Предисловие к ненаписанному учению необольшевизма, ч. 8
Начинаем про научный коммунизм:
https://vk.com/@marche_des_femmes-predislovie-k-nenapisannomu-ucheniu-neobolshevizma-ch-8
Лучше читать там, там оформлено, для остальных дублирую тут.
Научный коммунизм - это самый таинственный из разделов коммунистической теории: далеко не каждый даже и считающий себя марксистом человек сможет сказать, что же это за штука за такая. На самом деле это своего рода марксистская политология, социология и наука о правилах социалистического и коммунистического строительства. Говоря определениями из учебника, научный коммунизм «изучает закономерности развития мирового революционного процесса, закономерности возникновения и развития коммунистической формации», «выступает в качестве общей теории управления социальными и политическими процессами». Лично для меня этот раздел наиболее интересен и именно в нём я обнаруживаю наибольшее количество спорных вопросов, важных для нашей практической деятельности. Ниже мы обсудим лишь самые крупные из них.
1. Проблемы статуса раздела. К сожалению, проблемы с научным коммунизмом начинают возникать прямо с порога, поэтому поговорим немного о положении данной дисциплины в составе коммунистической теории. Прежде всего, НК был выделен из исторического материализма только к началу шестидесятых годов, после XXII съезда КПСС (соответствующая дисциплина преподавалась в вузах с 1963 года), и уже только поэтому может рассматриваться плазменными товарищами как самая злостная ревизия просто по определению. Затем, для хардкорных диаматчиков и любителей всяческого автоматизма оскорбительна сама мысль о возможности и необходимости сознательного строительства социализма и коммунизма и сознательного совершенствования человека не только обществом, но и самим человеком. Далее, рассматривать НК как ревизию имеются и кое-какие более объективные основания: этот раздел, возможно, задумывался в числе прочего и для того, чтобы поглотить курс истории партии (в реальности он остался) и замылить некоторые связанные с ним вопросы, неудобные для послесталинских руководителей. Наконец, необходимо отметить, что наше мастерство изобретения контринтуитивных названий проявилось в полный рост и в данном случае тоже. Вот может сторонний человек по названию «научный коммунизм» догадаться, каким вопросам посвящён этот раздел? Нет - и поэтому даже и причастные нашей тусовке люди придают совершенно конкретному термину самые удивительные значения. Но если раздел, как говорят, действительно изобретал товарищ Суслов, оно и неудивительно. Логика-то понятна: «надо научно обосновать, что коммунизм непременно будет построен, назовём предмет “научным коммунизмом”, а что это звучит до зубовного скрежета безлико, скучно и обтекаемо, так и прекрасно, нам только того и надо».
Поэтому для начала разберёмся, а нужен ли нам научный коммунизм, в самом деле. При ближайшем рассмотрении профильного учебника Федосеева действительно возникают известные подозрения. Что касается содержания курса, то, хотя учебник честно пытается изучать вышеуказанные вопросы (мировой революционный процесс, особенности развития коммунистической надформации), это выходит у него плохо из-за избранного авторами метода - бочки абстрактной воды, льющейся читателю в голову под ритуальное бормотание заклинаний из Ленина, и весьма немного конкретной информации, да и то по преимуществу из марксовых и ленинских времён. Получился странный парадокс - по замыслу НК должен был стать самым практическим разделом теории (что может быть более практического, чем вопрос о том, как именно нужно что-то строить?), но замысел оказался воплощён в реальность в очень абстрактной и оторванной от живой практики форме. Увы, это сразу поставило крест на способности НК быть теорией социалистического и коммунистического строительства, а сегодня может вызывать сомнения и в самой необходимости существования этого раздела. Тут нужно сказать, что сомнения эти напрасны - содержание федосеевского учебника есть лишь проблема конкретного брежневизма. В другую эпоху ничто не мешало изложить те же самые вопросы много более увлекательно, полезно и практично.
Но, помимо содержания раздела, имеется ещё проблема его структуры, и здесь, пожалуй, дело уже не только в учебнике. В учебнике-то структура неудовлетворительна совершенно явно: он построен так (особенно в середине), что обучающийся с большим трудом может уяснить, а что именно он всё это время изучал. Скорее всего, по итогу у студента останется впечатление, что это было что-то про преимущества социализма над капитализмом, что мы строим коммунизм, что буржуи нам мешают, Маркс велик, Ленин велик и Леонид Ильич тоже стоит где-то рядом с титанами - а всё это имеет к существу НК практически никакое отношение (это можно было узнать и в советском детском саду, и вуз для этого совершенно не требовался). Но если критикуешь - то предлагай, а вот придумать надлежащую схему изучения раздела не так-то просто.
Поясню. Мне лично кажется, что научный коммунизм как раздел теории проявляет тягу распадаться на три части. В рамках этого раздела следовало бы изучать:
1) историю левых и коммунистических учений (в том числе историю коммунистических партий разных стран);
2) историю и теорию борьбы с империализмом (в политической, экономической, культурной, революционной, военной плоскостях);
3) историю и планирование социалистического и коммунистического строительства (грубо говоря, какими способами победившая в той или иной стране коммунистическая партия, авангард рабочего класса, сознательно строит социализм и затем коммунизм).
Собственно, федосеевский учебник обо всём этом и рассказывает, но в виде маловразумительной мешанины. Тому есть вполне объективные причины - при выстраивании последовательности курса необходимо одновременно учитывать тематическое дробление (причём каждое из направлений ещё и неплохо распадается внутри себя - скажем, темы борьбы с империализмом военными средствами и средствами культуры различаются очень существенно), хронологическое и географическое. А кроме того, серьёзный курс такого рода будет чрезвычайно объёмен, превосходя вместе взятые курсы по трём другим разделам коммунистической теории. В то же время превращать перечисленные направления в самостоятельные разделы, ликвидируя единый раздел научного коммунизма, тоже не видится мне продуктивным решением - все три направления весьма близко связаны друг с другом, особенно общим политологическим и социологическим аппаратом и особенно когда после рассказа об исторических фактах дело доходит до характеристики текущей действительности и выработки практических действий в её рамках. Сложный вопрос, что со всем этим делать, я здесь разрешать не готов, поэтому в качестве резюме скажу о статусе НК следующее.
Сам раздел теории, известный сейчас как «научный коммунизм» и изучающий в числе прочего сознательные, практические действия коммуниста, необходим нам в самой высшей степени. Необходимость ради освоения дела коммунизма изучать обозначенные мною направления НК, по-моему, не может вызывать у разумного человека никаких сомнений. В рамках истмата им всем, мягко говоря, тесновато, и к тому же истмат - не столько про сознательные действия, сколько про законы общественного развития. Нетрудно заметить, что все направления НК находятся на самой границе теории и практики, представляют собой стык социологии, политологии и практического действия в различных общественных сферах (на каких идейных основах и как именно строить партию, как бороться с империализмом и контрреволюцией, как строить социализм и коммунизм). Именно в этом - настоящая ценность научного коммунизма: три других раздела (за исключением экономики социализма в составе политэкономии) неизбежно оставят обучившегося неофита с вопросом: «Отлично! Ну а дальше-то что?». Это мы сегодня наблюдаем и непосредственно вокруг нас, поскольку кружки научным коммунизмом по большей части пренебрегают. А вот в рамках НК, подытоживающего, в сущности, три предшествующих раздела теории, переводящего их в практическое русло, неофиту как раз и должны растолковать, что дальше и что ему следует делать; но, к сожалению, в позднесоветский период это говорили ему слишком невразумительно. Это мы и должны исправить.
Итого. Четвёртый раздел коммунистической теории существовать должен. Раздел этот необходимо наполнять содержанием по трём вышеперечисленным направлениям, причём содержание это должно строиться на обобщении коммунистической практики последних двух столетий, а не на бесконечных ленинских цитатах, как у Федосеева. А вот какую конкретно структуру придать разделу и не присвоить ли ему какое-нибудь другое название - это можно будет решить и в дальнейшем. Ведь пока что писать учебники мы не в состоянии всё равно.
2. Белые пятна красной истории. Несмотря на деятельность всевозможных историков и публицистов последних десятилетий, направленную на ликвидацию этих пятен, положение дел в данной области остаётся весьма прискорбным: даже советский опыт до сих пор не представлен в обобщённом виде (что и неудивительно - нет авторитетной партии, некому и обобщать), а уж опыт зарубежный и на фактографическом-то уровне известен попросту плохо, оставаясь в пределах знаний разве что единичных специалистов и любителей. Белые пятна, таким образом, хоть и устраняются, а средней уровень осведомлённости людей коммунистических взглядов - медленно повышается, но эталонного корпуса знаний у нас нет, а нередко знания в доступном нам обороте и вовсе отсутствуют. Проблема в целом поэтому сохраняется. Она, в свою очередь, распадается на несколько пластов, так что посмотрим на каждый из них в отдельности.
а). Неудовлетворительное состояние учебников. Тут, конечно, ничего другого ожидать и не стоило - как особый раздел НК начал своё становление в брежневские годы, а это означает как неизбежный ревизионистский уклон, так и попросту малый срок, оставшийся социалистическому государству, а, следовательно, и разработке раздела. Рассмотрим здесь «Научный коммунизм» Федосеева (1982), «Историю ВКП(б). Краткий курс» (1938) и «Историю КПСС» Пономарёва (1982).
Федосеевский учебник, освещая три направления НК, внятно работает только с периодом до 1920-х годов. После этого (по понятным политическим причинам) в книге ото всей - потенциально почти бесконечной! - информации по исторической теме остаются лишь какие-то совсем фундаментальные основы (коллективизация, индустриализация, победа в войне и т. п.). Всё остальное либо выбрасывается из рассмотрения совсем, особенно конфликтные вопросы (в качестве характерного примера - в учебнике ни единым словом не помянуты ни Сталин, ни Хрущёв), либо критикуется где-то между прочим чисто ритуальными фразами, из которых почти невозможно понять суть дела (скажем, маоизм), либо описывается в чрезвычайно общем виде, настолько общем, что от него практически никакого толка (примерно так: «в развитых капиталистических странах коммунистические партии действуют в одних условиях, в Латинской Америке - в других, а в Африке - в третьих», плюс чуток банальностей про эти условия). Как следствие, на всю постленинскую историю развития коммунистической теории и практики ложится громадное слепое пятно, которое полностью лишает читателя возможности осмыслить её хоть сколько-нибудь адекватно. А ведь главное-то происходило именно ПОСЛЕ Ленина, что, кажется, не осознают сегодня многие приобщённые к нашей левой тусовке: на период с 1924 года приходится почти весь советский и мировой опыт практического строительства социализма, опыт его поражения, а также возникновение и особенно развитие большей части всевозможных теоретических вопросов, входящих в сферу интересов НК.
Что касается «Краткого курса» и «Истории КПСС», то они освещают лишь достаточно узкий вопрос - собственно историю советской партии и отчасти связанную с ней историю советского государства. «Краткий курс», кроме того, имеет совершенно естественный недостаток - он старый и потому доведён лишь до 1937 года. Конфликтных эпизодов партийной истории он, конечно, не избегает, а ныряет в них с головой, но в результате мы получаем другую крайность - всевозможные оппозиции проклинаются на все лады в ущерб академическому разбору существа дела. Понять сущность, впрочем, тоже можно, но не особенно глубоко, чем и могут воспользоваться оппозиционно настроенные объективисты, разбирая конфликты в спокойном тоне и выигрывая тем самым очки в глазах наблюдателя. Поэтому, хотя к идейному содержанию «Краткого курса» вопросов нет, но было бы опрометчиво решать проблему недостаточного знания масс об истории советской компартии, просто попробовав написать продолжение «Краткого курса» в том же тоне и стиле.
Ну а «История КПСС» делает вид, будто со всеми оппозициями в партии было покончено к концу двадцатых годов, после чего начинает отделываться от каждого острого вопроса на брежневский лад - говорит по его поводу либо одну-две общие фразы (нередко, мягко говоря, не соответствующие действительности - «успехи Гитлера объяснялись внезапностью нападения, а внезапность была потому, что Сталин, Жуков и Тимошенко всё проспали», «Хрущёв сам подал в отставку, и партия удовлетворила его просьбу»), либо изредка целую страницу (когда надо по шаблонам XX съезда отругать Сталина за репрессии), после чего быстро перепрыгивает на какую-нибудь безопасную тему. То есть некоторый набор фактов в этом весьма пухлом (около 800 страниц) труде в наличии, но им не всегда можно доверять; чем ближе к современности, тем более водянистым становится текст; ну и, конечно, с обобщениями дела там обстоят совсем невесело.
И, разумеется, перестройку и последующий период советские учебники по техническим причинам затронуть не могут никак, а этот период критически важен для понимания многих аспектов НК.
Таким образом, можно констатировать, что советская учебная литература по научному коммунизму в целом не удовлетворяет даже минимальному требованию - более-менее полно осветить объект своего изучения. К этому требованию (в рамках своей узкой сферы) отчасти подбирается лишь «История КПСС» 1982 года, что не избавляет её от массы других недостатков. Информации же об опыте других соцстран и компартий мы из советских учебников и вовсе почти не получим. Значит, учебники нам в данном случае - подмога плохая: если по диамату, истмату и политэкономии есть вполне неплохие книги, то вот перечисленные в этом пункте учебники годятся лишь для осторожного начального знакомства с НК и оставляют у читателя множество обширных пробелов.
б). Тёмные места послевоенной эпохи. Ряд аспектов периода до 1945 года на сегодняшний день более-менее разобраны благодаря трудам множества исследователей, в той или иной мере симпатизирующих Советскому Союзу и развенчавших массу антисоветской мифологии, будь она троцкистского, хрущёвского или перестроечного происхождения. Всё это, конечно, нуждается в систематизации и обобщении, но, во всяком случае, даже не самые политически активные граждане теперь нередко имеют некое пусть самое приблизительное, но плюс-минус верное представление о тогдашних событиях.
Кроме того, на этот же период приходятся последние работы из официального корпуса классиков, имеющие отношение к сфере НК. Так, например, Сталин ещё может объяснить от первого лица, что стоит за тактикой народных фронтов, появляется димитровское определение фашизма. Всё это напрямую связано с тогдашними событиями и описывает политическую обстановку того времени с полной актуальностью.
Но чем ближе к нашему времени, тем хуже освещены с точки зрения коммунистической теории даже только политические события, не говоря уж о прочих. До сих пор неудовлетворительна даже степень понимания позднесталинского периода, а уж событиями хрущёвских времён и далее просоветские исследователи занимаются тем более неохотно, чем сильнее затруднён доступ к архивам соответствующих исторических отрезков. Ревизионистское теоретическое наследие не интересует просто никого: я никогда не видел, чтобы кто-то пытался хотя бы порыться в хрущёвских (помимо антисталинской темы) или брежневских речах, в работах тогдашних идеологов, в книгах «Политиздата» и так далее. Равным образом мало кого интересует и наследие зарубежных теоретиков, касающееся советской истории - за исключением, опять-таки, темы защиты Сталина от Хрущёва. Наконец, у нас нет общепринятого анализа причин гибели социализма, развала соцлагеря и Советского Союза, последующей эпохи реакции в осколках СССР - да, в сущности, и вообще никакого конкретного анализа в виде теоретических работ такого рода нету. Есть лишь общее представление о причинах контрреволюции в головах представителей тех или иных направлений внутри левой тусовки - но конкретных больших работ чьи-то мысленные парадигмы заменить всё же не могут.
Таким образом, всё, что у нас де-факто имеется по данной части - это работы отдельных историков и активистов по отдельным узким политическим и экономическим вопросам. В самом лучшем случае можно обнаружить единичные обобщающие фактографические работы (скажем, книги Спицына по позднесталинской, хрущёвской и брежневской эпохам). Ну и, разумеется, со времён появления массового доступа в интернет у нас скопились тонны самопальных статей по актуальным событиям или событиям недалёкого прошлого, которые никто не систематизирует и которые забываются сразу после прочтения даже той сотней человек, что всё-таки их читали.
А ведь это только политика. Если мы вновь посмотрим на сферу интересов НК и оценим её ширину, то обнаружим, что в не меньшей степени нам требуются, допустим, история развития советского транспорта, или обобщённый опыт применения советских вооружённых сил за рубежом, или работа об эволюции сознания советской творческой и технической интеллигенции, или теория воспитания нового человека на базе практического опыта таких попыток.
Все эти тёмные места, конечно, тоже необходимо открывать и в особенности обобщать уже имеющиеся и вновь получаемые знания. Не зная толком событий, которые привели к катастрофе, мы не поймём её причин и не сделаем выводов, как избежать её в дальнейшем; не зная толком обстоятельств самой этой длящейся катастрофы, мы не сможем догадаться, как нужно из неё выбираться; не представляя устройства самых разных сфер позднесоветского общества, мы при новой попытке социалистического строительства будем изобретать велосипед или ходить по старым граблям.
в). Околонулевое знание опыта других партий и стран. Излишне даже говорить, что и глубоко вовлечённый в левую тусовку товарищ с опытом зарубежных компартий и других соцстран обычно знаком плохо (в лучшем случае - худо-бедно в курсе дел парочки любимых стран), а не столь вовлечённый и вовсе не знает практически ничего. А это важно с точки зрения всех направлений НК.
Так, знание работ зарубежных теоретиков поможет получить более комплексное представление о древе левых и коммунистических учений и опять же избавит нас тут от изобретения велосипеда или хождения по граблям. Ещё оно помогает дополнить известный нам канон, скажем, теориями партизанской войны или культурной гегемонии, а также избежать чрезмерного увлечения допустим, маоизмом или ходжаизмом (как якобы некими прогрессивными откровениями, следующей фазой большевизма), а то и титоизмом (в качестве будто бы замечательной альтернативы большевизму). Наконец, мы сможем лучше понять, в каких общественных условиях у теоретиков зарождаются те или иные мысли.
Знание историй зарубежных компартий поможет выявить характерные особенности партстроительства и проводимой партиями политики в принципе. Если знать по этой части только нашу собственную историю, мы не сможем сделать из неё почти никаких выводов - ведь невозможно извлечь урок из сложного события, происшедшего в единственном числе, на его исход влияет множество причин, и попробуй установи, какая главная. Другое дело, если быть в курсе, что экономическая политика жёсткого планирования везде работала успешно, а рыночные реформы везде приводили ко всяким проблемам, или что внутрипартийная борьба, чистки и судебные процессы - примета отнюдь не только сталинской эпохи или там не признак повышенной склочности и неуживчивости именно российских коммунистов, а широко всем доступный реализм, присутствующий в любой стране и опять-таки обусловленный объективно. В этом случае выводы о правильной политике в будущем будут напрашиваться и сами.
Знание историй революций, совершавшихся в условных соцстранах (то есть включая и те, где никакого социализма построить так и не успели, обойдясь недолговременными прогрессивными реформами), а равно и последующих контрреволюций вооружит нас обновлённой революционной теорией, основанной уже на обширном и разнообразном практическом опыте, много более богатом, чем имелся у Маркса или у Ленина. Несколько дальше в этой статье я ещё выскажусь на эту тему более подробно. Не менее важен для нас и обобщённый опыт борьбы с империализмом, поскольку при новой попытке социалистического строительства мы столкнёмся с происками враждебного внешнего мира и его внутренней агентуры неизбежно и немедленно. А наша собственная история знакомит нас лишь с некоторыми методами борьбы, часть которых ещё и не сработала, а потому интересна лишь как отрицательный опыт (например, идеологическая и культурная борьба в позднем Союзе). Значит, необходимо изучать и при необходимости брать на вооружение и методы других стран.
Ну и так далее. Отдельной строкой назову ещё историю международного сотрудничества коммунистов и соцстран - Интернационалы всех сортов, Организация Варшавского договора, Совет экономической взаимопомощи, разнообразное практическое сотрудничество в других сферах. Всё это в современном сознании тоже в основном выпадает за пределы внимания, почему даже и в левых кругах доминирует примитивное представление, будто один СССР делом занимался, а кругом были сплошные дармоеды, ревизионисты и криворукие балбесы. Между тем международное сотрудничество в самых базовых формах - это дело даже не завтрашнего, а сегодняшнего дня, и неплохо бы иметь осмысленную концепцию на его счёт уже сейчас.
Резюмируя сказанное в этом пункте, действительно квалифицированному деятелю коммунистического движения ничуть не менее важно знать историю Сомалийской Демократической Республики, чем перипетии борьбы Ленина со всякими оппортунистами на II съезде РСДРП. Причём изучить Сомали в нынешних условиях, может, даже и важнее, потому что II съезд-то изучен вдоль и поперёк, а дельный коммунист давно и прочно уяснил себе необходимость централизации в дееспособной партии не только на ленинском примере, но и на собственной живой практике в окружающей действительности.
3. Наследование недостатков других разделов. Поскольку НК - раздел во многом практический, он строится на фундаменте диамата, истмата и политэкономии. Естественным образом он наследует и их недостатки, уже отмечавшиеся выше.
Диамат, как мы помним, в нынешнем виде тяготеет к предопределённости и игнорирует целеполагание. НК, претендуя на положение «общей теории УПРАВЛЕНИЯ социальными и политическими процессами», вступает этим в противоречие с наклонностями диамата и, не смея спорить с более фундаментальным разделом, тихонечко идёт на компромисс. В учебнике научного коммунизма это проявляется, например, в культе рабочего движения - авторам очень важно, что общественные процессы происходят вроде как сами по себе, поэтому условно «стихийное» рабочее движение им важнее условно «сознательной» деятельности компартий. А ведь для практики, если продолжать данный пример, много более полезным было бы изучить вопрос придания рабочему движению нужных форм со стороны коммунистических партий.
Впрочем, если вы думаете, что учебник хотя бы рабочее движение изучает конкретно, приводя примеры тех или иных стран, определённых отрезков их истории, с анализом подъёма конкретных движений и полученных результатов, то сильно ошибаетесь. Нет, авторы вместо того предпочитают говорить весьма общие слова, что ещё больше снижает практическую ценность их текста. В этом тоже явно просматривается вредное диаматическое наследие - тяга к поиску «наиболее общих законов» (как мы помним, не существующих как законы) и бесконечные пустопорожние рассуждения вокруг этой темы. Можно пойти и дальше - возьму на себя смелость сказать, что болтологическая манера позднесоветского марксизма-ленинизма вообще смогла так быстро и успешно утвердиться в практике именно благодаря прочным диаматическим корням, освящённым отцами-основателями, а идя ещё глубже в историю - благодаря Гегелю и всей предшествовавшей ему схоластической западной философии.
Вернёмся, однако, к научному коммунизму. Ещё одной причиной отсутствия полновесного анализа рабочего движения и классового расклада в капиталистических обществах в целом, очевидно, является такой подробно рассмотренный выше недостаток истмата, как недоработанность классовой теории. Трудно выполнить тщательный практический анализ, если в ваших руках неполноценный инструмент. Учебник от безысходности даже сам пытается его достраивать - например, изобретает понятие «средних слоёв городского населения» и ещё делит его на «традиционные» (торговцы, ремесленники) и «новые» (интеллигенция, сфера услуг и пр.). При этом работать с данным понятием он вовсе не собирается (это было мимоходом сказано в подглаве о «революционном рабочем движении»), и в этом частном примере мы как на ладони видим вообще весь пакет проблем, связанных с попыткой создать марксистскую социологию. Во-первых, фундаментом такой социологии может являться только классовая теория, а она, как уже сказано, недоработана и не позволяет в своём нынешнем виде детально описать структуру современного общества. Во-вторых, требование делать акцент только на буржуазии и пролетариате буквально заставляет потенциальных марксистских социологов отворачиваться от остальных классов и социальных групп, уделяя им три слова между делом. В-третьих, совсем игнорировать их всё-таки нельзя - и вот приходится украдкой тащить понятия у социологии буржуазной (здравствуй, «средний класс», рады тебя видеть!) и с горем пополам приспосабливать их к марксизму. В итоге складывается очень нездоровая ситуация.
От социологии буржуазных обществ оная ситуация распространяется и в другие сферы интересов НК. Скажем, политология этих обществ у нас, в сущности, отсутствует - ведь партии и другие политические институты растут из антагонистических классовых интересов и, следовательно, связаны с теми или иными группами буржуазного общества. А если у нас официально господствует предельно упрощённое представление о классовой структуре последнего (буржуазия, мелкая буржуазия, пролетариат, и ещё какие-то разнообразные мутные инвалиды иногда там рядом возникают), то из него сначала возникнут столь же примитивные социологические представления, а когда после этого дело дойдёт до политологии, то в ней не удастся разобраться практически никак (в пределе - «да буржуи там в политике сплошные, чего рассуждать-то ещё!»). На выходе мы сегодня, например, не имеем внятного представления о фашизме (ниже поговорим на эту тему несколько подробнее), о классификации политических партий (кстати, ещё раз предлагаю ознакомиться с моей статьёй «О правильной поклейке ярлычков», которая ни на какие открытия не претендует, но упорядочивает левый политический спектр, а по нынешним меркам важен даже такой пустяк), а выражения типа «ревизионизм», «оппортунизм» или «троцкизм» употребляем большей частью как ругательства, несмотря на попытки НК всё-таки их определять.
Интересной в этом смысле темой является социология и политология социалистического общества. В таком обществе антагонистических классов уже нет, а скоро и совсем никаких классов не будет, но различные общественные группы и политические структуры, очевидно, остаются - поэтому остаются и социология с политологией. Учебник на этом месте лишается классовых подпорок и пытается справляться своими силами (весь IV раздел книги, посвящённый развитому социалистическому обществу). Получается, кстати, местами небезынтересно, но невооружённым глазом видно, что наработки там самые сырые, не всегда верные, и нам над ними ещё работать и работать. К тому же я подозреваю, что подобные упражнения, хотя и ни в какой мере не противоречат истмату, могут возмущать избыточно пламенных его фанатов, мышление которых настолько зацикливается на классовом вопросе, что они постулируют, будто с исчезновением классов произойдёт автоматическое исчезновение и политики, и общественных групп.
Экономический аспект строительства коммунизма, однако, толком в учебнике не отражён. Политэкономия, как мы помним, несколько тяготеет к консервации капиталистического устройства экономики, не желает чётко и однозначно заявить, что путь к коммунизму - это путь постепенного сознательного вытеснения денег из экономической жизни и предлагает нам основной закон социализма, по которому при социализме всё само собой растёт и цветёт всё мощнее и красочнее. Учебник Федосеева, соответственно, и повторяет, что, например, материально-техническая база общества замечательно вырастет и сама, что колхозно-кооперативная собственность будет не поглощена государственной, а равноправно с ней сольётся, ни полслова не говорит о сознательном вытеснении денег, а, напротив, даже утверждает, что переход к коммунизму требует всемерного использования и УКРЕПЛЕНИЯ «исторически преходящих черт социализма» (в том числе, очевидно, и товарно-денежных отношений). Последний пассаж явно отсылает нас к «парадоксу государства» и лишний раз доказывает, что абсурдные утверждения, будучи допущены один раз, имеют свойство распространяться на соседние сферы: если бы мы сами себе не рассказывали чепухи, будто социалистическое государство укрепляется ради того, чтобы отмереть при коммунизме (на самом деле оно укрепляется навсегда), было бы сложно провести по аналогии такое же утверждение и для ТДО, и для других буржуазных пережитков, нуждающихся в неуклонном изживании. Кроме того, отмечу, что, говоря об особенностях социалистической экономики, учебник в разных местах даже уточняет, что именно с ней следует делать для дальнейшего развития (продолжать курс на сближение науки и производства, на автоматизацию последнего, улучшать организацию труда, равномерно развивать разные экономические районы, преодолевать отставание деревни от города и тому подобное), даже входит в детали всех этих вопросов - но, будучи скован требованием автоматизма, постоянно использует безличные глаголы: типа, всё перечисленное происходит само, без сознательного участия людей…
Наконец, буквально трактуя в рамках того же автоматизма положение о базисе и надстройке, авторы учебника напрямую заявляют, что самое главное для дела строительства коммунизма - это построить его материально-техническую базу, после чего дело будет в шляпе, ведь базис и сам изменит всё общество как надлежит. Данный тезис при этом не мешает учебнику заниматься и вопросами совершенствования надстройки, в том числе и сознательного, авторы также вполне признают, что человека и его сознание надо изменять целенаправленно, надо развивать социалистический образ жизни, но слово произнесено - читатель уже настроен так, что дело это вторичное и не особо нужное. Я в связи с этим рискну предположить, что если бы Марксу с Энгельсом показали нынешнюю материальную базу человечества, те в один голос воскликнули бы, что тут уже как минимум три базы коммунизма построено, а не то что одна. Коммунизма, однако, не видать, и даже социализм от силы в одной маленькой стране затерялся. Поэтому впредь нам следует помнить, что хотя без развития экономики никакого коммунизма действительно не построить, но точно так же его не построить без целенаправленной работы с надстроечными элементами, консервация которых сегодня есть оружие, блестяще освоенное реакционными классами и элементами - с его помощью они успешно препятствуют переходу хотя бы в социализм нынешнего общества с очень развитыми производительными силами.
https://vk.com/@marche_des_femmes-predislovie-k-nenapisannomu-ucheniu-neobolshevizma-ch-8
Лучше читать там, там оформлено, для остальных дублирую тут.
Научный коммунизм - это самый таинственный из разделов коммунистической теории: далеко не каждый даже и считающий себя марксистом человек сможет сказать, что же это за штука за такая. На самом деле это своего рода марксистская политология, социология и наука о правилах социалистического и коммунистического строительства. Говоря определениями из учебника, научный коммунизм «изучает закономерности развития мирового революционного процесса, закономерности возникновения и развития коммунистической формации», «выступает в качестве общей теории управления социальными и политическими процессами». Лично для меня этот раздел наиболее интересен и именно в нём я обнаруживаю наибольшее количество спорных вопросов, важных для нашей практической деятельности. Ниже мы обсудим лишь самые крупные из них.
1. Проблемы статуса раздела. К сожалению, проблемы с научным коммунизмом начинают возникать прямо с порога, поэтому поговорим немного о положении данной дисциплины в составе коммунистической теории. Прежде всего, НК был выделен из исторического материализма только к началу шестидесятых годов, после XXII съезда КПСС (соответствующая дисциплина преподавалась в вузах с 1963 года), и уже только поэтому может рассматриваться плазменными товарищами как самая злостная ревизия просто по определению. Затем, для хардкорных диаматчиков и любителей всяческого автоматизма оскорбительна сама мысль о возможности и необходимости сознательного строительства социализма и коммунизма и сознательного совершенствования человека не только обществом, но и самим человеком. Далее, рассматривать НК как ревизию имеются и кое-какие более объективные основания: этот раздел, возможно, задумывался в числе прочего и для того, чтобы поглотить курс истории партии (в реальности он остался) и замылить некоторые связанные с ним вопросы, неудобные для послесталинских руководителей. Наконец, необходимо отметить, что наше мастерство изобретения контринтуитивных названий проявилось в полный рост и в данном случае тоже. Вот может сторонний человек по названию «научный коммунизм» догадаться, каким вопросам посвящён этот раздел? Нет - и поэтому даже и причастные нашей тусовке люди придают совершенно конкретному термину самые удивительные значения. Но если раздел, как говорят, действительно изобретал товарищ Суслов, оно и неудивительно. Логика-то понятна: «надо научно обосновать, что коммунизм непременно будет построен, назовём предмет “научным коммунизмом”, а что это звучит до зубовного скрежета безлико, скучно и обтекаемо, так и прекрасно, нам только того и надо».
Поэтому для начала разберёмся, а нужен ли нам научный коммунизм, в самом деле. При ближайшем рассмотрении профильного учебника Федосеева действительно возникают известные подозрения. Что касается содержания курса, то, хотя учебник честно пытается изучать вышеуказанные вопросы (мировой революционный процесс, особенности развития коммунистической надформации), это выходит у него плохо из-за избранного авторами метода - бочки абстрактной воды, льющейся читателю в голову под ритуальное бормотание заклинаний из Ленина, и весьма немного конкретной информации, да и то по преимуществу из марксовых и ленинских времён. Получился странный парадокс - по замыслу НК должен был стать самым практическим разделом теории (что может быть более практического, чем вопрос о том, как именно нужно что-то строить?), но замысел оказался воплощён в реальность в очень абстрактной и оторванной от живой практики форме. Увы, это сразу поставило крест на способности НК быть теорией социалистического и коммунистического строительства, а сегодня может вызывать сомнения и в самой необходимости существования этого раздела. Тут нужно сказать, что сомнения эти напрасны - содержание федосеевского учебника есть лишь проблема конкретного брежневизма. В другую эпоху ничто не мешало изложить те же самые вопросы много более увлекательно, полезно и практично.
Но, помимо содержания раздела, имеется ещё проблема его структуры, и здесь, пожалуй, дело уже не только в учебнике. В учебнике-то структура неудовлетворительна совершенно явно: он построен так (особенно в середине), что обучающийся с большим трудом может уяснить, а что именно он всё это время изучал. Скорее всего, по итогу у студента останется впечатление, что это было что-то про преимущества социализма над капитализмом, что мы строим коммунизм, что буржуи нам мешают, Маркс велик, Ленин велик и Леонид Ильич тоже стоит где-то рядом с титанами - а всё это имеет к существу НК практически никакое отношение (это можно было узнать и в советском детском саду, и вуз для этого совершенно не требовался). Но если критикуешь - то предлагай, а вот придумать надлежащую схему изучения раздела не так-то просто.
Поясню. Мне лично кажется, что научный коммунизм как раздел теории проявляет тягу распадаться на три части. В рамках этого раздела следовало бы изучать:
1) историю левых и коммунистических учений (в том числе историю коммунистических партий разных стран);
2) историю и теорию борьбы с империализмом (в политической, экономической, культурной, революционной, военной плоскостях);
3) историю и планирование социалистического и коммунистического строительства (грубо говоря, какими способами победившая в той или иной стране коммунистическая партия, авангард рабочего класса, сознательно строит социализм и затем коммунизм).
Собственно, федосеевский учебник обо всём этом и рассказывает, но в виде маловразумительной мешанины. Тому есть вполне объективные причины - при выстраивании последовательности курса необходимо одновременно учитывать тематическое дробление (причём каждое из направлений ещё и неплохо распадается внутри себя - скажем, темы борьбы с империализмом военными средствами и средствами культуры различаются очень существенно), хронологическое и географическое. А кроме того, серьёзный курс такого рода будет чрезвычайно объёмен, превосходя вместе взятые курсы по трём другим разделам коммунистической теории. В то же время превращать перечисленные направления в самостоятельные разделы, ликвидируя единый раздел научного коммунизма, тоже не видится мне продуктивным решением - все три направления весьма близко связаны друг с другом, особенно общим политологическим и социологическим аппаратом и особенно когда после рассказа об исторических фактах дело доходит до характеристики текущей действительности и выработки практических действий в её рамках. Сложный вопрос, что со всем этим делать, я здесь разрешать не готов, поэтому в качестве резюме скажу о статусе НК следующее.
Сам раздел теории, известный сейчас как «научный коммунизм» и изучающий в числе прочего сознательные, практические действия коммуниста, необходим нам в самой высшей степени. Необходимость ради освоения дела коммунизма изучать обозначенные мною направления НК, по-моему, не может вызывать у разумного человека никаких сомнений. В рамках истмата им всем, мягко говоря, тесновато, и к тому же истмат - не столько про сознательные действия, сколько про законы общественного развития. Нетрудно заметить, что все направления НК находятся на самой границе теории и практики, представляют собой стык социологии, политологии и практического действия в различных общественных сферах (на каких идейных основах и как именно строить партию, как бороться с империализмом и контрреволюцией, как строить социализм и коммунизм). Именно в этом - настоящая ценность научного коммунизма: три других раздела (за исключением экономики социализма в составе политэкономии) неизбежно оставят обучившегося неофита с вопросом: «Отлично! Ну а дальше-то что?». Это мы сегодня наблюдаем и непосредственно вокруг нас, поскольку кружки научным коммунизмом по большей части пренебрегают. А вот в рамках НК, подытоживающего, в сущности, три предшествующих раздела теории, переводящего их в практическое русло, неофиту как раз и должны растолковать, что дальше и что ему следует делать; но, к сожалению, в позднесоветский период это говорили ему слишком невразумительно. Это мы и должны исправить.
Итого. Четвёртый раздел коммунистической теории существовать должен. Раздел этот необходимо наполнять содержанием по трём вышеперечисленным направлениям, причём содержание это должно строиться на обобщении коммунистической практики последних двух столетий, а не на бесконечных ленинских цитатах, как у Федосеева. А вот какую конкретно структуру придать разделу и не присвоить ли ему какое-нибудь другое название - это можно будет решить и в дальнейшем. Ведь пока что писать учебники мы не в состоянии всё равно.
2. Белые пятна красной истории. Несмотря на деятельность всевозможных историков и публицистов последних десятилетий, направленную на ликвидацию этих пятен, положение дел в данной области остаётся весьма прискорбным: даже советский опыт до сих пор не представлен в обобщённом виде (что и неудивительно - нет авторитетной партии, некому и обобщать), а уж опыт зарубежный и на фактографическом-то уровне известен попросту плохо, оставаясь в пределах знаний разве что единичных специалистов и любителей. Белые пятна, таким образом, хоть и устраняются, а средней уровень осведомлённости людей коммунистических взглядов - медленно повышается, но эталонного корпуса знаний у нас нет, а нередко знания в доступном нам обороте и вовсе отсутствуют. Проблема в целом поэтому сохраняется. Она, в свою очередь, распадается на несколько пластов, так что посмотрим на каждый из них в отдельности.
а). Неудовлетворительное состояние учебников. Тут, конечно, ничего другого ожидать и не стоило - как особый раздел НК начал своё становление в брежневские годы, а это означает как неизбежный ревизионистский уклон, так и попросту малый срок, оставшийся социалистическому государству, а, следовательно, и разработке раздела. Рассмотрим здесь «Научный коммунизм» Федосеева (1982), «Историю ВКП(б). Краткий курс» (1938) и «Историю КПСС» Пономарёва (1982).
Федосеевский учебник, освещая три направления НК, внятно работает только с периодом до 1920-х годов. После этого (по понятным политическим причинам) в книге ото всей - потенциально почти бесконечной! - информации по исторической теме остаются лишь какие-то совсем фундаментальные основы (коллективизация, индустриализация, победа в войне и т. п.). Всё остальное либо выбрасывается из рассмотрения совсем, особенно конфликтные вопросы (в качестве характерного примера - в учебнике ни единым словом не помянуты ни Сталин, ни Хрущёв), либо критикуется где-то между прочим чисто ритуальными фразами, из которых почти невозможно понять суть дела (скажем, маоизм), либо описывается в чрезвычайно общем виде, настолько общем, что от него практически никакого толка (примерно так: «в развитых капиталистических странах коммунистические партии действуют в одних условиях, в Латинской Америке - в других, а в Африке - в третьих», плюс чуток банальностей про эти условия). Как следствие, на всю постленинскую историю развития коммунистической теории и практики ложится громадное слепое пятно, которое полностью лишает читателя возможности осмыслить её хоть сколько-нибудь адекватно. А ведь главное-то происходило именно ПОСЛЕ Ленина, что, кажется, не осознают сегодня многие приобщённые к нашей левой тусовке: на период с 1924 года приходится почти весь советский и мировой опыт практического строительства социализма, опыт его поражения, а также возникновение и особенно развитие большей части всевозможных теоретических вопросов, входящих в сферу интересов НК.
Что касается «Краткого курса» и «Истории КПСС», то они освещают лишь достаточно узкий вопрос - собственно историю советской партии и отчасти связанную с ней историю советского государства. «Краткий курс», кроме того, имеет совершенно естественный недостаток - он старый и потому доведён лишь до 1937 года. Конфликтных эпизодов партийной истории он, конечно, не избегает, а ныряет в них с головой, но в результате мы получаем другую крайность - всевозможные оппозиции проклинаются на все лады в ущерб академическому разбору существа дела. Понять сущность, впрочем, тоже можно, но не особенно глубоко, чем и могут воспользоваться оппозиционно настроенные объективисты, разбирая конфликты в спокойном тоне и выигрывая тем самым очки в глазах наблюдателя. Поэтому, хотя к идейному содержанию «Краткого курса» вопросов нет, но было бы опрометчиво решать проблему недостаточного знания масс об истории советской компартии, просто попробовав написать продолжение «Краткого курса» в том же тоне и стиле.
Ну а «История КПСС» делает вид, будто со всеми оппозициями в партии было покончено к концу двадцатых годов, после чего начинает отделываться от каждого острого вопроса на брежневский лад - говорит по его поводу либо одну-две общие фразы (нередко, мягко говоря, не соответствующие действительности - «успехи Гитлера объяснялись внезапностью нападения, а внезапность была потому, что Сталин, Жуков и Тимошенко всё проспали», «Хрущёв сам подал в отставку, и партия удовлетворила его просьбу»), либо изредка целую страницу (когда надо по шаблонам XX съезда отругать Сталина за репрессии), после чего быстро перепрыгивает на какую-нибудь безопасную тему. То есть некоторый набор фактов в этом весьма пухлом (около 800 страниц) труде в наличии, но им не всегда можно доверять; чем ближе к современности, тем более водянистым становится текст; ну и, конечно, с обобщениями дела там обстоят совсем невесело.
И, разумеется, перестройку и последующий период советские учебники по техническим причинам затронуть не могут никак, а этот период критически важен для понимания многих аспектов НК.
Таким образом, можно констатировать, что советская учебная литература по научному коммунизму в целом не удовлетворяет даже минимальному требованию - более-менее полно осветить объект своего изучения. К этому требованию (в рамках своей узкой сферы) отчасти подбирается лишь «История КПСС» 1982 года, что не избавляет её от массы других недостатков. Информации же об опыте других соцстран и компартий мы из советских учебников и вовсе почти не получим. Значит, учебники нам в данном случае - подмога плохая: если по диамату, истмату и политэкономии есть вполне неплохие книги, то вот перечисленные в этом пункте учебники годятся лишь для осторожного начального знакомства с НК и оставляют у читателя множество обширных пробелов.
б). Тёмные места послевоенной эпохи. Ряд аспектов периода до 1945 года на сегодняшний день более-менее разобраны благодаря трудам множества исследователей, в той или иной мере симпатизирующих Советскому Союзу и развенчавших массу антисоветской мифологии, будь она троцкистского, хрущёвского или перестроечного происхождения. Всё это, конечно, нуждается в систематизации и обобщении, но, во всяком случае, даже не самые политически активные граждане теперь нередко имеют некое пусть самое приблизительное, но плюс-минус верное представление о тогдашних событиях.
Кроме того, на этот же период приходятся последние работы из официального корпуса классиков, имеющие отношение к сфере НК. Так, например, Сталин ещё может объяснить от первого лица, что стоит за тактикой народных фронтов, появляется димитровское определение фашизма. Всё это напрямую связано с тогдашними событиями и описывает политическую обстановку того времени с полной актуальностью.
Но чем ближе к нашему времени, тем хуже освещены с точки зрения коммунистической теории даже только политические события, не говоря уж о прочих. До сих пор неудовлетворительна даже степень понимания позднесталинского периода, а уж событиями хрущёвских времён и далее просоветские исследователи занимаются тем более неохотно, чем сильнее затруднён доступ к архивам соответствующих исторических отрезков. Ревизионистское теоретическое наследие не интересует просто никого: я никогда не видел, чтобы кто-то пытался хотя бы порыться в хрущёвских (помимо антисталинской темы) или брежневских речах, в работах тогдашних идеологов, в книгах «Политиздата» и так далее. Равным образом мало кого интересует и наследие зарубежных теоретиков, касающееся советской истории - за исключением, опять-таки, темы защиты Сталина от Хрущёва. Наконец, у нас нет общепринятого анализа причин гибели социализма, развала соцлагеря и Советского Союза, последующей эпохи реакции в осколках СССР - да, в сущности, и вообще никакого конкретного анализа в виде теоретических работ такого рода нету. Есть лишь общее представление о причинах контрреволюции в головах представителей тех или иных направлений внутри левой тусовки - но конкретных больших работ чьи-то мысленные парадигмы заменить всё же не могут.
Таким образом, всё, что у нас де-факто имеется по данной части - это работы отдельных историков и активистов по отдельным узким политическим и экономическим вопросам. В самом лучшем случае можно обнаружить единичные обобщающие фактографические работы (скажем, книги Спицына по позднесталинской, хрущёвской и брежневской эпохам). Ну и, разумеется, со времён появления массового доступа в интернет у нас скопились тонны самопальных статей по актуальным событиям или событиям недалёкого прошлого, которые никто не систематизирует и которые забываются сразу после прочтения даже той сотней человек, что всё-таки их читали.
А ведь это только политика. Если мы вновь посмотрим на сферу интересов НК и оценим её ширину, то обнаружим, что в не меньшей степени нам требуются, допустим, история развития советского транспорта, или обобщённый опыт применения советских вооружённых сил за рубежом, или работа об эволюции сознания советской творческой и технической интеллигенции, или теория воспитания нового человека на базе практического опыта таких попыток.
Все эти тёмные места, конечно, тоже необходимо открывать и в особенности обобщать уже имеющиеся и вновь получаемые знания. Не зная толком событий, которые привели к катастрофе, мы не поймём её причин и не сделаем выводов, как избежать её в дальнейшем; не зная толком обстоятельств самой этой длящейся катастрофы, мы не сможем догадаться, как нужно из неё выбираться; не представляя устройства самых разных сфер позднесоветского общества, мы при новой попытке социалистического строительства будем изобретать велосипед или ходить по старым граблям.
в). Околонулевое знание опыта других партий и стран. Излишне даже говорить, что и глубоко вовлечённый в левую тусовку товарищ с опытом зарубежных компартий и других соцстран обычно знаком плохо (в лучшем случае - худо-бедно в курсе дел парочки любимых стран), а не столь вовлечённый и вовсе не знает практически ничего. А это важно с точки зрения всех направлений НК.
Так, знание работ зарубежных теоретиков поможет получить более комплексное представление о древе левых и коммунистических учений и опять же избавит нас тут от изобретения велосипеда или хождения по граблям. Ещё оно помогает дополнить известный нам канон, скажем, теориями партизанской войны или культурной гегемонии, а также избежать чрезмерного увлечения допустим, маоизмом или ходжаизмом (как якобы некими прогрессивными откровениями, следующей фазой большевизма), а то и титоизмом (в качестве будто бы замечательной альтернативы большевизму). Наконец, мы сможем лучше понять, в каких общественных условиях у теоретиков зарождаются те или иные мысли.
Знание историй зарубежных компартий поможет выявить характерные особенности партстроительства и проводимой партиями политики в принципе. Если знать по этой части только нашу собственную историю, мы не сможем сделать из неё почти никаких выводов - ведь невозможно извлечь урок из сложного события, происшедшего в единственном числе, на его исход влияет множество причин, и попробуй установи, какая главная. Другое дело, если быть в курсе, что экономическая политика жёсткого планирования везде работала успешно, а рыночные реформы везде приводили ко всяким проблемам, или что внутрипартийная борьба, чистки и судебные процессы - примета отнюдь не только сталинской эпохи или там не признак повышенной склочности и неуживчивости именно российских коммунистов, а широко всем доступный реализм, присутствующий в любой стране и опять-таки обусловленный объективно. В этом случае выводы о правильной политике в будущем будут напрашиваться и сами.
Знание историй революций, совершавшихся в условных соцстранах (то есть включая и те, где никакого социализма построить так и не успели, обойдясь недолговременными прогрессивными реформами), а равно и последующих контрреволюций вооружит нас обновлённой революционной теорией, основанной уже на обширном и разнообразном практическом опыте, много более богатом, чем имелся у Маркса или у Ленина. Несколько дальше в этой статье я ещё выскажусь на эту тему более подробно. Не менее важен для нас и обобщённый опыт борьбы с империализмом, поскольку при новой попытке социалистического строительства мы столкнёмся с происками враждебного внешнего мира и его внутренней агентуры неизбежно и немедленно. А наша собственная история знакомит нас лишь с некоторыми методами борьбы, часть которых ещё и не сработала, а потому интересна лишь как отрицательный опыт (например, идеологическая и культурная борьба в позднем Союзе). Значит, необходимо изучать и при необходимости брать на вооружение и методы других стран.
Ну и так далее. Отдельной строкой назову ещё историю международного сотрудничества коммунистов и соцстран - Интернационалы всех сортов, Организация Варшавского договора, Совет экономической взаимопомощи, разнообразное практическое сотрудничество в других сферах. Всё это в современном сознании тоже в основном выпадает за пределы внимания, почему даже и в левых кругах доминирует примитивное представление, будто один СССР делом занимался, а кругом были сплошные дармоеды, ревизионисты и криворукие балбесы. Между тем международное сотрудничество в самых базовых формах - это дело даже не завтрашнего, а сегодняшнего дня, и неплохо бы иметь осмысленную концепцию на его счёт уже сейчас.
Резюмируя сказанное в этом пункте, действительно квалифицированному деятелю коммунистического движения ничуть не менее важно знать историю Сомалийской Демократической Республики, чем перипетии борьбы Ленина со всякими оппортунистами на II съезде РСДРП. Причём изучить Сомали в нынешних условиях, может, даже и важнее, потому что II съезд-то изучен вдоль и поперёк, а дельный коммунист давно и прочно уяснил себе необходимость централизации в дееспособной партии не только на ленинском примере, но и на собственной живой практике в окружающей действительности.
3. Наследование недостатков других разделов. Поскольку НК - раздел во многом практический, он строится на фундаменте диамата, истмата и политэкономии. Естественным образом он наследует и их недостатки, уже отмечавшиеся выше.
Диамат, как мы помним, в нынешнем виде тяготеет к предопределённости и игнорирует целеполагание. НК, претендуя на положение «общей теории УПРАВЛЕНИЯ социальными и политическими процессами», вступает этим в противоречие с наклонностями диамата и, не смея спорить с более фундаментальным разделом, тихонечко идёт на компромисс. В учебнике научного коммунизма это проявляется, например, в культе рабочего движения - авторам очень важно, что общественные процессы происходят вроде как сами по себе, поэтому условно «стихийное» рабочее движение им важнее условно «сознательной» деятельности компартий. А ведь для практики, если продолжать данный пример, много более полезным было бы изучить вопрос придания рабочему движению нужных форм со стороны коммунистических партий.
Впрочем, если вы думаете, что учебник хотя бы рабочее движение изучает конкретно, приводя примеры тех или иных стран, определённых отрезков их истории, с анализом подъёма конкретных движений и полученных результатов, то сильно ошибаетесь. Нет, авторы вместо того предпочитают говорить весьма общие слова, что ещё больше снижает практическую ценность их текста. В этом тоже явно просматривается вредное диаматическое наследие - тяга к поиску «наиболее общих законов» (как мы помним, не существующих как законы) и бесконечные пустопорожние рассуждения вокруг этой темы. Можно пойти и дальше - возьму на себя смелость сказать, что болтологическая манера позднесоветского марксизма-ленинизма вообще смогла так быстро и успешно утвердиться в практике именно благодаря прочным диаматическим корням, освящённым отцами-основателями, а идя ещё глубже в историю - благодаря Гегелю и всей предшествовавшей ему схоластической западной философии.
Вернёмся, однако, к научному коммунизму. Ещё одной причиной отсутствия полновесного анализа рабочего движения и классового расклада в капиталистических обществах в целом, очевидно, является такой подробно рассмотренный выше недостаток истмата, как недоработанность классовой теории. Трудно выполнить тщательный практический анализ, если в ваших руках неполноценный инструмент. Учебник от безысходности даже сам пытается его достраивать - например, изобретает понятие «средних слоёв городского населения» и ещё делит его на «традиционные» (торговцы, ремесленники) и «новые» (интеллигенция, сфера услуг и пр.). При этом работать с данным понятием он вовсе не собирается (это было мимоходом сказано в подглаве о «революционном рабочем движении»), и в этом частном примере мы как на ладони видим вообще весь пакет проблем, связанных с попыткой создать марксистскую социологию. Во-первых, фундаментом такой социологии может являться только классовая теория, а она, как уже сказано, недоработана и не позволяет в своём нынешнем виде детально описать структуру современного общества. Во-вторых, требование делать акцент только на буржуазии и пролетариате буквально заставляет потенциальных марксистских социологов отворачиваться от остальных классов и социальных групп, уделяя им три слова между делом. В-третьих, совсем игнорировать их всё-таки нельзя - и вот приходится украдкой тащить понятия у социологии буржуазной (здравствуй, «средний класс», рады тебя видеть!) и с горем пополам приспосабливать их к марксизму. В итоге складывается очень нездоровая ситуация.
От социологии буржуазных обществ оная ситуация распространяется и в другие сферы интересов НК. Скажем, политология этих обществ у нас, в сущности, отсутствует - ведь партии и другие политические институты растут из антагонистических классовых интересов и, следовательно, связаны с теми или иными группами буржуазного общества. А если у нас официально господствует предельно упрощённое представление о классовой структуре последнего (буржуазия, мелкая буржуазия, пролетариат, и ещё какие-то разнообразные мутные инвалиды иногда там рядом возникают), то из него сначала возникнут столь же примитивные социологические представления, а когда после этого дело дойдёт до политологии, то в ней не удастся разобраться практически никак (в пределе - «да буржуи там в политике сплошные, чего рассуждать-то ещё!»). На выходе мы сегодня, например, не имеем внятного представления о фашизме (ниже поговорим на эту тему несколько подробнее), о классификации политических партий (кстати, ещё раз предлагаю ознакомиться с моей статьёй «О правильной поклейке ярлычков», которая ни на какие открытия не претендует, но упорядочивает левый политический спектр, а по нынешним меркам важен даже такой пустяк), а выражения типа «ревизионизм», «оппортунизм» или «троцкизм» употребляем большей частью как ругательства, несмотря на попытки НК всё-таки их определять.
Интересной в этом смысле темой является социология и политология социалистического общества. В таком обществе антагонистических классов уже нет, а скоро и совсем никаких классов не будет, но различные общественные группы и политические структуры, очевидно, остаются - поэтому остаются и социология с политологией. Учебник на этом месте лишается классовых подпорок и пытается справляться своими силами (весь IV раздел книги, посвящённый развитому социалистическому обществу). Получается, кстати, местами небезынтересно, но невооружённым глазом видно, что наработки там самые сырые, не всегда верные, и нам над ними ещё работать и работать. К тому же я подозреваю, что подобные упражнения, хотя и ни в какой мере не противоречат истмату, могут возмущать избыточно пламенных его фанатов, мышление которых настолько зацикливается на классовом вопросе, что они постулируют, будто с исчезновением классов произойдёт автоматическое исчезновение и политики, и общественных групп.
Экономический аспект строительства коммунизма, однако, толком в учебнике не отражён. Политэкономия, как мы помним, несколько тяготеет к консервации капиталистического устройства экономики, не желает чётко и однозначно заявить, что путь к коммунизму - это путь постепенного сознательного вытеснения денег из экономической жизни и предлагает нам основной закон социализма, по которому при социализме всё само собой растёт и цветёт всё мощнее и красочнее. Учебник Федосеева, соответственно, и повторяет, что, например, материально-техническая база общества замечательно вырастет и сама, что колхозно-кооперативная собственность будет не поглощена государственной, а равноправно с ней сольётся, ни полслова не говорит о сознательном вытеснении денег, а, напротив, даже утверждает, что переход к коммунизму требует всемерного использования и УКРЕПЛЕНИЯ «исторически преходящих черт социализма» (в том числе, очевидно, и товарно-денежных отношений). Последний пассаж явно отсылает нас к «парадоксу государства» и лишний раз доказывает, что абсурдные утверждения, будучи допущены один раз, имеют свойство распространяться на соседние сферы: если бы мы сами себе не рассказывали чепухи, будто социалистическое государство укрепляется ради того, чтобы отмереть при коммунизме (на самом деле оно укрепляется навсегда), было бы сложно провести по аналогии такое же утверждение и для ТДО, и для других буржуазных пережитков, нуждающихся в неуклонном изживании. Кроме того, отмечу, что, говоря об особенностях социалистической экономики, учебник в разных местах даже уточняет, что именно с ней следует делать для дальнейшего развития (продолжать курс на сближение науки и производства, на автоматизацию последнего, улучшать организацию труда, равномерно развивать разные экономические районы, преодолевать отставание деревни от города и тому подобное), даже входит в детали всех этих вопросов - но, будучи скован требованием автоматизма, постоянно использует безличные глаголы: типа, всё перечисленное происходит само, без сознательного участия людей…
Наконец, буквально трактуя в рамках того же автоматизма положение о базисе и надстройке, авторы учебника напрямую заявляют, что самое главное для дела строительства коммунизма - это построить его материально-техническую базу, после чего дело будет в шляпе, ведь базис и сам изменит всё общество как надлежит. Данный тезис при этом не мешает учебнику заниматься и вопросами совершенствования надстройки, в том числе и сознательного, авторы также вполне признают, что человека и его сознание надо изменять целенаправленно, надо развивать социалистический образ жизни, но слово произнесено - читатель уже настроен так, что дело это вторичное и не особо нужное. Я в связи с этим рискну предположить, что если бы Марксу с Энгельсом показали нынешнюю материальную базу человечества, те в один голос воскликнули бы, что тут уже как минимум три базы коммунизма построено, а не то что одна. Коммунизма, однако, не видать, и даже социализм от силы в одной маленькой стране затерялся. Поэтому впредь нам следует помнить, что хотя без развития экономики никакого коммунизма действительно не построить, но точно так же его не построить без целенаправленной работы с надстроечными элементами, консервация которых сегодня есть оружие, блестяще освоенное реакционными классами и элементами - с его помощью они успешно препятствуют переходу хотя бы в социализм нынешнего общества с очень развитыми производительными силами.