наши сводки
Просто капец какой-то. Снова хренячат так, что ни дна ни покрышки. Причем повадились устраивать пик бомбометания по ночам. Частенько с трех до пяти утра. Это не про сегодня и вчера. Сегодня и вчера кладут ровненько - в течение целого дня. Причем, время от времени молотят чем-то преконкретно тяжелым, то ли тюльпано-гиацинтами, то ли еще какой хренью. Говорят, Киевского проспекта почти не осталось уже. А что осталось, больше напоминает Октябрьский. А Октябрьский похож сами знаете на что - на голое ничто, ближайший район к аэропорту.
Еще очень много прилетает снова в Горловку. Там огромные разрушения прямо в центре города, и жизни, в ее донецком понимании - с транспортом, освещением и ежедневной работой, - не осталось. Там весь город - Октябрьский. Сейчас большинство районов вообще живут без света, ну, как живут... до жителей довели распоряжение спуститься в подвалы. Говорят, Порошенко принял решение о прекращении перемирия. А чего, сам решил, сам и перерешил. О, дивный новый мир!
По каким-то новостям показали мальчика из Шахтерска. Восьмилетнего. Играли с пятилетним братом на крыльце частного дома. Там сейчас, слава Богу, не стреляют и глубокий тыл - Шахтерску очень досталось летом, и свое право на тыл он завоевал. Дети играли на крыльце собственного дома, и вдруг взорвался непонятно откуда взявшийся снаряд - то ли мина противопехотная, то ли граната. И все. Малыша пятилетнего убило тут же, буквально на кусочки разорвало. А старшего брата посекло осколками, их, видимо, целый рой на ребенка выплеснулся, этих осколков.
Показали сначала лицо - голова сверху полностью под бинтами - лицо у ребенка темного, порохового цвета, все в черных рытвинах. Под бинтами два невидящих глаза. Сразу под локтем правой руки начинается забинтованная культя, левая рука - на месте и как будто бы даже цела. Ноги под коленями тоже перебинтованы - бинты такие белые-белые. Обе ступни отсутствуют. У изголовья больничной койки горем убитый отец сидит. Ну, отец, а что отец - плачет. Понять не может, откуда этот проклятый снаряд на крыльце его дома взялся. Скорее всего, сами пацанята его откуда-то притащили, для пацанят война - это ведь любопытство одно, мало что родителям горе. А доктор рассказывает, что один глаз мальчонка в том взрыве точно потерял, судьба второго под большим вопросом.
Он протягивает руку прямо к лицу паренька:
- Видишь, спрашивает, руку? - паренек лежит тихо-тихо, видно, что напуган до чертиков. И скорее даже не собственным ужасным состоянием - виной. Ее непоправимостью.
- Вижу, - говорит, как бы даже просветлев от возможности порадовать этих вконец измученных чужим страданием взрослых. Доктор раскрывает огромную пятерню, растопыривая ее прямо под носом у ребенка:
- Сколько пальцев теперь видишь? - секундная напряженная заминка и пауза, в течение которой становится совершенно ясно, что ребенок и вторым глазом не видит ни черта... кроме, возможно, гранаты этой проклятой, им же самим под крыльцом припрятанной. И жара железной смерти, летящей из этой гранаты в лицо. И, уж конечно, души новопредставившегося младшего брата своего, взрывом этой гранаты убиенного.
- Два?! - с каким-то тугим вопросом и горячечной мольбой пытается выведать мальчишка у доктора. Тот вместо ответа устало убирает руку.
- Что неправильно, неправильно сказал? - голос мальчишки срывается на всхлип, словно от упущенной возможности исправить непоправимое хотя бы частично... снять хотя бы кусочек своей застылой вины. Своей?!..
И тут же Порошенко с сытой рожей дефилирует по Парижу. В марше единения и скорби. И лыбу гнусную давит на лоснящейся вальцмановской харе - чтобы лучше заскорбиться и выединиться. И руку так приветственно повыше задирает - ту самую, которой он орден своему сынку, участвовавшему в АТО, вешал. И руки у них, и ноги, и глаза... целы и невредимы.
Господи, прости меня грешного, доколе уже...
Еще очень много прилетает снова в Горловку. Там огромные разрушения прямо в центре города, и жизни, в ее донецком понимании - с транспортом, освещением и ежедневной работой, - не осталось. Там весь город - Октябрьский. Сейчас большинство районов вообще живут без света, ну, как живут... до жителей довели распоряжение спуститься в подвалы. Говорят, Порошенко принял решение о прекращении перемирия. А чего, сам решил, сам и перерешил. О, дивный новый мир!
По каким-то новостям показали мальчика из Шахтерска. Восьмилетнего. Играли с пятилетним братом на крыльце частного дома. Там сейчас, слава Богу, не стреляют и глубокий тыл - Шахтерску очень досталось летом, и свое право на тыл он завоевал. Дети играли на крыльце собственного дома, и вдруг взорвался непонятно откуда взявшийся снаряд - то ли мина противопехотная, то ли граната. И все. Малыша пятилетнего убило тут же, буквально на кусочки разорвало. А старшего брата посекло осколками, их, видимо, целый рой на ребенка выплеснулся, этих осколков.
Показали сначала лицо - голова сверху полностью под бинтами - лицо у ребенка темного, порохового цвета, все в черных рытвинах. Под бинтами два невидящих глаза. Сразу под локтем правой руки начинается забинтованная культя, левая рука - на месте и как будто бы даже цела. Ноги под коленями тоже перебинтованы - бинты такие белые-белые. Обе ступни отсутствуют. У изголовья больничной койки горем убитый отец сидит. Ну, отец, а что отец - плачет. Понять не может, откуда этот проклятый снаряд на крыльце его дома взялся. Скорее всего, сами пацанята его откуда-то притащили, для пацанят война - это ведь любопытство одно, мало что родителям горе. А доктор рассказывает, что один глаз мальчонка в том взрыве точно потерял, судьба второго под большим вопросом.
Он протягивает руку прямо к лицу паренька:
- Видишь, спрашивает, руку? - паренек лежит тихо-тихо, видно, что напуган до чертиков. И скорее даже не собственным ужасным состоянием - виной. Ее непоправимостью.
- Вижу, - говорит, как бы даже просветлев от возможности порадовать этих вконец измученных чужим страданием взрослых. Доктор раскрывает огромную пятерню, растопыривая ее прямо под носом у ребенка:
- Сколько пальцев теперь видишь? - секундная напряженная заминка и пауза, в течение которой становится совершенно ясно, что ребенок и вторым глазом не видит ни черта... кроме, возможно, гранаты этой проклятой, им же самим под крыльцом припрятанной. И жара железной смерти, летящей из этой гранаты в лицо. И, уж конечно, души новопредставившегося младшего брата своего, взрывом этой гранаты убиенного.
- Два?! - с каким-то тугим вопросом и горячечной мольбой пытается выведать мальчишка у доктора. Тот вместо ответа устало убирает руку.
- Что неправильно, неправильно сказал? - голос мальчишки срывается на всхлип, словно от упущенной возможности исправить непоправимое хотя бы частично... снять хотя бы кусочек своей застылой вины. Своей?!..
И тут же Порошенко с сытой рожей дефилирует по Парижу. В марше единения и скорби. И лыбу гнусную давит на лоснящейся вальцмановской харе - чтобы лучше заскорбиться и выединиться. И руку так приветственно повыше задирает - ту самую, которой он орден своему сынку, участвовавшему в АТО, вешал. И руки у них, и ноги, и глаза... целы и невредимы.
Господи, прости меня грешного, доколе уже...