Hell comes out of Mitino
Мы были в Митине в день воскресный, и услышали позади себя хорошо поставленный голос с реверберацией (как бы трубный), который говорил: Прежде, нежели был Предвечный, Я есмь; Тот, Кто есть и был и грядёт; от семи духов, и падшего воинства Царя Преисподней; Который есть свидетель сотворения мира и владыка царей земных. То, что видите вы, запечатлевайте в душах ваших и в телефончиках своих!
И устрашились мы сего голоса, и оглянулись вокруг себя, и увидели Митино в день Апокалипсиса, и асфальт поросший сорняком всяким и полынью; и солнце, серебрящее тучи; и платформу Трикотажную, поверженную в прах и мелкие дребезги.
Мы обратились, чтобы увидеть, чей голос, говоривший с нами; и обратившись, увидели семь старых покрышек в кустах рябины, и посреди семи покрышек пусто.
Тогда мы снова приехали на разрушенную платформу Трикотажную. И семь раз по семь воскресений мы ездили туда. И на сорок девятый раз небеса опрокинулись на асфальт, свившись в свиток; и разверзлось Митино по всей своей длине вдоль тропинки к рынку. И солнце стало мрачно как чорный свитер; и звёзды сыпались в сумасшедшем вихре; и вельзевулы пели сиплыми голосами; и митинская роща шумела, а закат отражался в многоэтажных кварталах; и подхватил нас горячий порыв ветра и увлёк с земной тверди; и долго носил по Митину; и видели всё, что там творится; и опустил снова на проросший асфальт.
И был день, и было воскресенье, и увидели Его, подобного Сыну Человеческому... но вообще-то не очень подобного, потому что слишком много шерсти. Однако по персям опоясанного симпатичным поясом. И очи Его, как дыры пламеные; и ноги Его - копыта медные, раскаленные в печи; и хвост Его, подобный змеям железным, срезающим кусты полыни; и голос Его, как шум рощи, на которую валятся многоэтажные кварталы Митина. И ходил Он среди горящей полыни у тропинки, ведущей к Митинскому рынку.
Он держал в деснице Своей семь стекляшек от старого расписания электричек на рижском направлении: "Москва Рижская", "Нахабино", "Новоиерусалимская", "Румянцево", "кр. Аникеевка, пл. 50 км", "ежедневно" и "везде"; и улыбка Его была страшна, как самый знойный летний день, и изо рта Его выходил огонь, дым и сера; и лицо Его, как чорное солнце, сияющее в силе своей.
И когда увидели Его, то перестали от волнения пить Пепси и поставили бутылочки на землю. И Он положил на нас десницу Свою и сказал: не бойтесь; Я есмь Первый и Последний; Тот, кто познал гармонию вселенной до вмешательства Скудоумного Вседержителя; и низвергнут в Геенну огненную; и испивал когда-то из литровой бутыли Пепси Блю как и вы, аминь; и имею ключи Ада и Смерти. Побеждающему дам эти стекляшки, и на них написанное никто не знает, кроме того, кто получает.
И говорил Он так, будто роща сыпалась сверху на многоэтажные кварталы Митина. И говорил много. И мы ничего не могли понять в этом:
Слушайте же вы, колеблющиеся духом! Смирите благие порывы свои. Остудите пыл сердец ваших. Помыслы ваши о благодеяниях оставьте людям среднего достоинства и без высшего образования. Вам же уготован особый путь. Путь прозрачного и бессмысленного, ясного как короткий морозный день, восприятия. Позабудьте радости и горести ваши, позабудьте всё бремя людское. Найдите сгоревший диван и будьте как Бивис и Батхед!
Вспомните, откуда ниспали вы, покайтесь, и творите прежние дела! Пейте Пепси и никогда не оплачивайте проезд в электричке! Будьте благоразумны, не поддавайтесь дешёвому соблазну благодати Господней; Я есмь Мера вероломства Всевышнего и Его плохого вкуса; и дам вам кубок жизни, и предстанете пред троном Сатаны! и воздам каждому из вас по делам вашим.
Смотрите же! Знаю Я дела ваши. Вы носите имена, будто живы вы, но сейчас вы мертвы! Спуститесь же до глубин сатанинских; внемлите голосам сынов адовых! Смотрите, как призывают вас бескрылые твари в огненные чертоги свои?
И разверзлась щель в асфальте, и прежний хорошо поставленный голос, который мы слышали как бы звук трубы, говоривший с нами из просторов Митина, сказал: взойдите сюда, и покажу вам, чему надлежит быть после сего. То говорил Сам Сатана.
И тотчас мы были в пекле; и вот, престол стоял на столбе огня, и пламя бушевало и шевелилось широким пологом вокруг; и унылая раскалённая равнина была усеяна согбенными тенями, продающими радиодетали, и жаркие всполохи тускло отсвечивали фиолетовым на пыльных прилавках их; и на престоле сидел Сатана. И описывать его язык не поворачивается. А от престола исходили молнии и громы и шёл приятный серный дым.
Мы не знали, что отвечать Ему. Но были польщены, немного напуганы и воодушевлены перспективами. Я замялся и стал говорить, что мы бы действительно хотели вернуть те времена... И это действительно то, о чём мы мечтаем пожалуй больше всего... И мы наверное даже к этому практически были бы готовы... И я задумался и потом ещё что-то говорил, но тут Ему стало скушно, и Он оставил нас в тишине среди асфальтированного пустыря, поросшего полынью.
И стали мы на этом пустыре, имея каждый золотые гусли и бутылочку Пепси. Гусли мы выбросили, а Пепси взяли с собой.
А Митино было как раньше, и вроде другое. И шли и удивлялись переменам. Но узнавали и всё, что было раньше. И так шли, пока не дошли до Митинского рынка и не выпили всю нашу Пепси. Семь раз по семь глотков.
Фото мягчайшего Митина
...
...
...
...
...
...
...
...
И устрашились мы сего голоса, и оглянулись вокруг себя, и увидели Митино в день Апокалипсиса, и асфальт поросший сорняком всяким и полынью; и солнце, серебрящее тучи; и платформу Трикотажную, поверженную в прах и мелкие дребезги.
Мы обратились, чтобы увидеть, чей голос, говоривший с нами; и обратившись, увидели семь старых покрышек в кустах рябины, и посреди семи покрышек пусто.
Тогда мы снова приехали на разрушенную платформу Трикотажную. И семь раз по семь воскресений мы ездили туда. И на сорок девятый раз небеса опрокинулись на асфальт, свившись в свиток; и разверзлось Митино по всей своей длине вдоль тропинки к рынку. И солнце стало мрачно как чорный свитер; и звёзды сыпались в сумасшедшем вихре; и вельзевулы пели сиплыми голосами; и митинская роща шумела, а закат отражался в многоэтажных кварталах; и подхватил нас горячий порыв ветра и увлёк с земной тверди; и долго носил по Митину; и видели всё, что там творится; и опустил снова на проросший асфальт.
И был день, и было воскресенье, и увидели Его, подобного Сыну Человеческому... но вообще-то не очень подобного, потому что слишком много шерсти. Однако по персям опоясанного симпатичным поясом. И очи Его, как дыры пламеные; и ноги Его - копыта медные, раскаленные в печи; и хвост Его, подобный змеям железным, срезающим кусты полыни; и голос Его, как шум рощи, на которую валятся многоэтажные кварталы Митина. И ходил Он среди горящей полыни у тропинки, ведущей к Митинскому рынку.
Он держал в деснице Своей семь стекляшек от старого расписания электричек на рижском направлении: "Москва Рижская", "Нахабино", "Новоиерусалимская", "Румянцево", "кр. Аникеевка, пл. 50 км", "ежедневно" и "везде"; и улыбка Его была страшна, как самый знойный летний день, и изо рта Его выходил огонь, дым и сера; и лицо Его, как чорное солнце, сияющее в силе своей.
И когда увидели Его, то перестали от волнения пить Пепси и поставили бутылочки на землю. И Он положил на нас десницу Свою и сказал: не бойтесь; Я есмь Первый и Последний; Тот, кто познал гармонию вселенной до вмешательства Скудоумного Вседержителя; и низвергнут в Геенну огненную; и испивал когда-то из литровой бутыли Пепси Блю как и вы, аминь; и имею ключи Ада и Смерти. Побеждающему дам эти стекляшки, и на них написанное никто не знает, кроме того, кто получает.
И говорил Он так, будто роща сыпалась сверху на многоэтажные кварталы Митина. И говорил много. И мы ничего не могли понять в этом:
Слушайте же вы, колеблющиеся духом! Смирите благие порывы свои. Остудите пыл сердец ваших. Помыслы ваши о благодеяниях оставьте людям среднего достоинства и без высшего образования. Вам же уготован особый путь. Путь прозрачного и бессмысленного, ясного как короткий морозный день, восприятия. Позабудьте радости и горести ваши, позабудьте всё бремя людское. Найдите сгоревший диван и будьте как Бивис и Батхед!
Вспомните, откуда ниспали вы, покайтесь, и творите прежние дела! Пейте Пепси и никогда не оплачивайте проезд в электричке! Будьте благоразумны, не поддавайтесь дешёвому соблазну благодати Господней; Я есмь Мера вероломства Всевышнего и Его плохого вкуса; и дам вам кубок жизни, и предстанете пред троном Сатаны! и воздам каждому из вас по делам вашим.
Смотрите же! Знаю Я дела ваши. Вы носите имена, будто живы вы, но сейчас вы мертвы! Спуститесь же до глубин сатанинских; внемлите голосам сынов адовых! Смотрите, как призывают вас бескрылые твари в огненные чертоги свои?
И разверзлась щель в асфальте, и прежний хорошо поставленный голос, который мы слышали как бы звук трубы, говоривший с нами из просторов Митина, сказал: взойдите сюда, и покажу вам, чему надлежит быть после сего. То говорил Сам Сатана.
И тотчас мы были в пекле; и вот, престол стоял на столбе огня, и пламя бушевало и шевелилось широким пологом вокруг; и унылая раскалённая равнина была усеяна согбенными тенями, продающими радиодетали, и жаркие всполохи тускло отсвечивали фиолетовым на пыльных прилавках их; и на престоле сидел Сатана. И описывать его язык не поворачивается. А от престола исходили молнии и громы и шёл приятный серный дым.
Мы не знали, что отвечать Ему. Но были польщены, немного напуганы и воодушевлены перспективами. Я замялся и стал говорить, что мы бы действительно хотели вернуть те времена... И это действительно то, о чём мы мечтаем пожалуй больше всего... И мы наверное даже к этому практически были бы готовы... И я задумался и потом ещё что-то говорил, но тут Ему стало скушно, и Он оставил нас в тишине среди асфальтированного пустыря, поросшего полынью.
И стали мы на этом пустыре, имея каждый золотые гусли и бутылочку Пепси. Гусли мы выбросили, а Пепси взяли с собой.
А Митино было как раньше, и вроде другое. И шли и удивлялись переменам. Но узнавали и всё, что было раньше. И так шли, пока не дошли до Митинского рынка и не выпили всю нашу Пепси. Семь раз по семь глотков.
Фото мягчайшего Митина
...
...
...
...
...
...
...
...