ДЕСАНТНИКИ. Часть 2. Кировабад. Глава VII. Дембель.
Дорогие друзья!
Сегодня размещаю заключительную главу своих воспоминаний о службе в ВДВ.
Фото моего армейского альбома.
Воспоминания об армии
Посвящается моему другу гвардии старшине ВДВ
Константину Борисовичу Павлóвичу
Часть 2. Кировабад
Глава VII. Дембель
Несмотря на то, что в армии время тянется очень медленно, и, конечно же, каждый военнослужащий считает время до дембеля, но всё равно наступают счастливые деньки.
Сначала мы ждали приказа. Обычно первым узнавал о приказе писарь. Эта весть немедленно облетала всё подразделение. После приказа у нас был такой обычай: обращаться друг к другу, к дембелям, только по имени-отчетству, старались в столовую ходить не строем. К тому времени в роте я сдружился с гранатомётчиком из четвёртого взвода ефрейтором Меркуловым Юрием Викторовичем (он сам был из Ташкента).
И вот мы с Юрием Викторовичем последние недели перед дембелем проводили в разговорах и мечтах о том, что мы будем делать на дембеле. А ещё мы с ним ходили на спортгородок и отрабатывали приёмы самбо, причём делали, как сами говорили, для показухи, то есть делали целый комплекс - как будто то он, то я побеждаю, и непрерывно был целый каскад самых эффектных приёмов. И мы натаскивались.
Во-первых, готовились к гражданке, показать, что мы крутые десантники, а, во-вторых, интересно было разминаться и до автоматизма заучивать многие приёмы. Я, наверное, уже рассказывал об этом, когда писал об учебке, что боевое самбо отличается от спортивного очень простой вещью: удар по противнику перед проведением приёма и удар (добивание) после проведения приёма - вот это и есть боевое самбо. А так, на самом деле, очень много тех же самых спортивных приёмов. Конечно, есть самозащита от удара ножом, от угрозы пистолетом и многое-многое другое.
Меркулычу перед дембелем крупно повезло. Тогда только-только на вооружении появились зенитные переносные комплексы "Иглы". Из каждой роты отобрали по несколько гвардейцев и отправили их на Чёрное море (!) на три месяца проходить специальную подготовку по обучению стрельбе с этого зенитного комплекса. Когда Юрка вернулся с этой учёбы (а сами "Иглы" на тот момент ещё не поступили в часть), он сделал макет из дерева и на все построения бегал (ему так приказывали) с этим макетом.Мы над ним подшучивали.
Справа мой друг Юра Меркулов
Мы клеили дембельский альбом, делали записные книжки, почему-то обшивали их бархатом, туда переписывали адреса своих друзей, песни, какие-то умные высказывания. Это было так приятно готовиться к дембелю. Готовили себе парадку, знаки. У каждого в каптёрке был дембельский чемодан. Я очень любил раскрывать этот чемодан, перебирать вещи, находящиеся в нём: тельняшку, которую принёс после очередного банного дня - увидев, что она новая (каждый припас себе на дембель), свой дембельский берет и многое другое.
Однажды я пошёл в увольнение купить себе гражданские брюки и какой-нибудь свитерок. В универмаге купил синий трикотажный свитер (который носил после дембеля, по-моему, чуть ли не десять лет), а на рынке у одного азербайджанца купил брюки. Я тогда ничего не понимал в размерах. Я спросил у него: "Слушай, у тебя есть брюки на меня?". Он сказал, что есть. Мы долго торговались, кажется, за 12 рублей я всё-таки купил эти брюки, пришёл в расположение части, надел и с ужасом увидел, что туда могут поместиться ещё минимум пять меня. Но, слава богу, у нас в роте был умелец, он мне перешил эти брюки, правда, не очень качественно, стрелка у одной брючины оказалась на боку, ну, ничего я дома всё запарил, заутюжил, потом тоже пару лет ходил в этих штанах после дембеля.
Одним, словом, всё это было очень радостно делать.
Например, вспоминается октябрь, ещё очень тепло. Наша рота дежурит.
Я, допустим, дежурю на КПП. Ночью, часа в два, все, кто может, кто не в карауле, собираются в столовой. Так как наша рота дежурная, там ребята уже нажарили картошечки с мяском, естественно, через забор уже сгоняли за "Агдамом" и вот в учебном классе (а в столовой был и такой для поваров) усаживались за столами и сидели, ели гражданскую еду, разговаривали, кончено же, о дембеле, разговаривали о девчонках, мечтали.
Замечательное было время.
А после выйдешь из столовой, идёшь через плац - тихо-тихо. Цикады поют, такое умиротворение и нутром чувствуешь, что уже совсем-совсем скоро снимешь ты эту опостылевшую форму, наденешь всё штатское и будешь в родном Питере встречаться с друзьями, с девчонками, одним словом - дембель впереди. Кстати о времени, когда действительно уже был на гражданке, чуть ли не в первый день на своей родной улице сталкиваюсь с приятелем, и он мне вдруг говорит: "Что-то тебя не было видно наверное месяца три?" Я отвечаю: "Здрасьте, два года прошло".
Это у них, на гражданке, как будто бы три месяца, а у нас каждый день тянулся долго-долго-долго…
* * *
Неожиданно в октябре, когда уже были абсолютно дембельские настроения, нас подняли по тревоге и в лучах прожектора на плацу мы стали укладывать парашюты, как мы говорили, по боевой укладке. Этим дело не ограничилось. Со склада артвооружения мы стали получать боевые патроны, снаряды и стали всё это упаковывать на платформы, готовить грузовые парашюты. Офицеры были переведены на казарменное положение и спали в казармах.
Что-то готовилось. По телевизору и радио мы услышали, что на Ближнем Востоке началась семидневная (а тогда никто не знал, что будет семидневная) арабо-израильская война. И как мы очень быстро поняли, советское правительство готово было помочь братскому Египту десантниками. Так как мы "дикая дивизия", привычная к жаре, и форма у нас приспособленная для южного солнца, видимо, выбор и пал на нашу дивизию, конкретно на наш полк. Но потом внезапно прозвучала команда "Отбой!". Как мы знаем, Израиль сильно "потрепал" арабов, на том семидневная война и закончилась.
А ещё разговоры у нас были о том, как кому повезёт поехать на дембель. Варианта было два: партией или эшелоном. Партией, это когда тебе выдавались воинский билет, проездные документы и ты с группой бойцов выходил за ворота части и уже сам добирался на вокзал, там по воинскому требованию покупал билет в нужный тебе город Советского Союза и самостоятельно ехал. Это, конечно, был верх мечтаний. А эшелоном - когда всех сгоняли на сборный пункт под Баку на Каспии, а потом формировали эшелоны по направлениям, и можно там было "кукареть" ещё неделю, а то и две. А потом в эшелоне под присмотром офицеров до некоего пункта назначения.
У меня так и получилось. Валерка Сердюков, старшина, который, будучи ворчливым и придирчивым, нажив довольно много "врагов" и среди своего призыва, и помладше, дембельнулся ночью, тайком от всех. Утром проснулись, а его уже нет.
Призывался я 12 ноября и надеялся, что лишнего дня не прослужу, а ровно два года. И тут, когда уже совсем были дембельские настроения, вдруг очередные дивизионные учения. Правда, из нашего полка сделали сводный батальон, а в основном участвовал бакинский полк и 328-ой. Честно говоря, даже как-то не отложилось - сам я участвовал в них или нет? Наверное, да, потому что разбор полётов проводили на территории 328-го полка, и проводил его никто иной, как сам Василий Филиппович Маргелов.
И вот наш сводный батальон, который принимал участие в учениях, повезли в расположение 328-го полка, построили на плацу, было сказано много хороших слов, объявлена благодарность. И вдруг командующий ВДВ говорит: "А ну, дембеля, 328-го полка, ко мне!" А это было где-то в середине октября. Все дембеля подбежали, окружили командующего, нам ничего не слышно, и вдруг мы слышим троекратное: "Ура! Ура! Ура!"
И с ошалевшими глазами дембеля побежали назад, причём, многие, похоже, уже не в строй, а прямо в расположение роты, потому что наш дорогой Дядя Вася, Василий Филиппович, сказал в присутствии командира полка, чтобы утром никого в части не было: всем досрочный дембель.
Это, наверное, был первый и единственный раз, когда я пожалел, что служу в 337-ом, а не в 328-ом.
Но это была минутная слабость, потому что свой родной полк - есть родной. Оставалось всё равно подождать немножко и это немножко довольно быстро прошло. Как сейчас помню, 11 ноября прибежал запыхавшийся посыльный и крикнул: "Миронов (назвал ещё две фамилии из наших), бегом в штаб за документами!" Сердце ёкнуло, радостно забилось, и я побежал, получил документы, расписался, и мне было сказано: отправляешься эшелоном, завтра - построение части. Большинство дембелей ехало под Баку на сборный пункт. Это, конечно, был небольшой облом, я всё-таки надеялся, что меня отправят партией.
Ну, ладно, главное, что дембель.
Мой дембельский приказ Министра обороны СССР
Утром по уже известной традиции сначала нас попытались пошманать. Я, кстати, помню, что какой-то значок, за который боялся, что офицеры отнимут, спрятал в тюбик зубной пасты. С другой стороны от пробки тихонечко разматываешь и открываешь тюбик, выжимаешь оттуда немножко пасты, кладёшь туда значок и обратно закрываешь, получается вроде как целый тюбик пасты. Кстати, много у нас было таких ухищрений. Ещё почему-то не разрешали дембельские альбомы. Я договорился с одним из местных, чтобы он мне передал альбом уже за КПП при посадке в автобус, в котором мы должны были ехать на вокзал. Там потом он мне его и передал.
Вообще, дурь полная - какие могут быть секреты в дембельском альбоме? Кстати, некоторые страницы из него я приведу.
И вот оказался я на пересыльном пункте (станция Баладжары) на берегу Каспия.
Стояли пасмурные дни. Сказали, что может быть даже трое суток надо будет ждать. Я пошёл в бараки, где были трёхъярусные нары без постельных принадлежностей, стал искать себе местечко. И так получилось, что я почему-то вообще оказался один из всего полка. Всех куда-то в другие команды направили. И вдруг слышу с верхнего яруса кто-то кричит: "Серёга!" Это был не Костик, Костик к этому времени был уже партией отправлен на дембель, а это был Санька Шапкин, мой земляк из Пушкина, с которым мы среди восьми других смельчаков были призваны Пушкинским военкомом и вместе ехали в поезде до Гайжуная, а там он попал, по-моему, в другую учебку или другой полк, одним словом, мы с ним не виделись почти два года. И вот, надо же тому случиться, именно на дембеле мы с ним встретились.
Я залез к нему, и мы так уже и держались вместе с Санькой. Потом была погрузка в эшелон, пару суток мы ехали до Вильнюса, а дальше до Питера нужно было добираться самостоятельно. Помню, мы стоим на перроне вильнюсского вокзала, и офицер, который нас сопровождал, который нам надоел до чёртиков, а уж как мы ему надоели, кто его знает, потому что эшелон дембелей десантников - это, честно говоря, мама не горюй, потому что душа рвалась на гражданку (и вроде ты уже на дембеле, и всё равно воинские уставы и никуда не денешься, потому что военные билеты в чемоданчике у сопровождающего офицера), по одному называет наши фамилии, человек выходит из строя, получает военный билет и бегом, в прямом смысле, бегом от этого эшелона, от этого офицера, бегом от армии, на встречу гражданской жизни.
Мы с Санькой, получив билеты, тоже бросились бегом, но мы реально бежали в воинскую кассу, чтобы как можно быстрее занять очередь, понимая, какое столпотворение сейчас там будет. Ворвавшись в зал, увидели, действительно, огромный хвост, печальными глазами стали искать, где он заканчивается, вдруг слышим весёлое: "Эй, тельняшки! Давай к нам!" И мы увидели, что прямо перед окошечком стоят балтийцы, моряки Балтийского флота, грудь нараспашку, там - морской тельник.
Увидев нас (а, кстати, десантников в очереди не было видно, мы, наверное, первые забежали из нашего эшелона), они по братски предложили нам место. Мы получили билеты по воинскому требованию и буквально через два часа уже сидели в поезде Вильнюс - Ленинград. В плацкартном вагоне в нашем отсеке оказались тоже дембеля, но во всём вагоне десантники были только мы с Санькой.
Там мы познакомились с интересным парнишкой, у него была гитара, не помню, как его зовут, он служил то ли в артиллерии, то ли в танкистах, помню, что у него были чёрные погоны, тоже с кантиками, с рантиками, вся дембельская парадка. Дело было зимой и на нас были шапки, а береты были в чемоданах, но парадку-то мы растегнули, чтобы был виден тельник. И этот парнишка поделился с нами, что мечтал всю жизнь служить в ВДВ и просился в эти войска, но не получилось. Он запел песни, одну лучше другой, многие из которых я даже не слышал, и все про десант.
Конечно, то, что называется, у нас с собой было, мы выпили и за десант, и за тех, кто под куполом, одним словом - всё как надо. И так мне этот парень понравился и так он искренне пел про десантников, что я достал из чемодана свой запасной тельник и подарил ему. Он сразу же надел его и был счастлив и горд. Он действительно не лукавил и не притворялся.
И вот ранним утром 15-го ноября наш поезд подходит к Варшавскому вокзалу, или Балтийскому, честно говоря, сейчас уже подзабыл. Мы бегом на метро. Какая это была радость, какой приятный, давно забытый запах ленинградского метрополитена. А кругом уже по-осеннему одетые девушки, вообще - родина, родной, любимый Ленинград. На Витебском вокзале сели в электричку, доехали до Пушкина, на привокзальной площади обнялись, договорились буквально завтра встретиться, а я сел в автобус и поехал к училищу, где работала мама. На проходной дежурили мои одноклассники, ребята, которые учились в этом училище. На радостях я одному из них даже свой значок парашютиста подарил, тут же показал пару приёмов защиты от удара штык-ножом, выпендривался, как мог.
А мама сказала, что вчера у меня родилась племянница, Маринка сейчас находится в роддоме, в больнице имени Семашко и даже сказала номер палаты. Я, не заходя домой, с чемоданом, побежал в больницу, очень хотелось увидеть мою любимую сестрёнку. Я не помню, как вычислил, где были окна палаты, в которой была сестрёнка, но помню, что стою и кричу под окнами: "Маринка, Маринка!" Маринка выглянула, ахнула, а потом что-то кому-то стала говорить в палате и показывать, чтобы я не уходил. Минут через пятнадцать, видимо, принесли малышей на кормление, показала мне свёрточек, в котором виднелось личико, но было далеко, не видно, я понял, что это моя племянница, я уже знал, что это Надюшечка.
Так закончилась моя служба.
А с Санькой на следующий день мы поехали к Костику. Почему-то помню, что поехали на его дачу то ли с Варшавского, то ли с Балтийского вокзала. Телефона у него не было, ехали наобум, но застали, потому что прошло всего лишь пару недель как Костик дембельнулся, он ещё не работал и был на даче, или дома? - я уже не помню. Обнялись, выпили за дембель, за ВДВ и стали строить планы на счастливую гражданскую жизнь.
P.S. 2-го августа каждого года в День ВДВ, где бы я ни был, я обязательно надеваю тельник, берет и
вспоминаю ребят, с которыми служил, а теперь всегда буду вспоминать своего самого лучшего армейского друга, дорогого для меня человека - Костика - гвардии старшину Воздушно-десантных войск Константина Борисовича Павлóвича.
Царство тебе Небесное, дорогой Костик.
Сегодня размещаю заключительную главу своих воспоминаний о службе в ВДВ.
Фото моего армейского альбома.
Воспоминания об армии
Посвящается моему другу гвардии старшине ВДВ
Константину Борисовичу Павлóвичу
Часть 2. Кировабад
Глава VII. Дембель
Несмотря на то, что в армии время тянется очень медленно, и, конечно же, каждый военнослужащий считает время до дембеля, но всё равно наступают счастливые деньки.
Сначала мы ждали приказа. Обычно первым узнавал о приказе писарь. Эта весть немедленно облетала всё подразделение. После приказа у нас был такой обычай: обращаться друг к другу, к дембелям, только по имени-отчетству, старались в столовую ходить не строем. К тому времени в роте я сдружился с гранатомётчиком из четвёртого взвода ефрейтором Меркуловым Юрием Викторовичем (он сам был из Ташкента).
И вот мы с Юрием Викторовичем последние недели перед дембелем проводили в разговорах и мечтах о том, что мы будем делать на дембеле. А ещё мы с ним ходили на спортгородок и отрабатывали приёмы самбо, причём делали, как сами говорили, для показухи, то есть делали целый комплекс - как будто то он, то я побеждаю, и непрерывно был целый каскад самых эффектных приёмов. И мы натаскивались.
Во-первых, готовились к гражданке, показать, что мы крутые десантники, а, во-вторых, интересно было разминаться и до автоматизма заучивать многие приёмы. Я, наверное, уже рассказывал об этом, когда писал об учебке, что боевое самбо отличается от спортивного очень простой вещью: удар по противнику перед проведением приёма и удар (добивание) после проведения приёма - вот это и есть боевое самбо. А так, на самом деле, очень много тех же самых спортивных приёмов. Конечно, есть самозащита от удара ножом, от угрозы пистолетом и многое-многое другое.
Меркулычу перед дембелем крупно повезло. Тогда только-только на вооружении появились зенитные переносные комплексы "Иглы". Из каждой роты отобрали по несколько гвардейцев и отправили их на Чёрное море (!) на три месяца проходить специальную подготовку по обучению стрельбе с этого зенитного комплекса. Когда Юрка вернулся с этой учёбы (а сами "Иглы" на тот момент ещё не поступили в часть), он сделал макет из дерева и на все построения бегал (ему так приказывали) с этим макетом.Мы над ним подшучивали.
Справа мой друг Юра Меркулов
Мы клеили дембельский альбом, делали записные книжки, почему-то обшивали их бархатом, туда переписывали адреса своих друзей, песни, какие-то умные высказывания. Это было так приятно готовиться к дембелю. Готовили себе парадку, знаки. У каждого в каптёрке был дембельский чемодан. Я очень любил раскрывать этот чемодан, перебирать вещи, находящиеся в нём: тельняшку, которую принёс после очередного банного дня - увидев, что она новая (каждый припас себе на дембель), свой дембельский берет и многое другое.
Однажды я пошёл в увольнение купить себе гражданские брюки и какой-нибудь свитерок. В универмаге купил синий трикотажный свитер (который носил после дембеля, по-моему, чуть ли не десять лет), а на рынке у одного азербайджанца купил брюки. Я тогда ничего не понимал в размерах. Я спросил у него: "Слушай, у тебя есть брюки на меня?". Он сказал, что есть. Мы долго торговались, кажется, за 12 рублей я всё-таки купил эти брюки, пришёл в расположение части, надел и с ужасом увидел, что туда могут поместиться ещё минимум пять меня. Но, слава богу, у нас в роте был умелец, он мне перешил эти брюки, правда, не очень качественно, стрелка у одной брючины оказалась на боку, ну, ничего я дома всё запарил, заутюжил, потом тоже пару лет ходил в этих штанах после дембеля.
Одним, словом, всё это было очень радостно делать.
Например, вспоминается октябрь, ещё очень тепло. Наша рота дежурит.
Я, допустим, дежурю на КПП. Ночью, часа в два, все, кто может, кто не в карауле, собираются в столовой. Так как наша рота дежурная, там ребята уже нажарили картошечки с мяском, естественно, через забор уже сгоняли за "Агдамом" и вот в учебном классе (а в столовой был и такой для поваров) усаживались за столами и сидели, ели гражданскую еду, разговаривали, кончено же, о дембеле, разговаривали о девчонках, мечтали.
Замечательное было время.
А после выйдешь из столовой, идёшь через плац - тихо-тихо. Цикады поют, такое умиротворение и нутром чувствуешь, что уже совсем-совсем скоро снимешь ты эту опостылевшую форму, наденешь всё штатское и будешь в родном Питере встречаться с друзьями, с девчонками, одним словом - дембель впереди. Кстати о времени, когда действительно уже был на гражданке, чуть ли не в первый день на своей родной улице сталкиваюсь с приятелем, и он мне вдруг говорит: "Что-то тебя не было видно наверное месяца три?" Я отвечаю: "Здрасьте, два года прошло".
Это у них, на гражданке, как будто бы три месяца, а у нас каждый день тянулся долго-долго-долго…
* * *
Неожиданно в октябре, когда уже были абсолютно дембельские настроения, нас подняли по тревоге и в лучах прожектора на плацу мы стали укладывать парашюты, как мы говорили, по боевой укладке. Этим дело не ограничилось. Со склада артвооружения мы стали получать боевые патроны, снаряды и стали всё это упаковывать на платформы, готовить грузовые парашюты. Офицеры были переведены на казарменное положение и спали в казармах.
Что-то готовилось. По телевизору и радио мы услышали, что на Ближнем Востоке началась семидневная (а тогда никто не знал, что будет семидневная) арабо-израильская война. И как мы очень быстро поняли, советское правительство готово было помочь братскому Египту десантниками. Так как мы "дикая дивизия", привычная к жаре, и форма у нас приспособленная для южного солнца, видимо, выбор и пал на нашу дивизию, конкретно на наш полк. Но потом внезапно прозвучала команда "Отбой!". Как мы знаем, Израиль сильно "потрепал" арабов, на том семидневная война и закончилась.
А ещё разговоры у нас были о том, как кому повезёт поехать на дембель. Варианта было два: партией или эшелоном. Партией, это когда тебе выдавались воинский билет, проездные документы и ты с группой бойцов выходил за ворота части и уже сам добирался на вокзал, там по воинскому требованию покупал билет в нужный тебе город Советского Союза и самостоятельно ехал. Это, конечно, был верх мечтаний. А эшелоном - когда всех сгоняли на сборный пункт под Баку на Каспии, а потом формировали эшелоны по направлениям, и можно там было "кукареть" ещё неделю, а то и две. А потом в эшелоне под присмотром офицеров до некоего пункта назначения.
У меня так и получилось. Валерка Сердюков, старшина, который, будучи ворчливым и придирчивым, нажив довольно много "врагов" и среди своего призыва, и помладше, дембельнулся ночью, тайком от всех. Утром проснулись, а его уже нет.
Призывался я 12 ноября и надеялся, что лишнего дня не прослужу, а ровно два года. И тут, когда уже совсем были дембельские настроения, вдруг очередные дивизионные учения. Правда, из нашего полка сделали сводный батальон, а в основном участвовал бакинский полк и 328-ой. Честно говоря, даже как-то не отложилось - сам я участвовал в них или нет? Наверное, да, потому что разбор полётов проводили на территории 328-го полка, и проводил его никто иной, как сам Василий Филиппович Маргелов.
И вот наш сводный батальон, который принимал участие в учениях, повезли в расположение 328-го полка, построили на плацу, было сказано много хороших слов, объявлена благодарность. И вдруг командующий ВДВ говорит: "А ну, дембеля, 328-го полка, ко мне!" А это было где-то в середине октября. Все дембеля подбежали, окружили командующего, нам ничего не слышно, и вдруг мы слышим троекратное: "Ура! Ура! Ура!"
И с ошалевшими глазами дембеля побежали назад, причём, многие, похоже, уже не в строй, а прямо в расположение роты, потому что наш дорогой Дядя Вася, Василий Филиппович, сказал в присутствии командира полка, чтобы утром никого в части не было: всем досрочный дембель.
Это, наверное, был первый и единственный раз, когда я пожалел, что служу в 337-ом, а не в 328-ом.
Но это была минутная слабость, потому что свой родной полк - есть родной. Оставалось всё равно подождать немножко и это немножко довольно быстро прошло. Как сейчас помню, 11 ноября прибежал запыхавшийся посыльный и крикнул: "Миронов (назвал ещё две фамилии из наших), бегом в штаб за документами!" Сердце ёкнуло, радостно забилось, и я побежал, получил документы, расписался, и мне было сказано: отправляешься эшелоном, завтра - построение части. Большинство дембелей ехало под Баку на сборный пункт. Это, конечно, был небольшой облом, я всё-таки надеялся, что меня отправят партией.
Ну, ладно, главное, что дембель.
Мой дембельский приказ Министра обороны СССР
Утром по уже известной традиции сначала нас попытались пошманать. Я, кстати, помню, что какой-то значок, за который боялся, что офицеры отнимут, спрятал в тюбик зубной пасты. С другой стороны от пробки тихонечко разматываешь и открываешь тюбик, выжимаешь оттуда немножко пасты, кладёшь туда значок и обратно закрываешь, получается вроде как целый тюбик пасты. Кстати, много у нас было таких ухищрений. Ещё почему-то не разрешали дембельские альбомы. Я договорился с одним из местных, чтобы он мне передал альбом уже за КПП при посадке в автобус, в котором мы должны были ехать на вокзал. Там потом он мне его и передал.
Вообще, дурь полная - какие могут быть секреты в дембельском альбоме? Кстати, некоторые страницы из него я приведу.
И вот оказался я на пересыльном пункте (станция Баладжары) на берегу Каспия.
Стояли пасмурные дни. Сказали, что может быть даже трое суток надо будет ждать. Я пошёл в бараки, где были трёхъярусные нары без постельных принадлежностей, стал искать себе местечко. И так получилось, что я почему-то вообще оказался один из всего полка. Всех куда-то в другие команды направили. И вдруг слышу с верхнего яруса кто-то кричит: "Серёга!" Это был не Костик, Костик к этому времени был уже партией отправлен на дембель, а это был Санька Шапкин, мой земляк из Пушкина, с которым мы среди восьми других смельчаков были призваны Пушкинским военкомом и вместе ехали в поезде до Гайжуная, а там он попал, по-моему, в другую учебку или другой полк, одним словом, мы с ним не виделись почти два года. И вот, надо же тому случиться, именно на дембеле мы с ним встретились.
Я залез к нему, и мы так уже и держались вместе с Санькой. Потом была погрузка в эшелон, пару суток мы ехали до Вильнюса, а дальше до Питера нужно было добираться самостоятельно. Помню, мы стоим на перроне вильнюсского вокзала, и офицер, который нас сопровождал, который нам надоел до чёртиков, а уж как мы ему надоели, кто его знает, потому что эшелон дембелей десантников - это, честно говоря, мама не горюй, потому что душа рвалась на гражданку (и вроде ты уже на дембеле, и всё равно воинские уставы и никуда не денешься, потому что военные билеты в чемоданчике у сопровождающего офицера), по одному называет наши фамилии, человек выходит из строя, получает военный билет и бегом, в прямом смысле, бегом от этого эшелона, от этого офицера, бегом от армии, на встречу гражданской жизни.
Мы с Санькой, получив билеты, тоже бросились бегом, но мы реально бежали в воинскую кассу, чтобы как можно быстрее занять очередь, понимая, какое столпотворение сейчас там будет. Ворвавшись в зал, увидели, действительно, огромный хвост, печальными глазами стали искать, где он заканчивается, вдруг слышим весёлое: "Эй, тельняшки! Давай к нам!" И мы увидели, что прямо перед окошечком стоят балтийцы, моряки Балтийского флота, грудь нараспашку, там - морской тельник.
Увидев нас (а, кстати, десантников в очереди не было видно, мы, наверное, первые забежали из нашего эшелона), они по братски предложили нам место. Мы получили билеты по воинскому требованию и буквально через два часа уже сидели в поезде Вильнюс - Ленинград. В плацкартном вагоне в нашем отсеке оказались тоже дембеля, но во всём вагоне десантники были только мы с Санькой.
Там мы познакомились с интересным парнишкой, у него была гитара, не помню, как его зовут, он служил то ли в артиллерии, то ли в танкистах, помню, что у него были чёрные погоны, тоже с кантиками, с рантиками, вся дембельская парадка. Дело было зимой и на нас были шапки, а береты были в чемоданах, но парадку-то мы растегнули, чтобы был виден тельник. И этот парнишка поделился с нами, что мечтал всю жизнь служить в ВДВ и просился в эти войска, но не получилось. Он запел песни, одну лучше другой, многие из которых я даже не слышал, и все про десант.
Конечно, то, что называется, у нас с собой было, мы выпили и за десант, и за тех, кто под куполом, одним словом - всё как надо. И так мне этот парень понравился и так он искренне пел про десантников, что я достал из чемодана свой запасной тельник и подарил ему. Он сразу же надел его и был счастлив и горд. Он действительно не лукавил и не притворялся.
И вот ранним утром 15-го ноября наш поезд подходит к Варшавскому вокзалу, или Балтийскому, честно говоря, сейчас уже подзабыл. Мы бегом на метро. Какая это была радость, какой приятный, давно забытый запах ленинградского метрополитена. А кругом уже по-осеннему одетые девушки, вообще - родина, родной, любимый Ленинград. На Витебском вокзале сели в электричку, доехали до Пушкина, на привокзальной площади обнялись, договорились буквально завтра встретиться, а я сел в автобус и поехал к училищу, где работала мама. На проходной дежурили мои одноклассники, ребята, которые учились в этом училище. На радостях я одному из них даже свой значок парашютиста подарил, тут же показал пару приёмов защиты от удара штык-ножом, выпендривался, как мог.
А мама сказала, что вчера у меня родилась племянница, Маринка сейчас находится в роддоме, в больнице имени Семашко и даже сказала номер палаты. Я, не заходя домой, с чемоданом, побежал в больницу, очень хотелось увидеть мою любимую сестрёнку. Я не помню, как вычислил, где были окна палаты, в которой была сестрёнка, но помню, что стою и кричу под окнами: "Маринка, Маринка!" Маринка выглянула, ахнула, а потом что-то кому-то стала говорить в палате и показывать, чтобы я не уходил. Минут через пятнадцать, видимо, принесли малышей на кормление, показала мне свёрточек, в котором виднелось личико, но было далеко, не видно, я понял, что это моя племянница, я уже знал, что это Надюшечка.
Так закончилась моя служба.
А с Санькой на следующий день мы поехали к Костику. Почему-то помню, что поехали на его дачу то ли с Варшавского, то ли с Балтийского вокзала. Телефона у него не было, ехали наобум, но застали, потому что прошло всего лишь пару недель как Костик дембельнулся, он ещё не работал и был на даче, или дома? - я уже не помню. Обнялись, выпили за дембель, за ВДВ и стали строить планы на счастливую гражданскую жизнь.
P.S. 2-го августа каждого года в День ВДВ, где бы я ни был, я обязательно надеваю тельник, берет и
вспоминаю ребят, с которыми служил, а теперь всегда буду вспоминать своего самого лучшего армейского друга, дорогого для меня человека - Костика - гвардии старшину Воздушно-десантных войск Константина Борисовича Павлóвича.
Царство тебе Небесное, дорогой Костик.