(no subject)
Вчера прочитал текст о стереотипах (русские считают американцев фальшивыми и не душевными, роботами). Вспомнил свою соседку Иру - я жил в её квартире в Нью-Йорке, подселился за деньги - и нашего соседа из апартамента напротив, Манни, португальца лет за 60.
К Ире меня направил шеф - она уезжала на Карибы на 3-4 недели, говорят - «лечить нервы». За 500 долларов в месяц я мог жить там, пока её нет ( это недорого, Ира платила за своё жилище с одной спальней и гостиной (с кухонькой в ней), на самом западе 71-ой улицы где-то 1200). Жилось там хорошо - Линкольн-центр, Централ-парк с музеем Метрополитан и прочими рядом, до Бродвея два квартала, один - до Риверсайд-парк (там бегал по утрам), Upper West Side - один из лучших районов Манхеттена.
Прибрал оставленный срач, свалил её вещи в шкаф. Доставая что-то из-под тахты, увидел там пачку порнухи и россыпь флаконов со всякими смазками. Верхняя часть шкафа вместила с десяток летних шляп с бутафорскими плодами и соцветьями. У стены стояла массивная стерео-система с напольными колонками, я стал искать на полках с дисками и кассетами, что бы поставить. А там лишь Шуфутинский, Звездинский и проч. Наименьшим злом показался первый диск Меладзе.
Подметая у двери, открыл дверь в коридор. Манни как раз отпирал свою дверь - прямо напротив нашей. Мы поздоровались, дед услышал Меладзе - играло как раз что-то из самого приличного на диске, кивнул - «Это русское? Неплохо».
- Niki’s gone? - Ира сократила свою фамилию до первых четырёх букв.
- For a month. -
Манни улыбнулся, ничего не сказал. Я убедился, что Ира ему не нравится, лишь через пару недель нашего знакомства - дед был очень деликатен, я лишь однажды слышал, как он прямо назвал кого-либо дерьмом (сказал про хозяина здания - He is a sneak and a liar!- )
- Care for some tea? - Показал мне коробку с кексом.
Дед жил в студио, всё в одной комнате: двухэтажная кровать, фактически - нары, кухня, книжный шкаф - и стереосистема лишь чуть меньше Иркиной, на полках - диски с оперой. Он нажал кнопку, в индикаторах качнулись стрелки, пошёл звук. Певицу я не опознал, Мани сказал - Джоан Сазерленд. Я люблю Кири Те Канава. Мани достал с полки и отдал мне смотреть пачку CD Кири, у него и это есть.
Я рассказал, кто я и что здесь делаю, мы похвалили наш район, дед сказал, что раньше здесь было ещё лучше, но и сейчас очень неплохо.
На столике увидел две фотографии с латиносами, дед сказал, что это его сын и дочь с семьями. Навещают? Ну….Редко. Дочь далеко живёт, в White Plains, а сын …этот адрес я не запомнил. После посмотрел на карте, где это - White Plains. Рядом с Род-Айленд, на машине, думаю, минут сорок до нашей 71-ой. Или полчаса.
Ну…ясно.
В один из следующих визитов я увидел, что со второго яруса кровати свешивается большая игрушка, Альф из сериала - и смотрит вниз, на Манни, когда он там лежит. Переглядываются. Наверное, дед с ним разговаривает.
Я стал заходить - ненадолго, у нас не так много общих тем было - но часто, заносил после работы какую-н. фигню к чаю, иногда видел деда у подъезда, он выходил подышать, и тогда мы стояли минут десять, смотрели, как белки у тротуара грызут какой-то мусор, подходил кто-то из знакомых Манни, местных, все улыбались, говорили какие-то занятные и приятные фразы. Мне очень нравился этот стиль - ясно было, что все эти люди не интеллигенты в седьмом колене и не из каких-то высоких слоёв, но такие благожелательные, деликатные манеры, юмор мягкий, полное отсутствие любого…говна…
И такими они были не от избытка жизненного комфорта. Дед вообще обходился малым. Как-то раз я увидел его дома в шортах. В правом бедре - вмятина чуть ли не с кулак размером, накрест - толстые шрамы. Манни сказал, что был government agent, на эту пенсию сейчас и живёт. Как я понял, иногда выходило совсем впритык.
Однажды случилась история, которой я до сих пор стыжусь. Мани спросил, могу ли я одолжить ему двадцатку. Отдаст во вторник. Я тоже не шиковал, ел дважды в день - жить в Нью-Йорке недёшево, контора платила мало, а нужно было ещё домой набрать всякого барахла, сыну купить 20 джинсов и т.п. Двадцатку я, разумеется, дал. Но во вторник стал ждать отдачи с каким-то неподобающим, позорным томлением. В этот день я его не увидел. Назавтра - тоже.
Всё, старик затырил деньги, считает себя вправе распоряжаться чужим, думает - ему нужнее. В четверг вышел на площадку, уходя на работу, и Мани окликнул меня из своей комнаты, из-за приоткрытой двери: - Alex, I’ve got something for you! -
- O! What? -
- Your money. Thank you! -
Отдал бумажку, нам обоим было неловко.
Наверное, у него был совсем край. Дед - человек очень порядочный, отдать в срок просто не мог - и, наверняка, действительно избегал меня, переживал. Как я мог думать какую-то дрянь, думать что-то о такой мелочи вообще?
Вернулась Ирка.
Прежде я её видел лишь пару раз - ходили с ней и с шефом ужинать, перед отъездом она показывала мне, где в квартире что и отдавала ключи.
Говорит: - Зачем тебе новое жильё искать? Оставайся. На прежних условиях - за пятьсот. Я с АА (с шефом) говорила, он согласен. -
Ну, понятно, что полтинник его вполне устроит. Но и я тут уже ко всему привык, вроде - не против.
- А мы здесь…разместимся? -
- Я в спальне, ты на диване в гостиной. -
Мне кажется, каждый из нас считал, что спать нам вместе западло - Ира такая… «Одэсса», я для неё тоже не мужчина из снов. А там - кто знает. Припрёт - перепихнёмся.
Вместе мы выдержали недели три.
Ира приехала в Америку на еврейском муже, здесь с ним развелась, и хотя у них не было детей, всё равно как-то исхитрилась получать с него деньги. Думаю, это был совестливый, мягкий еврей.
Жила она здесь уже лет пять, но до сих пор при необходимости заказать пиццу по телефону впадала в ступор и безуспешно искала слова. Работала в русской туристической конторе, общалась с русскоязычными, одевалась совершенно по-житомирски - но всё это для Нью-Йорка - в…парадигме.
Впрочем, круг общения расширялся - через пару дней после Карибов, пока загар не сошёл, Ира стала искать себе мужа из местных. Встречались они почему-то не где-то в кафе, кандидаты приходили в квартирку.
Вернувшись с работы, я видел в гостиной жеманящуюся Иру и напротив (никогда - рядом) - какого-н. западного человека, часто вполне симпатичного, но явно охуевающего от своей визави. Охуевали они и от моего появления: сидит, мучается, вежливо пытается понять фразу «челми ват муви юлайк», понимает полную свою несовместимость с существом из объявления - и тут раскрывается дверь, входит крупный мужик в потной рубахе (жара была до 43 градусов), без радости смотрит (гостиная по «контракту» - вроде как моя территория, и мне эта пара в ней нахуй не упала). У меня, конечно, программа одна - принять душ, переодеться - и гулять, дойти до книжного, засесть там с кофе и какими-н. альбомами, в квартире сидеть не буду.
Но кандидаты сваливали ещё до моего отхода - довольные, что живыми ушли от странной русской пары. Нервно улыбаясь, целовали протянутую Иркой руку (наименее растерявшиеся - просто её пожимали), лепетали/блеяли - и за дверь.
Сцены эти раздражали нас обоих - Ирка почему-то не желала перемещать свидания в парки или общепит, я мешал ей, она - мне. Позывы её колбасили всё серьёзнее. Как-то раз ночью проснулся от её прыжков через меня - я постелил на полу, это удобнее, чем спать на диване. В полусвете от настенной лампы увидел мечущуюся по комнате соседку - в шляпе с овощами, развевающемся платье и, кажется, без трусов. Оказывается, какой-то «бывший» сейчас садится в аэропорту Ньюарка, и у них будет полтора часа на пересадке, дальше он полетит куда-то на Запад, где сейчас живёт (как я понял - с женой). Ирка заказала такси, но машины всё нет, сейчас три часа ночи, что за хуйня, почему такое гадство именно в этот день?
- Ночь. - поправил я. Ирка хотела наступить мне на лицо - чего я, под руку? Она ж может не увидеть Олежку.
Оказалось, такси уж ждало её, но Ира в своих куриных метаниях забила выбегать в коридор и смотреть из окна на улицу. Когда она была уже в дверях, ожил телефон - Олежка звонил из аэропорта. Тут Иру совсем перекосило, она была готова ударить меня - от напряжения. Я сидел на диване в трусах, а наутро сказал, что съезжаю - вместе жить у нас не получается.
У ней сперва что-то дёрнулось: всё ж 500 долларов - почти половина квартплаты, хорошее подспорье. Но жить вместе стало совсем тяжело - мы совершенно разные люди, даже пятиминутный разговор для обоих - пытка, все контакты загибаются после 2-3 фраз. Иногда прихожу домой, время - часов 10 вечера, спать ещё рано. Ирка сидит у меня в гостиной - не в спальне ж ей торчать - смотрит телевизор. Звучат те самые 2-3 фразы, я иду к Манни пить чай. Возвращаюсь, ложусь с книгой на диван, молча читаю, Ирка молча смотрит в экран.
Продолжать всё это не хотелось - при всей выгоде.
Я снял комнату next door - гостиничка Riverside Suites тогда шла внаём на сроки от двух недель, стоили эти две недели долларов 120. Номер маленький, туалет и душ - в коридоре, но! Я сам себе хозяин - и живу в том же районе.
По-прежнему встречал Мани у подъезда, иногда заходил к нему наверх. Как-то он спросил меня: - Как работа? Какие планы? -
Работа оказалась полной бутафорией, и я собирался сворачивать свою американскую историю, возвращаться.
- А остаться не хочешь? - В Америке действительно считают, что если ты туда попал, самое естественное - всеми силами вживаться.
- Не знаю. Где работать? Я не программист, не дантист. Да не в этом даже дело. Сильного желания нет. -
- Ну, если решишься…У меня особых связей нет, но в округе знаю людей из магазинов, с заправки. Могу поговорить - пристрою куда-нибудь. -
Я всё ж решил уезжать, начались мои последние недели в Нью-Йорке, много ходил по музеям, по всяким местам, посещение которых, если б остался, растянул на годы, но сейчас смотрел одно за другим. Утром в субботу опять стоял с Манни на тротуаре, неизменные белки в метре от нас нашли в пожухлой траве орех, оказавшийся ссохшейся говняшкой - но это открытие их планы не изменило, зверьки начали свой завтрак.
Сказал деду, что еду в Клойстерс - филиал музея Метрополитэн, его сложили из остатков трёх средневековых замков, перевезённых в Америку, это на берегу Гудзона, идти туда нужно от метро через неприятный neighbourhood - стоит ли?
Манни ответил - да, там сейчас выставка, рассказал - какая, тут подошли ещё двое знакомых, без быдляка посмеялись над точившими кал белками, тоже что-то добавили про Клойстерс. Один из приятелей смешно и не обидно подколол Манни, тот ответил добродушно, мы посмеялись - начинался уикэнд, лето, сегодня не жарко, ветерок приятный, мы - в лучшем месте, пожалуй, лучшего города мира.
Тут из подъезда вышла Ирка, шагала быстро, лицо - озабоченное, упитанные ляжки молотят аляпистый подол, шлёпанцы шлёпают о стоптанные пятки, в руке сумка нелепого фасона. Землячка моя. Рашэн. Пиздует что-то устраивать.
Не знаю, насколько я для моих собеседников «свой», но Ира уж точно диковинная зверушка. Однако, приветливой улыбаются и ей: - Hi, Irene! - Вслед никакой фигни, меж собой не переглядываются. Похоже, доброжелательность у них настоящая, это не просто манера. Мне у них - учиться, изживать всякую дрянь.
Ясно было, что с этими "поверхностыми и ложно приветливыми" людьми мне общаться гораздо приятнее, чем с "природной" Ирой.
К чему всё это написал? Когда слышу - «пиндосы», «роботы», «козлы» и т.д., или вот «наших» хвалят, меня это озадачивает, у меня не столько знакомых в Америке (да и здесь), чтоб к общим выводам придти, но в небольшом числе встреченных мною американцев каких-то конченых гандонов вспомнить не могу, а вот из уехавших или здешних «наших» уродов немало - они не мучают себя «резиновыми» улыбками, не «притворяются благожелательными», они, блядь, «спонтанны», не роботы, и жить с ними иногда не то чтоб сильно удобно, интересно и приятно.
Текст получился куцый, мог написать ещё о многом - но ладно, может быть - как-н. после.
К Ире меня направил шеф - она уезжала на Карибы на 3-4 недели, говорят - «лечить нервы». За 500 долларов в месяц я мог жить там, пока её нет ( это недорого, Ира платила за своё жилище с одной спальней и гостиной (с кухонькой в ней), на самом западе 71-ой улицы где-то 1200). Жилось там хорошо - Линкольн-центр, Централ-парк с музеем Метрополитан и прочими рядом, до Бродвея два квартала, один - до Риверсайд-парк (там бегал по утрам), Upper West Side - один из лучших районов Манхеттена.
Прибрал оставленный срач, свалил её вещи в шкаф. Доставая что-то из-под тахты, увидел там пачку порнухи и россыпь флаконов со всякими смазками. Верхняя часть шкафа вместила с десяток летних шляп с бутафорскими плодами и соцветьями. У стены стояла массивная стерео-система с напольными колонками, я стал искать на полках с дисками и кассетами, что бы поставить. А там лишь Шуфутинский, Звездинский и проч. Наименьшим злом показался первый диск Меладзе.
Подметая у двери, открыл дверь в коридор. Манни как раз отпирал свою дверь - прямо напротив нашей. Мы поздоровались, дед услышал Меладзе - играло как раз что-то из самого приличного на диске, кивнул - «Это русское? Неплохо».
- Niki’s gone? - Ира сократила свою фамилию до первых четырёх букв.
- For a month. -
Манни улыбнулся, ничего не сказал. Я убедился, что Ира ему не нравится, лишь через пару недель нашего знакомства - дед был очень деликатен, я лишь однажды слышал, как он прямо назвал кого-либо дерьмом (сказал про хозяина здания - He is a sneak and a liar!- )
- Care for some tea? - Показал мне коробку с кексом.
Дед жил в студио, всё в одной комнате: двухэтажная кровать, фактически - нары, кухня, книжный шкаф - и стереосистема лишь чуть меньше Иркиной, на полках - диски с оперой. Он нажал кнопку, в индикаторах качнулись стрелки, пошёл звук. Певицу я не опознал, Мани сказал - Джоан Сазерленд. Я люблю Кири Те Канава. Мани достал с полки и отдал мне смотреть пачку CD Кири, у него и это есть.
Я рассказал, кто я и что здесь делаю, мы похвалили наш район, дед сказал, что раньше здесь было ещё лучше, но и сейчас очень неплохо.
На столике увидел две фотографии с латиносами, дед сказал, что это его сын и дочь с семьями. Навещают? Ну….Редко. Дочь далеко живёт, в White Plains, а сын …этот адрес я не запомнил. После посмотрел на карте, где это - White Plains. Рядом с Род-Айленд, на машине, думаю, минут сорок до нашей 71-ой. Или полчаса.
Ну…ясно.
В один из следующих визитов я увидел, что со второго яруса кровати свешивается большая игрушка, Альф из сериала - и смотрит вниз, на Манни, когда он там лежит. Переглядываются. Наверное, дед с ним разговаривает.
Я стал заходить - ненадолго, у нас не так много общих тем было - но часто, заносил после работы какую-н. фигню к чаю, иногда видел деда у подъезда, он выходил подышать, и тогда мы стояли минут десять, смотрели, как белки у тротуара грызут какой-то мусор, подходил кто-то из знакомых Манни, местных, все улыбались, говорили какие-то занятные и приятные фразы. Мне очень нравился этот стиль - ясно было, что все эти люди не интеллигенты в седьмом колене и не из каких-то высоких слоёв, но такие благожелательные, деликатные манеры, юмор мягкий, полное отсутствие любого…говна…
И такими они были не от избытка жизненного комфорта. Дед вообще обходился малым. Как-то раз я увидел его дома в шортах. В правом бедре - вмятина чуть ли не с кулак размером, накрест - толстые шрамы. Манни сказал, что был government agent, на эту пенсию сейчас и живёт. Как я понял, иногда выходило совсем впритык.
Однажды случилась история, которой я до сих пор стыжусь. Мани спросил, могу ли я одолжить ему двадцатку. Отдаст во вторник. Я тоже не шиковал, ел дважды в день - жить в Нью-Йорке недёшево, контора платила мало, а нужно было ещё домой набрать всякого барахла, сыну купить 20 джинсов и т.п. Двадцатку я, разумеется, дал. Но во вторник стал ждать отдачи с каким-то неподобающим, позорным томлением. В этот день я его не увидел. Назавтра - тоже.
Всё, старик затырил деньги, считает себя вправе распоряжаться чужим, думает - ему нужнее. В четверг вышел на площадку, уходя на работу, и Мани окликнул меня из своей комнаты, из-за приоткрытой двери: - Alex, I’ve got something for you! -
- O! What? -
- Your money. Thank you! -
Отдал бумажку, нам обоим было неловко.
Наверное, у него был совсем край. Дед - человек очень порядочный, отдать в срок просто не мог - и, наверняка, действительно избегал меня, переживал. Как я мог думать какую-то дрянь, думать что-то о такой мелочи вообще?
Вернулась Ирка.
Прежде я её видел лишь пару раз - ходили с ней и с шефом ужинать, перед отъездом она показывала мне, где в квартире что и отдавала ключи.
Говорит: - Зачем тебе новое жильё искать? Оставайся. На прежних условиях - за пятьсот. Я с АА (с шефом) говорила, он согласен. -
Ну, понятно, что полтинник его вполне устроит. Но и я тут уже ко всему привык, вроде - не против.
- А мы здесь…разместимся? -
- Я в спальне, ты на диване в гостиной. -
Мне кажется, каждый из нас считал, что спать нам вместе западло - Ира такая… «Одэсса», я для неё тоже не мужчина из снов. А там - кто знает. Припрёт - перепихнёмся.
Вместе мы выдержали недели три.
Ира приехала в Америку на еврейском муже, здесь с ним развелась, и хотя у них не было детей, всё равно как-то исхитрилась получать с него деньги. Думаю, это был совестливый, мягкий еврей.
Жила она здесь уже лет пять, но до сих пор при необходимости заказать пиццу по телефону впадала в ступор и безуспешно искала слова. Работала в русской туристической конторе, общалась с русскоязычными, одевалась совершенно по-житомирски - но всё это для Нью-Йорка - в…парадигме.
Впрочем, круг общения расширялся - через пару дней после Карибов, пока загар не сошёл, Ира стала искать себе мужа из местных. Встречались они почему-то не где-то в кафе, кандидаты приходили в квартирку.
Вернувшись с работы, я видел в гостиной жеманящуюся Иру и напротив (никогда - рядом) - какого-н. западного человека, часто вполне симпатичного, но явно охуевающего от своей визави. Охуевали они и от моего появления: сидит, мучается, вежливо пытается понять фразу «челми ват муви юлайк», понимает полную свою несовместимость с существом из объявления - и тут раскрывается дверь, входит крупный мужик в потной рубахе (жара была до 43 градусов), без радости смотрит (гостиная по «контракту» - вроде как моя территория, и мне эта пара в ней нахуй не упала). У меня, конечно, программа одна - принять душ, переодеться - и гулять, дойти до книжного, засесть там с кофе и какими-н. альбомами, в квартире сидеть не буду.
Но кандидаты сваливали ещё до моего отхода - довольные, что живыми ушли от странной русской пары. Нервно улыбаясь, целовали протянутую Иркой руку (наименее растерявшиеся - просто её пожимали), лепетали/блеяли - и за дверь.
Сцены эти раздражали нас обоих - Ирка почему-то не желала перемещать свидания в парки или общепит, я мешал ей, она - мне. Позывы её колбасили всё серьёзнее. Как-то раз ночью проснулся от её прыжков через меня - я постелил на полу, это удобнее, чем спать на диване. В полусвете от настенной лампы увидел мечущуюся по комнате соседку - в шляпе с овощами, развевающемся платье и, кажется, без трусов. Оказывается, какой-то «бывший» сейчас садится в аэропорту Ньюарка, и у них будет полтора часа на пересадке, дальше он полетит куда-то на Запад, где сейчас живёт (как я понял - с женой). Ирка заказала такси, но машины всё нет, сейчас три часа ночи, что за хуйня, почему такое гадство именно в этот день?
- Ночь. - поправил я. Ирка хотела наступить мне на лицо - чего я, под руку? Она ж может не увидеть Олежку.
Оказалось, такси уж ждало её, но Ира в своих куриных метаниях забила выбегать в коридор и смотреть из окна на улицу. Когда она была уже в дверях, ожил телефон - Олежка звонил из аэропорта. Тут Иру совсем перекосило, она была готова ударить меня - от напряжения. Я сидел на диване в трусах, а наутро сказал, что съезжаю - вместе жить у нас не получается.
У ней сперва что-то дёрнулось: всё ж 500 долларов - почти половина квартплаты, хорошее подспорье. Но жить вместе стало совсем тяжело - мы совершенно разные люди, даже пятиминутный разговор для обоих - пытка, все контакты загибаются после 2-3 фраз. Иногда прихожу домой, время - часов 10 вечера, спать ещё рано. Ирка сидит у меня в гостиной - не в спальне ж ей торчать - смотрит телевизор. Звучат те самые 2-3 фразы, я иду к Манни пить чай. Возвращаюсь, ложусь с книгой на диван, молча читаю, Ирка молча смотрит в экран.
Продолжать всё это не хотелось - при всей выгоде.
Я снял комнату next door - гостиничка Riverside Suites тогда шла внаём на сроки от двух недель, стоили эти две недели долларов 120. Номер маленький, туалет и душ - в коридоре, но! Я сам себе хозяин - и живу в том же районе.
По-прежнему встречал Мани у подъезда, иногда заходил к нему наверх. Как-то он спросил меня: - Как работа? Какие планы? -
Работа оказалась полной бутафорией, и я собирался сворачивать свою американскую историю, возвращаться.
- А остаться не хочешь? - В Америке действительно считают, что если ты туда попал, самое естественное - всеми силами вживаться.
- Не знаю. Где работать? Я не программист, не дантист. Да не в этом даже дело. Сильного желания нет. -
- Ну, если решишься…У меня особых связей нет, но в округе знаю людей из магазинов, с заправки. Могу поговорить - пристрою куда-нибудь. -
Я всё ж решил уезжать, начались мои последние недели в Нью-Йорке, много ходил по музеям, по всяким местам, посещение которых, если б остался, растянул на годы, но сейчас смотрел одно за другим. Утром в субботу опять стоял с Манни на тротуаре, неизменные белки в метре от нас нашли в пожухлой траве орех, оказавшийся ссохшейся говняшкой - но это открытие их планы не изменило, зверьки начали свой завтрак.
Сказал деду, что еду в Клойстерс - филиал музея Метрополитэн, его сложили из остатков трёх средневековых замков, перевезённых в Америку, это на берегу Гудзона, идти туда нужно от метро через неприятный neighbourhood - стоит ли?
Манни ответил - да, там сейчас выставка, рассказал - какая, тут подошли ещё двое знакомых, без быдляка посмеялись над точившими кал белками, тоже что-то добавили про Клойстерс. Один из приятелей смешно и не обидно подколол Манни, тот ответил добродушно, мы посмеялись - начинался уикэнд, лето, сегодня не жарко, ветерок приятный, мы - в лучшем месте, пожалуй, лучшего города мира.
Тут из подъезда вышла Ирка, шагала быстро, лицо - озабоченное, упитанные ляжки молотят аляпистый подол, шлёпанцы шлёпают о стоптанные пятки, в руке сумка нелепого фасона. Землячка моя. Рашэн. Пиздует что-то устраивать.
Не знаю, насколько я для моих собеседников «свой», но Ира уж точно диковинная зверушка. Однако, приветливой улыбаются и ей: - Hi, Irene! - Вслед никакой фигни, меж собой не переглядываются. Похоже, доброжелательность у них настоящая, это не просто манера. Мне у них - учиться, изживать всякую дрянь.
Ясно было, что с этими "поверхностыми и ложно приветливыми" людьми мне общаться гораздо приятнее, чем с "природной" Ирой.
К чему всё это написал? Когда слышу - «пиндосы», «роботы», «козлы» и т.д., или вот «наших» хвалят, меня это озадачивает, у меня не столько знакомых в Америке (да и здесь), чтоб к общим выводам придти, но в небольшом числе встреченных мною американцев каких-то конченых гандонов вспомнить не могу, а вот из уехавших или здешних «наших» уродов немало - они не мучают себя «резиновыми» улыбками, не «притворяются благожелательными», они, блядь, «спонтанны», не роботы, и жить с ними иногда не то чтоб сильно удобно, интересно и приятно.
Текст получился куцый, мог написать ещё о многом - но ладно, может быть - как-н. после.