Остров во льдах или пролетая на высоте ангелов.
Вертолет громко и долго гудел, бормоча что-то под свой аллюминевый нос. Но вот лопасти винта завращались и двадцать человек экипажа слились в одну любопытствующую массу и уткнулись в отверстия иллюминаторов. Оторвались от земли и стали медленно возносится над ее твердью. Небо было безоблачное и справа показался Петрозаводск-маленький и прекрасный. Берег Онежского озера, покрытый лесами и причудливо испещренный нитями заливов и каплями островков. Какое-то время движение как будто замедлилось. Вертолет превратился в лодочку, и создалась иллюзия движения в водах Онеги, некое ленивое покачивание-раскачивание.
Северное небо притягивало взгляд, уводило в какую-то бесконечность, засасывало своей незыблемой переменчивостью и вечным непостоянством. Вот вышло солнце из череды облаков и как взрыв, неожиданно возникла, материлизовалась моя мечта- увидеть Кижи с высоты птичьего полета. Отсюда тонкий язык полуострова казался неосновательным. Вертолет накренился, сделал полукружье и вышел на посадку.
Внизу нас встретила родная, озябшая милиция, чуть поодаль стояла молоденькая девушка экскурсовод. Но главное, что поразило сходу- это ее Величество Тишина. В нашем вечно гремящем и бегущем мегаполисе, тишина стала настолько редким явлением, что за нее скоро нужно будет платить, как за чистую воду, покупая баночки или коробочки под маркой «Тишина карельского утра» или «Хруст первого снега» или «Тишина закатного японского моря». Когда после работы в мнимой тишине, выходя из кабинета, когда выключаются все компьютеры, тут только ты понимаешь, какой гул окружал тебя целый день. И мы привыкаем. Человек, эволюционируя, привыкает ко всему: и к хорошему и к плохому. Адаптируясь, изменяется до того что перестает слушать окружающий мир, заменяя его музыкой, льющейся из наушников.
Тишина царила над Кижами, витала в воздухе, обволакивала и уносила. Небольшой морозец заставлял двигаться. Мы миновали забор, сделанный по интересной технологии. Колодец. Трехэтажный деревянный дом, макет рассказывающий, как строили ранее. Неуклонно приближалась радость сердца русского, жемчужина севера церковь Преображения Господня: легкая, воздушная, любовно несущая на себе бесконечное количество резных маковок. Почему-то казалась она неустойчивой без опорной, небесной.
Мы побывали внутри Покровской церкви. Туда вело высокое крыльцо. Через большие окна струился скупой свет, освещая иконы. Сам иконостас по-своему необычен.
Экскурсовод с радостью сообщила нам, поддерживая, политику президента в увеличении народонаселения страны, что здесь можно венчаться - церковь - действующая. На выходе нас провожала икона, изображающая страшный суд. Две эти церкви обнесены каменным забором. Между ними находится погост - старинные замшелые деревянные кресты. Дом крестьянина состоял из двух этажей: на первом размещалась скотина, а на втором жили несколько крестьянских семей общинным строем. Шестую часть комнаты занимала беленая русская печь, в углу весела люлька.В центре - массивный стол,вдоль стен лавки на которых спала большая семья. Зоны дома разграничивались потолочными балками-воронцами. Отсюда и поговорка: «Молодец, заходи за воронец!». Далее огибая полуостров остановились у церкви,мельницы, которую мы заприметили загодя и еще одной часовенке.
Не хотелось уходить, но вертолет ждал нас уже через 20 минут. Прощались с зимней сказкой, щенячьими глазами глядя в иллюминатор. Умиротворение поселилось в сердце. Как бы не растерять его, что бы хватило…что бы хватило надолго.
Северное небо притягивало взгляд, уводило в какую-то бесконечность, засасывало своей незыблемой переменчивостью и вечным непостоянством. Вот вышло солнце из череды облаков и как взрыв, неожиданно возникла, материлизовалась моя мечта- увидеть Кижи с высоты птичьего полета. Отсюда тонкий язык полуострова казался неосновательным. Вертолет накренился, сделал полукружье и вышел на посадку.
Внизу нас встретила родная, озябшая милиция, чуть поодаль стояла молоденькая девушка экскурсовод. Но главное, что поразило сходу- это ее Величество Тишина. В нашем вечно гремящем и бегущем мегаполисе, тишина стала настолько редким явлением, что за нее скоро нужно будет платить, как за чистую воду, покупая баночки или коробочки под маркой «Тишина карельского утра» или «Хруст первого снега» или «Тишина закатного японского моря». Когда после работы в мнимой тишине, выходя из кабинета, когда выключаются все компьютеры, тут только ты понимаешь, какой гул окружал тебя целый день. И мы привыкаем. Человек, эволюционируя, привыкает ко всему: и к хорошему и к плохому. Адаптируясь, изменяется до того что перестает слушать окружающий мир, заменяя его музыкой, льющейся из наушников.
Тишина царила над Кижами, витала в воздухе, обволакивала и уносила. Небольшой морозец заставлял двигаться. Мы миновали забор, сделанный по интересной технологии. Колодец. Трехэтажный деревянный дом, макет рассказывающий, как строили ранее. Неуклонно приближалась радость сердца русского, жемчужина севера церковь Преображения Господня: легкая, воздушная, любовно несущая на себе бесконечное количество резных маковок. Почему-то казалась она неустойчивой без опорной, небесной.
Мы побывали внутри Покровской церкви. Туда вело высокое крыльцо. Через большие окна струился скупой свет, освещая иконы. Сам иконостас по-своему необычен.
Экскурсовод с радостью сообщила нам, поддерживая, политику президента в увеличении народонаселения страны, что здесь можно венчаться - церковь - действующая. На выходе нас провожала икона, изображающая страшный суд. Две эти церкви обнесены каменным забором. Между ними находится погост - старинные замшелые деревянные кресты. Дом крестьянина состоял из двух этажей: на первом размещалась скотина, а на втором жили несколько крестьянских семей общинным строем. Шестую часть комнаты занимала беленая русская печь, в углу весела люлька.В центре - массивный стол,вдоль стен лавки на которых спала большая семья. Зоны дома разграничивались потолочными балками-воронцами. Отсюда и поговорка: «Молодец, заходи за воронец!». Далее огибая полуостров остановились у церкви,мельницы, которую мы заприметили загодя и еще одной часовенке.
Не хотелось уходить, но вертолет ждал нас уже через 20 минут. Прощались с зимней сказкой, щенячьими глазами глядя в иллюминатор. Умиротворение поселилось в сердце. Как бы не растерять его, что бы хватило…что бы хватило надолго.