Вера.
Он сидел и слушал.
Его собеседник нарезал круги по комнате, напоминая большую ободранную птицу, размахивая рукавами, в глубине которых трепыхались тощие руки:
-Пойми, в тебе просто недостаточно веры. Стоит поверить и все проблемы решатся сами собой, ну может и не решатся, - он покосился на решетки на окнах, -а что станет легче - это точно. Вот и сейчас я не один. И не боюсь ничего, потому что со мной мой Бог.
Он кивнул. Кивок получися грустным.
- Нельзя впадать в уныние,-продолжал вещать не слишком молодой уже проповедник, - он не любит, когда впадают в уныние. И на помощь таким не приходит. Последняя фраза должна была добить и заставить собеседника улыбнуться, пусть через силу.
Улыбаться было нечему.
Приятель был "в отпуске" и не очухается, пока весь пыхпых не перепыхает.
а сам себе на помощь не слишком-то придешь, тем более когда добровольно самоограничился.
Да и пугать проповедника не хотелось.
Его собеседник нарезал круги по комнате, напоминая большую ободранную птицу, размахивая рукавами, в глубине которых трепыхались тощие руки:
-Пойми, в тебе просто недостаточно веры. Стоит поверить и все проблемы решатся сами собой, ну может и не решатся, - он покосился на решетки на окнах, -а что станет легче - это точно. Вот и сейчас я не один. И не боюсь ничего, потому что со мной мой Бог.
Он кивнул. Кивок получися грустным.
- Нельзя впадать в уныние,-продолжал вещать не слишком молодой уже проповедник, - он не любит, когда впадают в уныние. И на помощь таким не приходит. Последняя фраза должна была добить и заставить собеседника улыбнуться, пусть через силу.
Улыбаться было нечему.
Приятель был "в отпуске" и не очухается, пока весь пыхпых не перепыхает.
а сам себе на помощь не слишком-то придешь, тем более когда добровольно самоограничился.
Да и пугать проповедника не хотелось.