Часть III. Актеры Свободного театра
В разговоре со мной режиссер Владимир Щербань сказал: “Актеры Свободного театра - товар штучный”. Это правда. Театр не проводил конкурсов и не искал актеров - актеры приходили в театр сами, начинали работать и оставались. В результате за шесть лет сформировалась команда единомышленников-профессионалов, разделяющих эстетическую платформу театра. Актеры Свободного театра прекрасно двигаются, поют, танцуют... В театре они могут делать все. Таких актеров немного, и каждый из них - “на вес золота”. О самом интимном они говорят со сцены. Об остальном - в этих беседах. Познакомимся с ними поближе. По алфавиту...
Яна Русакевич, Олег Сидорчик, Марина Юревич (Март 2011 года)
Яна Русакевич: “Стремлюсь уйти от рутины”
...Она была странным ребенком. Не говорила до пяти лет, гуляла по ночам, предсказывала будущее...
...Она любит луну больше солнца, замечательно готовит, мечтает открыть ресторан.
...Она сыграла главную роль в первом спектакле Свободного театра и участвовала во всех постановках молодого коллектива. Увидев ее на сцене, сэр Том Стоппард написал на майке: “Яна + Том = любовь”.
...Она талантлива, эксцентрична, парадоксальна. Не вписывается в привычные рамки. Не такая, как все. Другая...
Яна Русакевич не боится провала, не приемлет похвал и считает, что Свободный театр меняет зрителя.
Яна Русакевич в чикагском интерьере вспоминает о детстве, рассказывает о ролях и пьесах, мечтает...
Краткая биографическая справка. Яна Русакевич родилась на севере России, в Коми АССР. Актриса, драматург. Окончила Белорусскую академию искусств. С 1998 года - актриса Национального академического театра имени Янки Купалы. С апреля 2005 года - актриса Белорусского Свободного театра. Играла главные роли в спектаклях “Психоз 4.48”, “Мы. Самоидентификация”, “Техника дыхания в безвоздушном пространстве”, “Белливуд”, “Быть Гарольдом Пинтером”, “Трусы”, “11 рубах”, “Ножницы”, “Легенды детства”, “Другие”, “Числа”, “Eurepica. Challenge”, “Цветок для Пины Бауш”.
Пишет пьесы с 2002 года. Ее пьеса “Налу” завоевала Первую премию на конкурсе современной драматургии Национального академического театра имени Янки Купалы и была поставлена на Малой сцене театра. Спектакль “Психоз 4.48” с Яной Русакевич в главной роли был запрещен в Национальном театре. Некоторое время спектакль игрался в подпольных квартирах и в клубах.
После начала сотрудничества актрисы со Свободным театром пьеса “Налу” была снята с репертуара, а актриса уволена из театра.
В период с 2005 по 2010 годы дважды была арестована в Беларуси за профессиональную деятельность и участие в мирных политических акциях.
Жизнь Яны Русакевич соткана из противоречий. Она все делала не благодаря, а вопреки. В ней течет монгольская, русская и польская кровь. Папа - поляк, инженер; мама - русская, бухгалтер. Родители поженились и уехали на Север, в Коми АССР. Там Яна родилась, пошла в школу и проучилась до четвертого класса. Потом родители решили переехать в Польшу. Не доехав, остановились в Беларуси. В школе Яна не учила белорусский язык - она выучит его позже, в Минской академии искусств и Национальном театре...
Мама хотела, чтобы она была бухгалтером, папа - чтобы она делала то, что интересно ей. Никому ничего не сказав, Яна уехала в Минск, подала документы в Академию искусств, поступила с первой попытки и поставила родителей перед фактом. Она всегда была упрямой девочкой...
- Я была странным ребенком. Дьяволенком маленьким. Не разговаривала до пяти лет. Меня водили к врачам, экстрасенсам... Все говорили: “Она может говорить, но не хочет”. Когда мне было больно, я подходила к маме и выразительно на нее смотрела. Как-то мы поехали в Польшу. Меня привели в костел, крестили. Мы вышли оттуда, и вдруг я начала говорить по-польски... По ночам я играла с руками и засыпала, оставляя их вытянутыми вверх... Мама меня ловила по ночам. Как в фильмах ужасов: родители просыпались и видели меня, стоявшую над их кроватью. Марта (дочь Яны. - Прим. автора.) такая же. Она иногда ночью встает, и я ее вижу в школьной форме. “Ты куда?” “Мне надо в школу.”... В садике я ни с кем не общалась. Мама спрашивала у воспитательницы: “Почему у Яны колготки в мелких дырочках на попе?” “Потому что она сидит у батареи, где на полу мелкие гвозди, прислоняется к ней и смотрит на остальных детей.” Потом я начала предсказывать смерти. Однажды ночью встала с постели и сказала маме: “Скажи бабушке, чтобы не соглашалась на химиотерапию. Она умрет”. Повторила так три раза и легла. Наутро мама рассказала эти слова бабушке. Бабушка не поверила, сделала “химию” и умерла. Потом это повторилось с двоюродным братом...
“Яна не может писать пьесы”
По приглашению режиссера Николая Пинигина уже на втором курсе Академии искусств Яна Русакевич начинает играть на сцене Национального театра имени Янки Купалы (Купаловского театра). В спектакле “Костюмер” ее партнерами были Виктор Манаев и Николай Еременко (после его смерти в спектакль ввелся Валентин Белохвостик). После окончания учебы Яну приглашали несколько театров Минска, театры из других городов Беларуси. Яна выбрала Купаловский...
- Как проходила твоя жизнь в Купаловском театре?
- Начиналось все очень хорошо. Я сразу стала получать большие роли. Потом вышла замуж, забеременела, а когда вернулась в театр после рождения дочки, ролей уже не было. Я стала думать, не поискать ли себя в какой-либо другой стезе и вместе со своим тогдашним мужем решила написать пьесу. Так возникла “Налу”. Я описывала ситуацию со своим бывшим парнем, умершим от передозировки наркотиков. “Налу” - это автобиографичная вещь. Конечно, там все утрированно и театрализированно, но большая доля правды там есть.
- Яна, все время хотел спросить у тебя, почему такое странное название?
- Я гуляла с коляской, смотрела на луну и думала, как назвать пьесу. Название пришло само - “Налу”, то есть перевернутая “луна”. Я в детстве была лунатиком, луну люблю больше солнца. Луна мне помогала писать...
Яне Русакевич повезло - в Национальном театре имени Янки Купалы, где она работала, как раз в это время объявили конкурс современной драматургии. Яна с мужем отправили пьесу на конкурс анонимно, не подписываясь. Пьеса заняла первое место. Подарок состоял из ручки, блокнота и постановки на сцене театра. Но тут в театре узнали, кто автор...
- Они заявили, что этого не может быть. “Яна не может писать пьесы. Естественно, мне сказали, что режиссеры не заинтересованы в том, чтобы ставить мою пьесу. Я спросила у Володи Щербаня, и оказалось, что ему не предлагали поставить пьесу. Щербань сказал: “А я буду ее ставить”.
- Это была твоя первая встреча со Щербанем?
- Щербань ставил со мной дипломную работу - пьесу Теннесси Уильямса “Отчужденная собственность”. Мы учились с ним вместе в Академии, жили в общежитии. Было время, когда я убегала с его репетиций, хлопала дверями... Он работает в достаточно жесткой манере. Сейчас этого не происходит, сейчас мне с ним очень интересно работать. Когда я с ним, я ему доверяю. Я для него пластилин, из которого он лепит персонаж. Тесто с мозгами. Если не существует доверия между актером и режиссером, ничего получится не может. Володя считает, что актер должен уметь делать все. Я - тоже сторонник такого подхода.
- А если концепция Володи расходится с твоей концепцией? Ты идешь на конфликт с режиссером или уступаешь его видению?
- Я ему верю. Но были такие случаи, когда и я была права, и он соглашался со мной.
- Когда вы работали над “Налу”, он вмешивался в твой текст?
- Еще как! Он заставлял меня переписывать, я отказывалась, он говорил: “Я хочу сделать как лучше”. “Ты мне доверяешь?” - “Доверяю!” - “Переписывай!” Вот так рождался спектакль... В пьесе - четыре персонажа. Я играла женскую роль, нужно было найти еще трех актеров. Наконец, мы нашли актеров, но худсовет не принял “Налу”. Помог тогдашний директор театра, ныне - депутат Геннадий Давыдько. Он был актером, моим педагогом и очень хорошо ко мне относился. Сейчас - после фильма “Плошча”, который он озвучил, - мое мнение о нем совершенно изменилось. Но тогда, пока Давыдько был “у руля”, спектакль держался... В театре со мной не разговаривали, не здоровались.
- Завидовали?
- Нельзя. Неформат. “На что ты замахнулась, девочка? Какое имеешь право? Кто ты?” И тут вдруг благодаря тогдашнему завлиту Купаловского театра Марине Бортницкой я оказываюсь в Королевском театре Стокгольма, где проходит мастер-класс современных драматургов. Марина выдвинула мою кандидатуру, попросила написать пьесу на заказ и набрать актеров. Я написала пьесу “Правда, или то, что соответствует действительности”. В основе пьесы - история о том, как вместо настоящего убийцы некоего бомжа обвинили в убийстве премьер-министра Швеции. Его посадили, по стране прокатились акции протеста, бомжа выпустили, он стал самым богатым человеком в Швеции и вскоре умер. Идея пьесы заключается в том, что человек свободен, когда ничего не имеет. Богатство приводит к потере свободы. Мы с актерами провели читку пьесы в Стокгольме и потом со шведским педагогом достаточно подробно разбирали ее. Впервые педагог рассказывал мне, как пишутся пьесы.
- А как у тебя пишутся пьесы?
- По-разному. Я ничего не придумываю. Пишу ночью, а утром встаю, перечитываю, стираю, добавляю, изменяю что-то. Могу писать неделю, могу - полгода, могу вообще не писать. Идеи есть, мысли есть, а не пишется. Сижу, смотрю на чистый лист и не могу написать ни слова. Я не пользуюсь компьютером - люблю писать от руки. Мне так легче. Потом уже перепечатываю.
- Ты сочиняешь сюжеты или подсматриваешь их в жизни?
- Мне нравится брать документальные истории. Самую лучшую основу драматургического материала дает нам жизнь.
“И волосы короткие, и на мальчика похожа, и на сцене раздевается...”
- Пьеса “Налу” шла в Купаловском театре год. Каждый раз был аншлаг, люди приходили по несколько раз, а мы со Щербанем двигались дальше. Володя показал мне текст пьесы Сары Кейн “Психоз 4.48”. Я прочитала, текст меня зацепил, я честно призналась режиссеру, что не поняла, как это делать, но хочу работать с этим материалом. Вскоре к нам присоединилась молодая актриса Оля Шанцына... Мы репетировали в Купаловском театре. Начинались репетиции так: мы сидели, молчали, курили, пили кофе и только потом репетировали по пять-семь часов. Подошло время выпускать спектакль. Руководство сказало: “Нет”. Матом ругаемся, темы разные поднимаем: гомосексуализм, лесбиянство, суицид... Ходила легенда, что “Психоз 4.48” - это предсмертные записки самой Сары Кейн. Ее положили в госпиталь, и она описывала все, что с ней происходило, а однажды в 4.48 утра повесилась. Когда мы были в Лондоне, мы встречались с ее однокурсником, он рассказывал, как она металась... Но есть другая легенда, согласно которой она звонила Марку Равенхиллу и говорила об этой пьесе. То есть получается, что это и пьеса, и предсмертный дневник. Что это на самом деле, неизвестно.
- Тебе не страшно играть такие роли? Роли с такой предельной степенью обнажения, что, кажется, один шаг - и сама сойдешь с ума...
- Иногда - очень страшно. Когда мама посмотрела мой дипломный спектакль, она сказала: “Ты так долго не выдержишь. Побереги сердце”. Если поставить датчик на пульс актерам на сцене, то можно увидеть, что они часто находятся на грани смерти. У меня бывали роли, когда я понимала, что сейчас остановится сердце, а мне надо продолжать спектакль.
- Что ты делала в таких случаях?
- Брала себя в руки и успокаивалась. Мне хотелось стать хорошей актрисой, и я пропускала материал через сердце.
- Итак, “Психоз” запретили. Что дальше?
- Спектакль запретили, и мы пошли искать “точки”. Ходили по барам, кафе, убеждали... “Спектакль длится всего час, мы соберем своего зрителя...” Все боятся, никто не хочет неприятностей. Так мы зашли в пивной бар “Граффити” и без всякого энтузиазма стали говорить руководителю примерно те же, произнесенные уже тысячу раз слова. В середине рассказа он сказал: “Хорошо, играйте”, но мы его даже не расслышали и продолжали: “Там есть такая фраза: Я хочу быть свободной, я хочу быть любимой””. Он повторяет: “Играйте”. “Что вы сказали?” - “Играйте спектакль.” И уже он стал уговаривать нас играть. Так мы начали играть “Психоз” в “Граффити”.
- Это был очень шумный спектакль...
- Да, к нам приезжали с телевидения, о спектакле говорили на радио. А меня вызывали к директору: “Что ты опять устроила?” - “В спектакле сыграла.” - “Ты же там раздеваешься!?” - ”Это не я, это мой персонаж раздевается.” - “Приезжал Том Стоппард. Почему ты не привела его в театр? Почему он приехал в “Граффити”?” - “Потому что мы его пригласили.” После “Психоза” в “Граффити” Том Стоппард сказал: “Если бы мне сказали, что ты - актриса Royal Court, я бы не удивился”.
- Высшая похвала!
- Он меня очень полюбил. Расписался на рубашке: “Том + Яна = любовь”. (Смеется.) А до этого я только слышала о себе, какая я бездарная. Когда Купаловский театр переходил на контрактную систему, я пришла на очередное собеседование, и Раевский вместе с другими мэтрами стали говорить мне: “Яна - ты совершенно бесталанный человек, бездарная актриса и бездарный драматург. Тебе надо уходить из профессии. Попробуй заняться чем-то другим”. Я улыбаюсь и отвечаю: “Да, конечно... А Том Стоппард говорит другое”. Для Тома Стоппарда я самая лучшая актриса. Мне говорили: “Это вы сами пишете, что Стоппард вас хвалил”. Том Стоппард - мой крестный папа. В театре еще не знали моей гражданской позиции. Театральной хватило! “И волосы короткие, и на мальчика похожа, и на сцене раздевается...” А потом я ушла в отпуск. Прихожу - “Налу” нет в афише театра.
Пока Яна была в отпуске, спектакль “Налу” по приказу руководства театра был не просто снят с репертуара. Декорации спектакля были уничтожены, а половое покрытие уложено возле служебных туалетов!
Новый директор театра Николай Кириченко придумывал все новые методы давления на актеров...
- Всегда было проблемой выехать на гастроли. Приходилось вечно что-то придумывать, искать замены. Однажды, когда мы со Свободным театром были на гастролях в Варшаве, раздался звонок директора: “Срочно в театр”! Мы с Олей Шанцыной отыграли спектакль, нас довезли до границы. Организаторы фестиваля сделали все, чтобы мы смогли добраться к девяти часам утра в Минск, даже оплатили такси от польской столицы до границы. Когда мы утром, не поспав за ночь ни минуты, предстали перед директором, он сказал: “А, появились? Ну ладно, идите, вы не понадобились”...