Окульта. Начало. Квента персонажа.
Имя персонажа: Кудрявцев Андрей Викторович
Прозвище: Диверсант.
Возраст: 35 лет.
Семейное положение: холост, детей нет.
Родился в 1975 году, в городе Архангельске. В интеллигентной семье врачей, но воспитывался в относительной свободе действий, позволявшей одновременно и быть хорошим сыном и пай-мальчиком когда нужно, и при этом шататься по стройкам, драться во дворах, и втихаря пить пиво по подворотням. В школе особыми способностями не отличался, но всегда был первым по биологии и химии (семья врачей обязывает).
В 11-ом классе сбежал из дома после скандала связанного с употреблением наркотиков. Доказать родителям, что перепробовал много чего, но не получил ни эффекта, ни тем более удовольствия, я не смог. И от ежедневных скандалов и напоминаний просто сбежал. После чего приобрел стойкую неприязнь к любым наркотическим препаратам и научился презирать тех, кто их употребляет. Проболтавшись по друзьям и улицам полгода, хорошо научившись выживать в городских условиях, наконец закончил школу, и с радостью ушел в армию.
Служил в разведывательно-диверсионном подразделении. Из двух лет в армии год провел в горячей точке (условно в Чечне), где проникся ненавистью к нарушителям государственного строя и спокойной жизни.
По возвращении со службы помирился с родителями (точнее родители со мной - сына-то почти три года не видели), и, пользуясь родительскими связями, пошел учиться в Московское высшее общевойсковое командное училище (да, элита из элиты, но родительские связи помогли). Окончил обучение в 25 лет, в 2000 году.
Пользуясь статусом выпускника кремлевской академии, получив звание лейтенанта, я отказался и от вялой кабинетной службы, и от должности в обычной части. По личной просьбе (опять же связи помогли, как свои, так и родительские) был отправлен в ту же горячую точку, уже в звании лейтенанта, в качестве командира диверсионной группы.
С 2000 по 2005 год в составе диверсионной группы я мотался из одной горячей точки в другую (Чечня, Осетия, Ингушетия, несколько секретных заданий в Израиле в 2004, несколько антитеррористических миссий в Западной Африке в 2002…). С полным набором всех прелестей: окружения, отступления, ночные атаки, вылазки, маскировка, ранения… Научился выживать в практически любых условиях. Познания в химии, биологии, и начальные знания по медицине дали умение сохранить жизнь практически любому раненому, ровно настолько, сколько нужно, чтобы дотащить его до больницы, неважно, день его тащить, или неделю. Мелкие ранения зашивались на месте, не отходя от района дислокации. В составе группы приходилось выполнять как задания по тихой нейтрализации (т.е. тихо вырезать всех), так и прямо диверсионные (вроде минирования складов, точек, и прочего). В 2003 был произведен в капитаны.
В 2000 же году, принимая командование группой, познакомился с мл. лейтенантом Даниилом Баклановым, который был зачислен в состав группы специалистом по радиотехнике.
В августе 2005 г. во время очередной операции, моя группа была блокирована, окружена и почти полностью уничтожена. Выжили лишь трое (я сам, лейтенант Бакланов, и мл. лейтенант Плахов), чудом пробившись из окружения. С учетом выполненного задания, потерь и прочих факторов, меня наградили медалью «за заслуги перед отечеством» и досрочным званием майора. Но в армии я оставаться больше не смог.
В декабре 2005 г., пройдя короткий курс психологической реабилитации и курс переподготовки, перевелся с сохранением звания в отдел БТ ФСБ, где занял пост командира оперативной группы. В рамках переподготовки изучил основы ОРМ (оперативно-розыскных мероприятий), принципы работы с информаторами, отдельно изучал законодательство, и многое прочее, что так необходимо оперативнику ФСБ.
Однако забыть годы войны так и не смог, и на почве той психологической травмы ударился в религию (примечание: православный христианин). Я и раньше считал себя умеренно верующим человеком, был крещен еще в детстве, но серьезно религией не занимался и не увлекался. До того момента, как моя группа полегла под пулями. Нельзя сказать, что стал пробитым фанатиком, но в церковь стал ходить довольно часто, и иногда даже молиться дома. Своей религиозности всегда изрядно смущался, и держал ее в строгой тайне от всех. То есть во время операций легко матерился и убивал, но потом обязательно шел в церковь - замаливать грехи. Хотя вполне отдаю себе отчет, что за свою жизнь я нагрешил столько, что меня не спасут и десятилетия непрерывных молитв. Частые посещения церкви с замаливанием грехов связаны еще с одним фактором - об этом чуть ниже.
На службе я старался не повторять старых ошибок и не сживаться со своими подчиненными в одну семью, но, тем не менее, с некоторыми сложились вполне дружеские отношения. Во время проведения операций я теперь предпочитаю общее командование, предоставив решения мелких задач (как войти в комнату, пройти коридор) лейтенантам, а сам обычно не суюсь под пули. На службе считаюсь хорошим оперативником из-за местами параноидальной осторожности и жесткой логики. Хотя если задумываюсь о чем-то постороннем, не имеющем отношения к данной ситуации - бываю очень рассеян. За армейское прошлое и общую тактику ведения операций, в подразделении получил прозвище «диверсант». В немалой доле это прозвище появилось от необъяснимой способности по желанию портить всё, к чему бы ни прикасался. Достаточно взять что-либо в руки, повертеть, посмотреть - и это «что-нибудь» работать уже не будет. Поэтому, отдавая мне что-то на осмотр, обычно говорят «только не ломай».
Осенью 2007 года встретился с сослуживцем, ныне уже капитаном, Даниилом Баклановым. В результате пригласил его к себе в подразделение, в ФСБ. И уже в 2008 году капитан Бакланов снова находился в моем подчинении, на официальной должности оперативника. Но по факту выполнял командно-тактические функции, став практически моей правой рукой, и неофициальным заместителем. Ему же я часто поручал тактическое командование «на месте».
С приходом в отряд капитана Бакланова вернулось и старое армейское прозвище - Отец. Хотя сам я не очень его люблю, из-за постоянных напоминаний о погибших ребятах, но оно прижилось, и с этим я уже ничего сделать не смог.
В ноябре 2008 года перед проведением очередной операции меня познакомили с Лилей Черных, сотрудницей научного отдела. Отряд должен был штурмовать подпольную лабораторию по производству чего-то, о чем знать было не положено, и вынести оттуда нечто. Основной задачей было нейтрализовать всех оказавших сопротивление и обеспечить прикрытие специалисту. А так же ничего не сломать до осмотра оным специалистом. Лиля Черных была прикреплена к отряду в качестве специалиста-ученого, она и вынесла это «нечто», завернутое в черную ткань. После чего, согласно приказу, остатки лаборатории были заминированы и полностью уничтожены.
В дальнейшем общение c Лилей на сугубо рабочие темы перешло в более личное. Потом несколько встреч по кафе, потом пара свиданий… И я понимаю, что по уши влюбился. А потом был откровенный разговор, где мне мягко отказали, и предложили остаться друзьями. Друзьями с Лилей мы так остались, и в дальнейшем дружеские отношения только ширились и крепли, к обоюдной пользе, как в рабочей сфере, так и в бытовой.
В начале 2009 года на почве несчастной любви чуть не ушел в запой, но логика и цинизм победили, после чего я стал непроходимым бабником, но высокие чувства к Лиле сохранил. Я и так-то не отличался особенным целомудрием, а тут ударился, что называется, «во все тяжкие». Все эти внутренние противоречия и походы по разным девочкам лишь участили визиты в церковь.
В 2009 несколько раз обращался к психологу по все тем же больным темам: несчастной любви и пережитого на войне. По совету коллег обратился к Анастасии Ройтман, работавшей в одном отделе с Лилей, и в виде хобби занимающейся психологией. Несколько визитов на чай, психологические консультации, да и просто разговоры, принесли свои плоды, и потом уже визиты с целью разговоров плавно перетекли в визиты для секса, а потом и в визиты для секса с БДСМом. Каких-то серьезных отношений я не планировал, да и ей, по всей видимости, они тоже были не особо нужны, поэтому так и остались друзьями-любовниками. Как в общем-то и со многими другими.
На начало 2010 года худо-бедно разобрался в своих душевных заморочках, продолжал блядовать, молиться и служить родине.
Прозвище: Диверсант.
Возраст: 35 лет.
Семейное положение: холост, детей нет.
Родился в 1975 году, в городе Архангельске. В интеллигентной семье врачей, но воспитывался в относительной свободе действий, позволявшей одновременно и быть хорошим сыном и пай-мальчиком когда нужно, и при этом шататься по стройкам, драться во дворах, и втихаря пить пиво по подворотням. В школе особыми способностями не отличался, но всегда был первым по биологии и химии (семья врачей обязывает).
В 11-ом классе сбежал из дома после скандала связанного с употреблением наркотиков. Доказать родителям, что перепробовал много чего, но не получил ни эффекта, ни тем более удовольствия, я не смог. И от ежедневных скандалов и напоминаний просто сбежал. После чего приобрел стойкую неприязнь к любым наркотическим препаратам и научился презирать тех, кто их употребляет. Проболтавшись по друзьям и улицам полгода, хорошо научившись выживать в городских условиях, наконец закончил школу, и с радостью ушел в армию.
Служил в разведывательно-диверсионном подразделении. Из двух лет в армии год провел в горячей точке (условно в Чечне), где проникся ненавистью к нарушителям государственного строя и спокойной жизни.
По возвращении со службы помирился с родителями (точнее родители со мной - сына-то почти три года не видели), и, пользуясь родительскими связями, пошел учиться в Московское высшее общевойсковое командное училище (да, элита из элиты, но родительские связи помогли). Окончил обучение в 25 лет, в 2000 году.
Пользуясь статусом выпускника кремлевской академии, получив звание лейтенанта, я отказался и от вялой кабинетной службы, и от должности в обычной части. По личной просьбе (опять же связи помогли, как свои, так и родительские) был отправлен в ту же горячую точку, уже в звании лейтенанта, в качестве командира диверсионной группы.
С 2000 по 2005 год в составе диверсионной группы я мотался из одной горячей точки в другую (Чечня, Осетия, Ингушетия, несколько секретных заданий в Израиле в 2004, несколько антитеррористических миссий в Западной Африке в 2002…). С полным набором всех прелестей: окружения, отступления, ночные атаки, вылазки, маскировка, ранения… Научился выживать в практически любых условиях. Познания в химии, биологии, и начальные знания по медицине дали умение сохранить жизнь практически любому раненому, ровно настолько, сколько нужно, чтобы дотащить его до больницы, неважно, день его тащить, или неделю. Мелкие ранения зашивались на месте, не отходя от района дислокации. В составе группы приходилось выполнять как задания по тихой нейтрализации (т.е. тихо вырезать всех), так и прямо диверсионные (вроде минирования складов, точек, и прочего). В 2003 был произведен в капитаны.
В 2000 же году, принимая командование группой, познакомился с мл. лейтенантом Даниилом Баклановым, который был зачислен в состав группы специалистом по радиотехнике.
В августе 2005 г. во время очередной операции, моя группа была блокирована, окружена и почти полностью уничтожена. Выжили лишь трое (я сам, лейтенант Бакланов, и мл. лейтенант Плахов), чудом пробившись из окружения. С учетом выполненного задания, потерь и прочих факторов, меня наградили медалью «за заслуги перед отечеством» и досрочным званием майора. Но в армии я оставаться больше не смог.
В декабре 2005 г., пройдя короткий курс психологической реабилитации и курс переподготовки, перевелся с сохранением звания в отдел БТ ФСБ, где занял пост командира оперативной группы. В рамках переподготовки изучил основы ОРМ (оперативно-розыскных мероприятий), принципы работы с информаторами, отдельно изучал законодательство, и многое прочее, что так необходимо оперативнику ФСБ.
Однако забыть годы войны так и не смог, и на почве той психологической травмы ударился в религию (примечание: православный христианин). Я и раньше считал себя умеренно верующим человеком, был крещен еще в детстве, но серьезно религией не занимался и не увлекался. До того момента, как моя группа полегла под пулями. Нельзя сказать, что стал пробитым фанатиком, но в церковь стал ходить довольно часто, и иногда даже молиться дома. Своей религиозности всегда изрядно смущался, и держал ее в строгой тайне от всех. То есть во время операций легко матерился и убивал, но потом обязательно шел в церковь - замаливать грехи. Хотя вполне отдаю себе отчет, что за свою жизнь я нагрешил столько, что меня не спасут и десятилетия непрерывных молитв. Частые посещения церкви с замаливанием грехов связаны еще с одним фактором - об этом чуть ниже.
На службе я старался не повторять старых ошибок и не сживаться со своими подчиненными в одну семью, но, тем не менее, с некоторыми сложились вполне дружеские отношения. Во время проведения операций я теперь предпочитаю общее командование, предоставив решения мелких задач (как войти в комнату, пройти коридор) лейтенантам, а сам обычно не суюсь под пули. На службе считаюсь хорошим оперативником из-за местами параноидальной осторожности и жесткой логики. Хотя если задумываюсь о чем-то постороннем, не имеющем отношения к данной ситуации - бываю очень рассеян. За армейское прошлое и общую тактику ведения операций, в подразделении получил прозвище «диверсант». В немалой доле это прозвище появилось от необъяснимой способности по желанию портить всё, к чему бы ни прикасался. Достаточно взять что-либо в руки, повертеть, посмотреть - и это «что-нибудь» работать уже не будет. Поэтому, отдавая мне что-то на осмотр, обычно говорят «только не ломай».
Осенью 2007 года встретился с сослуживцем, ныне уже капитаном, Даниилом Баклановым. В результате пригласил его к себе в подразделение, в ФСБ. И уже в 2008 году капитан Бакланов снова находился в моем подчинении, на официальной должности оперативника. Но по факту выполнял командно-тактические функции, став практически моей правой рукой, и неофициальным заместителем. Ему же я часто поручал тактическое командование «на месте».
С приходом в отряд капитана Бакланова вернулось и старое армейское прозвище - Отец. Хотя сам я не очень его люблю, из-за постоянных напоминаний о погибших ребятах, но оно прижилось, и с этим я уже ничего сделать не смог.
В ноябре 2008 года перед проведением очередной операции меня познакомили с Лилей Черных, сотрудницей научного отдела. Отряд должен был штурмовать подпольную лабораторию по производству чего-то, о чем знать было не положено, и вынести оттуда нечто. Основной задачей было нейтрализовать всех оказавших сопротивление и обеспечить прикрытие специалисту. А так же ничего не сломать до осмотра оным специалистом. Лиля Черных была прикреплена к отряду в качестве специалиста-ученого, она и вынесла это «нечто», завернутое в черную ткань. После чего, согласно приказу, остатки лаборатории были заминированы и полностью уничтожены.
В дальнейшем общение c Лилей на сугубо рабочие темы перешло в более личное. Потом несколько встреч по кафе, потом пара свиданий… И я понимаю, что по уши влюбился. А потом был откровенный разговор, где мне мягко отказали, и предложили остаться друзьями. Друзьями с Лилей мы так остались, и в дальнейшем дружеские отношения только ширились и крепли, к обоюдной пользе, как в рабочей сфере, так и в бытовой.
В начале 2009 года на почве несчастной любви чуть не ушел в запой, но логика и цинизм победили, после чего я стал непроходимым бабником, но высокие чувства к Лиле сохранил. Я и так-то не отличался особенным целомудрием, а тут ударился, что называется, «во все тяжкие». Все эти внутренние противоречия и походы по разным девочкам лишь участили визиты в церковь.
В 2009 несколько раз обращался к психологу по все тем же больным темам: несчастной любви и пережитого на войне. По совету коллег обратился к Анастасии Ройтман, работавшей в одном отделе с Лилей, и в виде хобби занимающейся психологией. Несколько визитов на чай, психологические консультации, да и просто разговоры, принесли свои плоды, и потом уже визиты с целью разговоров плавно перетекли в визиты для секса, а потом и в визиты для секса с БДСМом. Каких-то серьезных отношений я не планировал, да и ей, по всей видимости, они тоже были не особо нужны, поэтому так и остались друзьями-любовниками. Как в общем-то и со многими другими.
На начало 2010 года худо-бедно разобрался в своих душевных заморочках, продолжал блядовать, молиться и служить родине.