Уязвимость
Наполовину шутя он рассказывал мне о том, как требования текста повлияли на его действия в жизни. И я думал, интересно, задаёт ли он мне вопрос о том, что является примарным в моей мотивации, текст или жизнь? Впрочем, ответ для меня был совершенно ясен. Текст - это лишь инструмент. Лишь отражение жизни, искажённое, растерянное, неполное.
Я сделал шаг в неизвестность. Ничего не зная о его жизни, кроме виртуальных ребусов. Мы встретились с ним когда-то в сказке, а теперь мы встречаемся в другом мире. Сохранилось ли волшебство?
Иногда обстоятельства поворачиваются таким образом, что нажав на одну фишку домино, ты с восторгом наблюдаешь, как все последующие словно по заказу ложатся одна на другую. И ты ощущаешь себя супергероем. В других случаях обстоятельства наоборот превращаются в тягучие преграды. Насколько сильна моя воля?
Меня мучило то, что мы так и не объяснились как следует. И мне казалось, что только в конце мы начали говорить о по-настоящему важных вещах. Вернее, он начал о них говорить - он открывался передо мной гораздо больше, чем я перед ним.
Но дело ещё в том, что мне самому нужно было понять своё состояние. Переработать всё происходящее.
Я покинул его в момент, когда солнце было в самом зените. Это был момент блаженства и кайфа, не момент боли. Я не хотел создавать мучительный незакрытый гештальт. Хотя куда от него деться.
Я ехал назад и солнце заливало меня.
Он рассказывал, что какой-то парень указал ему на некий изъян в его теле. Я слушал это и его слова казались мне абсурдом. Ведь он - прекрасен.
Я сделал шаг в неизвестность. Ничего не зная о его жизни, кроме виртуальных ребусов. Мы встретились с ним когда-то в сказке, а теперь мы встречаемся в другом мире. Сохранилось ли волшебство?
Иногда обстоятельства поворачиваются таким образом, что нажав на одну фишку домино, ты с восторгом наблюдаешь, как все последующие словно по заказу ложатся одна на другую. И ты ощущаешь себя супергероем. В других случаях обстоятельства наоборот превращаются в тягучие преграды. Насколько сильна моя воля?
Меня мучило то, что мы так и не объяснились как следует. И мне казалось, что только в конце мы начали говорить о по-настоящему важных вещах. Вернее, он начал о них говорить - он открывался передо мной гораздо больше, чем я перед ним.
Но дело ещё в том, что мне самому нужно было понять своё состояние. Переработать всё происходящее.
Я покинул его в момент, когда солнце было в самом зените. Это был момент блаженства и кайфа, не момент боли. Я не хотел создавать мучительный незакрытый гештальт. Хотя куда от него деться.
Я ехал назад и солнце заливало меня.
Он рассказывал, что какой-то парень указал ему на некий изъян в его теле. Я слушал это и его слова казались мне абсурдом. Ведь он - прекрасен.