Когда над войной поднимался рассвет, Он вышел из дома, побрит, одет. И погиб. И зевали замочные Скважины, взрывами развороченные. Там, где любил он, там на осколки булыжников и упал, На раскрошенный взрывом могильный асфальт. Скажите его улице, опрокинутой навзничь, Что он остановил солнце, И кратеры глаз испустили ростки - юность, огонь, зелень, Когда все ключи, Из замочных скважин выстреленные, зазвенели. Так не ищи цепей его седого сердца, не ищи! - Телега небесной скорой помощи, которую тянет рана, Созовёт всех, ждущих стука лопаты по тесной клетке, Но пускай вдалеке от братской телеги его кости останутся! Вот уже утро на крылах его лет несётся, И сотня аистов садится на луч по правую руку от солнца…
Не уходи безропотно во тьму, Будь яростней пред ночью всех ночей, Не дай погаснуть свету своему! Хоть мудрый знает - не осилишь тьму Во мгле словами не зажжёшь лучей - Не уходи безропотно во тьму, Хоть добрый видит: не сберечь ему Живую зелень юности своей, Не дай погаснуть свету своему. А ты, хватавший солнце налету, Воспевший свет, узнай к закату дней, Что не уйдёшь безропотно во тьму! Суровый видит: смерть идёт к нему Метеоритным отсветом огней, Не дай погаснуть свету своему! Отец, с высот проклятий и скорбей Благослови всей яростью твоей - Не уходи безропотно во тьму! Не дай погаснуть свету своему!
Слепой старик в пустующих покоях Трудит все тот же замкнутый маршрут И трогает безвыходные стены, Резные стекла раздвижных дверей, Шершавые тома, для книгочея Закрытые, дошедшее от предков, Потухшее с годами серебро, Водопроводный кран, лепной орнамент, Туманные монеты и ключи. Нет ни души ни в зеркале, ни в доме. Туда-обратно. Достает рукой До ближней полки. Для чего, не зная, Ложится вдруг на узкую кровать И чувствует: любое из движений, Опять сплетающихся в полумраке, Подчинено таинственной игре Какого-то неведомого бога. По памяти скандирует обрывки Из классиков, прилежно выбирает Из множества эпитет и глагол И кое-как выводит эти строки.
Навечно он лишён земных обличий и лиц, чьи не меняются черты, нет близких улиц, все за три версты, нет некогда бездонной сферы птичьей. От книг ему остался только вид того, что память - этот род забвенья - удерживает в форме оглавленья, являя вместо смысла алфавит. Неверный шаг - и падаешь куда-то, от уровней различных спасу нет… Так робким узником сонливых лет живу я без рассвета и заката. Сплошная ночь. И ни души. Лишь стих - ваятель беспросветных дней моих.
Ребёнком я боялся увидеть в зеркале чужое лицо или слепую, безликую маску, за которой скрывалось бы нечто ужасное. И ещё я боялся, что в зеркале молчаливое время собьётся однажды с ежедневного курса человечьих часов да и приютит в своём ленивом мнимом пространстве новые существа, формы и краски. (Я об этом помалкивал - дети пугливы.) Теперь я боюсь, не вобрало бы зеркало истинное обличие моей души, терзаемой мраком и прегрешениями, которую зрит Бог и, возможно, люди.
Comments 5
Он вышел из дома, побрит, одет.
И погиб. И зевали замочные
Скважины, взрывами развороченные.
Там, где любил он, там на осколки булыжников и упал,
На раскрошенный взрывом могильный асфальт.
Скажите его улице, опрокинутой навзничь,
Что он остановил солнце,
И кратеры глаз испустили ростки - юность, огонь, зелень,
Когда все ключи,
Из замочных скважин выстреленные, зазвенели.
Так не ищи цепей его седого сердца, не ищи! -
Телега небесной скорой помощи, которую тянет рана,
Созовёт всех, ждущих стука лопаты по тесной клетке,
Но пускай вдалеке от братской телеги его кости останутся!
Вот уже утро на крылах его лет несётся,
И сотня аистов садится на луч по правую руку от солнца…
Reply
Будь яростней пред ночью всех ночей,
Не дай погаснуть свету своему!
Хоть мудрый знает - не осилишь тьму
Во мгле словами не зажжёшь лучей -
Не уходи безропотно во тьму,
Хоть добрый видит: не сберечь ему
Живую зелень юности своей,
Не дай погаснуть свету своему.
А ты, хватавший солнце налету,
Воспевший свет, узнай к закату дней,
Что не уйдёшь безропотно во тьму!
Суровый видит: смерть идёт к нему
Метеоритным отсветом огней,
Не дай погаснуть свету своему!
Отец, с высот проклятий и скорбей
Благослови всей яростью твоей -
Не уходи безропотно во тьму!
Не дай погаснуть свету своему!
Reply
Трудит все тот же замкнутый маршрут
И трогает безвыходные стены,
Резные стекла раздвижных дверей,
Шершавые тома, для книгочея
Закрытые, дошедшее от предков,
Потухшее с годами серебро,
Водопроводный кран, лепной орнамент,
Туманные монеты и ключи.
Нет ни души ни в зеркале, ни в доме.
Туда-обратно. Достает рукой
До ближней полки. Для чего, не зная,
Ложится вдруг на узкую кровать
И чувствует: любое из движений,
Опять сплетающихся в полумраке,
Подчинено таинственной игре
Какого-то неведомого бога.
По памяти скандирует обрывки
Из классиков, прилежно выбирает
Из множества эпитет и глагол
И кое-как выводит эти строки.
Х. Борхес
Reply
и лиц, чьи не меняются черты,
нет близких улиц, все за три версты,
нет некогда бездонной сферы птичьей.
От книг ему остался только вид
того, что память - этот род забвенья -
удерживает в форме оглавленья,
являя вместо смысла алфавит.
Неверный шаг - и падаешь куда-то,
от уровней различных спасу нет…
Так робким узником сонливых лет
живу я без рассвета и заката.
Сплошная ночь. И ни души. Лишь стих -
ваятель беспросветных дней моих.
Хорхе Борхес
Reply
Ребёнком я боялся увидеть в зеркале
чужое лицо или слепую, безликую
маску, за которой скрывалось бы
нечто ужасное. И ещё я боялся,
что в зеркале молчаливое время
собьётся однажды с ежедневного курса
человечьих часов да и приютит
в своём ленивом мнимом пространстве
новые существа, формы и краски.
(Я об этом помалкивал - дети пугливы.)
Теперь я боюсь, не вобрало бы зеркало
истинное обличие моей души,
терзаемой мраком и прегрешениями,
которую зрит Бог и, возможно, люди.
Хорхе Борхес
Reply
Leave a comment