Вечер первый
Было бы странно начать не с неё, ибо с неё-то по сути всё и началось. Буквально всё и все, что сейчас меня окружает.
Постараюсь не писать больно много.. но вряд ли получится.
Для меня довольно очевидно существование нескольких прямо таки переломных моментов в жизни. Это когда понимаешь, что здесь ты принял решение, которое потянуло за собой огромный пласт последующих более мелких решений и действий, но всё вместе это составило некоторое русло и полностью определило - среди огромного множества альтернатив - дальнейший путь.
Одним из первых таких поворотных пунктов стал теперь уже далёкий и затуманившийся временем девятый класс. Откровенно собезьянничав и вооружившись мечтой и «целью» попасть на мех-мат, я начала метаться в суках выбора новой школы, хотя лингвистическое будущее было вполне светло. До сих пор не знаю (да и не узнаю уже), правильным ли был этот выбор, но впоследствии я миллиарды миллионов J раз удивлялась своей везучести (тсс!!) попасть именно в 25-ую и именно с этими людьми. Мех-матская мечта уступила обстоятельствам и - хочется верить! - здравому смыслу. Хотя нет. Скорее - просто течению, но не суть. Суть в том, что два года там были лучшим временем в моей сознательной жизни, как бы смешно (или даже пафосно) ни звучало.
Так я это к чему всё… Не [слишком] умаляя своих заслуг, я навсегда решила, что важен был именно тот первоначальный стимул, пинок (и последовавшая сначала неудача, оказавшаяся удачей), которым стал её уход в мат-класс.
Это, пожалуй, самое яркое и важное впечатление для меня, поэтому с него и начался рассказ. Но вообще-то всё началось гораздо раньше, класса после шестого.
На протяжении лет меня грело ощущение и осознание: вот он, существует - лучший друг. Который, да, умнее и, да, как-то более взросло смотрит на жизнь. Который откуда-то берёт свою собственную упрямую точку зрения и которому всегда можно довериться не проверяя. И неужто это мне, мне так повезло с ним?! Эта дружба всегда стояла где-то отдельно, на самодельном пьедестале, на отдельном полке, на титульной странице. И именно она оказала на меня наверно самое большое влияние, и наверно, без неё я бы и думала сейчас по-другому и о другом.
Никуда было не деться, конечно, от предательской тени зависти, которая, стыдно признаться, мелькала, задевая недоразвитую самооценку. Но даже в этом было не страшно признаться и получить такую нужную поддержку.
Она не идеальна, как и любой живой человек, и, вообще говоря, во многом мы совсем разные, но как же было приятно найти и надолго иметь такую необходимую «опору или подвес».
Ей я бесконечно благодарна.
И так будет (никогда не говори "всегда"!) всегда, несмотря на прошедшее время глаголов и будущее отдаление воспоминаний.
**
- О друг мой, Аркадий Николаич! - воскликнул Базаров, - об одном прошу тебя: не говори красиво.
- Я говорю, как умею... Да и наконец это деспотизм. Мне пришла мысль в голову; отчего ее не высказать?
- Так; но почему же и мне не высказать своей мысли? Я нахожу, что говорить красиво - неприлично.
- Что же прилично? Ругаться?
**
- Романтик сказал бы: я чувствую, что наши дорого начинают расходиться, а я просто говорю, что мы друг другу приелись.
- Евгений...
- Душа моя, это не беда; то ли ещё на свете приедается! А теперь я думаю, не проститься ли нам? С тех пор как я здесь, я прекакостно себя чувствую, точно начитался писем Гоголя к калужской губернаторше. Кстати ж я не велел откладывать лошадей.
- Помилуй, это невозможно!
- А почему?