Протесты и розовые иллюзии. Часть II - Разделяй и властвуй
Часть I.
7. Капитализм часто включает в себя реакционные архаичные элементы, но они не являются его неотъемлемой частью. Так, систематический официальный расизм был частью "классического" империализма, когда с его помощью обеспечивалось подчинение угнетённых рас и народов. Но к концу 60-х годов классический империализм был почти полностью разрушен с провалом множества колониальных войн и распадом колониальных империй. Угнетение народов на основе прямой силы и грубых запретов стало неэффективным, и поэтому классический расизм также был в основном устранён. В свете этого выглядит нелепым постоянное поминание старых травм, рабства и сегрегации. Событиями седой древности нельзя непосредственно объяснять современность. Крепостное право в Российской империи было отменено примерно тогда же, когда и рабство в Америке, но народ определённо не испытывает ненависти к помещикам и их потомкам. Москвичей не оскорбляет торт "Наполеон", и тем более никого не беспокоит, что английское слово "slave", раб, происходит от слова "славяне" и что аналогичное происхождение имеет итальянское "чао".
С отменой официальных ограничений классовое неравенство никуда не делось, представители ранее угнетённых рас по большей части попали в ряды формально полноправных, но бедных и угнетённых народов. Таким образом, унаследованное от докапиталистических формаций официальное неравенство сменилось типично буржуазным экономическим неравенством при формальном равноправии. Но затем возник неолиберальный капитализм, породивший совершенно новую форму расизма.
В неолиберальную эпоху крупный международный капитал контролирует весь мир. Таким образом на рынке рабочей силы достигается огромный перевес предложения над спросом, что позволяет эффективно раскалывать и сталкивать друг с другом различные группы трудящихся масс. Национальные и культурные различия дали таким манипуляциям очень хорошее прикрытие.
Современный мир един, но в нём существует сложная многоуровневая иерархия. Есть страны капиталистического центра, которые живут за счёт сложного промышленного производства, контроля над мировыми финансами и империалистической ренты, новые промышленные страны с дешёвой рабочей силой, куда в последние десятилетия выводилось трудоёмкое производство, страны - поставщики сырья, разрушенные страны, которые поставляют на рынок трудовых мигрантов и ожидают своей очереди на освоение международным капиталом, и страны, которые капитал ещё не начал активно использовать и которые тем самым служат резервом на будущее. Эти категории причудливо переплетаются между собой и меняются в зависимости от обстоятельств: так, одна и та же страна может одновременно служить поставщиком сырья и мигрантов, одни районы в одной стране поставлять мигрантов для других районов, производители нефти с одной стороны принадлежат к сырьевой периферии, зависимы от мирового рынка и теряют капитал, а с другой стороны - благодаря завышенным ценам на нефть попадают в число эксплуататоров.
Далее следует ещё более запутанная внутренняя иерархия. Основа класса капиталистов - собственники и топ-менеджеры крупных корпораций, далее капиталисты помельче, которые не оказывают столь большого и непосредственного влияния на ход дел, но в совокупности не только богаты, но и влиятельны, далее многомиллионный слой привилегированной обслуги правящего класса - эти люди зависят от крупного капитала, но их положение стабильно и им гарантировано обеспеченное существование. Описанные выше слои распределены по всему миру, но концентрируются в основном в странах капиталистического центра, к которым в последнее время всё более приближаются страны Азии. Есть слой международной обслуги крупного капитала, который не вполне привязан к стране проживания и может часто переезжать. Промышленные рабочие стран центра достаточно обеспечены в силу высокой производительности местной промышленности и порой перепадающих крох империалистической ренты; если они состоят в сильных профсоюзах, это делает их положение ещё лучше. Но эта категория крайне уязвима к переносу производства в другие страны и за его счёт в значительной мере разрушена. К ним примыкают широкие слои наёмных работников разного уровня доходов - от мелких офисных клерков до работников супермаркетов и чернорабочих. Промышленные рабочие и наёмные работники "широкого спектра" сходного типа многочисленны и в более бедных странах, но там они не имеют доступа к империалистической ренте.
Во всех странах существует многочисленная мелкая буржуазия, обыкновенно страдающая от колебаний рынка и конкуренции крупного капитала. Порой мелкая буржуазия - это просто наследие прошлого, ещё не упразднённое прогрессом, но она также постоянно порождается в современную эпоху. Мелкий собственник не мыслит жизни без рынка и потому является идеальной политической опорой для крупного капиталиста. Поэтому буржуазия часто плодит мелких буржуа с помощью заниженных налогов и дешёвых кредитов. Буржуазный идеал поощряет к занятию мелким бизнесом широкие слои обывателей. Постоянное разрушение старого общества, в ходе которого открывается простор для экспансии капитала, порождает огромные люмпенизированные массы без устойчивых занятий и социального положения, и они также часто перебиваются мелким бизнесом - вспомним массовую торговлю 90-х; подобное явление ещё более распространено в самых бедных странах с их огромным количеством уличных торговцев и мелких производителей. Наконец, в слаборазвитых регионах ещё существует огромная и нищая архаичная крестьянская масса, которая обречена на скорый разрыв со своим традиционным положением и служит резервом рабочей силы для будущего развития.
Движение капитала, развитие экономики и миграция связывают эту запутанную картину единой сетью. Люди едут из бедных стран в богатые, причём может существовать многоуровневая иерархия: украинцы едут в Польшу, а поляки - в Германию. Далее существует разделение между постоянными мигрантами и сезонными, среди постоянных - между легальными и нелегальными, а также между теми, кто освоился в культуре новой страны, и теми, кто к ней ещё не привык и может существовать только в привязке к диаспоре. В странах, из которых происходит много мигрантов, формируется дополнительный слой людей, которые ждут возможности эмигрировать. Наряду с конкуренцией наёмных работников за привилегированные места в международной иерархии существует конкуренция стран за привлечение международного капитала. Неолиберальный капитал так силён, а альтернативные модели так слабы и бездарны, что экономическое развитие мыслится только с помощью неолиберального капитала, и разные страны наперебой предлагают ему наилучшие условия: свободу от налогов и ограничений, дешёвую рабочую силу, возможность беспрепятственно грабить национальное достояние. В случае любых препятствий капитал может перейти в страны с более благоприятными условиями и оставить покинутые страны в упадке, поскольку способность развиваться самостоятельно они в основном утратили.
Этот запутанный экономический механизм создаёт райские условия для политического господства буржуазии. Во-первых при наличии общего экономического роста есть надежда перейти в более высокую категорию, и это предотвращает вспышки недовольства масс. Можно переехать в страну побогаче, нелегальный мигрант может легализоваться и выучить язык, получив благодаря этому работу получше, а дети его будут воспитаны уже в местной культуре и благодаря этому поднимутся по социальной лестнице. Во-вторых экономическое разобщение в сочетании с национальными и культурными различиями открывает богатейшее поле для стравливания наёмных работников между собой, тем самым делая их совершенно безопасными для системы в целом. Мигранты конкурируют с коренным населением, понижая цену рабочей силы. Этот объективный экономический конфликт отчасти несознательностью масс, отчасти целенаправленной буржуазной пропагандой тут же облекается в национально-расовую форму. Коренное население начинает исповедовать взгляды в духе классического расизма, клеймя пришлых "дикарей", в то время как приезжающие из бедных стран поминают империализм и клеймят расизм. Но на деле у обеих категорий одна и та же цель: подняться выше в капиталистической иерархии и получить чуть больше благ, положенных жителям более привилегированных стран.
Формы конкуренции весьма разнообразны. Местный житель беден, но обладает гражданством страны центра и естественным образом владеет её языком и культурой, что позволяет ему легче искать работу. У мигранта может не быть гражданства и владения культурой, но он будет более энергичен и готов на любую работу. Жители регионов, пребывающих в упадке, будут злы на тех, у кого экономика работает лучше, пусть даже между ними нет никаких культурных барьеров. Внутри стран может существовать разделение на центр и периферию, так что периферия будет зла, а центр заинтересован в сохранении привилегий и потом будет рассказывать о дикости периферийных жителей, как это случается с Москвой и остальной Россией. Мигранты, живущие в стране много лет, будут злы на только что приехавших соотечественников, потому что те повышают предложение рабочей силы и тем способствуют понижению зарплат и безработице. Разные мигранты будут конкурировать между собой за внимание принимающих стран и демонстрировать разные преимущества: кто-то ближе по своей культуре, а кто-то приехал из стран, где господствует тот же язык. В Эстонии и Латвии введено разделение на полноправных местных и официально неполноправное славянское население. Жители стран Восточной Европы, которые поставляют мигрантов в более богатые страны, боятся конкуренции неевропейских мигрантов и прикрывают этот страх опять же расизмом. Помимо борьбы за возможность эмигрировать существует борьба за привлечение иностранного капитала, весь современный мир построен вокруг попыток подняться повыше в единой буржуазной иерархии. Поэтому в России, где население формально никак не связано с национальными и расовыми конфликтами на Западе, всё же так популярно расистское отношение к этим конфликтам: прославляя господство западных белых, российские белые хотят таким образом поднять свой статус в мировой иерархии. Место в иерархии становится своего рода капиталом, и его владельцы приобретают психологию мелких буржуа, пусть даже они и работают по найму.
Этот конфликт, имеющий в своей основе экономику и порой переплетённый с национальными и культурными различиями, а порой почти никак с ними не связанный, активнейшим образом используется буржуазной политикой и пропагандой для разобщения и стравливания масс именно в национальном и расовом ключе. Экономическая сторона дела тщательно скрывается, поскольку её понимание помогло бы действенному сопротивлению. Выпячиваются расовые, национальные и культурные различия, которые скрывают механизм раскола и придают ему абстрактную и абсолютную форму "конфликта цивилизаций", вместо конфликта классов и более мелких экономических групп говорят о конфликте культур. Вместо сплочения людей единой культурой внедряется идеология "мультикультурализма", где все культуры формально провозглашаются равноправными, но акцент делается на различия между ними, - по сути то же самое, что и прежний принцип "равные, но разные", которым прикрывалась сегрегация. Работа по вовлечению мигрантов в местное общество не ведётся, наоборот в той или иной форме поощряются диаспоры и разобщение. Сама болтовня про мультикультурализм сводит культуру к примитивным элементам типа национальной кухни и одежды, вовсю насаждается мракобесие. Нелегальный и временный статус множества мигрантов ещё больше затрудняет их объединение с коренным населением и потому выгоден капиталу.
Всё это используется в политике. С одной стороны существуют политические силы, осуждающие мигрантов, критикующие захват ими рабочих мест и мигрантскую культуру. За ними стоит местная мелкая и средняя буржуазия, а также значительная часть местных рабочих - все, кто страдает от конкуренции со странами Третьего мира и выходцами из них. В пропаганде такого рода националистов значительную роль играет представление мигрантов и меньшинств дикарями и прочие формы классического расизма, который, однако, опирается на совсем другую экономическую почву - дело не в колониальном грабеже, как то было раньше, а в международной конкуренции. С другой стороны работают защитники меньшинств, массовую базу которых составляют собственно эти меньшинства, а также те слои местного населения, которые не испытывают конкуренции меньшинств, получают подачки от эксплуатирующего меньшинства крупного капитала или эксплуатируют их сами как разного рода домработниц и чернорабочих. На словах идеалы этой группы прекрасны, но на деле она непосредственно представляет международный капитал, работает на разобщение масс и снабжает буржуазию дешёвой рабочей силой. Своим обличением расизма она одновременно противопоставляет различные меньшинства большинству и делает их зависимыми от себя.
Разного рода подачки и угрозы неотъемлемо связаны с этой подлой системой разобщения, запугивания и обмана. Чуть сильнее стали националисты - и они тут же принимают меры к ограничению миграции, тем самым слегка помогая местным и запугивая меньшинства, которые боятся как утратить всякие права, так и стать жертвами репрессий, а порой и депортаций. Но капиталу не нужен излишний перевес любой из сил, и власть скоро переходит к либералам. Они ослабляют репрессии против меньшинств, тем самым слегка улучшая их положение, и несколько увеличивают приток мигрантов, этим увеличивая безработицу и понижая зарплаты среди белых. Рабочий класс полностью расколот и обессилен. Мигранты и меньшинства боятся репрессий, чувствуют значительную массовую враждебность, а потому готовы работать за гроши и преданы своим номинальным покровителям, которые на деле отстаивают интересы крупного капитала. С другой стороны и местные всё время живут в страхе потерять работу, ненавидят меньшинства и мигрантов, с которыми они вынуждены конкурировать, и также зависят от мелких подачек буржуазных политиков. В такого рода системе расизм и "борьба с расизмом" являются неразделимыми элементами единого целого, где в основе лежит господство капитала на рынке с избытком рабочей силы.
Буржуазная пропаганда не только скрывает объективные противоречия, но и организует противоречия мнимые. Вместо деления на классы массе навязывают раскол по искусственным признакам в форме известной "политики идентичности". Раса, национальность и пол объявлены важнейшими элементами общества. Чернокожие едины с чернокожими, а женщины едины с женщинами, пусть даже одни из них рабочие, а другие капиталисты. Далее чернокожие противопоставляются белым, а женщины - мужчинам, хотя среди последних опять же есть представители разных классов. Чтобы вызвать конфликт, используется та же тактика "хороший полицейский, плохой полицейский". Одна сторона запугивает женщин, требуя мракобесного патриархата, а другая представляется защитниками женщин от злых мужчин, которые то массово насилуют женщин, то мешают им продвигаться по службе. Тем самым женщины становятся враждебны мужчинам, а мужчины начинают испытывать ответную враждебность. Тот же метод используется в расовых вопросах: эксплуатация рабочих капиталистами подменяется угнетением чернокожих белыми. К пропагандистскому вранью добавляются мелкие подачки в виде разного рода квот по признаку пола или расы, которые не вносят никаких радикальных изменений, но ещё больше раскалывают массы.
Современное положение полностью деморализует массы. Услужливо ожидая подачек и защиты от капиталистов, они теряют уважение к себе. Поставив всю свою жизнь в зависимость от капиталистов, они теряют способность мыслить и действовать самостоятельно. Массы привыкли бороться со своими собратьями за благоволение капиталистов; из-за этого они теряют всякую сплоченность и превращаются в сборище одиночек, беззащитных перед хаосом рынка. Утратив разум и человеческое достоинство, они прячутся за иллюзией мещанского спокойствия. Когда беспощадный капитализм срывает эту иллюзию, они начинают метаться, испуганные и потерянные, готовые ухватиться за любую химеру, и становятся лёгкой жертвой новых манипуляций капиталистов.
Такова система разобщения масс в эпоху неолиберализма. Она столь же отвратительна, сколь и и эффективна, поскольку обеспечила абсолютное торжество реакции и полный провал всех прогрессивных движений в мировом масштабе. Но ход развития общества исчерпал возможности этой системы, и ныне она находится в глубоком кризисе. Рассмотрим его механику и позиции основных действующих сил.
Часть III.
7. Капитализм часто включает в себя реакционные архаичные элементы, но они не являются его неотъемлемой частью. Так, систематический официальный расизм был частью "классического" империализма, когда с его помощью обеспечивалось подчинение угнетённых рас и народов. Но к концу 60-х годов классический империализм был почти полностью разрушен с провалом множества колониальных войн и распадом колониальных империй. Угнетение народов на основе прямой силы и грубых запретов стало неэффективным, и поэтому классический расизм также был в основном устранён. В свете этого выглядит нелепым постоянное поминание старых травм, рабства и сегрегации. Событиями седой древности нельзя непосредственно объяснять современность. Крепостное право в Российской империи было отменено примерно тогда же, когда и рабство в Америке, но народ определённо не испытывает ненависти к помещикам и их потомкам. Москвичей не оскорбляет торт "Наполеон", и тем более никого не беспокоит, что английское слово "slave", раб, происходит от слова "славяне" и что аналогичное происхождение имеет итальянское "чао".
С отменой официальных ограничений классовое неравенство никуда не делось, представители ранее угнетённых рас по большей части попали в ряды формально полноправных, но бедных и угнетённых народов. Таким образом, унаследованное от докапиталистических формаций официальное неравенство сменилось типично буржуазным экономическим неравенством при формальном равноправии. Но затем возник неолиберальный капитализм, породивший совершенно новую форму расизма.
В неолиберальную эпоху крупный международный капитал контролирует весь мир. Таким образом на рынке рабочей силы достигается огромный перевес предложения над спросом, что позволяет эффективно раскалывать и сталкивать друг с другом различные группы трудящихся масс. Национальные и культурные различия дали таким манипуляциям очень хорошее прикрытие.
Современный мир един, но в нём существует сложная многоуровневая иерархия. Есть страны капиталистического центра, которые живут за счёт сложного промышленного производства, контроля над мировыми финансами и империалистической ренты, новые промышленные страны с дешёвой рабочей силой, куда в последние десятилетия выводилось трудоёмкое производство, страны - поставщики сырья, разрушенные страны, которые поставляют на рынок трудовых мигрантов и ожидают своей очереди на освоение международным капиталом, и страны, которые капитал ещё не начал активно использовать и которые тем самым служат резервом на будущее. Эти категории причудливо переплетаются между собой и меняются в зависимости от обстоятельств: так, одна и та же страна может одновременно служить поставщиком сырья и мигрантов, одни районы в одной стране поставлять мигрантов для других районов, производители нефти с одной стороны принадлежат к сырьевой периферии, зависимы от мирового рынка и теряют капитал, а с другой стороны - благодаря завышенным ценам на нефть попадают в число эксплуататоров.
Далее следует ещё более запутанная внутренняя иерархия. Основа класса капиталистов - собственники и топ-менеджеры крупных корпораций, далее капиталисты помельче, которые не оказывают столь большого и непосредственного влияния на ход дел, но в совокупности не только богаты, но и влиятельны, далее многомиллионный слой привилегированной обслуги правящего класса - эти люди зависят от крупного капитала, но их положение стабильно и им гарантировано обеспеченное существование. Описанные выше слои распределены по всему миру, но концентрируются в основном в странах капиталистического центра, к которым в последнее время всё более приближаются страны Азии. Есть слой международной обслуги крупного капитала, который не вполне привязан к стране проживания и может часто переезжать. Промышленные рабочие стран центра достаточно обеспечены в силу высокой производительности местной промышленности и порой перепадающих крох империалистической ренты; если они состоят в сильных профсоюзах, это делает их положение ещё лучше. Но эта категория крайне уязвима к переносу производства в другие страны и за его счёт в значительной мере разрушена. К ним примыкают широкие слои наёмных работников разного уровня доходов - от мелких офисных клерков до работников супермаркетов и чернорабочих. Промышленные рабочие и наёмные работники "широкого спектра" сходного типа многочисленны и в более бедных странах, но там они не имеют доступа к империалистической ренте.
Во всех странах существует многочисленная мелкая буржуазия, обыкновенно страдающая от колебаний рынка и конкуренции крупного капитала. Порой мелкая буржуазия - это просто наследие прошлого, ещё не упразднённое прогрессом, но она также постоянно порождается в современную эпоху. Мелкий собственник не мыслит жизни без рынка и потому является идеальной политической опорой для крупного капиталиста. Поэтому буржуазия часто плодит мелких буржуа с помощью заниженных налогов и дешёвых кредитов. Буржуазный идеал поощряет к занятию мелким бизнесом широкие слои обывателей. Постоянное разрушение старого общества, в ходе которого открывается простор для экспансии капитала, порождает огромные люмпенизированные массы без устойчивых занятий и социального положения, и они также часто перебиваются мелким бизнесом - вспомним массовую торговлю 90-х; подобное явление ещё более распространено в самых бедных странах с их огромным количеством уличных торговцев и мелких производителей. Наконец, в слаборазвитых регионах ещё существует огромная и нищая архаичная крестьянская масса, которая обречена на скорый разрыв со своим традиционным положением и служит резервом рабочей силы для будущего развития.
Движение капитала, развитие экономики и миграция связывают эту запутанную картину единой сетью. Люди едут из бедных стран в богатые, причём может существовать многоуровневая иерархия: украинцы едут в Польшу, а поляки - в Германию. Далее существует разделение между постоянными мигрантами и сезонными, среди постоянных - между легальными и нелегальными, а также между теми, кто освоился в культуре новой страны, и теми, кто к ней ещё не привык и может существовать только в привязке к диаспоре. В странах, из которых происходит много мигрантов, формируется дополнительный слой людей, которые ждут возможности эмигрировать. Наряду с конкуренцией наёмных работников за привилегированные места в международной иерархии существует конкуренция стран за привлечение международного капитала. Неолиберальный капитал так силён, а альтернативные модели так слабы и бездарны, что экономическое развитие мыслится только с помощью неолиберального капитала, и разные страны наперебой предлагают ему наилучшие условия: свободу от налогов и ограничений, дешёвую рабочую силу, возможность беспрепятственно грабить национальное достояние. В случае любых препятствий капитал может перейти в страны с более благоприятными условиями и оставить покинутые страны в упадке, поскольку способность развиваться самостоятельно они в основном утратили.
Этот запутанный экономический механизм создаёт райские условия для политического господства буржуазии. Во-первых при наличии общего экономического роста есть надежда перейти в более высокую категорию, и это предотвращает вспышки недовольства масс. Можно переехать в страну побогаче, нелегальный мигрант может легализоваться и выучить язык, получив благодаря этому работу получше, а дети его будут воспитаны уже в местной культуре и благодаря этому поднимутся по социальной лестнице. Во-вторых экономическое разобщение в сочетании с национальными и культурными различиями открывает богатейшее поле для стравливания наёмных работников между собой, тем самым делая их совершенно безопасными для системы в целом. Мигранты конкурируют с коренным населением, понижая цену рабочей силы. Этот объективный экономический конфликт отчасти несознательностью масс, отчасти целенаправленной буржуазной пропагандой тут же облекается в национально-расовую форму. Коренное население начинает исповедовать взгляды в духе классического расизма, клеймя пришлых "дикарей", в то время как приезжающие из бедных стран поминают империализм и клеймят расизм. Но на деле у обеих категорий одна и та же цель: подняться выше в капиталистической иерархии и получить чуть больше благ, положенных жителям более привилегированных стран.
Формы конкуренции весьма разнообразны. Местный житель беден, но обладает гражданством страны центра и естественным образом владеет её языком и культурой, что позволяет ему легче искать работу. У мигранта может не быть гражданства и владения культурой, но он будет более энергичен и готов на любую работу. Жители регионов, пребывающих в упадке, будут злы на тех, у кого экономика работает лучше, пусть даже между ними нет никаких культурных барьеров. Внутри стран может существовать разделение на центр и периферию, так что периферия будет зла, а центр заинтересован в сохранении привилегий и потом будет рассказывать о дикости периферийных жителей, как это случается с Москвой и остальной Россией. Мигранты, живущие в стране много лет, будут злы на только что приехавших соотечественников, потому что те повышают предложение рабочей силы и тем способствуют понижению зарплат и безработице. Разные мигранты будут конкурировать между собой за внимание принимающих стран и демонстрировать разные преимущества: кто-то ближе по своей культуре, а кто-то приехал из стран, где господствует тот же язык. В Эстонии и Латвии введено разделение на полноправных местных и официально неполноправное славянское население. Жители стран Восточной Европы, которые поставляют мигрантов в более богатые страны, боятся конкуренции неевропейских мигрантов и прикрывают этот страх опять же расизмом. Помимо борьбы за возможность эмигрировать существует борьба за привлечение иностранного капитала, весь современный мир построен вокруг попыток подняться повыше в единой буржуазной иерархии. Поэтому в России, где население формально никак не связано с национальными и расовыми конфликтами на Западе, всё же так популярно расистское отношение к этим конфликтам: прославляя господство западных белых, российские белые хотят таким образом поднять свой статус в мировой иерархии. Место в иерархии становится своего рода капиталом, и его владельцы приобретают психологию мелких буржуа, пусть даже они и работают по найму.
Этот конфликт, имеющий в своей основе экономику и порой переплетённый с национальными и культурными различиями, а порой почти никак с ними не связанный, активнейшим образом используется буржуазной политикой и пропагандой для разобщения и стравливания масс именно в национальном и расовом ключе. Экономическая сторона дела тщательно скрывается, поскольку её понимание помогло бы действенному сопротивлению. Выпячиваются расовые, национальные и культурные различия, которые скрывают механизм раскола и придают ему абстрактную и абсолютную форму "конфликта цивилизаций", вместо конфликта классов и более мелких экономических групп говорят о конфликте культур. Вместо сплочения людей единой культурой внедряется идеология "мультикультурализма", где все культуры формально провозглашаются равноправными, но акцент делается на различия между ними, - по сути то же самое, что и прежний принцип "равные, но разные", которым прикрывалась сегрегация. Работа по вовлечению мигрантов в местное общество не ведётся, наоборот в той или иной форме поощряются диаспоры и разобщение. Сама болтовня про мультикультурализм сводит культуру к примитивным элементам типа национальной кухни и одежды, вовсю насаждается мракобесие. Нелегальный и временный статус множества мигрантов ещё больше затрудняет их объединение с коренным населением и потому выгоден капиталу.
Всё это используется в политике. С одной стороны существуют политические силы, осуждающие мигрантов, критикующие захват ими рабочих мест и мигрантскую культуру. За ними стоит местная мелкая и средняя буржуазия, а также значительная часть местных рабочих - все, кто страдает от конкуренции со странами Третьего мира и выходцами из них. В пропаганде такого рода националистов значительную роль играет представление мигрантов и меньшинств дикарями и прочие формы классического расизма, который, однако, опирается на совсем другую экономическую почву - дело не в колониальном грабеже, как то было раньше, а в международной конкуренции. С другой стороны работают защитники меньшинств, массовую базу которых составляют собственно эти меньшинства, а также те слои местного населения, которые не испытывают конкуренции меньшинств, получают подачки от эксплуатирующего меньшинства крупного капитала или эксплуатируют их сами как разного рода домработниц и чернорабочих. На словах идеалы этой группы прекрасны, но на деле она непосредственно представляет международный капитал, работает на разобщение масс и снабжает буржуазию дешёвой рабочей силой. Своим обличением расизма она одновременно противопоставляет различные меньшинства большинству и делает их зависимыми от себя.
Разного рода подачки и угрозы неотъемлемо связаны с этой подлой системой разобщения, запугивания и обмана. Чуть сильнее стали националисты - и они тут же принимают меры к ограничению миграции, тем самым слегка помогая местным и запугивая меньшинства, которые боятся как утратить всякие права, так и стать жертвами репрессий, а порой и депортаций. Но капиталу не нужен излишний перевес любой из сил, и власть скоро переходит к либералам. Они ослабляют репрессии против меньшинств, тем самым слегка улучшая их положение, и несколько увеличивают приток мигрантов, этим увеличивая безработицу и понижая зарплаты среди белых. Рабочий класс полностью расколот и обессилен. Мигранты и меньшинства боятся репрессий, чувствуют значительную массовую враждебность, а потому готовы работать за гроши и преданы своим номинальным покровителям, которые на деле отстаивают интересы крупного капитала. С другой стороны и местные всё время живут в страхе потерять работу, ненавидят меньшинства и мигрантов, с которыми они вынуждены конкурировать, и также зависят от мелких подачек буржуазных политиков. В такого рода системе расизм и "борьба с расизмом" являются неразделимыми элементами единого целого, где в основе лежит господство капитала на рынке с избытком рабочей силы.
Буржуазная пропаганда не только скрывает объективные противоречия, но и организует противоречия мнимые. Вместо деления на классы массе навязывают раскол по искусственным признакам в форме известной "политики идентичности". Раса, национальность и пол объявлены важнейшими элементами общества. Чернокожие едины с чернокожими, а женщины едины с женщинами, пусть даже одни из них рабочие, а другие капиталисты. Далее чернокожие противопоставляются белым, а женщины - мужчинам, хотя среди последних опять же есть представители разных классов. Чтобы вызвать конфликт, используется та же тактика "хороший полицейский, плохой полицейский". Одна сторона запугивает женщин, требуя мракобесного патриархата, а другая представляется защитниками женщин от злых мужчин, которые то массово насилуют женщин, то мешают им продвигаться по службе. Тем самым женщины становятся враждебны мужчинам, а мужчины начинают испытывать ответную враждебность. Тот же метод используется в расовых вопросах: эксплуатация рабочих капиталистами подменяется угнетением чернокожих белыми. К пропагандистскому вранью добавляются мелкие подачки в виде разного рода квот по признаку пола или расы, которые не вносят никаких радикальных изменений, но ещё больше раскалывают массы.
Современное положение полностью деморализует массы. Услужливо ожидая подачек и защиты от капиталистов, они теряют уважение к себе. Поставив всю свою жизнь в зависимость от капиталистов, они теряют способность мыслить и действовать самостоятельно. Массы привыкли бороться со своими собратьями за благоволение капиталистов; из-за этого они теряют всякую сплоченность и превращаются в сборище одиночек, беззащитных перед хаосом рынка. Утратив разум и человеческое достоинство, они прячутся за иллюзией мещанского спокойствия. Когда беспощадный капитализм срывает эту иллюзию, они начинают метаться, испуганные и потерянные, готовые ухватиться за любую химеру, и становятся лёгкой жертвой новых манипуляций капиталистов.
Такова система разобщения масс в эпоху неолиберализма. Она столь же отвратительна, сколь и и эффективна, поскольку обеспечила абсолютное торжество реакции и полный провал всех прогрессивных движений в мировом масштабе. Но ход развития общества исчерпал возможности этой системы, и ныне она находится в глубоком кризисе. Рассмотрим его механику и позиции основных действующих сил.
Часть III.