Почему коммунисты и левые не одно и то же?
Буржуазия бунтует против короля. "Клятва в зале для игры в мяч", Давид.
Да потому, что левые это продукт буржуазной революции, а коммунисты - революции пролетарской. Этим буквально все сказано. Можно было бы здесь и поставить точку, если бы не настойчивое стремление разнообразных "интеллектуалов" смешать все в одну кучу, проигнорировать ту пропасть, которая отделяет носителей пролетарской идеологии, от неугомонных борцов за торжество чистых идеалов буржуазных переворотов далекого прошлого. Дошло уже до того, что слова "коммунисты" и "левые" используют чуть ли не как синонимы. И это не следствие только лишь политической безграмотности. Часто это делается сознательно, для того, чтобы затушевать коммунизм, упаковать его в "общелевую" буржуазную упаковку. При этом, понятное дело, идеи характерные для "левых вообще" выпячиваются в качестве главного, фундаментального, а все остальное, что важно именно для коммунистов остается в тени. Так, очень ловко пролетарские идеи выводятся из центра общественного внимания и замещаются различной несущественной ернудой.
К счастью, патентованные левые иногда сами становятся разговорчивыми. Тут-то и выясняется, что главным, определяющим моментом этой идеологии является отнюдь не социализм, а некий комплекс абстрактных, иногда оторванных от жизни представлений о том, что такое хорошо, а что такое плохо. Эти представления, как верно замечено в приведенной по ссылке статье И. Овсянникова сформированы эпохой Просвещения, эпохой, когда буржуазия начала осознавать свою историческую роль. По мере развития производительных сил и укрепления буржуазного класса, осознание исторической роли вылилось в многочисленные революции, важнейшими из которых были Великая Французская революция и Война за независимость США.
Что же такое "левая идея"? В чем она состоит? Определенно сказать не может никто. Многие люди охотно заявляют о себе: "я левый", но начни их спрашивать, а что это значит, в ответ звучит нечто нечленораздельное. Но вот Овсянников относится к той категории которая способна сформулировать свое кредо. Он пишет, что левые это сторонники более быстрых прогрессивных изменений общества. И опять же возникает вопрос: что есть "прогрессивные" изменения, какие именно изменения могут считаться прогрессивными? Ответ есть. Предполагается наличие "универсального освободительного, антисредневекогового проекта общественных перемен". Таким образом, прогрессивным считается то, что соответствует этому "универсальному" проекту. Заметим, что Овсянников специально подчеркивает слово "антисредневекового", в этом слове заключено многое.
Действительно весь комплекс так называемых "левых идей" можно свести к отрицанию так называемого средневековья, то есть культурных и идеологических основ феодального, докапиталистического общества. Прежде всего левые очень критически относятся к религии. Левые отрицают героический ореол вокруг военного сословия (дворянство), и вообще известны антивоенной риторикой. Левые критически относятся к институту государства. Левые поддерживают свободу и равенство в широком понимании. Нетрудно видеть, что все эти положения составляют программу буржуазии в антифеодальной революции. А вот социализм не является для левых обязательным. Это подтверждает и Овсянников: "Левые - не обязательно приверженцы социалистических взглядов и социалисты - совсем не обязательно левые."
Отлично. То есть левые являются наиболее последовательными для конкретного историчесого этапа сторонниками идей буржуазных революций. Возможно кому-то покажется логичным, что если пролетарская революция идет еще дальше, она должна стоять на плечах предшественников. И если коммунисты намерены проявить свои знания, интеллект и организаторские способности в ходе пролетарской революции, они должны быть левыми, т.е. быть последователями революционеров прошлого, буржуазных революционеров. Именно так и думают те, кто не способен разорвать идеологические путы старого буржуазного общества. Для них буржуазный антисредневековый проект универсален, они не могут представить себе как можно выйти за его пределы и создать новый пролетарский проект.
Но посмотрим с чего начиналсь те самые буржуазные революции? А они начинались с того, что ниспровергали те идеи, которые господствовали в более раннюю эпоху. "Раздавите гадину!" восклицал Вольтер. Это о церкви, о христианской религии. Именно с ниспровержения религиозного мракобесия - этой идеологической основы отжившего уже к тому времени феодального строя, буржуазия, в качестве самостоятельного класса, начала борьбу за свою гегемонию в новом мире. Без этого радикального переворота в сознании не могло быть и речи о том, чтобы выработать те положения, которые лежат в основе современного общества. Но ведь религия, как мы все хорошо понимаем не богом установленный институт. Она придумана людьми. Большое упрощение полагать, будто она является лишь изобретением правящих классов, предназначенным для того, чтобы дурачить простой народ.
Христианская религия возникла в период расцвета Римской Империи. Первоначально это была одна из многочисленных иудейских сект. Однако в течение ряда веков, пройдя через жестокие гонения, она завоевала огромную популярность во всей империи и далеко за ее пределами. Однако самое примечательное, что эти же идеи восприняла римская аристократия во главе с самими императорами.
И тут Константин понял какие знаки надо рисовать на знаменах. "In hoc signo vinces!" ("Сим победиши!"), Джулио Романо
Как получилось, что религия плебеев и рабов завоевала умы самой верхушки тогдашнего общества? Богословы, понятное дело, объясняют это божественным откровением. Но в действительности все было куда проще. Верхушка нуждалась в расположении и симпатиях народных масс и потому ей пришлось принять то учение, которое в массах было наиболее популярно. Таким образом христианская религия, которая будет довлеть над сознанием народов Европы в течение многих последующих веков и которая будет идеологически обосновывать все феодальные порядки - продукт живого творчества масс, а вовсе не некая доктрина спущенная сверху. То есть она результат классовой борьбы развернувшейся в период перехода от античного (рабовладельческого) общества к средневековому (феодальному). Хотя было бы ошибкой считать, что само по себе христианство было какой-то идеей призывающей к борьбе против эксплуататоров. Ничего подобного и быть не могло. Тем не менее христианство, как и более поздний ислам было идеологией новой общественной формации, и сделало огромный шаг вперед в плане признания равенства людей.
На начальном этапе развития капитализма буржуазия пыталась вернуться к истокам христианства. Так возникла Реформация. Но Реформация не ставила под сомнение саму христианскую веру, как не затрагивала она и основ феодального строя. Она находилась внутри того "модернистского проекта", который был создан в начальный период средневековья. И только мыслители Просвещения ставшие идеологами настоящих буржуазных революций конца XVIII и XIX веков, отвергли религию как таковую. Это произошло не потому, что они были против христианских представлений о добре и зле, а потому, что для утверждения новой веры, нужно было разрушить старую, хотя она и утверждала в целом те же самые идеалы.
Ровно точно также должен поступить и пролетариат. Старые, изъеденные молью идеи эпохи Просвещения больше не являются универсальными. Чтобы ниспровергнуть капитализм идеологически, необходимо выйти за пределы возникшего в период буржуазных революций антисредневекового проекта и существующего внутри него лево-правого континуума. Пролетариат должен отвергнуть буржуазные представления о свободе и равенстве. Свобода, равенство и братство - красивые лозунги буржуазии, оказались пустой и лживой фразой. Свобода для буржуазии это свобода бизнеса, свобода обогащения за счет общественного труда. Пролетариат отрицает свободу бизнеса. Буржуазное равенство это пустая формальность. Юридически все равны, но никакого фактического равенства при капитализме и в помине нет. Однако левые вместо того, чтобы декларировать необходимость уничтожения присвоения общественного богатства частными лицами, толкуют о каком-то уравнительном распределении или вовсе сводят идею равенства к абсурду. Пролетариат отрицает равенство ума глупости, силы - слабости, а полового здоровья - различным патологиям. И уж ни о каком классовом "братстве" не может быть и речи.
Буржуазная революция провозгласила приоритет прав частного лица, а как логичное следствие принцип священности и неприкосновенности частной собственности. В отличие от этого пролетарская революция ставит интересы общества над частными интересами. "Лица, покушающиеся на общественную, социалистическую собственность, являются врагами народа" провозглашала Сталинская Конституция. Это положение в корне противоречит самому духу "Декларации прав человека и гражданина", уже поэтому оно не может считаться левым. Но также оно, разумеется, не является и правым. Советский Союз вообще полностью не соответствует "левой идее". В последние годы существования СССР антисоветчиков-диссидентов даже было принято называть левыми, что совершенно не укладывается в привычные представления о коммунизме, как о левом течении.
Этот выход за пределы лево-правой системы, утрачивающей смысл, по мере перехода к эпохе пролетарских революций, ярко проявляется в отношении пролетариата к государству. Левые считаются противниками государства, а правые, наоборот, за укрепление этого института. Такая борьба противоположностей - опять же наследие буржуазной революции, ведь буржуазия боролась именно против государства, как военно-аристократической корпорации, которая, собственно и являлась господствующим классом феодального общества. В конечном итоге буржуазия полностью подчинила себе государственный аппарат, и из господствующего класса, он превратился в простой инструмент в руках нового господствующего класса. Поэтому для пролетариата вопрос о том, является ли государство чем-то "плохим" или "хорошим" не стоит. Оно просто инструмент. В одних случаях оно используется буржуазией против рабочего класса, в других случаях рабочий класс добивается, к примеру государственного установления 8-ми часового рабочего дня, а то и вовсе национализации государством банков и промышленных групп. Когда надо, пролетариат ломает старое государство и создает новое более совершенное, такое как Советский Союз. Левые не понимают этой политики, они либо хотят, чтобы государство стало богадельней, либо болтают о каком-то отрицании государства вообще. Но в этом нет никакого смысла без ниспровержения власти буржуазии в экономике и во всех сферах жизни общества.
Отказ от левизны не означает перехода на правые позиции. Если левые это буржуазная революция, то правые - буржуазная же контрреволюция. Ни то ни другое для пролетариата не подходит. Но отсылки к средневековью, характерные для правых, вполне могут использоваться. Насколько удачно это работает демонстрирует успех фашистских движений, таких, например, как ИГИЛ. Нет никаких сомнений в том, что эта секта, также как и классический фашизм 30-х годов, создана международным финансовым капиталом для борьбы с революцией в Арабском мире. Попытки возродить средневековый проект в современном мире заранее обречены на провал. Но фундаменталистское "государство" демонстрирует насколько привлекательным может быть средневековый антураж для создания иллюзии алтернативы капитализму. И это не единственный подобный пример. Пролетариат в ходе своей революции неизбежно будет обращаться к средневековью, к религии в частности. Это также закономерно как и факт феноменальной популярности античной культуры в эпоху Просвещения.
Современные революции совсем не похожи на классические. На фото протесты против саудовских бомбардировок революционного Йемена.
Отказ от левизны не означает отказа от традиций буржуазных революций и от их интеллектуального наследия. Наоборот, идеи свободы, равенства и братства должны приобрести новый, подлинный смысл. Но для этого они должны пройти через очистительное ниспровержение.
Те, кто остается в рамках лево-правой дихотомии всегда будут использоваться буржуазией в ее интересах. Взять к примеру украинский кризис. Левые принимали в нем участие с обеих сторон. И в обоих случаях не отстаивали интересы пролатариата, а использовались в темную финансовым капиталом. Те кто поддержал Майдан увидели в этом шоу борьбу против какой-то, якобы существующей "тирании" Януковича, или против пресловутого "российского империализма". Т.е. они увидели в Майдане ту самую "буржуазную революцию", чем Майдан ни в коем случае не являлся, так как полностью служил интересам международного глобалистского финансового капитала. С другой стороны, сторонники "Новороссии" точно также увидели в этом кремлевском проекте, направленном на резервацию антифашистских сил Украины, какую-то борьбу за национальное "самоопределение". То есть и те и другие руководствовались ложными левыми стереотипами, а не интересами пролетариата Украины, которые требовали свержения фашистской хунты и установления народной власти в рамках единой Украины, которая после этого могла бы с позиций морального авторитета разговаривать как с Брюсселем, так и с Москвой.
"Потому, что французский пролетариат был слаб, он не выступал смостоятельно, он ен выставлял своих классовых требований, у него не бло ни классового сознания, ни организации, он шел тогда в хвосте буржуазии, и буржуазия пользовалась им как оружием для своих буржуазных целей." Так писл Сталин ("Лондонский съезд РСДРП". Соч. т.2) о французском пролетариате периода ВФР. То же самое можно сказать и об украинском пролетариате. Разница в том, что если Великая Французская революция была подлинной буржуазной революцией, то украинский евромайдан и последующая борьба за незалежность "Новороссии" не более чем спектакль разыгранный международным финансовым капиталом. Это игра в буржуазную революцию, которую финансовый капитал инициирует ради того, чтобы упрочнить и освежить капитализм. Левые никак не могут это понять и потому остаются марионетками финансового капитала, ровно в той же степени в какой такими марионетками являются правые и "ультраправые".
Чтобы по-правде встать на позиции пролетариата, коммунисты должны отбросить старые, отжившие стереотипы левой политики. Коммунисты не выставляют никаких особых принципов под которые они хотели бы подогнать все пролетарское движение. Равно это положение относится и к левым принципам, к левой идеологии, являющейся на деле идеологией буржуазии.