трое в лодке, не считая козы
...В тридцатые годы мои родители купили небольшой островок близ побережья Малла.* Он называется Инчкеннет и находится где-то в миле от крошечной деревушки Грибен. К западу от него земли нет совсем - до самой Америки. Это красивое и романтичное место; в хорошую погоду ему свойственна особая безмятежность, какая встречается только в таких вот далеких, безлюдных уголках, куда трудно добраться.
Погода вообще имела для нас жизненную важность: мы постоянно нюхали ветер и вслушивались в каждый прогноз по «Би-Би-Си», так как узенький пролив между островом и Маллом то и дело начинал бушевать без предупреждения и мы на несколько дней кряду оказывались отрезаны от большой земли. Такой остров должен был уметь обеспечить себя сам - он и умел, и производил даже некоторые приятные роскошества. У нас был обнесенный стеной огород - о нем писал еще доктор Джонсон, останавливавшийся здесь во время путешествия по Гебридам в XVIII веке. На маленьком закрытом поле выращивали овес, картофель и траву на сено; в море стояли верши для омаров, сети для макрели, а во время весенних приливов можно было собирать устриц и мидий. Кроме того мы держали кур и уток, так что недостатка в свежих яйцах не испытывали никогда. Волы и овцы свободно паслись на неогражденном холме и довершали ассортимент нашей скотины.
Еще у нас имелось три коровы. Им полагалось исправно снабжать все семейство молоком, но для молока корове нужен теленок, а завести его по расписанию - серьезная проблема, тем более что для свидания с быком каждой приходилось плавать в Грибен. Коровы, надо сказать, вообще превосходно плавают, когда у них нет другого выбора. Для начала мы загоняли очередную невесту на обширный, полого уходящий в море камень и, пользуясь нужным течением, одним махом и без лишней канители сталкивали в воду. Тут же подходила лодка, буренке накидывали веревку на рога и буксировали к месту бракосочетания. Нередко в самый неподходящий момент начинался шторм, и это жизнеутверждающее путешествие приходилось откладывать еще недели на три, до следующей попытки.
В результате одним прекрасным летом, когда дом был битком набит детьми и гостями, все коровы оказались яловые и хозяйство осталось без капли молока - не считая сгущенки, которую никто не любил. Поэтому мама решила приобрести козу. Она отыскала где-то британского заанена неизвестного происхождения и женского пола и вручила его мне. Козу назвали Нэрни. Более прелестного животного невозможно себе и представить - все влюбились в нее с первого же дня. Ей разрешалось пастись, где заблагорассудится, а для дойки она имела обыкновение ловко запрыгивать на подпорную стену возле кухни. Никогда еще у нас не было молока свежее.
Вскоре мама добавила в наше домашнее стадо еще коз, среди которых оказались и другие британские заанены - крупные, спокойные, с чудным молоком. Место было для них просто идеальное: они свободно носились по всему нашему островку длиной в милю и лазили по утесам, от которых заробела бы и овца. На шее у каждой висел колокольчик. Когда они паслись на сбегавших к волнам луговинах просоленной морем травы, зрелище было -- просто загляденье.
Когда в сентябре 1939 года разразилась война, я как раз находилась на Инчкеннете. Мне предстояло спешно вернуться в Оскфордшир. Козу я, естественно, бросить не могла, так что мы с ней, взяв за компанию лабрадора и уиппета, пустились в путь, занимавший по тем временам целых двадцать четыре часа.
Остров мы покидали в половине седьмого утра, в кромешной тьме. В отлив до лодки приходилось долго карабкаться по покрытым водорослям камням, то и дело поскальзываясь и наступая в лужи. Мокрых и чаще всего ободранных до крови, нас потом ждала еще одна такая же прогулка - по скалистому берегу Малла до сбитого из листов жести сарая, где держали машину. Характер у машины был дурной; когда речь шла о зажигании, она подчас проявляла поистине дьявольское упрямство. Никакого другого транспорта не было и в помине. Дальше нам оставалось всего ничего - преодолеть одиннадцать миль через весь Малл до Салена, откуда почтовая лодка раз в день отправлялась в Обан. Если машина отказывалась сотрудничать, можно было благополучно застрять на острове еще на сутки.
Коза путешествовала в старой рахитичной багажной тележке, накрытой брезентом от проливного дождя. Почтовая лодка превосходно подходила для пассажиров такого рода. В те времена для всех окрестных фермеров с их скотиной и инвентарем это было единственное средство сообщения с большой землей. Команде можно было преспокойно вручить что угодно - от быка до альбома марок, и ваш груз вскоре чудесным образом оказывался в нужных руках на другом берегу пролива.
До Обана плыть три часа, с двумя остановками по пути - мимо самых прекрасных пейзажей в Шотландии. Лондонский поезд отходил только вечером, так что в Обане мы провели целый день. После нескольких недель на острове магазины и лавки казались настоящим чудом! Коза и собаки сопровождали меня по городу, отобедав у зеленщика и мясника.
Когда пришла пора возвращаться на вокзал, расположенный на другом конце гавани, уже совсем стемнело. Козу загрузили в тормозной вагон, меня с собаками - в пассажирский, и мы вчетвером пустились в путь через всю страну -- в переполненном поезде, при тусклом свете. Одна из бесконечных дорог военного времени.
Посреди ночи мы прибыли в Стирлинг, где нас ждала часовая пересадка на поезд до Лондона. За это время я успела подоить козу в зале ожидания первого класса, чего делать, в принципе, не стоило, так как билет у меня был всего лишь в третий. К счастью, никто не обратил на нас внимания. Собаки были совершенно счастливы получить на ужин внезапную порцию свежего молока, и, отдохнувшие и освеженные, мы, наконец, сели на лондонский поезд.
В Юстоне на такси стояла длиннющая очередь. Я боялась, что, когда подойдет наш черед, шофер не захочет брать такую пеструю компанию, но он оказался одним из тех веселых кокни, которым все нипочем, так что вскоре мы благополучно добрались до дома моей сестры, Нэнси - и всего за девять пенсов сверх таксы. Жила она на Блумфилд-роуд, в особняке с большим садом. Нэрни по достоинству оценила тамошние розы, за пару часов произведя такую подрезку, что сестра потом еще долго могла совершенно не беспокоиться о кустах. Уверена, все владельцы коз и роз меня отлично поймут.
Паддингтонский вокзал располагался всего в нескольких минутах пешком оттуда, но торопливым лондонским толпам не было никакого дела до нашего странного квартета, состоявшего из девочки, козы и двух собак.
Нэрни прожила долгую, счастливую жизнь, принося по паре близнецов в год и давая невероятные удои, но помнить я ее все равно буду прежде всего за отменное поведение по дороге с Гебридских островов в новый Оксфордширский дом.
* Малл -- сравнительно крупный остров в Западных Гебридах у побережья Шотландии.
Дебора Девоншир, "Все в одной корзине", пер. с англ. мой (с)
Погода вообще имела для нас жизненную важность: мы постоянно нюхали ветер и вслушивались в каждый прогноз по «Би-Би-Си», так как узенький пролив между островом и Маллом то и дело начинал бушевать без предупреждения и мы на несколько дней кряду оказывались отрезаны от большой земли. Такой остров должен был уметь обеспечить себя сам - он и умел, и производил даже некоторые приятные роскошества. У нас был обнесенный стеной огород - о нем писал еще доктор Джонсон, останавливавшийся здесь во время путешествия по Гебридам в XVIII веке. На маленьком закрытом поле выращивали овес, картофель и траву на сено; в море стояли верши для омаров, сети для макрели, а во время весенних приливов можно было собирать устриц и мидий. Кроме того мы держали кур и уток, так что недостатка в свежих яйцах не испытывали никогда. Волы и овцы свободно паслись на неогражденном холме и довершали ассортимент нашей скотины.
Еще у нас имелось три коровы. Им полагалось исправно снабжать все семейство молоком, но для молока корове нужен теленок, а завести его по расписанию - серьезная проблема, тем более что для свидания с быком каждой приходилось плавать в Грибен. Коровы, надо сказать, вообще превосходно плавают, когда у них нет другого выбора. Для начала мы загоняли очередную невесту на обширный, полого уходящий в море камень и, пользуясь нужным течением, одним махом и без лишней канители сталкивали в воду. Тут же подходила лодка, буренке накидывали веревку на рога и буксировали к месту бракосочетания. Нередко в самый неподходящий момент начинался шторм, и это жизнеутверждающее путешествие приходилось откладывать еще недели на три, до следующей попытки.
В результате одним прекрасным летом, когда дом был битком набит детьми и гостями, все коровы оказались яловые и хозяйство осталось без капли молока - не считая сгущенки, которую никто не любил. Поэтому мама решила приобрести козу. Она отыскала где-то британского заанена неизвестного происхождения и женского пола и вручила его мне. Козу назвали Нэрни. Более прелестного животного невозможно себе и представить - все влюбились в нее с первого же дня. Ей разрешалось пастись, где заблагорассудится, а для дойки она имела обыкновение ловко запрыгивать на подпорную стену возле кухни. Никогда еще у нас не было молока свежее.
Вскоре мама добавила в наше домашнее стадо еще коз, среди которых оказались и другие британские заанены - крупные, спокойные, с чудным молоком. Место было для них просто идеальное: они свободно носились по всему нашему островку длиной в милю и лазили по утесам, от которых заробела бы и овца. На шее у каждой висел колокольчик. Когда они паслись на сбегавших к волнам луговинах просоленной морем травы, зрелище было -- просто загляденье.
Когда в сентябре 1939 года разразилась война, я как раз находилась на Инчкеннете. Мне предстояло спешно вернуться в Оскфордшир. Козу я, естественно, бросить не могла, так что мы с ней, взяв за компанию лабрадора и уиппета, пустились в путь, занимавший по тем временам целых двадцать четыре часа.
Остров мы покидали в половине седьмого утра, в кромешной тьме. В отлив до лодки приходилось долго карабкаться по покрытым водорослям камням, то и дело поскальзываясь и наступая в лужи. Мокрых и чаще всего ободранных до крови, нас потом ждала еще одна такая же прогулка - по скалистому берегу Малла до сбитого из листов жести сарая, где держали машину. Характер у машины был дурной; когда речь шла о зажигании, она подчас проявляла поистине дьявольское упрямство. Никакого другого транспорта не было и в помине. Дальше нам оставалось всего ничего - преодолеть одиннадцать миль через весь Малл до Салена, откуда почтовая лодка раз в день отправлялась в Обан. Если машина отказывалась сотрудничать, можно было благополучно застрять на острове еще на сутки.
Коза путешествовала в старой рахитичной багажной тележке, накрытой брезентом от проливного дождя. Почтовая лодка превосходно подходила для пассажиров такого рода. В те времена для всех окрестных фермеров с их скотиной и инвентарем это было единственное средство сообщения с большой землей. Команде можно было преспокойно вручить что угодно - от быка до альбома марок, и ваш груз вскоре чудесным образом оказывался в нужных руках на другом берегу пролива.
До Обана плыть три часа, с двумя остановками по пути - мимо самых прекрасных пейзажей в Шотландии. Лондонский поезд отходил только вечером, так что в Обане мы провели целый день. После нескольких недель на острове магазины и лавки казались настоящим чудом! Коза и собаки сопровождали меня по городу, отобедав у зеленщика и мясника.
Когда пришла пора возвращаться на вокзал, расположенный на другом конце гавани, уже совсем стемнело. Козу загрузили в тормозной вагон, меня с собаками - в пассажирский, и мы вчетвером пустились в путь через всю страну -- в переполненном поезде, при тусклом свете. Одна из бесконечных дорог военного времени.
Посреди ночи мы прибыли в Стирлинг, где нас ждала часовая пересадка на поезд до Лондона. За это время я успела подоить козу в зале ожидания первого класса, чего делать, в принципе, не стоило, так как билет у меня был всего лишь в третий. К счастью, никто не обратил на нас внимания. Собаки были совершенно счастливы получить на ужин внезапную порцию свежего молока, и, отдохнувшие и освеженные, мы, наконец, сели на лондонский поезд.
В Юстоне на такси стояла длиннющая очередь. Я боялась, что, когда подойдет наш черед, шофер не захочет брать такую пеструю компанию, но он оказался одним из тех веселых кокни, которым все нипочем, так что вскоре мы благополучно добрались до дома моей сестры, Нэнси - и всего за девять пенсов сверх таксы. Жила она на Блумфилд-роуд, в особняке с большим садом. Нэрни по достоинству оценила тамошние розы, за пару часов произведя такую подрезку, что сестра потом еще долго могла совершенно не беспокоиться о кустах. Уверена, все владельцы коз и роз меня отлично поймут.
Паддингтонский вокзал располагался всего в нескольких минутах пешком оттуда, но торопливым лондонским толпам не было никакого дела до нашего странного квартета, состоявшего из девочки, козы и двух собак.
Нэрни прожила долгую, счастливую жизнь, принося по паре близнецов в год и давая невероятные удои, но помнить я ее все равно буду прежде всего за отменное поведение по дороге с Гебридских островов в новый Оксфордширский дом.
* Малл -- сравнительно крупный остров в Западных Гебридах у побережья Шотландии.
Дебора Девоншир, "Все в одной корзине", пер. с англ. мой (с)