Первая мировая война и русский офицерский корпус
Вчерашняя беседа (на собрании клуба RL) с oldadmiral побудила меня поместить в ЖЖ эту статью (она была подготовлена для конференции в Минске в прошлом ноябре, но сборник так и не был издан, да и в любом случае он был бы доступен лишь небольшой части тех, кому она может быть интересна, как бы ни было мало число таковых вообще).
Попутно, т.к. в том же разговоре были высказаны сомнения в почти полной принадлежности к белым армиям офицеров, проживавших на соотв. территориях, замечу, что дело именно так и обстояло: к 1919 не только все годные по возрасту и здоровью обязательно мобилизовывались, но и практически все негодные спасались при армии, т.к. иначе выжить не могли (чем в основном о объясняется известная гипертрофия тыловых белых учреждений). Так что случаи "неслужения" были редки, что со всей очевидностью подтверждается м-лами советских органов. По их понятиям к "бывшим белым" относились не только служившие в белых армиях, но и в равной мере "проживавшие на территории белых" (что и отмечалось в соотв. формах учета). Так вот, по спискам 1920-21 гг. среди "б\б" офицеров, оставшихся в России, "проживавшие" составляли не более 2% (с учетом, того, что среди этой категории практически не было ни убитых, ни эмигрировавших, во всей массе белых их еще меньше).
Уместно будет напомнить, что к 1919, когда ситуация в России вполне определилась, выбор б-ва офицеров, даже и не находившихся на белых территориях, был вполне определенным. Вот, напр., как "в условиях чистого эксперимента" поступили предоставленные самим себе офицеры расформированной в конце 1918 на Салоникском фронте 2-й Особой пд.: из 325 чел. 48 осталось в эмиграции, 16 исчезли в неизвестном направлении, 242 вступили во ВСЮР и еще 19 - в другие белые формирования.
Статья ниже публикуется в том виде, как была написана для сб-ка, убраны только сноски и примечания.
Первая мировая война и русский офицерский корпус
Первая мировая война стала последней войной для армии Российской империи и ее офицерского корпуса и предопределила его трагическую судьбу. В годы войны русский офицерский корпус претерпел огромные изменения как по численности, так и своему составу (достаточно сказать, что в 1914-1917 гг. в офицеры было произведено больше лиц, чем за всю историю русской армии до мировой войны).
Условия производства в офицеры в это время обусловили чрезвычайную пестроту офицерского корпуса в годы войны. До войны, несмотря на самое разное социальное происхождение офицеров, вся их масса (за очень небольшим исключением) проходила одинаковый путь - через военные училища (с той лишь разницей, что часть оканчивала до этого кадетские корпуса) и представляла собой сравнительно единообразный продукт.
После начала войны военные училища перешли на сокращенный курс обучения (3-4 месяца, специальные - полгода), и их выпускники как офицеры военного времени производились не в подпоручики, а в прапорщики; с декабря 1914 г. так выпускались все офицеры (лишь кавалерийские училища, где срок был впоследствии увеличен до 1 года, три последних выпуска сделали корнетами). Но состав юнкеров училищ военных лет (в значительно меньшей мере это относится к кавалерийским, артиллерийским и инженерным) вследствие гигантского роста их численности по своей психологии и ценностным установкам существенно отличался от довоенного, поскольку в абсолютном большинстве эти лица не собирались становиться офицерами. Их образовательный уровень был, впрочем, относительно высок, так как в училища чаще определяли лиц 1-го разряда по образованию - окончивших не менее 6 классов гимназии и равных ей учебных заведений, а также с законченным и незаконченным высшим образованием (ко 2-му разряду относились все прочие - окончившие не менее 4-х классов гимназий, а также городские и уездные училища).
Кроме того, было открыто несколько десятков школ прапорщиков с таким же сроком обучения, куда принимался в принципе тот же контингент, но с гораздо более высокой долей лиц 2-го разряда по образованию. Весной 1916 г. несколько школ прапорщиков (1-3-я Петергофские, 2-4-я Московские, 4-5-я Киевские, 1-2-я Одесские, 3-я Тифлисская, 2-я Иркутская, Оренбургская и Ташкентская), были выделены исключительно для студентов (со сроком обучения 4 месяца).
Еще один тип офицера военного времени представляли собой прапорщики запаса - лица 1-го разряда по образованию, сдавшие в мирное время после службы в строю офицерский экзамен. Это был более пожилой контингент: в запасе прапорщики состояли 12 лет, а затем зачислялись в ополчение, но в годы войны множество их (в возрасте уже за 40) было призвано и из ополчения. Наконец, довольно широко практиковалось производство в офицеры без окончания военно-учебных заведений, непосредственно в частях - как из вольноопределяющихся (лиц с правами на производство по гражданскому образованию), так и лиц без образовательного ценза - подпрапорщиков и унтер-офицеров за боевые отличия.
Надо сказать, что представления как об общей численности произведенных в офицеры лиц, так и о числе офицеров, остававшихся в живых на момент крушения российской государственности в конце 1917 г. до сих пор не отличались точностью и заметно разнились. Численность офицерского корпуса к концу 1917 г. современники и позднейшие исследователи определяли от 250 до 320 тыс. (иногда назывались даже цифры в 400 и 500 тыс.чел.). Дело в том, что обобщающих цифровых данных о произведенных за всю войну не имеется, и расчеты делались на основании общих цифр производств за отдельные периоды или по отдельным видам военно-учебных заведений, численности офицерского корпуса перед войной и на отдельные даты, а также данных о потерях.
С учетом этих цифр, представлявшихся вполне достоверными (принято было считать, что в общей сложности за войну было произведено в офицеры около 220 тыс. человек, в т.ч. около 80 тыс. из военных училищ и около 110 тыс. из школ прапорщиков), я определял общую численность офицерского корпуса к концу 1917 г. примерно в 276 тыс. чел. (из которых к этому времени 13 тыс. еще оставались в плену, а 21-27 тыс. по тяжести ранений не смогли вернуться в строй).
Однако в ходе работы последних лет по персональному учету всех лиц, произведенных в офицеры в 1900-1917 гг. (по "Высочайшим приказам о чинах военных", приказам главнокомандующих фронтами и военными округами, а также материалам Главного штаба и сохранившихся фондов ряда школ прапорщиков) обнаружилось, что число произведенных в офицеры в годы войны на самом деле значительно больше. Причем то число произведенных, которое удалось точно установить (эти лица известны поименно), представляет лишь минимальную цифру, поскольку списки ряда выпусков так и не удалось найти.
Накануне войны на службе находилось примерно 46 тыс. офицеров (в т.ч. 1,6 тыс. - Отдельного корпуса пограничной стражи и 1 тыс. - Отдельного корпуса жандармов, а также несколько сот офицеров, занимавших должности по гражданскому ведомству). В июле в офицеры было произведено еще около 5 тыс. чел. - обычный летний выпуск училищ 1914 г. и прапорщики запаса этого года, которых из-за надвигающейся войны не уволили в запас, а оставили в армии. После мобилизации, за счет поступивших из запаса и отставки, офицерский корпус увеличился до 80 тысяч (прапорщиков запаса в предвоенное десятилетие производилось в среднем примерно по 2 тыс. в год). 1 октября был произведен досрочный выпуск общевойсковых училищ (набора 1913 г.) и 24 августа и 1 декабря - досрочные выпуски специальных училищ (набора 1912-1913 гг.) - всего 3,5 тыс. чел. (еще подпоручиками). Наконец, произведенный 1 декабря первый сокращенный выпуск общевойсковых училищ (прапорщиками) дал еще более 4 тыс. офицеров.
Ниже приводятся сведения о минимальном числе офицеров, произведенных военными училищами в 1915-1917 гг., а также школами прапорщиков. Пехотные училища выпустили за эти годы 63 430 чел., в т.ч. Павловское - 5117, Александровское - 10255, Алексеевское - 7390, Владимирское - 4434, 1-е Киевское (Константиновсоке) - 4059, 2-е Киевское (Николаевское) - 3393, Казанское - 4420, Виленское - 5703, Чугуевское - 6650, Одесское - 3018, Тифлисское - 3905, Иркутское - 3172 и Ташкентское - 1502; Пажеский корпус выпустил во все рода войск 412 чел. Кавалерийские училища выпустили за это время 2475 чел. (Николаевское - 1200, Елисаветградское - 858, Тверское - 417), казачьи - 2579 (1866 Новочеркаское и 712 Оренбургское), артиллерийские - 8903 (2968 Михайловское, 3066 Константиновское, 2072 Сергиевское и 797 Николаевское), инженерные - 1894 (1206 Николаевское и 688 Алексеевское), Техническое артиллерийское - 175 (до 1917 выпускало гражданскими чинами) и Военно-топографическое - 131. Всего, таким образом - 79 587 чел., а с учетом послеавгустовских выпусков 1914 г. - примерно 87,1 тыс. Однако был еще последний, октябрьский выпуск 1917 г. (списков которого найти пока не удалось), который, судя по предшествующим ему летним выпускам, должен был составить не менее 5 тыс. чел. Таким образом, минимальное число офицеров, выпущенное военными училищами после мобилизации, составляет 92 тыс. чел.
Еще больший недоучет обнаруживается по школам прапорщиков (всего их было 49, в среднем они сделали по 9-10 выпусков). Данные по их выпускникам за все время их существования таковы. Киевские: 1-я - 3731, 2-я - 3902, 3-я - 3126, 4-я - 2515, 5-я - 2362;. Московские: 1-я - 2014, 2-я - 4209, 3-я - 3731, 4-я - 3476, 5-я - 2846, 6-я - 1425, 7-я - 252; Петергофские: 1-я - 4838, 2-я - 3939, 3-я - 4182, 4-я - 563; Ораниенбаумские: 1-я - 4143, 2-я - 4288; 1-я, 2-я, 3-я и 4-я Петроградские (временные) - 984; Одесские: 1-я - 3819, 2-я - 3506; Омские: 1-я - 1867, 2-я - 1730; Иркутские: 1-я - 3889, 2-я - 3389, 3-я - 2526; Казанские: 1-я - 2692 2-я - 2009; Тифлисские: 1-я - 4625, 2-я - 3715, 3-я - 3266, 4-я (ополчения) - 2963; Житомирские (Юго-Западного фронта); 1-я - 3549, 2-я - 1841; Душетская школа прапорщиков выпустила 2659 чел., Горийская - 3335, Телавская - 3090, Чистопольская - 2478, Саратовская - 2529, Оренбургская - 3694, Ташкентская - 1840, Гатчинская (Северного фронта) - 2366, Псковская (Западного фронта) - 4946, Екатеринодарская казачья - 567, Школа прапорщиков инженерных войск (Петроград) - 2423, Военно-топографическая - 133. Всего - 131 972 чел. Однако и эти данные не полны, поскольку не удалось найти списки ряда выпусков Киевских школ (в основном лета-осени 1917 г.), десяти точно состоявшихся выпусков других школ и, возможно, еще такого же числа выпусков конца 1917 г., сведений о которых нет. А это, как минимум, еще 10 тыс. чел. Таким образом, школами прапорщиков было подготовлено примерно 140 тыс. офицеров.
Минимальная цифра произведенных в офицеры помимо военно-учебных заведений - 24 853 чел., но еще какое-то число (в основном они производились приказами командующих фронтами) не успело пройти утверждение в Высочайших приказах. Наконец, несколько сот человек поступило из отставки и после мобилизации - в 1915-1917 гг. и несколько сот было переименовано из гражданских чинов. В морском ведомстве на конец октября числилось 7,5 тыс. офицеров, с учетом потерь за войну - до 8 тыс. Таким образом, с учетом послемобилизационой численности офицерского корпуса (без флота) 80 тыс. чел. общая численность лиц, носивших во время войны офицерские погоны, не могла составлять менее 347 тысяч (92 тыс. пополнения из военных училищ, 140 тыс. - из школ прапорщиков, 25 тыс. - из нижних чинов, около 2 тыс. из иных источников и 8 тыс. флот).
Из этого числа следует вычесть потери, понесенные в годы войны. Непосредственные боевые потери (убитыми, умершими от ран на поле боя, ранеными, пленными и пропавшими без вести) составили свыше 70 тыс. человек (71298, в т.ч. 208 генералов, 3368 штаб- и 67772 обер-офицера, из последних 37392 прапорщика). Однако в это число, с одной стороны, входят оставшиеся в живых и даже вернувшиеся в строй, а с другой, - не входят погибшие от других причин (несчастных случаев, самоубийств) и умершие от болезней. Поэтому, чтобы выяснить, сколько офицеров оставалось в живых к концу 1917 г., следует определить приблизительное число погибших (убитых, умерших в России и в плену и пропавших без вести). Число убитых и умерших от ран по различным источникам колеблется от 13,8 до 15,9 тыс. чел., погибших от других причин (в т.ч. в плену) - 3,4 тыс., оставшихся на поле сражения и пропавших без вести - 4,7 тыс., то есть всего примерно 24 тыс. человек. Следовательно, если даже принимать во внимание возможный недоучет потерь, к концу 1917 г. в живых оставалось (считая и находившихся в плену, еще не вернувшихся в строй по ранениям и уволенных в отставку) примерно 320 тыс. офицеров.
Огромные изменения в численности офицерского корпуса сами по себе предполагают коренную ломку всех привычных его характеристик, но еще более усугубилось это тем обстоятельством, что масса потерь не распределялась пропорционально между кадровыми и произведенными за войну офицерами; основная ее часть приходится как раз на первых: из 73 тыс. боевых потерь 45,1 тыс. падает на 1914-1915 гг., тогда как на 1916 г. - 19,4 и на 1917 г. - 8,5. То есть едва ли не весь кадровый офицерский состав выбыл из строя уже за первый год войны. Понятно, что к 1917 г. это были уже совсем другие офицеры. К концу войны во многих пехотных полках имелось всего по 1-2 кадровых офицера, в других в лучшем случае ими было обеспечено батальонное звено, в среднем приходилось по 2-4 кадровых офицера на полк. Ротами (а во множестве случаев и батальонами) повсеместно командовали офицеры военного времени, многие из которых к этому времени стали поручиками и штабс-капитанами, а некоторые даже и капитанами. За время войны пехотные полки переменили от 3 до 5 офицерских составов.
В результате "системообразующий" тип довоенного офицера - потомственный военный, носящий погоны с десятилетнего возраста - пришедший в училище из кадетского корпуса и воспитанный в духе безграничной преданности престолу и отечеству, практически исчез. В кавалерии, артиллерии и инженерных войсках (а также на флоте) положение было лучше. Во-первых, вследствие относительно меньших потерь в этих родах войск, и во-вторых, потому что соответствующие училища комплектовались все годы войны выпускниками кадетских корпусов в наибольшей степени. Однако эти рода войск вместе взятые составляли крайне незначительную часть армии.
Можно констатировать, что к 1917 году офицерский корпус в общем соответствовал сословному составу населения страны. До войны (1912 г.) 53,6% офицеров (в пехоте - 44,3) происходили из дворян, 25,7 - из мещан и крестьян, 13,6 - из почетных граждан, 3,6 - из духовенства и 3,5 - из купцов. Среди же офицеров военного времени наблюдалась иная картина. Ген. Н.Н.Головин свидетельствовал. что из 1000 прапорщиков, прошедших школы усовершенствования в его армии (7-й) около 700 происходило из крестьян, 260 из мещан, рабочих и купцов и 40 из дворян. И действительно, если обратиться к послужным спискам выпускников военных училищ военного времени и школ прапорщиков, нетрудно убедиться, что доля дворян никогда не достигает 10%, а доля выходцев из крестьян и мещан постоянно растет, никогда не опускаясь ниже 60-70% (а большинство прапорщиков было произведено именно в 1916-1917 гг.).
Офицерский корпус к этому времени включал в себя всех образованных людей в России, поскольку практически все лица, имевшие образование в объеме гимназии, реального училища и им равных учебных заведений и годные по состоянию здоровья были произведены в офицеры. Кроме того, в составе офицерского корпуса оказалось несколько десятков тысяч людей с более низким уровнем образования. После февральского переворота были к тому же отменены всякие ограничения (касавшиеся иудаистов) и по вероисповедному принципу.
Социальную свою специфику офицерский корпус, таким образом, полностью утратил. Качественный его уровень катастрофически упал: прапорщики запаса и абсолютное большинство офицеров ускоренного производства были по своей сути совсем не военными людьми, а производимые из унтер-офицеров, имея неплохую практическую подготовку и опыт войны, не обладали ни достаточным образованием, ни офицерской идеологией и понятиями. Однако, поскольку традиции воинского воспитания в военно-учебных заведениях не прерывались, нельзя сказать, чтобы офицерство радикально изменилось по моральному духу и отношению к своим обязанностям. Подавляющее большинство офицеров военного времени не менее жертвенно выполняли свой долг, чем кадровые офицеры, и гордились своей принадлежностью к офицерскому корпусу. Часто это чувство у людей, едва ли могших рассчитывать получить офицерские погоны в обычных условиях, было даже более обостренным, и нежелание с ними расставаться дорого обошлось многим из них после большевистского переворота.
Но при столь огромном количественном росте офицерский корпус не мог не наполнится и массой лиц не просто случайных (таковыми было абсолютное большинство офицеров военного времени), но совершенно чуждых и даже враждебных ему и вообще российской государственности. Если во время беспорядков 1905-1907 гг. из 40 тысяч членов офицерского корпуса, спаянного единым воспитанием и идеологией нашлось лишь несколько отщепенцев, примкнувших к бунтовщикам, то в 1917 г. среди трехсоттысячной офицерской массы оказались, естественно, не только тысячи людей, настроенных весьма нелояльно, но и многие сотни членов революционных партий, ведших соответствующую работу.
Большевистский переворот и гражданская война положили конец существованию русского офицерского корпуса. Абсолютное большинство его либо погибло входе гражданской войны и "красного террора" (до 90 тыс.), либо оказалось в эмиграции (до 100 тыс.), либо было расстреляно или погибло в тюрьмах и лагерях в 20-30-е годы.
Попутно, т.к. в том же разговоре были высказаны сомнения в почти полной принадлежности к белым армиям офицеров, проживавших на соотв. территориях, замечу, что дело именно так и обстояло: к 1919 не только все годные по возрасту и здоровью обязательно мобилизовывались, но и практически все негодные спасались при армии, т.к. иначе выжить не могли (чем в основном о объясняется известная гипертрофия тыловых белых учреждений). Так что случаи "неслужения" были редки, что со всей очевидностью подтверждается м-лами советских органов. По их понятиям к "бывшим белым" относились не только служившие в белых армиях, но и в равной мере "проживавшие на территории белых" (что и отмечалось в соотв. формах учета). Так вот, по спискам 1920-21 гг. среди "б\б" офицеров, оставшихся в России, "проживавшие" составляли не более 2% (с учетом, того, что среди этой категории практически не было ни убитых, ни эмигрировавших, во всей массе белых их еще меньше).
Уместно будет напомнить, что к 1919, когда ситуация в России вполне определилась, выбор б-ва офицеров, даже и не находившихся на белых территориях, был вполне определенным. Вот, напр., как "в условиях чистого эксперимента" поступили предоставленные самим себе офицеры расформированной в конце 1918 на Салоникском фронте 2-й Особой пд.: из 325 чел. 48 осталось в эмиграции, 16 исчезли в неизвестном направлении, 242 вступили во ВСЮР и еще 19 - в другие белые формирования.
Статья ниже публикуется в том виде, как была написана для сб-ка, убраны только сноски и примечания.
Первая мировая война и русский офицерский корпус
Первая мировая война стала последней войной для армии Российской империи и ее офицерского корпуса и предопределила его трагическую судьбу. В годы войны русский офицерский корпус претерпел огромные изменения как по численности, так и своему составу (достаточно сказать, что в 1914-1917 гг. в офицеры было произведено больше лиц, чем за всю историю русской армии до мировой войны).
Условия производства в офицеры в это время обусловили чрезвычайную пестроту офицерского корпуса в годы войны. До войны, несмотря на самое разное социальное происхождение офицеров, вся их масса (за очень небольшим исключением) проходила одинаковый путь - через военные училища (с той лишь разницей, что часть оканчивала до этого кадетские корпуса) и представляла собой сравнительно единообразный продукт.
После начала войны военные училища перешли на сокращенный курс обучения (3-4 месяца, специальные - полгода), и их выпускники как офицеры военного времени производились не в подпоручики, а в прапорщики; с декабря 1914 г. так выпускались все офицеры (лишь кавалерийские училища, где срок был впоследствии увеличен до 1 года, три последних выпуска сделали корнетами). Но состав юнкеров училищ военных лет (в значительно меньшей мере это относится к кавалерийским, артиллерийским и инженерным) вследствие гигантского роста их численности по своей психологии и ценностным установкам существенно отличался от довоенного, поскольку в абсолютном большинстве эти лица не собирались становиться офицерами. Их образовательный уровень был, впрочем, относительно высок, так как в училища чаще определяли лиц 1-го разряда по образованию - окончивших не менее 6 классов гимназии и равных ей учебных заведений, а также с законченным и незаконченным высшим образованием (ко 2-му разряду относились все прочие - окончившие не менее 4-х классов гимназий, а также городские и уездные училища).
Кроме того, было открыто несколько десятков школ прапорщиков с таким же сроком обучения, куда принимался в принципе тот же контингент, но с гораздо более высокой долей лиц 2-го разряда по образованию. Весной 1916 г. несколько школ прапорщиков (1-3-я Петергофские, 2-4-я Московские, 4-5-я Киевские, 1-2-я Одесские, 3-я Тифлисская, 2-я Иркутская, Оренбургская и Ташкентская), были выделены исключительно для студентов (со сроком обучения 4 месяца).
Еще один тип офицера военного времени представляли собой прапорщики запаса - лица 1-го разряда по образованию, сдавшие в мирное время после службы в строю офицерский экзамен. Это был более пожилой контингент: в запасе прапорщики состояли 12 лет, а затем зачислялись в ополчение, но в годы войны множество их (в возрасте уже за 40) было призвано и из ополчения. Наконец, довольно широко практиковалось производство в офицеры без окончания военно-учебных заведений, непосредственно в частях - как из вольноопределяющихся (лиц с правами на производство по гражданскому образованию), так и лиц без образовательного ценза - подпрапорщиков и унтер-офицеров за боевые отличия.
Надо сказать, что представления как об общей численности произведенных в офицеры лиц, так и о числе офицеров, остававшихся в живых на момент крушения российской государственности в конце 1917 г. до сих пор не отличались точностью и заметно разнились. Численность офицерского корпуса к концу 1917 г. современники и позднейшие исследователи определяли от 250 до 320 тыс. (иногда назывались даже цифры в 400 и 500 тыс.чел.). Дело в том, что обобщающих цифровых данных о произведенных за всю войну не имеется, и расчеты делались на основании общих цифр производств за отдельные периоды или по отдельным видам военно-учебных заведений, численности офицерского корпуса перед войной и на отдельные даты, а также данных о потерях.
С учетом этих цифр, представлявшихся вполне достоверными (принято было считать, что в общей сложности за войну было произведено в офицеры около 220 тыс. человек, в т.ч. около 80 тыс. из военных училищ и около 110 тыс. из школ прапорщиков), я определял общую численность офицерского корпуса к концу 1917 г. примерно в 276 тыс. чел. (из которых к этому времени 13 тыс. еще оставались в плену, а 21-27 тыс. по тяжести ранений не смогли вернуться в строй).
Однако в ходе работы последних лет по персональному учету всех лиц, произведенных в офицеры в 1900-1917 гг. (по "Высочайшим приказам о чинах военных", приказам главнокомандующих фронтами и военными округами, а также материалам Главного штаба и сохранившихся фондов ряда школ прапорщиков) обнаружилось, что число произведенных в офицеры в годы войны на самом деле значительно больше. Причем то число произведенных, которое удалось точно установить (эти лица известны поименно), представляет лишь минимальную цифру, поскольку списки ряда выпусков так и не удалось найти.
Накануне войны на службе находилось примерно 46 тыс. офицеров (в т.ч. 1,6 тыс. - Отдельного корпуса пограничной стражи и 1 тыс. - Отдельного корпуса жандармов, а также несколько сот офицеров, занимавших должности по гражданскому ведомству). В июле в офицеры было произведено еще около 5 тыс. чел. - обычный летний выпуск училищ 1914 г. и прапорщики запаса этого года, которых из-за надвигающейся войны не уволили в запас, а оставили в армии. После мобилизации, за счет поступивших из запаса и отставки, офицерский корпус увеличился до 80 тысяч (прапорщиков запаса в предвоенное десятилетие производилось в среднем примерно по 2 тыс. в год). 1 октября был произведен досрочный выпуск общевойсковых училищ (набора 1913 г.) и 24 августа и 1 декабря - досрочные выпуски специальных училищ (набора 1912-1913 гг.) - всего 3,5 тыс. чел. (еще подпоручиками). Наконец, произведенный 1 декабря первый сокращенный выпуск общевойсковых училищ (прапорщиками) дал еще более 4 тыс. офицеров.
Ниже приводятся сведения о минимальном числе офицеров, произведенных военными училищами в 1915-1917 гг., а также школами прапорщиков. Пехотные училища выпустили за эти годы 63 430 чел., в т.ч. Павловское - 5117, Александровское - 10255, Алексеевское - 7390, Владимирское - 4434, 1-е Киевское (Константиновсоке) - 4059, 2-е Киевское (Николаевское) - 3393, Казанское - 4420, Виленское - 5703, Чугуевское - 6650, Одесское - 3018, Тифлисское - 3905, Иркутское - 3172 и Ташкентское - 1502; Пажеский корпус выпустил во все рода войск 412 чел. Кавалерийские училища выпустили за это время 2475 чел. (Николаевское - 1200, Елисаветградское - 858, Тверское - 417), казачьи - 2579 (1866 Новочеркаское и 712 Оренбургское), артиллерийские - 8903 (2968 Михайловское, 3066 Константиновское, 2072 Сергиевское и 797 Николаевское), инженерные - 1894 (1206 Николаевское и 688 Алексеевское), Техническое артиллерийское - 175 (до 1917 выпускало гражданскими чинами) и Военно-топографическое - 131. Всего, таким образом - 79 587 чел., а с учетом послеавгустовских выпусков 1914 г. - примерно 87,1 тыс. Однако был еще последний, октябрьский выпуск 1917 г. (списков которого найти пока не удалось), который, судя по предшествующим ему летним выпускам, должен был составить не менее 5 тыс. чел. Таким образом, минимальное число офицеров, выпущенное военными училищами после мобилизации, составляет 92 тыс. чел.
Еще больший недоучет обнаруживается по школам прапорщиков (всего их было 49, в среднем они сделали по 9-10 выпусков). Данные по их выпускникам за все время их существования таковы. Киевские: 1-я - 3731, 2-я - 3902, 3-я - 3126, 4-я - 2515, 5-я - 2362;. Московские: 1-я - 2014, 2-я - 4209, 3-я - 3731, 4-я - 3476, 5-я - 2846, 6-я - 1425, 7-я - 252; Петергофские: 1-я - 4838, 2-я - 3939, 3-я - 4182, 4-я - 563; Ораниенбаумские: 1-я - 4143, 2-я - 4288; 1-я, 2-я, 3-я и 4-я Петроградские (временные) - 984; Одесские: 1-я - 3819, 2-я - 3506; Омские: 1-я - 1867, 2-я - 1730; Иркутские: 1-я - 3889, 2-я - 3389, 3-я - 2526; Казанские: 1-я - 2692 2-я - 2009; Тифлисские: 1-я - 4625, 2-я - 3715, 3-я - 3266, 4-я (ополчения) - 2963; Житомирские (Юго-Западного фронта); 1-я - 3549, 2-я - 1841; Душетская школа прапорщиков выпустила 2659 чел., Горийская - 3335, Телавская - 3090, Чистопольская - 2478, Саратовская - 2529, Оренбургская - 3694, Ташкентская - 1840, Гатчинская (Северного фронта) - 2366, Псковская (Западного фронта) - 4946, Екатеринодарская казачья - 567, Школа прапорщиков инженерных войск (Петроград) - 2423, Военно-топографическая - 133. Всего - 131 972 чел. Однако и эти данные не полны, поскольку не удалось найти списки ряда выпусков Киевских школ (в основном лета-осени 1917 г.), десяти точно состоявшихся выпусков других школ и, возможно, еще такого же числа выпусков конца 1917 г., сведений о которых нет. А это, как минимум, еще 10 тыс. чел. Таким образом, школами прапорщиков было подготовлено примерно 140 тыс. офицеров.
Минимальная цифра произведенных в офицеры помимо военно-учебных заведений - 24 853 чел., но еще какое-то число (в основном они производились приказами командующих фронтами) не успело пройти утверждение в Высочайших приказах. Наконец, несколько сот человек поступило из отставки и после мобилизации - в 1915-1917 гг. и несколько сот было переименовано из гражданских чинов. В морском ведомстве на конец октября числилось 7,5 тыс. офицеров, с учетом потерь за войну - до 8 тыс. Таким образом, с учетом послемобилизационой численности офицерского корпуса (без флота) 80 тыс. чел. общая численность лиц, носивших во время войны офицерские погоны, не могла составлять менее 347 тысяч (92 тыс. пополнения из военных училищ, 140 тыс. - из школ прапорщиков, 25 тыс. - из нижних чинов, около 2 тыс. из иных источников и 8 тыс. флот).
Из этого числа следует вычесть потери, понесенные в годы войны. Непосредственные боевые потери (убитыми, умершими от ран на поле боя, ранеными, пленными и пропавшими без вести) составили свыше 70 тыс. человек (71298, в т.ч. 208 генералов, 3368 штаб- и 67772 обер-офицера, из последних 37392 прапорщика). Однако в это число, с одной стороны, входят оставшиеся в живых и даже вернувшиеся в строй, а с другой, - не входят погибшие от других причин (несчастных случаев, самоубийств) и умершие от болезней. Поэтому, чтобы выяснить, сколько офицеров оставалось в живых к концу 1917 г., следует определить приблизительное число погибших (убитых, умерших в России и в плену и пропавших без вести). Число убитых и умерших от ран по различным источникам колеблется от 13,8 до 15,9 тыс. чел., погибших от других причин (в т.ч. в плену) - 3,4 тыс., оставшихся на поле сражения и пропавших без вести - 4,7 тыс., то есть всего примерно 24 тыс. человек. Следовательно, если даже принимать во внимание возможный недоучет потерь, к концу 1917 г. в живых оставалось (считая и находившихся в плену, еще не вернувшихся в строй по ранениям и уволенных в отставку) примерно 320 тыс. офицеров.
Огромные изменения в численности офицерского корпуса сами по себе предполагают коренную ломку всех привычных его характеристик, но еще более усугубилось это тем обстоятельством, что масса потерь не распределялась пропорционально между кадровыми и произведенными за войну офицерами; основная ее часть приходится как раз на первых: из 73 тыс. боевых потерь 45,1 тыс. падает на 1914-1915 гг., тогда как на 1916 г. - 19,4 и на 1917 г. - 8,5. То есть едва ли не весь кадровый офицерский состав выбыл из строя уже за первый год войны. Понятно, что к 1917 г. это были уже совсем другие офицеры. К концу войны во многих пехотных полках имелось всего по 1-2 кадровых офицера, в других в лучшем случае ими было обеспечено батальонное звено, в среднем приходилось по 2-4 кадровых офицера на полк. Ротами (а во множестве случаев и батальонами) повсеместно командовали офицеры военного времени, многие из которых к этому времени стали поручиками и штабс-капитанами, а некоторые даже и капитанами. За время войны пехотные полки переменили от 3 до 5 офицерских составов.
В результате "системообразующий" тип довоенного офицера - потомственный военный, носящий погоны с десятилетнего возраста - пришедший в училище из кадетского корпуса и воспитанный в духе безграничной преданности престолу и отечеству, практически исчез. В кавалерии, артиллерии и инженерных войсках (а также на флоте) положение было лучше. Во-первых, вследствие относительно меньших потерь в этих родах войск, и во-вторых, потому что соответствующие училища комплектовались все годы войны выпускниками кадетских корпусов в наибольшей степени. Однако эти рода войск вместе взятые составляли крайне незначительную часть армии.
Можно констатировать, что к 1917 году офицерский корпус в общем соответствовал сословному составу населения страны. До войны (1912 г.) 53,6% офицеров (в пехоте - 44,3) происходили из дворян, 25,7 - из мещан и крестьян, 13,6 - из почетных граждан, 3,6 - из духовенства и 3,5 - из купцов. Среди же офицеров военного времени наблюдалась иная картина. Ген. Н.Н.Головин свидетельствовал. что из 1000 прапорщиков, прошедших школы усовершенствования в его армии (7-й) около 700 происходило из крестьян, 260 из мещан, рабочих и купцов и 40 из дворян. И действительно, если обратиться к послужным спискам выпускников военных училищ военного времени и школ прапорщиков, нетрудно убедиться, что доля дворян никогда не достигает 10%, а доля выходцев из крестьян и мещан постоянно растет, никогда не опускаясь ниже 60-70% (а большинство прапорщиков было произведено именно в 1916-1917 гг.).
Офицерский корпус к этому времени включал в себя всех образованных людей в России, поскольку практически все лица, имевшие образование в объеме гимназии, реального училища и им равных учебных заведений и годные по состоянию здоровья были произведены в офицеры. Кроме того, в составе офицерского корпуса оказалось несколько десятков тысяч людей с более низким уровнем образования. После февральского переворота были к тому же отменены всякие ограничения (касавшиеся иудаистов) и по вероисповедному принципу.
Социальную свою специфику офицерский корпус, таким образом, полностью утратил. Качественный его уровень катастрофически упал: прапорщики запаса и абсолютное большинство офицеров ускоренного производства были по своей сути совсем не военными людьми, а производимые из унтер-офицеров, имея неплохую практическую подготовку и опыт войны, не обладали ни достаточным образованием, ни офицерской идеологией и понятиями. Однако, поскольку традиции воинского воспитания в военно-учебных заведениях не прерывались, нельзя сказать, чтобы офицерство радикально изменилось по моральному духу и отношению к своим обязанностям. Подавляющее большинство офицеров военного времени не менее жертвенно выполняли свой долг, чем кадровые офицеры, и гордились своей принадлежностью к офицерскому корпусу. Часто это чувство у людей, едва ли могших рассчитывать получить офицерские погоны в обычных условиях, было даже более обостренным, и нежелание с ними расставаться дорого обошлось многим из них после большевистского переворота.
Но при столь огромном количественном росте офицерский корпус не мог не наполнится и массой лиц не просто случайных (таковыми было абсолютное большинство офицеров военного времени), но совершенно чуждых и даже враждебных ему и вообще российской государственности. Если во время беспорядков 1905-1907 гг. из 40 тысяч членов офицерского корпуса, спаянного единым воспитанием и идеологией нашлось лишь несколько отщепенцев, примкнувших к бунтовщикам, то в 1917 г. среди трехсоттысячной офицерской массы оказались, естественно, не только тысячи людей, настроенных весьма нелояльно, но и многие сотни членов революционных партий, ведших соответствующую работу.
Большевистский переворот и гражданская война положили конец существованию русского офицерского корпуса. Абсолютное большинство его либо погибло входе гражданской войны и "красного террора" (до 90 тыс.), либо оказалось в эмиграции (до 100 тыс.), либо было расстреляно или погибло в тюрьмах и лагерях в 20-30-е годы.