ДЕСАНТНИКИ. Глава VII. Дежурство по части
Дорогие друзья!
Публикую новую главу - Глава VII. Дежурство по части.
Фото моего армейского альбома.
Воспоминания об армии
Посвящается моему другу гвардии старшине ВДВ
Константину Борисовичу Павлóвичу
Глава VII. Дежурство по части
В наряд наша рота заступала примерно один раз в 10 дней, собственно говоря, это естественно, - три батальона по три роты в каждом батальоне, значит, - один раз в девять дней наступала очередь нашей роты. Наряды были такие: самый тяжелый - это караул, потом по степени непрестижности шли: столовая, дежурство по роте, а из "блатных" были - дежурство по учебному корпусу и дежурство по клубу и, наверное, самым блатным было дежурство по спортзалу.
Мы с Костиком больше всего любили, если нам попадало дежурить в спортзале.
Дежурили вдвоем. Вечером, в 8 часов на плацу был развод - проверялся внешний вид курсантов, давались последние инструкции и потом все расходились по местам дежурства. Мы с Костиком шли в спортзал. Приходили и примерно час принимали дежурство у бойцов из другой роты. Мы дотошно осматривали зал: вымыт ли пол, нет ли пыли между батареями, особенно тщательно изучали душевые, туалеты - всё должно блестеть, всё должно сверкать, потому что если мы чего-то не досмотрим, то когда будем готовить к сдаче дежурство через сутки, те, кто будет у нас принимать, могут ткнуть нас носом и заставить переделывать.
Это в первое дежурство мы так, практически ничего не проверяли, а когда нам пришлось перемывать полностью спортзал и мы в роту после дежурства вернулись только к полуночи, то мы поняли, что нужно не спускать с тех, у кого мы принимаем. Проверив всё, один оставался в специальной комнатке, где был топчан, стояли швабры, вёдра, тряпки и прочее, а второй - у входа в спортзал. Вечером на занятия приходили только офицеры. Иногда они играли в волейбол, в баскетбол, кто-то занимался в тренажерном зале со штангой, с гирями, кто-то занимался на турнике. Иногда, и это было самое интересное, офицеры проводили учебные схватки по боевому самбо. Стоя дневальным у входных дверей можно было немножечко отойти по коридору и в приоткрытую дверь смотреть, как офицеры дерутся или, вернее сказать, борются.
А второй находился в это время в зале, и если возникала какая-то необходимость в чём-то, офицеры командовали: мат перенести или еще что-то сделать. Это всё длилось часов до 11-ти. На ужин со всеми мы не ходили, рота-то наша дежурит и один из наших взводов сегодня дежурит по кухне. И вот часов в 11, когда мы запирали дверь за последним уходящим офицером, один из нас шёл в столовую. (На ужин обычно было картофельное пюре и кусок жареной рыбы, а ещё утром и вечером давали по куску сливочного масла и по два куска сахара.)
Придя к своим, брал целую тарелку (без всякой картошки) жареной рыбы, буханку хлеба, граммов 100 масла, целую кружку сахара и с этим сокровищем бежал в спортзал, потом мы ложились на стопку матов, и начиналось самое интересное - это была трапеза и разговор по душам, без всякого отбоя, без всякого пригляда, как будто мы на гражданке. Иногда мы с Костиком разговаривали аж до трёх часов ночи, потом шли кемарить, потому что в шесть утра надо быть уже на чеку: нужно было вовремя открыть спортзал, потому что офицеры приходили на зарядку, а иногда, особенно в непогоду, в спортзал приходили работать на снарядах курсанты.
В течение дня то одна, то другая рота прибывала в спортзал для занятий на турнике, для занятий боевым самбо, и весь день мы с Костиком крутились как белка в колесе. Конечно, самое лакомое и самое приятное - это были ночные трапезы, ночные посиделки. Как мечталось во время поедания вкуснейшей рыбы о том, что мы будем делать после дембеля, как мы будем дружить. Это было так здорово и так замечательно! Кстати к своим прямым обязанностям дежурных мы относились с Костиком очень добросовестно, и может быть именно поэтому нас с ним довольно часто ставили дежурить именно в спортзал. И много-много лет спустя, когда мы сидели за хорошим столом, за хорошей едой, приготовленной нашими жёнами, мы всё равно очень часто вспоминали: "А помнишь тарелку с жареной рыбой на матах?" И мы понимающе переглядывались и улыбались в полный рот - такое не забывается.
О дежурстве по кухне я уже говорил.
Посудомойка, конечно, была самая тяжелая. Но такая хлебная, в прямом смысле слова, должность, как хлеборез, несмотря на всю аппетитность самого названия, была довольно тяжелым делом. Нужно было к завтраку, обеду и ужину нарезать хлеб. Буханка делилась ровно на пять частей - и вот такими толстенными ломтями хлеб подавался на столы (кстати, после дембеля долго не мог привыкнуть есть хлеб тоненько нарезанным, мне это казалось очень невкусным. А когда еле-еле в рот помещается кусок, вот это по-нашему). А ещё нужно было специальным приспособлением надавить из масла огромное количество (а в полку почти тысяча человек) 15-граммовых столбиков, иногда даже пальцы опухали от этой монотонной и довольно тяжелой работы. Практически во всех дежурствах, кроме спортзала, главной проблемой и главной тяготой той самой воинской службы, которую нужно переносить с честью и достоинством, как сказано в присяге, было отсутствие сна. Дежурным по кухне удавалось поспать максимум 3-4 часа за ночь, но тяжелее всего, конечно же, было в карауле.
В полку было несколько постов. Пост № 1 - это пост около знамени части, самый тяжелый пост, потому что нужно было два часа стоять практически по стойке "смирно" с автоматом на груди у знамени. Кстати, инструкция для часового на посту № 1 была вот такая: в случае возникновения пожара нужно было немедленно прикладом разбить стеклянный саркофаг, внутри которого стояло знамя части, схватить его и выбегать на улицу. Забегу немножко вперед и расскажу интересный случай из кировабадской жизни.
Однажды приехала высокая комиссия из Главного политического управления Советской Армии. Почему-то на ум всплывает маршал Епишев, может быть я ошибаюсь, но именно сам главный замполит советских Вооружённых Сил прибыл на проверку в наш полк. И вот стоит боец на посту № 1, время где-то 11 часов дня, то есть полк занимается боевой учебой, штаб полон офицеров, а маршал со свитой заходит в штаб. Понятно, команда: "Смирно!" Часовой и так ни жив, ни мертв стоит навытяжку, правой рукой держась за приклад автомата, левая - на цевьё. Московский маршал глянул на часового и вдруг подходит к нему и говорит: "Гвардеец, даю вводную: "Пожар в штабе!" - действуй!" И гвардеец, не долго думая, на глазах у изумленной публики долбанул прикладом по стеклу, разбил стеклянный саркофаг, схватил знамя и мимо всей свиты бросился на улицу. Говорят, такого отборного мата давно никто не слышал. Но маршал (нужно отдать ему должное) успокоил и комдива, и командира полка. И бойцу вместо 15-ти суток гауптвахты дали 10-дневный отпуск домой, потому что, как сказал маршал, если бы он сказал: "Расскажи, каковы твои действия в случае поступления такой команды", - это было бы одно, а он скомандовал: "Пожар в штабе!" - и гвардеец выполнил всё, как учили.
Так вот, возвращаясь к караулке.
Самое тяжелое в карауле то, что все 24 часа будут идти по одной регулярно повторяющейся схеме. Сначала, допустим, ты идешь непосредственно на пост, который длится для тебя два часа. Разводящий (сержант) берет всех, кто заступает на пост, и строем (в колонну по одному) разводит по местам. Подходя, допустим, к посту № 3 (склад артвооружения), слышишь окрик часового: "Стой, кто идет? Стрелять буду!" В тёмное время суток разводящий должен осветить своё лицо фонариком, чтобы часовой убедился, что это его разводящий и сказать: "Развод. Сержант такой-то. Курсант такой-то, пост сдать! Курсант такой-то, пост принять!" И, чётко чеканя шаг, идя навстречу друг другу, мы менялись.
Так вот, стоишь два часа, часов у меня не было, но я научился правильно рассчитывать время, учитывая, что охрана оружейного склада заключалась в том, что нужно было постоянно ходить между двух рядов колючей проволоки по периметру, я понял, что ровно два круга нормальным, размеренны шагом - это и будет два часа, потому что глупее нет ситуации, когда придет разводящий, а ты в другом конце периметра и потом будешь бежать к нему. Во-первых, это будет уже не два часа, а два и где-нибудь 10 минут, а, во-вторых, весь развод будешь держать. Потом, когда разводящий приводит тебя в помещение караула (где тоже круглосуточное дежурство, но тоже через два часа происходит смена караула), первые два часа ты должен бодрствовать. Ты можешь читать (очень часто заставляли читать устав), играть в шахматы - всё, что угодно, но спать ты не имеешь права: ни сидя, ни уж тем более лёжа. Это было очень тяжело, особенно в ночное время. Эта так называемая "бодрствующая смена" не должна спать на тот случай, если вдруг произойдет нападение на караульное помещение.
У каждого свой расчёт: каждый знал - у какого окна, у какого проёма двери занимать оборону и что нужно делать в случае нападения на караульное помещение. Промучившись два часа, наконец-то наступало время сна. В специальной темной комнате, где выключен свет, стояли жесткие топчаны, - никаких постельных принадлежностей, никаких матрасов, можно было только шинель под голову положить, - и тут же вырубался на два часа. Ровно через два часа тебя будили и ты, поёживаясь, выходил сонный строиться в колонну по одному и разводящий вёл тебя на твой пост. И эта регулярная смена в течение суток ровно через два часа в конечном итоге привели к тому, что я всю жизнь (есть у меня часы, нет у меня часов) всегда чётко мог сказать: сколько сейчас времени. Мои друзья в геологии очень часто проверяли меня, причем, иногда по несколько суток у нас не было часов и мы не знали реально, сколько времени, а иногда, наоборот, можно было легко проверить, и я максимум ошибался не более чем на 10 минут, а, как правило, ошибался только на 2-3 минуты. Практически всегда мог сказать: сколько времени с точностью до минуты. И когда я сам задавал вопрос: откуда это у меня? - я понял, что это именно из двух лет службы, из постоянного нахождения в караулах, когда весь ритм жизни разбит по два часа.
Пост № 3 считался самым серьезным. Дело в том, что мы пришли в учебку в ноябре, а буквально в конце октября было реальное нападение на наш пост № 3 в Гайжунае. Рассказывали, что курсант, который, кстати, не очень хорошо стрелял, обходя по периметру склад, вдруг увидел человека, который проползал под колючкой уже с территории склада вот в этот проход между двух рядов колючей проволоки. Как говорят, курсант сделал всё по инструкции, то есть крикнул: "Стой! Стрелять буду!" Сделал предупредительный выстрел в воздух, потому что тот бросился бежать и уже пытался пролезть под внешней оградой из колючки, и тогда боец (а до нарушителя было метров 80) выстрелил по нарушителю и убил его наповал. Причем, он дал короткую очередь из трех выстрелов - все три пули вошли в голову. То есть, оказывается, от страха можно более метко стрелять, чем ты умеешь на самом деле. Кстати, гвардейцу дали отпуск внесрочный, потому что во время и после учебки никакого отпуска никому не дают.
В этой связи, когда доставалось дежурство в карауле на посту № 3, там действительно было не до сна и эти два часа проходили в напряженном всматривании вокруг и в постоянном ожидании какого-то нарушителя или нападения. Так что можно было сказать, что пост был боевой.
На посту находишься с автоматом. Магазин полностью снаряжен 30-ю боевыми патронами, присоединен к автомату, автомат стоит на предохранителе, то есть для того, чтобы начать огонь, нужно снять предохранитель, передернуть затвор и, в общем-то, уже автомат готов к бою. Второй рожок находится в подсумке. Ещё на ремне штык-нож. Вот такое вооружение.
После возвращения в роту с дежурства есть специальная процедура сдачи оружия и боевых патронов. Патроны сдавались не только по счету, рядом с капсюлем даже была выбита серия гильз и нужно было, чтобы всё сошлось. Потеря хотя бы одного патрона - это было страшное ЧП. Поэтому, прежде чем вернуться в роту, прямо в караулке сержант или офицер проверял наличие патронов. Нужно было разрядить оба магазина, выставить рядами 60 штук патронов. Когда сержант или офицер убеждался, что всё нормально, снова нужно было снарядить магазины.
И вот однажды, уже завершая дежурство, пока принимающие бойцы осматривали помещение караулки с точки зрения чистоты, мы как раз проверяли наличие патронов. И вдруг у бойца из нашего отделения не досчитывается одного патрона. Идет жесткий допрос, и он сознается, что, охраняя склад ПДС (парашютно-десантной службы), то есть там, где хранятся парашюты, он от скуки заходил в пустой ангар, где бетонный пол, и, сняв автомат с предохранителя, передергивал затвор таким образом, что патроны один за другим выскакивали из патронника (то есть он на курок не нажимал, не стрелял), и так пока не разрядится весь магазин. Потом он его набивал и снова так "игрался". И вот, видимо, один из патронов куда-то закатился. Мы в полном составе побежали на склад в этот ангар. Ползали мы там где-то часа четыре, но этот чёртов патрон никак не могли найти. Мы были не выспавшиеся после суток в наряде, нам ужасно хотелось спать и мы чуть не убили нашего сослуживца. Но тут офицер, совершенно случайно, догадался пойти в другой ангар и там нашел злосчастный патрон. Этот боец с испугу перепутал то место, где он так "игрался". Кстати, наука была тоже на всю жизнь, потому что хорошо всё то, что хорошо кончается.
Зато после дежурства роты на следующее утро нам давали поспать на час больше. И мы не бегали на зарядку. Вот это был кайф!
Публикую новую главу - Глава VII. Дежурство по части.
Фото моего армейского альбома.
Воспоминания об армии
Посвящается моему другу гвардии старшине ВДВ
Константину Борисовичу Павлóвичу
Глава VII. Дежурство по части
В наряд наша рота заступала примерно один раз в 10 дней, собственно говоря, это естественно, - три батальона по три роты в каждом батальоне, значит, - один раз в девять дней наступала очередь нашей роты. Наряды были такие: самый тяжелый - это караул, потом по степени непрестижности шли: столовая, дежурство по роте, а из "блатных" были - дежурство по учебному корпусу и дежурство по клубу и, наверное, самым блатным было дежурство по спортзалу.
Мы с Костиком больше всего любили, если нам попадало дежурить в спортзале.
Дежурили вдвоем. Вечером, в 8 часов на плацу был развод - проверялся внешний вид курсантов, давались последние инструкции и потом все расходились по местам дежурства. Мы с Костиком шли в спортзал. Приходили и примерно час принимали дежурство у бойцов из другой роты. Мы дотошно осматривали зал: вымыт ли пол, нет ли пыли между батареями, особенно тщательно изучали душевые, туалеты - всё должно блестеть, всё должно сверкать, потому что если мы чего-то не досмотрим, то когда будем готовить к сдаче дежурство через сутки, те, кто будет у нас принимать, могут ткнуть нас носом и заставить переделывать.
Это в первое дежурство мы так, практически ничего не проверяли, а когда нам пришлось перемывать полностью спортзал и мы в роту после дежурства вернулись только к полуночи, то мы поняли, что нужно не спускать с тех, у кого мы принимаем. Проверив всё, один оставался в специальной комнатке, где был топчан, стояли швабры, вёдра, тряпки и прочее, а второй - у входа в спортзал. Вечером на занятия приходили только офицеры. Иногда они играли в волейбол, в баскетбол, кто-то занимался в тренажерном зале со штангой, с гирями, кто-то занимался на турнике. Иногда, и это было самое интересное, офицеры проводили учебные схватки по боевому самбо. Стоя дневальным у входных дверей можно было немножечко отойти по коридору и в приоткрытую дверь смотреть, как офицеры дерутся или, вернее сказать, борются.
А второй находился в это время в зале, и если возникала какая-то необходимость в чём-то, офицеры командовали: мат перенести или еще что-то сделать. Это всё длилось часов до 11-ти. На ужин со всеми мы не ходили, рота-то наша дежурит и один из наших взводов сегодня дежурит по кухне. И вот часов в 11, когда мы запирали дверь за последним уходящим офицером, один из нас шёл в столовую. (На ужин обычно было картофельное пюре и кусок жареной рыбы, а ещё утром и вечером давали по куску сливочного масла и по два куска сахара.)
Придя к своим, брал целую тарелку (без всякой картошки) жареной рыбы, буханку хлеба, граммов 100 масла, целую кружку сахара и с этим сокровищем бежал в спортзал, потом мы ложились на стопку матов, и начиналось самое интересное - это была трапеза и разговор по душам, без всякого отбоя, без всякого пригляда, как будто мы на гражданке. Иногда мы с Костиком разговаривали аж до трёх часов ночи, потом шли кемарить, потому что в шесть утра надо быть уже на чеку: нужно было вовремя открыть спортзал, потому что офицеры приходили на зарядку, а иногда, особенно в непогоду, в спортзал приходили работать на снарядах курсанты.
В течение дня то одна, то другая рота прибывала в спортзал для занятий на турнике, для занятий боевым самбо, и весь день мы с Костиком крутились как белка в колесе. Конечно, самое лакомое и самое приятное - это были ночные трапезы, ночные посиделки. Как мечталось во время поедания вкуснейшей рыбы о том, что мы будем делать после дембеля, как мы будем дружить. Это было так здорово и так замечательно! Кстати к своим прямым обязанностям дежурных мы относились с Костиком очень добросовестно, и может быть именно поэтому нас с ним довольно часто ставили дежурить именно в спортзал. И много-много лет спустя, когда мы сидели за хорошим столом, за хорошей едой, приготовленной нашими жёнами, мы всё равно очень часто вспоминали: "А помнишь тарелку с жареной рыбой на матах?" И мы понимающе переглядывались и улыбались в полный рот - такое не забывается.
О дежурстве по кухне я уже говорил.
Посудомойка, конечно, была самая тяжелая. Но такая хлебная, в прямом смысле слова, должность, как хлеборез, несмотря на всю аппетитность самого названия, была довольно тяжелым делом. Нужно было к завтраку, обеду и ужину нарезать хлеб. Буханка делилась ровно на пять частей - и вот такими толстенными ломтями хлеб подавался на столы (кстати, после дембеля долго не мог привыкнуть есть хлеб тоненько нарезанным, мне это казалось очень невкусным. А когда еле-еле в рот помещается кусок, вот это по-нашему). А ещё нужно было специальным приспособлением надавить из масла огромное количество (а в полку почти тысяча человек) 15-граммовых столбиков, иногда даже пальцы опухали от этой монотонной и довольно тяжелой работы. Практически во всех дежурствах, кроме спортзала, главной проблемой и главной тяготой той самой воинской службы, которую нужно переносить с честью и достоинством, как сказано в присяге, было отсутствие сна. Дежурным по кухне удавалось поспать максимум 3-4 часа за ночь, но тяжелее всего, конечно же, было в карауле.
В полку было несколько постов. Пост № 1 - это пост около знамени части, самый тяжелый пост, потому что нужно было два часа стоять практически по стойке "смирно" с автоматом на груди у знамени. Кстати, инструкция для часового на посту № 1 была вот такая: в случае возникновения пожара нужно было немедленно прикладом разбить стеклянный саркофаг, внутри которого стояло знамя части, схватить его и выбегать на улицу. Забегу немножко вперед и расскажу интересный случай из кировабадской жизни.
Однажды приехала высокая комиссия из Главного политического управления Советской Армии. Почему-то на ум всплывает маршал Епишев, может быть я ошибаюсь, но именно сам главный замполит советских Вооружённых Сил прибыл на проверку в наш полк. И вот стоит боец на посту № 1, время где-то 11 часов дня, то есть полк занимается боевой учебой, штаб полон офицеров, а маршал со свитой заходит в штаб. Понятно, команда: "Смирно!" Часовой и так ни жив, ни мертв стоит навытяжку, правой рукой держась за приклад автомата, левая - на цевьё. Московский маршал глянул на часового и вдруг подходит к нему и говорит: "Гвардеец, даю вводную: "Пожар в штабе!" - действуй!" И гвардеец, не долго думая, на глазах у изумленной публики долбанул прикладом по стеклу, разбил стеклянный саркофаг, схватил знамя и мимо всей свиты бросился на улицу. Говорят, такого отборного мата давно никто не слышал. Но маршал (нужно отдать ему должное) успокоил и комдива, и командира полка. И бойцу вместо 15-ти суток гауптвахты дали 10-дневный отпуск домой, потому что, как сказал маршал, если бы он сказал: "Расскажи, каковы твои действия в случае поступления такой команды", - это было бы одно, а он скомандовал: "Пожар в штабе!" - и гвардеец выполнил всё, как учили.
Так вот, возвращаясь к караулке.
Самое тяжелое в карауле то, что все 24 часа будут идти по одной регулярно повторяющейся схеме. Сначала, допустим, ты идешь непосредственно на пост, который длится для тебя два часа. Разводящий (сержант) берет всех, кто заступает на пост, и строем (в колонну по одному) разводит по местам. Подходя, допустим, к посту № 3 (склад артвооружения), слышишь окрик часового: "Стой, кто идет? Стрелять буду!" В тёмное время суток разводящий должен осветить своё лицо фонариком, чтобы часовой убедился, что это его разводящий и сказать: "Развод. Сержант такой-то. Курсант такой-то, пост сдать! Курсант такой-то, пост принять!" И, чётко чеканя шаг, идя навстречу друг другу, мы менялись.
Так вот, стоишь два часа, часов у меня не было, но я научился правильно рассчитывать время, учитывая, что охрана оружейного склада заключалась в том, что нужно было постоянно ходить между двух рядов колючей проволоки по периметру, я понял, что ровно два круга нормальным, размеренны шагом - это и будет два часа, потому что глупее нет ситуации, когда придет разводящий, а ты в другом конце периметра и потом будешь бежать к нему. Во-первых, это будет уже не два часа, а два и где-нибудь 10 минут, а, во-вторых, весь развод будешь держать. Потом, когда разводящий приводит тебя в помещение караула (где тоже круглосуточное дежурство, но тоже через два часа происходит смена караула), первые два часа ты должен бодрствовать. Ты можешь читать (очень часто заставляли читать устав), играть в шахматы - всё, что угодно, но спать ты не имеешь права: ни сидя, ни уж тем более лёжа. Это было очень тяжело, особенно в ночное время. Эта так называемая "бодрствующая смена" не должна спать на тот случай, если вдруг произойдет нападение на караульное помещение.
У каждого свой расчёт: каждый знал - у какого окна, у какого проёма двери занимать оборону и что нужно делать в случае нападения на караульное помещение. Промучившись два часа, наконец-то наступало время сна. В специальной темной комнате, где выключен свет, стояли жесткие топчаны, - никаких постельных принадлежностей, никаких матрасов, можно было только шинель под голову положить, - и тут же вырубался на два часа. Ровно через два часа тебя будили и ты, поёживаясь, выходил сонный строиться в колонну по одному и разводящий вёл тебя на твой пост. И эта регулярная смена в течение суток ровно через два часа в конечном итоге привели к тому, что я всю жизнь (есть у меня часы, нет у меня часов) всегда чётко мог сказать: сколько сейчас времени. Мои друзья в геологии очень часто проверяли меня, причем, иногда по несколько суток у нас не было часов и мы не знали реально, сколько времени, а иногда, наоборот, можно было легко проверить, и я максимум ошибался не более чем на 10 минут, а, как правило, ошибался только на 2-3 минуты. Практически всегда мог сказать: сколько времени с точностью до минуты. И когда я сам задавал вопрос: откуда это у меня? - я понял, что это именно из двух лет службы, из постоянного нахождения в караулах, когда весь ритм жизни разбит по два часа.
Пост № 3 считался самым серьезным. Дело в том, что мы пришли в учебку в ноябре, а буквально в конце октября было реальное нападение на наш пост № 3 в Гайжунае. Рассказывали, что курсант, который, кстати, не очень хорошо стрелял, обходя по периметру склад, вдруг увидел человека, который проползал под колючкой уже с территории склада вот в этот проход между двух рядов колючей проволоки. Как говорят, курсант сделал всё по инструкции, то есть крикнул: "Стой! Стрелять буду!" Сделал предупредительный выстрел в воздух, потому что тот бросился бежать и уже пытался пролезть под внешней оградой из колючки, и тогда боец (а до нарушителя было метров 80) выстрелил по нарушителю и убил его наповал. Причем, он дал короткую очередь из трех выстрелов - все три пули вошли в голову. То есть, оказывается, от страха можно более метко стрелять, чем ты умеешь на самом деле. Кстати, гвардейцу дали отпуск внесрочный, потому что во время и после учебки никакого отпуска никому не дают.
В этой связи, когда доставалось дежурство в карауле на посту № 3, там действительно было не до сна и эти два часа проходили в напряженном всматривании вокруг и в постоянном ожидании какого-то нарушителя или нападения. Так что можно было сказать, что пост был боевой.
На посту находишься с автоматом. Магазин полностью снаряжен 30-ю боевыми патронами, присоединен к автомату, автомат стоит на предохранителе, то есть для того, чтобы начать огонь, нужно снять предохранитель, передернуть затвор и, в общем-то, уже автомат готов к бою. Второй рожок находится в подсумке. Ещё на ремне штык-нож. Вот такое вооружение.
После возвращения в роту с дежурства есть специальная процедура сдачи оружия и боевых патронов. Патроны сдавались не только по счету, рядом с капсюлем даже была выбита серия гильз и нужно было, чтобы всё сошлось. Потеря хотя бы одного патрона - это было страшное ЧП. Поэтому, прежде чем вернуться в роту, прямо в караулке сержант или офицер проверял наличие патронов. Нужно было разрядить оба магазина, выставить рядами 60 штук патронов. Когда сержант или офицер убеждался, что всё нормально, снова нужно было снарядить магазины.
И вот однажды, уже завершая дежурство, пока принимающие бойцы осматривали помещение караулки с точки зрения чистоты, мы как раз проверяли наличие патронов. И вдруг у бойца из нашего отделения не досчитывается одного патрона. Идет жесткий допрос, и он сознается, что, охраняя склад ПДС (парашютно-десантной службы), то есть там, где хранятся парашюты, он от скуки заходил в пустой ангар, где бетонный пол, и, сняв автомат с предохранителя, передергивал затвор таким образом, что патроны один за другим выскакивали из патронника (то есть он на курок не нажимал, не стрелял), и так пока не разрядится весь магазин. Потом он его набивал и снова так "игрался". И вот, видимо, один из патронов куда-то закатился. Мы в полном составе побежали на склад в этот ангар. Ползали мы там где-то часа четыре, но этот чёртов патрон никак не могли найти. Мы были не выспавшиеся после суток в наряде, нам ужасно хотелось спать и мы чуть не убили нашего сослуживца. Но тут офицер, совершенно случайно, догадался пойти в другой ангар и там нашел злосчастный патрон. Этот боец с испугу перепутал то место, где он так "игрался". Кстати, наука была тоже на всю жизнь, потому что хорошо всё то, что хорошо кончается.
Зато после дежурства роты на следующее утро нам давали поспать на час больше. И мы не бегали на зарядку. Вот это был кайф!