже замужем, самостоятельно пополняла позорные пробелы и пропуски своего религиозного образования, одним словом, нашла, чем удовлетворить свою жизнь.
Поэтому хоть я и была уверена с детства, что обязательно стану профессором, а в 16 лет поставила «крайний срок» достижения цели - 27 лет, то по окончании трех лет бакалавриата (с отличием, разумеется), не помышляла даже о магистратуре. Тем более что уже к концу учебы я держала на руках величайшее счастье - новорожденного Моше-Менахема.
Вместо продолжения теоретической учебы я начала «набивать руку» в практике. Практически не имеющей никакого отношения к тому, что я долго и нудно изучала. Интернет-проекты, переводы, статьи, интервью, лекторская деятельность. Все - в области еврейства. По крайней мере, «вокруг, да около».
Но так как по натуре я - перфекционистка, то захотелось мне отшлифовать свой профессионализм. Единственное место в Израиле, где, как мне сообщили, существует академическое образование на переводчика - Бар-Иланский университет, и только на вторую степень. Ну, что ж, вторая степень так вторая степень. Правда, добираться до Бар-Илана пришлось бы часа полтора, но… Спросила мнения своего раввина, получила несколько ЦУ.
Короче говоря, набрала я телефончик, учеба уже началась буквально пару дней тому назад (дело происходило пять лет тому назад, если кто еще не понял), но меня были готовы принять почти на месте. Сдать легкий экзамен, и все. Экзамен-то я сдала, но оказалось, что расписание на том факультете - совершенно определенное и четкое. И самое ужасное, что в воскресенье (т.е. сразу после шабата) и понедельник там надо было быть с раннего утра и практически до вечера, что для меня, живущей не близко, показалось нереальным. К тому же сама программа мне не понравилась. Устный перевод, который входил в обязательную программу, меня не привлекал. Теоретических курсов, на мой взгляд, было мало. Одним словом, от затеи решила временно отказаться. А через год с небольшим у меня родился Йосеф-Шалом.
Прошло еще пару лет, и я совершенно случайно узнала, что в «родном» Иерусалимском университете не так давно существует отделение магистратуры по переводам. На литературный иврит! Без всяких устных заморочек! Со свободным графиком! И акцентом на теоретические курсы. Короче говоря, набрала я телефончик, все разузнала, но в тот год была грандиозная забастовка, мне порекомендовали отложить учебу на следующий год. Одним словом, от затеи пришлось временно отказаться. А через год с небольшим у меня родилась Дина.
Моя вторая публицистическая статья не на семейную тематику начиналась со следующих почти пророческих слов: Прочитав в последнем номере статьи про проблемы захоронения моей первой, спонтанной реакцией было: «Все! Пора прекратить наше плодотворное сотрудничество с этим изданием!» Первая реакция тотчас же сменилась второй, более обдуманной: «Нет, лучше все-таки я напишу свое опровержение!» И, наконец, меня осенило: «Да это же просто трамплин для той темы, которую ты уже давно хотела затронуть, но опасалась затронуть ее без повода! Так вот тебе и повод!» И вот я взялась за перо.
Хотя под «плодотворным сотрудничеством с этим изданием» я подразумевала исконное издание, из которого переводилась и редактировалась статья для ЧБ, тут сработало известное правило «все, что можно понять превратно, будет превратно понято». Мне было очень неприятно обижать своими словами двух дорогих мне людей - директора и главного редактора. Конфликта и не произошло, но работа в журнале плавно сошла на нет (надеюсь, что не вместе с самим журналом). Постепенно сошла на нет и другие заказы. А так как я не привыкла сидеть, сложа руки (да и кушать нет-нет, да хочется), то подумала, что же еще я умею делать на свете? Готовить? Но нет у меня ни средств, ни «локтей», чтобы открыть свой ресторан или хотя бы кейтринг. Учиться? Чтобы потом свободно заниматься исследовательской деятельностью, критикой и теорией вместо практики? А что - это мысль!
Короче говоря, набрала я телефончик, приехала на собеседование. «Ты понимаешь, что этот факультет создан, будто специально для тебя?» Понимаю. То ли еще будет…
- Издеваешься, да?! Да мне легче стать профессором!
И я записалась в университет.
Вместо эпиграфа
Решила, что если и дальше буду продолжать воспоминания о моих университетах в хронологическом порядке, то неизвестно когда дойду до второй степени.
Хотя на самом деле пару слов надо было бы добавить. Получив неплохое и более-менее систематичное школьное и внеклассное образование, первые недели в университете повергли меня в шок. Это было совсем не то, что я себе представляла. Совсем. Меня потрясло, что для преподавания в университете не требовалось никакой специальной педагогической подготовки. Меня шокировала «несистематизированность» материала. Ну, и еще много всего. Это уже потом, года через полтора я начала различать курсы, педагогов, стараться подстроить программу «под себя», но неудовлетворенность, я бы даже сказала, довольно глубокая, так и осталась. Т.е. мне до сих пор кажется, что два года обучения в гуманитарном классе Ронсона (плюс внеклассные занятия философии, мировой литературы, музыки и французского языка) дали мне много больше, чем три года университета. К счастью, к этому времени я была уже замужем, самостоятельно пополняла позорные пробелы и пропуски своего религиозного образования, одним словом, нашла, чем удовлетворить свою жизнь.
Поэтому хоть я и была уверена с детства, что обязательно стану профессором, а в 16 лет поставила «крайний срок» достижения цели - 27 лет, то по окончании трех лет бакалавриата (с отличием, разумеется), не помышляла даже о магистратуре. Тем более что уже к концу учебы я держала на руках величайшее счастье - новорожденного Моше-Менахема.
Вместо продолжения теоретической учебы я начала «набивать руку» в практике. Практически не имеющей никакого отношения к тому, что я долго и нудно изучала. Интернет-проекты, переводы, статьи, интервью, лекторская деятельность. Все - в области еврейства. По крайней мере, «вокруг, да около».
Но так как по натуре я - перфекционистка, то захотелось мне отшлифовать свой профессионализм. Единственное место в Израиле, где, как мне сообщили, существует академическое образование на переводчика - Бар-Иланский университет, и только на вторую степень. Ну, что ж, вторая степень так вторая степень. Правда, добираться до Бар-Илана пришлось бы часа полтора, но… Спросила мнения своего раввина, получила несколько ЦУ.
Короче говоря, набрала я телефончик, учеба уже началась буквально пару дней тому назад (дело происходило пять лет тому назад, если кто еще не понял), но меня были готовы принять почти на месте. Сдать легкий экзамен, и все. Экзамен-то я сдала, но оказалось, что расписание на том факультете - совершенно определенное и четкое. И самое ужасное, что в воскресенье (т.е. сразу после шабата) и понедельник там надо было быть с раннего утра и практически до вечера, что для меня, живущей не близко, показалось нереальным. К тому же сама программа мне не понравилась. Устный перевод, который входил в обязательную программу, меня не привлекал. Теоретических курсов, на мой взгляд, было мало. Одним словом, от затеи решила временно отказаться. А через год с небольшим у меня родился Йосеф-Шалом.
Прошло еще пару лет, и я совершенно случайно узнала, что в «родном» Иерусалимском университете не так давно существует отделение магистратуры по переводам. На литературный иврит! Без всяких устных заморочек! Со свободным графиком! И акцентом на теоретические курсы. Короче говоря, набрала я телефончик, все разузнала, но в тот год была грандиозная забастовка, мне порекомендовали отложить учебу на следующий год. Одним словом, от затеи пришлось временно отказаться. А через год с небольшим у меня родилась Дина.
Моя вторая публицистическая статья не на семейную тематику начиналась со следующих почти пророческих слов: Прочитав в последнем номере статьи про проблемы захоронения моей первой, спонтанной реакцией было: «Все! Пора прекратить наше плодотворное сотрудничество с этим изданием!» Первая реакция тотчас же сменилась второй, более обдуманной: «Нет, лучше все-таки я напишу свое опровержение!» И, наконец, меня осенило: «Да это же просто трамплин для той темы, которую ты уже давно хотела затронуть, но опасалась затронуть ее без повода! Так вот тебе и повод!» И вот я взялась за перо.
Хотя под «плодотворным сотрудничеством с этим изданием» я подразумевала исконное издание, из которого переводилась и редактировалась статья для ЧБ, тут сработало известное правило «все, что можно понять превратно, будет превратно понято». Мне было очень неприятно обижать своими словами двух дорогих мне людей - директора и главного редактора. Конфликта и не произошло, но работа в журнале плавно сошла на нет (надеюсь, что не вместе с самим журналом). Постепенно сошла на нет и другие заказы. А так как я не привыкла сидеть, сложа руки (да и кушать нет-нет, да хочется), то подумала, что же еще я умею делать на свете? Готовить? Но нет у меня ни средств, ни «локтей», чтобы открыть свой ресторан или хотя бы кейтринг. Учиться? Чтобы потом свободно заниматься исследовательской деятельностью, критикой и теорией вместо практики? А что - это мысль!
Короче говоря, набрала я телефончик, приехала на собеседование. «Ты понимаешь, что этот факультет создан, будто специально для тебя?» Понимаю. То ли еще будет…