Любовь дана человеку, чтобы ничего не делать
Сначала, конечно, никакой любви нет. У тебя все расписано по дням, и каждая минута на счету. Душ, рубашка, джинсы, духи - ты даже часы каждое утро надеваешь на запястье. Когда нас не любят, мы строим башню из слоновой кости. В ней гуляет ветер и нельзя жить. Зато мы счастливы определенностью, и ничего не предвещает. Знаем наверняка: когда домик Наф-Нафа затрещит по швам, мы до последнего будем держать оборону. Но насколько нас хватит?
Я знаю этот момент прихода любви. Это когда наутро все пропало. Сидишь как пенек и улыбаешься - вот он какой, северный олень. И тебе уже ничего не нужно: ни часы на руке, ни твои важные дела, ничего. Ты готов улечься под дерево и слушать звук собственного дыхания. С любовью работа идет прахом. Ты физически чувствуешь, как страсть отрезает кусок от тебя, от твоей вчерашней гармонии с мирозданием. Вчера еще было живо знание: Боженька тебя любит. А сегодня все поменялось - этот Боженька подкинул тебе такого же как ты смертного. Мозг требует логичного объяснения, чтобы вот это все, что случилось в твоей жизни нового, не отрицало старого. Но страсть засоряет частоты, которые обеспечивали бесперебойный прием откровений. Утоленная, она вызывает ответную жалость к себе. Шепчет: радость моя, некуда мчаться. Подумай и ответь: в чем разница между жизнью и существованием? Ты смотришь на ворох дел, и кусаешь бессильно кулак. Чтобы жить и думать по-прежнему, нужно приложить адское усилие. А ты даже эспрессо не можешь размешать так, чтобы блюдце осталось чистым.
Я никак не пойму, что круче: десять детей и любовь до гроба или одна малюсенькая Пулитцеровская премия? Выбирать страшно, это как решение вырезать опухоль. Или любовь вырезаем, или Пулитцеровку - каждый решает сам. Насколько сильно нам нужен наркотик под названием страсть, если даже имя дилера нельзя произносить всуе? Короче, "секс и любовь - две вещи, которые когда-нибудь сведут нас с ума", - говорил когда-то Боб Дилан.
Я знаю этот момент прихода любви. Это когда наутро все пропало. Сидишь как пенек и улыбаешься - вот он какой, северный олень. И тебе уже ничего не нужно: ни часы на руке, ни твои важные дела, ничего. Ты готов улечься под дерево и слушать звук собственного дыхания. С любовью работа идет прахом. Ты физически чувствуешь, как страсть отрезает кусок от тебя, от твоей вчерашней гармонии с мирозданием. Вчера еще было живо знание: Боженька тебя любит. А сегодня все поменялось - этот Боженька подкинул тебе такого же как ты смертного. Мозг требует логичного объяснения, чтобы вот это все, что случилось в твоей жизни нового, не отрицало старого. Но страсть засоряет частоты, которые обеспечивали бесперебойный прием откровений. Утоленная, она вызывает ответную жалость к себе. Шепчет: радость моя, некуда мчаться. Подумай и ответь: в чем разница между жизнью и существованием? Ты смотришь на ворох дел, и кусаешь бессильно кулак. Чтобы жить и думать по-прежнему, нужно приложить адское усилие. А ты даже эспрессо не можешь размешать так, чтобы блюдце осталось чистым.
Я никак не пойму, что круче: десять детей и любовь до гроба или одна малюсенькая Пулитцеровская премия? Выбирать страшно, это как решение вырезать опухоль. Или любовь вырезаем, или Пулитцеровку - каждый решает сам. Насколько сильно нам нужен наркотик под названием страсть, если даже имя дилера нельзя произносить всуе? Короче, "секс и любовь - две вещи, которые когда-нибудь сведут нас с ума", - говорил когда-то Боб Дилан.