Море внутри
Почему-то казалось, что ничего не закончится.
Что я так и буду ехать наперегонки с ветром с той горки перед Приморским, подпевая "this has gotta be the good life, this has gotta be the good life, this could really be a good life, good life".
Что и в следующий вечер мы приедем на пляж, разобьем лагерь, разожжем костер, будем передавать друг другу чашки с чаем или вином, или еще и еще крепче, будем сидеть, не зная, куда девать руки, с толпой противоречивых мыслей в голове.
Даже в тот рассвет в Лиске, даже когда шли обратно по берегу моря в Курортное, и особо спешащие подгоняли нас на автобус. Наташа встала на огромный камень, свалившийся несколько лет назад к кромке воды (нам приходилось через него перелезать), и на мое "пошли" ответила: "подожди, дай мне насладиться морем". Я залезла на камень, и Наташа бушующему, брызгающему морю сказала: "ну-ну, мой хороший, спокойно-спокойно...Катя, Катя, оно меня слушается!".
Не представляю, сколько бы вещей я прошла мимо, если бы не этот человек.
Но все закончилось. Все заканчивалось медленно, мы урвали полдня в Феодосии, долгие часы в поезде, еще 2 дня в Киеве. "Будем расстраиваться в поезде на Москву", - говорила Наташа.
Москва встречает нас новыми надписями на заборах вдоль железнодорожных путей.
Я лежу под боком в спальном мешке в Лисьей бухте, ночь, все спят, за головой бутылка громко катается туда-сюда, а на идеально звездном небе падает моя четвертая звезда.
Но мне больше ничего не нужно.
Что я так и буду ехать наперегонки с ветром с той горки перед Приморским, подпевая "this has gotta be the good life, this has gotta be the good life, this could really be a good life, good life".
Что и в следующий вечер мы приедем на пляж, разобьем лагерь, разожжем костер, будем передавать друг другу чашки с чаем или вином, или еще и еще крепче, будем сидеть, не зная, куда девать руки, с толпой противоречивых мыслей в голове.
Даже в тот рассвет в Лиске, даже когда шли обратно по берегу моря в Курортное, и особо спешащие подгоняли нас на автобус. Наташа встала на огромный камень, свалившийся несколько лет назад к кромке воды (нам приходилось через него перелезать), и на мое "пошли" ответила: "подожди, дай мне насладиться морем". Я залезла на камень, и Наташа бушующему, брызгающему морю сказала: "ну-ну, мой хороший, спокойно-спокойно...Катя, Катя, оно меня слушается!".
Не представляю, сколько бы вещей я прошла мимо, если бы не этот человек.
Но все закончилось. Все заканчивалось медленно, мы урвали полдня в Феодосии, долгие часы в поезде, еще 2 дня в Киеве. "Будем расстраиваться в поезде на Москву", - говорила Наташа.
Москва встречает нас новыми надписями на заборах вдоль железнодорожных путей.
Я лежу под боком в спальном мешке в Лисьей бухте, ночь, все спят, за головой бутылка громко катается туда-сюда, а на идеально звездном небе падает моя четвертая звезда.
Но мне больше ничего не нужно.