Катится в прошлое.
Вроде написала опять рассказ. Вроде про любовь.
...
Я прощанье с прощеньем запутала так, что теперь
Ни простить, ни увидеть, ни даже забыть - невозможно.
Я себя распахнула, я чуть не слетела с петель!
Я закрыла себя, я повесила крюк-осторожность.
...
л.
Первый уходил не так. Не тогда и не так. Жилы рвал. От этого кошмара было никак не проснуться. Руки опускались. И долго, бесконечно долго невозможно было ничего с собой сделать. От пота и слез, подушка чуть не сгнила. И ничего было не сделать, абсолютная безнадежность. Но закончилось. Однажды, когда прошли все мыслимые сроки, наступил день, когда этого больше не было. Оно закончилось и больше не возвращалось никогда. Он стал воспоминанием. Иногда даже кажется, что фальшивым воспоминанием. Будто это и не с ней было. Может быть, это просто душещипательный глупый сентиментальный рассказ в книжке, которая стоит на полке.
Другого сама выгнала. Взорвалась, бросала вслед первые попавшиеся под руку предметы и злые, самые обидные слова. Полдня стирала смски и письма, не читая. Выкидывала вещи. А потом сразу наступило облегчение и новая жизнь. И даже воспоминания не осталось. Так, какие-то фрагменты, мусор. Как пыль на той же полке.
Их нет, они не возвращаются. Только по случаю можно раскрыть книгу на интересном месте, стереть пыль. Ухмыльнуться нагло, ушедшему куску собственной судьбы.
Он зашел в ванную, вставил в нагрудный карман рубашки зубную щётку, которая нелепо, топорщилась, пока он завязывал шнурки. Положил ключи на тумбочку. Она сидела на табуретке в кухне, поджав под себя ногу. Все всё прекрасно понимали. И она ничего не стала делать. Не хотела. Не могла. Он сказал: «Прости», - замер, задумался на секунду, добавил, - «береги себя», - аккуратно закрыл за собой дверь. Не было никаких обстоятельств. Никаких причин. Никаких «за» и «против». Может быть, просто что-то истекло, а может, она сама не приняла и не простила. И ни слёз, ни волнений. Это просто её жизнь.
Вечером наливала кефир в стакан, плеснула случайно на стол, взяла тряпку принялась вытирать. Вдруг полоснуло памятью. Всей той нелепостью, чуждостью, и зубная щётка эта, и ключи. Захотелось тут же увидеть, схватить что-нибудь. Но она переехала два года назад, нет уже никаких вещей. Всё другое. А то, то самое, где оно? Получается, что его вроде и не было никогда. И было, и не было. Внезапно стало как-то пресно. Неприятно пресно, она выпила кефир. Оцепенение спало. Она вымыла стакан и пошла чистить зубы.
- Ты меня не слушаешь.
- Ой, извини, я задумался. - Oн пересел поближе - И что продавщица?
- Так я же рассказываю, она и говорит...
...
Я прощанье с прощеньем запутала так, что теперь
Ни простить, ни увидеть, ни даже забыть - невозможно.
Я себя распахнула, я чуть не слетела с петель!
Я закрыла себя, я повесила крюк-осторожность.
...
л.
Первый уходил не так. Не тогда и не так. Жилы рвал. От этого кошмара было никак не проснуться. Руки опускались. И долго, бесконечно долго невозможно было ничего с собой сделать. От пота и слез, подушка чуть не сгнила. И ничего было не сделать, абсолютная безнадежность. Но закончилось. Однажды, когда прошли все мыслимые сроки, наступил день, когда этого больше не было. Оно закончилось и больше не возвращалось никогда. Он стал воспоминанием. Иногда даже кажется, что фальшивым воспоминанием. Будто это и не с ней было. Может быть, это просто душещипательный глупый сентиментальный рассказ в книжке, которая стоит на полке.
Другого сама выгнала. Взорвалась, бросала вслед первые попавшиеся под руку предметы и злые, самые обидные слова. Полдня стирала смски и письма, не читая. Выкидывала вещи. А потом сразу наступило облегчение и новая жизнь. И даже воспоминания не осталось. Так, какие-то фрагменты, мусор. Как пыль на той же полке.
Их нет, они не возвращаются. Только по случаю можно раскрыть книгу на интересном месте, стереть пыль. Ухмыльнуться нагло, ушедшему куску собственной судьбы.
Он зашел в ванную, вставил в нагрудный карман рубашки зубную щётку, которая нелепо, топорщилась, пока он завязывал шнурки. Положил ключи на тумбочку. Она сидела на табуретке в кухне, поджав под себя ногу. Все всё прекрасно понимали. И она ничего не стала делать. Не хотела. Не могла. Он сказал: «Прости», - замер, задумался на секунду, добавил, - «береги себя», - аккуратно закрыл за собой дверь. Не было никаких обстоятельств. Никаких причин. Никаких «за» и «против». Может быть, просто что-то истекло, а может, она сама не приняла и не простила. И ни слёз, ни волнений. Это просто её жизнь.
Вечером наливала кефир в стакан, плеснула случайно на стол, взяла тряпку принялась вытирать. Вдруг полоснуло памятью. Всей той нелепостью, чуждостью, и зубная щётка эта, и ключи. Захотелось тут же увидеть, схватить что-нибудь. Но она переехала два года назад, нет уже никаких вещей. Всё другое. А то, то самое, где оно? Получается, что его вроде и не было никогда. И было, и не было. Внезапно стало как-то пресно. Неприятно пресно, она выпила кефир. Оцепенение спало. Она вымыла стакан и пошла чистить зубы.
- Ты меня не слушаешь.
- Ой, извини, я задумался. - Oн пересел поближе - И что продавщица?
- Так я же рассказываю, она и говорит...