Является ли "Большая Нефть" причиной мировых конфликтов и войн Пентагона?
Изучая происходящие в мире конфликты, не раз сталкивался с тем, что различные авторы видят в их подоплеке "Большую Нефть" или "Большой Газ". Так, сирийская трагедия объясняется некоторыми экспертами с точки зрения того, что по территории Сирии страны Персидского залива хотят проложить свой газопровод в сторону Европы, и Асад лично в этом деле является для них преградой. Также оценки разделения Судана на две страны объяснены некоторыми комментаторами с позиций интересов нефтяных лоббистов - Китай, мол, страдает от развала Судана, чего и требовалось достичь. Про Ливию рассказывают: Каддафи убили, чтобы забрать ливийскую нефть...
Ну, и так далее в различных кризисах большинство обозревателей видят, прежде всего, топливно-энергетическую подоплеку. Как будто и без нефти с газом в мире не хватает претекстов для возникновения конфликтов.
Мне столь простенькие разъяснения всегда представлялись слишком поверхностными. Как говорят на Руси: "Простота хуже воровства". А в таких разъяснениях и простота, и воровство чужих природных ископаемых оказываются просто - "в одном флаконе".
И вот на днях попался очень интересный с этой точки зрения материал "The Pentagon and Big Oil: Militarism and Capital Accumulation" ("Пентагон и Большая Нефть: милитаризм и накопление Капитала") от Джеймса Петраса (James Petras, Professor of Sociology at Binghamton University, New York).
Представляю эту точку зрения, так как полагаю, что она - ближе к истинному состоянию вещей, чем приведенные выше доводы сторонников абсолютного доминирования нефте-газовых интересов в мировой политике.
Всё значительно сложнее...
"Нет никаких сомнений, что сразу же после и на протяжении ряда лет, последовавших за вторжениями американской армии, войнами, оккупациями и санкциями, американские транснациональные корпорации потеряли выгодные места для инвестиций. Не относятся ли к крупнейшим потерям эксплуатация месторождений природных ископаемых? В частности, нефтегазовых на Ближнем Востоке, в Персидском заливе и в Южной Азии?" - ставит проблему профессор Джеймс Петрас. И отвечает:
"В результате некоторые обозреватели предположили, что существуют глубокие расхождения и противоречивые интересы в американском правящем классе. Они утверждали, что, с одной стороны, политические элиты, связанные с про-израильским лобби и военно-промышленным комплексом, продвигают крайне милитаризованную внешнюю политическую программу и, с другой стороны, ряд крупнейших и богатейших транснациональных корпораций стремятся к дипломатическим решениям.
И всё же намечавшийся раскол элит не стал реальностью.
Например, нет свидетельств, что транснациональные нефтяные компании выступали против Иракской, Афганской, Сирийской войны. Как и нет и свидетельств тому, что 10 могущественных крупнейших нефтяных компаний общей чистой стоимостью выше 1,1 триллионов долларов мобилизовали своих лоббистов и агентов влияния в СМИ на дело мирного проникновения капитала и доминирование хозяев нефтяных месторождений через клиентов - неолиберальных политиков.
В преддверии войны в Ираке три крупнейших американских нефтяных компании, Exxon Mobil, Chevron и Conoco Phillips, с энтузиазмом разрабатывавшие третьи по величине нефтяные месторождения в мире, не стали ввязываться в лоббирование в Конгрессе или оказывать давление на администрацию Буша и потом на администрацию Обамы ради мирного разрешения конфликта. И ни в каком смысле "Большая десятка" не оспаривала милитаристское израильское лобби и его фальшивые свидетельства того, что Ирак обладает оружием массового уничтожения, выдвигая альтернативную политику.
Аналогичная политическая пассивность наблюдалась и в преддверии ливийской войны. "Большая Нефть" на самом деле отказывалась от подписания выгодных нефтяных сделок, когда милитаристы в Вашингтоне снова нанесли удар, разрушая ливийское государство и разрывая в клочки всю ткань ливийской экономики.
"Большая Нефть", возможно, оплакивала потерю месторождений и прибылей, но ни до, ни после ливийской катастрофы не было никаких согласованных усилий, призванных критически изучить или оценить потерю крупнейшего нефтедобывающего региона. В случае экономических санкций против Ирана, обладающего вторыми по величине мировыми запасами нефти, транснациональные корпорации опять же блистали своим отсутствием в залах Конгресса и министерства финансов, где решалась политика санкции. Видные сионистские политики, Стюарт Леви и Дэвид Коэн, разработали и провели в жизнь санкции, которые препятствовали американским (и европейским) компаниям инвестировать или торговать с Тегераном.
На деле, несмотря на кажущееся расхождение интересов между крайне милитаризованной внешней политикой и усилиями ТНК в стремлении к глобальному накоплению капитала не дошло до политического конфликта. Основной вопрос, на который стремится ответить настоящая статья: почему ТНК подчиняются имперской внешней политике, приводящей к потере экономических возможностей? Почему ТНК не противятся имперскому милитаризму?
Вот несколько возможных гипотез, объясняющих согласие ТНК с крайне милитаризованным вариантом имперской экспансии.
В первую очередь, руководители ТНК, возможно, были уверены, что войны, особенно война в Ираке, будут скоротечными и приведут к периоду стабильности при марионеточных режимах, готовых и способных приватизировать и денационализировать нефтяной и газовый сектор. Другими словами, нефтяные элиты купились на утверждения Рамсфельда, Чейни, Вулфовица и Фейта, что вторжение и завоевание себя окупят.
Второе: даже после затянувшейся на десятилетие долгой разрушительной войны и углубляющегося религиозного конфликта многие руководители верили, что это потерянное десятилетие будет компенсировано долгосрочным выигрышем. Они верили, что будущие прибыли потекут к ним, как только обстановка в стране стабилизируется. Нефтяные гиганты пришли после 2010-го; однако сразу же подверглись угрозе наступления со стороны ИГИЛ. Временные рамки стратегических планировщиков ТНК были занижены, если вообще не шли в неверном направлении.
Третье: большинство руководителей верили, что вторжение войск США и НАТО в Ливию приведёт к монопольному владению и более высоким прибылям, чем им давало частно-государственное партнёрство с режимом Каддафи. Нефтные гиганты были убеждены, что они обеспечат себе полный или контрольный пакет. Другими словами, война позволила бы нефтяным ТНК обеспечить монопольные прибыли на продолжительный период. Вместо этого конец устойчивого партнёрства привёл к гоббсовскому миру, в котором анархия и хаос препятствуют любому крупномасштабному, долговременному вхождению ТНК.
Четвёртое: ТНК, включая большие нефтяные корпорации, инвестировали в сотни месторождений в десятках стран. Они не привязаны к единственному месту. Они зависят от милитаризированного имперского государства, чтобы защищать свои глобальные интересы. Следовательно, они, вероятно, не готовы оспаривать или противостоять милитаристам, скажем, в Ираке, из опасения, что это может поставить под угрозу вмешательство США в других местах.
Пятое: многие ТНК пересекаются с другими отраслями экономики - они инвестируют в нефтяные месторождения и НПЗ, в банковский, финансовый, страховой сектора, а также добывающие отрасли. В той мере, в какой капитал ТНК диверсифицирован, они менее зависимы от одного региона, отрасли или источника прибыли. Следовательно, разрушительные войны в одной или нескольких странах, могут не иметь такого же большого эффекта, как в прошлом, когда "Большая Нефть" была просто нефтью.
Шестое: органы американского имперского государства сильнее смещены в сторону военной, чем экономической деятельности. Международная бюрократия США в подавляющем большинстве состоит из представителей армии, спецслужб и специалистов по борьбе с повстанцами. Напротив, в числе внешнеполитической бюрократии Китая, Японии, Германии и других развивающихся стран (Бразилии, России и Индии) больше присутствует экономическая составляющая. Разница существенная.
Американские ТНК не имеют такого же доступа к руководителям экономических ведомств и ресурсам, как китайские ТНК. Китайская зарубежная экспансия и его ТНК выстраиваются вокруг мощных систем и организаций экономической поддержки. Американским ТНК приходится иметь дело с Силами специального назначения, секретными агентами и очень милитаризованной помощью властей. Другими словами, руководители компаний, ищущие государственной поддержки, волей-неволей должны сотрудничать с очень воинственными коллегами, которые рассматривают ТНК как политические инструменты, а не как субъектов политики.
Седьмое: в последнее десятилетие наблюдался рост финансового сектора как главного получателя государственной поддержки. В результате основное влияние на государственную политику осуществляют большие банки. В той степени, в какой эта правда, большая часть того, что является "нефтяными деньгами", стала относиться к приращению финансов и прибыли за сёт грабежа казны. В результате интересы нефтяных компаний слились с финансовым сектором, а их прибыли зависят настолько же от государства, насколько от эксплуатации зарубежных месторождений.
Восьмое: хотя "Большая Нефть" имеет огромные капиталы, разнообразие расположения её предприятий, многообразная деятельность и зависимость от государственной (военной) защиты ослабляет её оппозицию американским войнам в богатых нефтью странах. В результате другие мощные про-военные лобби, не имеющие таких ограничений, имеют полную свободу действий. Например, про-израильская структура во власти имеет намного меньше капитала, чем любая из десятки ведущих нефтяных компаний. Но у неё намного больше лоббистов с намного большим влиянием на людей из Конгресса. Более того, она обладает намного более эффективными пропагандистскими рычагами СМИ, чем "Большая Нефть". Критики американской внешней политики, включая военную и санкционную политику, намного больше и усерднее критикуют "Большую Нефть", чем сионистские лобби.
Наконец, подъём отечественной нефтедобычи в результате применения фрекинга, открывает для "Большой Нефти" новые месторождения вне Ближнего Востока - даже несмотря на то, что стоимость может быть выше, а срок эксплуатации короче. Нефтяная промышленность заменила потери на ближневосточных месторождениях (из-за войн) внутренними инвестициями.
Тем не менее, существует напряжённость и конфликт между нефтяным капиталом и милитаризмом: самый последний случай касается планов Exxon-Mobil инвестировать 38 миллиардов долларов в совместную разработку в российской Арктике с русским нефтяным гигантом "Роснефть". Санкции администрации Обамы против России планируют прекращение сделки, к ужасу руководства Exxon Mobil, уже вложившему 3.2 миллиарда в этот участок размером с Техас.
Заключение
Латентные конфликты и открытые расхождения между военной и экономической экспансией со временем могут обрести более отчётливую артикуляцию в Вашингтоне. Тем не менее, до сих пор из-за глобального устройства и ориентации нефтяной промышленности, из-за своей зависимости от военных в целях обеспечения безопасности, нефтедобыча, в частности, и ТНК, в целом, пожертвовала прибылями в краткосрочной и среднесрочной перспективе ради будущего выигрыша, в надежде, что войны закончатся, а богатые прибыли вернутся".
Перевод - "Пентагон и Большая Нефть" (ПолиСМИ).
Ну, и так далее в различных кризисах большинство обозревателей видят, прежде всего, топливно-энергетическую подоплеку. Как будто и без нефти с газом в мире не хватает претекстов для возникновения конфликтов.
Мне столь простенькие разъяснения всегда представлялись слишком поверхностными. Как говорят на Руси: "Простота хуже воровства". А в таких разъяснениях и простота, и воровство чужих природных ископаемых оказываются просто - "в одном флаконе".
И вот на днях попался очень интересный с этой точки зрения материал "The Pentagon and Big Oil: Militarism and Capital Accumulation" ("Пентагон и Большая Нефть: милитаризм и накопление Капитала") от Джеймса Петраса (James Petras, Professor of Sociology at Binghamton University, New York).
Представляю эту точку зрения, так как полагаю, что она - ближе к истинному состоянию вещей, чем приведенные выше доводы сторонников абсолютного доминирования нефте-газовых интересов в мировой политике.
Всё значительно сложнее...
"Нет никаких сомнений, что сразу же после и на протяжении ряда лет, последовавших за вторжениями американской армии, войнами, оккупациями и санкциями, американские транснациональные корпорации потеряли выгодные места для инвестиций. Не относятся ли к крупнейшим потерям эксплуатация месторождений природных ископаемых? В частности, нефтегазовых на Ближнем Востоке, в Персидском заливе и в Южной Азии?" - ставит проблему профессор Джеймс Петрас. И отвечает:
"В результате некоторые обозреватели предположили, что существуют глубокие расхождения и противоречивые интересы в американском правящем классе. Они утверждали, что, с одной стороны, политические элиты, связанные с про-израильским лобби и военно-промышленным комплексом, продвигают крайне милитаризованную внешнюю политическую программу и, с другой стороны, ряд крупнейших и богатейших транснациональных корпораций стремятся к дипломатическим решениям.
И всё же намечавшийся раскол элит не стал реальностью.
Например, нет свидетельств, что транснациональные нефтяные компании выступали против Иракской, Афганской, Сирийской войны. Как и нет и свидетельств тому, что 10 могущественных крупнейших нефтяных компаний общей чистой стоимостью выше 1,1 триллионов долларов мобилизовали своих лоббистов и агентов влияния в СМИ на дело мирного проникновения капитала и доминирование хозяев нефтяных месторождений через клиентов - неолиберальных политиков.
В преддверии войны в Ираке три крупнейших американских нефтяных компании, Exxon Mobil, Chevron и Conoco Phillips, с энтузиазмом разрабатывавшие третьи по величине нефтяные месторождения в мире, не стали ввязываться в лоббирование в Конгрессе или оказывать давление на администрацию Буша и потом на администрацию Обамы ради мирного разрешения конфликта. И ни в каком смысле "Большая десятка" не оспаривала милитаристское израильское лобби и его фальшивые свидетельства того, что Ирак обладает оружием массового уничтожения, выдвигая альтернативную политику.
Аналогичная политическая пассивность наблюдалась и в преддверии ливийской войны. "Большая Нефть" на самом деле отказывалась от подписания выгодных нефтяных сделок, когда милитаристы в Вашингтоне снова нанесли удар, разрушая ливийское государство и разрывая в клочки всю ткань ливийской экономики.
"Большая Нефть", возможно, оплакивала потерю месторождений и прибылей, но ни до, ни после ливийской катастрофы не было никаких согласованных усилий, призванных критически изучить или оценить потерю крупнейшего нефтедобывающего региона. В случае экономических санкций против Ирана, обладающего вторыми по величине мировыми запасами нефти, транснациональные корпорации опять же блистали своим отсутствием в залах Конгресса и министерства финансов, где решалась политика санкции. Видные сионистские политики, Стюарт Леви и Дэвид Коэн, разработали и провели в жизнь санкции, которые препятствовали американским (и европейским) компаниям инвестировать или торговать с Тегераном.
На деле, несмотря на кажущееся расхождение интересов между крайне милитаризованной внешней политикой и усилиями ТНК в стремлении к глобальному накоплению капитала не дошло до политического конфликта. Основной вопрос, на который стремится ответить настоящая статья: почему ТНК подчиняются имперской внешней политике, приводящей к потере экономических возможностей? Почему ТНК не противятся имперскому милитаризму?
Вот несколько возможных гипотез, объясняющих согласие ТНК с крайне милитаризованным вариантом имперской экспансии.
В первую очередь, руководители ТНК, возможно, были уверены, что войны, особенно война в Ираке, будут скоротечными и приведут к периоду стабильности при марионеточных режимах, готовых и способных приватизировать и денационализировать нефтяной и газовый сектор. Другими словами, нефтяные элиты купились на утверждения Рамсфельда, Чейни, Вулфовица и Фейта, что вторжение и завоевание себя окупят.
Второе: даже после затянувшейся на десятилетие долгой разрушительной войны и углубляющегося религиозного конфликта многие руководители верили, что это потерянное десятилетие будет компенсировано долгосрочным выигрышем. Они верили, что будущие прибыли потекут к ним, как только обстановка в стране стабилизируется. Нефтяные гиганты пришли после 2010-го; однако сразу же подверглись угрозе наступления со стороны ИГИЛ. Временные рамки стратегических планировщиков ТНК были занижены, если вообще не шли в неверном направлении.
Третье: большинство руководителей верили, что вторжение войск США и НАТО в Ливию приведёт к монопольному владению и более высоким прибылям, чем им давало частно-государственное партнёрство с режимом Каддафи. Нефтные гиганты были убеждены, что они обеспечат себе полный или контрольный пакет. Другими словами, война позволила бы нефтяным ТНК обеспечить монопольные прибыли на продолжительный период. Вместо этого конец устойчивого партнёрства привёл к гоббсовскому миру, в котором анархия и хаос препятствуют любому крупномасштабному, долговременному вхождению ТНК.
Четвёртое: ТНК, включая большие нефтяные корпорации, инвестировали в сотни месторождений в десятках стран. Они не привязаны к единственному месту. Они зависят от милитаризированного имперского государства, чтобы защищать свои глобальные интересы. Следовательно, они, вероятно, не готовы оспаривать или противостоять милитаристам, скажем, в Ираке, из опасения, что это может поставить под угрозу вмешательство США в других местах.
Пятое: многие ТНК пересекаются с другими отраслями экономики - они инвестируют в нефтяные месторождения и НПЗ, в банковский, финансовый, страховой сектора, а также добывающие отрасли. В той мере, в какой капитал ТНК диверсифицирован, они менее зависимы от одного региона, отрасли или источника прибыли. Следовательно, разрушительные войны в одной или нескольких странах, могут не иметь такого же большого эффекта, как в прошлом, когда "Большая Нефть" была просто нефтью.
Шестое: органы американского имперского государства сильнее смещены в сторону военной, чем экономической деятельности. Международная бюрократия США в подавляющем большинстве состоит из представителей армии, спецслужб и специалистов по борьбе с повстанцами. Напротив, в числе внешнеполитической бюрократии Китая, Японии, Германии и других развивающихся стран (Бразилии, России и Индии) больше присутствует экономическая составляющая. Разница существенная.
Американские ТНК не имеют такого же доступа к руководителям экономических ведомств и ресурсам, как китайские ТНК. Китайская зарубежная экспансия и его ТНК выстраиваются вокруг мощных систем и организаций экономической поддержки. Американским ТНК приходится иметь дело с Силами специального назначения, секретными агентами и очень милитаризованной помощью властей. Другими словами, руководители компаний, ищущие государственной поддержки, волей-неволей должны сотрудничать с очень воинственными коллегами, которые рассматривают ТНК как политические инструменты, а не как субъектов политики.
Седьмое: в последнее десятилетие наблюдался рост финансового сектора как главного получателя государственной поддержки. В результате основное влияние на государственную политику осуществляют большие банки. В той степени, в какой эта правда, большая часть того, что является "нефтяными деньгами", стала относиться к приращению финансов и прибыли за сёт грабежа казны. В результате интересы нефтяных компаний слились с финансовым сектором, а их прибыли зависят настолько же от государства, насколько от эксплуатации зарубежных месторождений.
Восьмое: хотя "Большая Нефть" имеет огромные капиталы, разнообразие расположения её предприятий, многообразная деятельность и зависимость от государственной (военной) защиты ослабляет её оппозицию американским войнам в богатых нефтью странах. В результате другие мощные про-военные лобби, не имеющие таких ограничений, имеют полную свободу действий. Например, про-израильская структура во власти имеет намного меньше капитала, чем любая из десятки ведущих нефтяных компаний. Но у неё намного больше лоббистов с намного большим влиянием на людей из Конгресса. Более того, она обладает намного более эффективными пропагандистскими рычагами СМИ, чем "Большая Нефть". Критики американской внешней политики, включая военную и санкционную политику, намного больше и усерднее критикуют "Большую Нефть", чем сионистские лобби.
Наконец, подъём отечественной нефтедобычи в результате применения фрекинга, открывает для "Большой Нефти" новые месторождения вне Ближнего Востока - даже несмотря на то, что стоимость может быть выше, а срок эксплуатации короче. Нефтяная промышленность заменила потери на ближневосточных месторождениях (из-за войн) внутренними инвестициями.
Тем не менее, существует напряжённость и конфликт между нефтяным капиталом и милитаризмом: самый последний случай касается планов Exxon-Mobil инвестировать 38 миллиардов долларов в совместную разработку в российской Арктике с русским нефтяным гигантом "Роснефть". Санкции администрации Обамы против России планируют прекращение сделки, к ужасу руководства Exxon Mobil, уже вложившему 3.2 миллиарда в этот участок размером с Техас.
Заключение
Латентные конфликты и открытые расхождения между военной и экономической экспансией со временем могут обрести более отчётливую артикуляцию в Вашингтоне. Тем не менее, до сих пор из-за глобального устройства и ориентации нефтяной промышленности, из-за своей зависимости от военных в целях обеспечения безопасности, нефтедобыча, в частности, и ТНК, в целом, пожертвовала прибылями в краткосрочной и среднесрочной перспективе ради будущего выигрыша, в надежде, что войны закончатся, а богатые прибыли вернутся".
Перевод - "Пентагон и Большая Нефть" (ПолиСМИ).