АВТОРЫ СПЕЦИАЛЬНОГО НАЗНАЧЕНИЯ (1)
«Тут есть нечто непонятное, что, впрочем, как всё тайное, когда-нибудь разъяснится».
В.В. ШУЛЬГИН.
Говоря об обстоятельствах, при которых тома оригинального соколовского дела, конфискованного в Париже германскими оккупационными властями, попали в конце войны в руки советских спецорганов, автор одной из публикаций пишет о «писателе-чекисте Марке Касвинове […], возможно участвовавшем в захвате или транспортировке Дела на территории оккупированного Рейха».
https://jan-pirx.livejournal.com/39959.html
Биография Марка Константиновича Касвинова (1910-1977) не противоречит этому.
Кстати, об авторе нашумевшей в свое время книги «Двадцать три ступени вниз» нам уже приходилось писать (прежде всего, как о фальсификаторе образа Царственных Мучеников и Их Друга - Г.Е. Распутина):
http://www.nashaepoha.ru/?page=obj26977&lang=1&id=712
http://www.rv.ru/content.php3?id=1402
Напомним основную канву его биографии, ставшую известной благодаря выходу в свет в 1995 г. второго тома «Российской еврейской энциклопедии».
Родился он в городе Елисаветграде Херсонской губернии - одном из городов еврейской оседлости. Ни о семье, ни о родственниках ничего не известно. Строго говоря, мы даже не можем поручиться, так ли в действительности звали этого человека.
В биографической справке написано, что он окончил исторический факультет Зиновьевского педагогического института. В действительности это был историко-экономический факультет в Институте, как он тогда назывался, социального воспитания с трехлетним курсом обучения. (Зиновьеском же в 1924-1934 гг. именовался Елисаветград.)
Далее скороговоркой: с 1933 г. - корреспондент, заведующий внешнеполитическим отделом «Учительской газеты»; печатался в центральных газетах, готовил материалы для радио. В 1941-45 гг. - на фронте, в 1945-47 гг. служил в Германии и Австрии. В Вене редактировал газету советских оккупационных войск «Остеррайхише цайтунг». С 1947 г. работал на радио, в отделе вещания на немецкоязычные страны.
Таким образом, причастность к структурам спецпропаганды Марка Касвинова очевидна.
Дальнейшая его биография указывает нам на основную специализацию Марка Константиновича, также не противоречащую его предполагаемому участию в акции 1945 г. в Бернау.
Известно, например, что 1965 г. Касвинов был выпущен на международную арену. В том году, под прикрытием псевдонима «М. Константинов», в западногерманской прессе вышла его статья «Die Erschiessung der Zarenfamilie» («Расстрел Царской Семьи») - первая из целой вереницы, печатавшихся затем в журналах ФРГ.
В результате этой контрпропагандистской акции советского коммунистического агитпропа и спецслужб в ленинградском журнале «Звезда» в 1972-1973 гг. появилась публикация никому неведомого историка Марка Касвинова, вызвавшая в условиях, когда говорить открыто о цареубийстве никому не дозволялось, определенный интерес.
Издательская обложка первого издания книги: М. «Мысль». 1978 г.
Судя по ссылкам, автору оказались доступны многие архивы (польские, чехословацкие, австрийские и швейцарские; закрытые партийные и личные), а также книги, отсутствовавшие порой даже в спецхранах наших библиотек.
«Любитель символики, Касвинов, - отмечали мы в одной из наших публикаций, - даже назвал свое произведение “Двадцать три ступени вниз”, посчитав количество ступеней, ведших в подвал Ипатьевского дома и сопоставив их с таким же количеством лет Царствования Царя-Мученика».
Словом, как это понимал чуткий советский читатель, автор был человеком допущенным и посвященным.
Поразительно, но и до сих пор об этом человеке мы знаем немногим больше, чем после выхода в 1995 г. краткой справки о нем в «Российской еврейской энциклопедии».
Все эти уже отмеченные нами биографические провалы, крайняя скупость и размытость информации о Марке Касвинове, а также отсутствие фотографий (ни одной ни разу не промелькнуло!) - всё это заставляет людей думающих мыслить в совершенно определенном направлении.
Отмалчивается - связанная то ли словом, то ли служебным положением - и историк-архивист Л.А. Лыкова. Почему именно о ней мы ведем речь? - Дело в том, что через друга семьи Касвинова - В.Б. Малкова, к которому перешел личный архив автора книги, Людмила Анатольевна не только получила доступ к документам, скопировав многие из них, но также и личную информацию о Марке Константиновиче, которой, однако, делится она весьма дозировано.
По ее словам, Марк Константинович владел английским, французским, немецким и датским языками.
«В 1968 г. по поручению Идеологического отдела ЦК КПСС, в структуре которого был сформирован комплекс документов, М.К. Касвинов начал готовить книгу […] Был по служебным делам в Венгрии, Бельгии. В Бельгии он встречался с послом Мельниковым, который помогал ему работать над книгой в архивах» (Лыкова-2007, с. 35).
Будучи, как видим, выездным и хорошо проверенным человеком, М.К. Касвинов имел высокую степень допуска к секретным документам.
По словам Л.А. Лыковой, он лично «располагал неопубликованными рукописями Я.М. Юровского: “Воспоминания” (январь 1934 г.); “Запиской коменданта Дома особого назначения в Екатеринбурге” историку М.Н. Покровскому о казни Романовых (1920 г.), а также рукописью его сына Александра Юровского “Люди, встречи, годы (записки старого комсомольца)” и автобиографическими заметками М.А. Медведева, бывшего члена коллегии Уральского ЧК (декабрь 1962 г.) и др.» (Лыкова-2007, с. 37).
К Л.А. Лыковой из личного архива М.К. Касвинова попали фотографии Я. Юровского, письмо его Сталину, опись документов, переданных его сыном Александром в Музей революции и многие другие материалы (Лыкова-2007, с. 35, 97). В простом ли человеческом доверии тут дело или в том, что бумаги эти поручены были ей кем-то опекать - не беремся судить.
Критикуя д.и.н. Ю.А. Буранова, писавшего об особом порядке хранения т.н. «Записки» Янкеля Юровского, Л.А. Лыкова пытается - как она, видимо, полагает - уличить историка: «Непростительная поспешность в выводах автора подвели его…» (Лыкова-2007, с. 52, 92). Однако тут же сама попадает впросак: говоря о том, что в советское время документ этот находился не только в государственных учреждениях (Центральном партархиве, Музее революции и партийном архиве Свердловской области), но и в частных руках, одновременно, она называет местом его хранения также личные архивы М.К. Касвинова и Г.Т. Рябова, чьи связи с соответствующими органами и работа по их заказу (в первую очередь творческая) ни для кого сегодня не являются секретом. Потому называть архивы этих людей просто «личными» или «частными», без всяких пояснений, не совсем корректно.
Получив соответствующие наводки и разрешение на общение, без которого оно было бы в ту пору просто невозможным, М.К. Касвинов в период работы над книгой встречался со многими участниками событий, среди которых были чекист Исай Иделевич Родзинский, а также хорошо информированные дети Янкеля Юровского - Римма, Александр и Евгений, не только многое рассказавшие, но и передавшие «историку» ряд документов.
Так Римма Юровская подарила Марку Касвинову свою фотографию с многозначительной надписью: «от дочери героя главы “Казнь”» (Лыкова-2007, с. 36).
Римма Яковлевна (Ребекка Янкелевна) Юровская (1898-1980). Конец 1950-х годов.
Главы «Казнь» в книге, как известно, нет, однако, судя по этой надписи, в рукописи всё же была (Римма Юровская ее читала), но кураторы, видимо, посчитали ее неуместной.
И это не единственное такого рода изъятие, произведенное цензорами. В биографической справке о М.К. Касвинове, помещенной в «Российской еврейской энциклопедии», читаем: «цензурой изъята глава “Вечера в трактире на Таганке”, посвященная истории черносотенного движения».
Тянувшаяся почти три года в журнале публикация увенчалась выходом отдельного издания лишь в 1978 году, уже после смерти автора. Готовила ее публикацию уже вдова М.К. Касвинова - А.К. Резанова. При этом следует подчеркнуть, что журнальный вариант по содержанию был много шире книжного.
«Двадцать три ступени вниз» вышли массовым тиражом в Москве в 1978, 1979 и 1982 годах в издательстве «Мысль», а в 1981 г. еще и в болгарском «Партиздате» в Софии.
Следующие издания появились уже в период перестройки. Сначала это были простые переиздания и переводы: в 1985 г. в Литве (Вильнюс. «Минтис»), в 1986 г. в Эстонии (Таллин. «Eesti Raamat»), в 1987 и 1988 гг. в Москве (в «Мысли» и «Прогрессе»).
Эстонское издание 1986 г.
Второе издание увидело свет в 1988-м в издательстве «Мысль», а на следующий год там же его повторили.
Далее произошел «залповый выброс» (по известному образцу книги «ЦРУ против СССР» Н.Н. Яковлева): Кишинев-1988, Кемерово-1989, Алма-Ата-1989, Фрунзе-1989, Ташкент-1990. Наконец, в 1990-м в Москве вышло 3-е исправленное и дополненное издание.
Общий тираж книги составил почти что миллион экземпляров. Несомненно, налицо продукт отнюдь не рядовой идеологической операции.
Киргизское переиздание: Фрунзе, 1989.
Числящаяся среди официальных экспертов по Царскому делу, д.и.н. Л.А. Лыкова не раз поминает в своих публикациях книгу М.К. Касвинова, давая этой пропагандистской поделке, содержащей к тому же намеренно искаженную информацию, незаслуженно высокую оценку.
По словам Людмилы Анатольевны, «Двадцать три ступени вниз», являясь «ответом на западные [sic!] “фальсификации”», для отечественного читателя «явилась открытием темы», «всколыхнула общественное мнение и пробудила интерес к судьбе Романовых» (Лыкова-2007, с. 26, 36, 38).
Критикуя Э.С. Радзинского за недооценку им, по ее мнению, книги Марка Константиновича, Л.А. Лыкова пишет: «…После многолетнего замалчивания истории гибели царской семьи выход книги М.К. Касвинова, ее информативная насыщенность и привлечение новых архивных источников, а также мемуарной литературы в 1970-е годы стали открытием темы цареубийства для общественности страны» (Лыкова-2007, с. 49).
Посмотрите-ка - пытается внушить нам историк - а кобель-то не чисто черный; встречаются на его шерстке и грязно-серые пятна. Но в народе-то ведь не зря говорят: черного кобеля не отмоешь добела.
Впрочем, взгляды и ориентация Людмилы Анатольевны также ныне не являются секретом:
https://rosh-mosoh.livejournal.com/431333.html
Людмила Анатольевна Лыкова.
«С позиции новых реалий 1990-х годов и начала XXI века, - подводит итог Л.А. Лыкова, - книга М.К. Касвинова заслуживает критики, но не отрицания или порицания» (Лыкова-2007, с. 38).
Однако вот как оценивают эту книгу современные ее читатели: «…Некоторые нынешние критики Российской Империи идут даже дальше советского официоза. Например, придерживаются откровенно абсурдного утверждения о постоянном голоде с многими миллионами жертв даже при последнем Императоре Николае Александровиче. Никакие рациональные аргументы на них не действуют. Сами же “познания” черпаются во многом из специально созданных ресурсов с набором “просоветской” информации по разным вопросам. […] Ряд пропагандистских “блоков”, которыми оперируют советофилы, взят из пресловутой книги “Двадцать три ступени вниз” Марка Касвинова. Касвинов (1910-1977) - советский пропагандист, участник идеологической операции в 1970-х по борьбе с “русским монархизмом”. По содержанию это были перепевы революционной пропаганды. Методы тоже похожие, хотя, конечно, 1917 г. в 1970-х уже было не переплюнуть».
http://mikhailove.livejournal.com/167514.html
Обложка казахского издания: Алма-Ата, 1989.
Одним из тех, к кому в период работы над своей книгой особенно часто обращался Марк Касвинов, был небезызвестный Василий Витальевич Шульгин (1878-1976) - фигура в свое время легендарная.
«Касвинов, - свидетельствовала его вдова, - высоко ценил Шульгина как одного из самых значительных, духовно богатых людей, с которыми ему приходилось когда-либо встречаться» («Источник». М. 1998. № 4. С. 54).
Обращение к Шульгину, однако, было обусловлено не столько тем, что тот обладал какой-то неизвестной еще ценной информацией, а масштабом его фигуры. Нечто вроде «Дайте нам от елея вашего».
Василий Витальевич и Мария Дмитриевна Шульгины с неизвестным. Сухуми 1961 г. На обороте снимка дарственная надпись: «Марку Константиновичу Касвинову. В Шульгин. 1974». Архив Л.А. Лыковой.
Обращение к некоторым жизненным обстоятельствам этого человека в последние 15 лет его жизни поможет нам точнее понять книгу Марка Касвинова, причем не как единичное явление, а как одно из звеньев идеологической дезинформации, обращенной не только внутрь страны, но и вовне.
Попавший в середине 1920-х годов в разработку ОГПУ в связи с проводившейся операцией «Трест», активно манипулируемый чекистами, а затем - после ее завершения - ловко дискредитированный перед лицом Русской эмиграции, В.В. Шульгин 24 декабря 1944 г. (в самый Рождественский сочельник) был арестован смершевцами в югославских Сремских Карловцах и вывезен в СССР, где получил стандартный 25-летний срок за «антисоветскую деятельность».
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/250484.html
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/250780.html
В.В. Шульгин во время заключения во Владимiрской тюрьме в 1946-1956 гг.
На волю Василий Витальевич вышел в 1956-м по амнистии, находясь с той поры до самой смерти под постоянным наблюдением КГБ.
Близкий ему актер Николай Коншин, вспоминая об этой постоянной непрошенной опеке, рассказывает:
«..Они иногда ему помогали, особенно во время его поездок по стране. С другой - во время этих же поездок проводили обыски у него дома. За ним был установлен тотальный контроль. Он находился под надзором сотрудника владимiрского КГБ - Шевченко. Кстати, теперь Шевченко выступает на шульгинских чтениях во Владимiре. Ирония судьбы…
Владимiр Иванович Шевченко (1914-1998) в 1940 г. и в 1977 г. во время одного из выступлений.
Родился в Верхотурском уезде Пермской губернии, в органах госбезопасности с 1940 г.; во время войны служил в контрразведке СМЕРШ. С конца 1950-х до 1965 г. заместитель начальника УКГБ по Владимiрской области. Полковник. Подавлял массовые безпорядки в Муроме, где 30 июня 1961 г. произошли столкновения местных жителей с милицией. В феврале 1962 г. сопровождал из Владимiрской тюрьмы американского летчика Пауэрса для обмена на пойманного в США советского разведчика Абеля. Выйдя в отставку, написал ряд книг, одна из которых называлась «Рассказы о чекистах». Ездил по СССР с лекциями и выступлениями от обществ «Знание» и книголюбов.
Если Шульгин хотел куда-нибудь ненадолго поехать, то ему необходимо было поставить в известность органы: когда едет, на какой срок, цель поездки и адрес по которому его можно будет найти. […] Василий Витальевич был зол на КГБ».
http://smolnarod.ru/politroom/nikolaj-konshin-shulgin-byl-dlya-menya-kak-rodnoj-dedushka/
В.В. Шульгин в последние годы жизни.
Кроме того, эта весьма знаковая историческая фигура была использована органами в качестве своего рода «медовой приманки».
«Шульгин, - вспоминал впоследствии эмигрировавший из СССР его крестник Евгений Соколов, - со своими посетителями был всегда откровенен. А люди к нему приходили разные. Если он видел, что человек просто любопытствует, то рассказывал одну-две дежурные истории и выпроваживал. Он напрочь отказывался пересказывать момент отречения Императора Николая Второго и отправлял интересующихся к своей книге “Дни”. Приходившие к Шульгину евреи часто спрашивали его, антисемит ли он. Им Шульгин рекомендовал прочитать его статьи о деле Бейлиса. При этом политических взглядов своих Шульгин, в общем-то, не скрывал. Однажды, когда к нему пришла какая-то общественница с просьбой выступить перед фильмом о Дзержинском, он выгнал ее, сказав, что “не желает иметь ничего общего с фильмом, славящим этого убийцу”» («Посев». 1981. № 6. С. 29).
Но были и такие, которым Василий Витальевич уделял больше времени. Среди такого рода посетителей были А.И. Солженицын, Д.А. Жуков, О.Н. Михайлов, Н.Н. Лисовой, С.С. Хоружий, В.И. Скурлатов, М.Л. Ростропович, И.С. Глазунов, Г.М. Шиманов, В.А. Десятников, В.Н. Осипов, В.Н. Емельянов, В.С. Бушин. Люди все знаковые. Жившие тогда сознательной жизнью поймут, о чем речь.
Н.А. Виноградова-Бенуа, В.В. Шульгин и И.С. Глазунов в квартире художника. Москва. 1971 г.
Но приходили к нему, случалось, и люди совершенно иного толка...
В состав этого особого разряда людей, обращавшихся к В.В. Шульгину за консультациями в последние годы жизни, кроме М.К. Касвинова, входили другие схожие с ним фигуры: режиссер Фридрих Эрмлер, сценарист Владимiр Владимiров (Вайншток), писатель Лев Никулин, историк Н.Н. Яковлев.
Самого Шульгина из разряда находящихся под постоянным наблюдением к началу 1960-х решено было перевести в число активно использующихся в интересах советской власти.
С этой целью были организованы поездки с демонстрацией В.В. Шульгину социалистических достижений. В одном из таких вояжей, состоявшемся осенью 1960 г., его сопровождал уполномоченный КГБ по Ярославской области Э.П. Шарапов, написавший впоследствии об этом воспоминания.
Итогом этой обработки стал выход в 1961 г. в московском Издательстве социально-экономической литературы стотысячным тиражом книги В.В. Шульгина «Письма к русским эмигрантам».
Сам Василий Витальевич, по воспоминаниям людей, его знавших, очень не любил эту книгу, говоря в связи с ней: «Меня обманули».
А в октябре того же 1961 года старого думца пригласили в качестве гостя на XXII съезд КПСС.
«Я ушел со съезда, - рассказывал В.В. Шульгин писателю Д.А. Жукову, - в мрачном настроении. Под красивой и волнующей формулой “Да не будет человек человеку волк, а друг, брат и товарищ” я увидел нижеследующее: чрезмерную любовь к Востоку и незаслуженную, неразделяемую мной ненависть к Западу».
Съезд был прямым мостиком к другому важному проекту, в котором Василий Витальевич должен был стать уже ключевой фигурой. Идея этой пропагандистской акции всесоюзного масштаба, обретшей уже потом, в кремлевских кабинетах, окончательную форму, первоначально родилась в головах владимiрских чекистов.
Тот же Д.А. Жуков вспоминал:
«Из разговоров с Шульгиным у меня сложилось впечатление, что мысль создать фильм возникла тотчас после нового появления старого монархиста на общественной сцене и едва ли не в недрах владимiрского КГБ, офицерам которого был вменен в обязанность присмотр за исторической личностью.
На них и распространилось обаяние Шульгина, рассказывавшего случаи из своей жизни красочно. Они навещали его часто, сиживали подолгу, слушали прирожденного рассказчика с раскрытыми ртами, возили его в черных “Волгах”, оказывали мелкие услуги.
Кому-то из них, едва ли не самому начальнику, вдруг пришла в голову мысль: “Так ведь это же история нашей революции! Почему бы не сделать фильм, пока жив еще этот исторический кладезь?”
Как бы то ни было, мысль о фильме доведена была, как говорят, до соответствующих инстанций и превратилась в замысел».
Продолжение следует.