Молодежная политика. 8
8. Крайние формы аномии молодежи
В 1990-е годы подростковое и молодежное насилие воспринималось как чрезвычайное и временное явление. Но эта проблема обладает инерцией и сама по себе не исчезает. В 2016 г. социологи предупреждают о развитии этой формы аномии: «Новым ракурсом анализа становится школьное насилие. Его нельзя рассматривать как явление изолированное, спровоцированное исключительно спецификой школьной среды и воспроизводимое только в ее пределах. Насилие понимается как социальное явление…
Неполные семьи, бедность эмоциональных контактов, трудные жизненные обстоятельства, неумелый или жесткий стиль воспитания неблагоприятно сказываются на поведении ученика, способствуют проявлению девиантных форм поведения (прогулов, употребления наркотических и/или психоактивных веществ и т.д.), которые в свою очередь способны повысить опасность развития насилия…
Самыми распространенными являются вербальные действия - более 60% школьников оскорбляли товарищей. Одновременно в школах выявлено и психическое насилие (23% его испытали), особенно в форме приставаний. … Особую тревогу вызывают физические действия, направленные против личности. Каждый третий (33%) дерется в школе, примерно четверть участвует в групповых драках, еще каждый восьмой (12%) дерется особо ожесточенно. 22% учеников при помощи физической агрессии могли нанести урон здоровью, в 6% случаев “избили так одноклассника, что ему необходимо было обратиться к врачу”» [58].
Уровень самоубийств - один из самых чутких индикаторов дезинтеграции современных обществ, а уровень самоубийств детей и подростков тем более.
В докладе по теме сказано (2010): «По уровню самоубийств среди подростков Россия на первом месте в мире - средний показатель самоубийств среди населения подросткового возраста более чем в 3 раза превышает средний показатель в мире. И эти страшные цифры не учитывают случаев попыток к самоубийству.
Причины подростковых самоубийств это, прежде всего, конфликты с окружающими. Анализ материалов уголовных дел и проверок обстоятельств причин самоубийств несовершеннолетних, проведенный Генеральной Прокуратурой России, показывает, что 62% всех самоубийств несовершеннолетних связано с семейными конфликтами и неблагополучием, боязнью насилия со стороны взрослых, бестактным поведением отдельных педагогов, конфликтами с учителями, одноклассниками, друзьями, черствостью и безразличием окружающих» [18].
По данным Следственного комитета, в 2008 году было зарегистрировано 572 случая самоубийств несовершеннолетних, в 2009 - 582, в 2010 - 798, в 2011 - 896, а первом полугодии 2012 - уже 532 случая. При этом, чаще всего покончить с жизнью решаются дети из благополучных семей, с высоким уровнем достатка.
Суициды молодежи старшего возраста происходят по иным причинам, чем у подростков, но и здесь ситуация критическая. Социологи пишут (на материале Ивановской обл.): «Коэффициент суицидальности по завершенным самоубийствам за 2000-2005 гг. в Иваново был в среднем равен 54, а по суицидальным попыткам - 125,4. По стандартам Всемирной организации здравоохранения, уровень, превышающий 20 суицидов на 100 тыс. населения, считается высоким.
Депрессивная экономика, низкий уровень жизни и высокая дифференциация доходов населения сильнее всего сказываются на представителях молодежной когорты, порождая у них глубокий “разрыв между нормативными притязаниями… и средствами их реализации”, усиливая аномические тенденции и способствуя тем самым росту суицидальной активности в этой группе…
Бесконечные реформы, результирующиеся в усиление бедности, рост безработицы, углубление социального неравенства и ослабление механизмов социального контроля, неизбежно ведут к деградации трудовых и семейных ценностей, распаду нравственных норм, разрушению социальных связей и дезинтеграции общественной системы. Массовые эксклюзии рождают у людей чувство беспомощности, изоляции, пустоты, создают ощущение ненужности и бессмысленности жизни. В результате теряется идентичность, растет фрустрация, утрачиваются жизненные цели и перспективы. Все это способствует углублению депрессивных состояний, стимулирует алкоголизацию и различные формы суицидального поведения. Общество, перестающее эффективно регулировать и контролировать повседневное поведение своих членов, начинает систематически генерировать самодеструктивные интенции.
Рост суицидальной активности, маскулинизация и дальнейшее омоложение самопокушений, радикализация методов их совершения - тревожные симптомы, свидетельствующие о нарастании суицидального потенциала в современной России.
Полуразрушенная экономика и отсталая социальная инфраструктура, слабые рыночные механизмы и низкий уровень жизни людей, острый дефицит современных рабочих мест и отсутствие у молодежи возможностей для профессиональной самореализации, узость среднего класса и высокая доля депривированных слоев населения - таковы важнейшие условия, создающие социально-экономическую базу для неспадающей волны суицидальной активности в регионе. Продолжающийся рост самоубийств - это та цена, которую мы до сих пор вынуждены платить за нецивилизованные формы перехода к капитализму» [57].
Вследствие роста подростковой преступности резко возросла в России смертность подростков. Без защиты семьи и государства большое число подростков гибнет от травм, насилия и душевных кризисов. В 2010 г. вышел доклад РАМН «Смертность подростков в Российской Федерации». Вот небольшая выжимка:
«В последние 5 лет смертность российских подростков в возрасте 15-19 лет находилась в пределах 108-120 на 100 000 населения данного возраста. Этот показатель в 3-5 раз выше, чем в большинстве стран Европейского региона. Главной причиной смертей являются травмы и отравления (74,4% в 2008 г.).
Реальные масштабы подростковой смертности от травм и отравлений заметно превышают ее официально объявленный уровень за счет неточно обозначенных состояний, маскирующих внешние причины, а также сердечно-сосудистых заболеваний, с латентной смертностью наркоманов. Реальные масштабы смертности от убийств, суицидов и отравлений существенно выше официально объявленных за счет повреждений с неопределенными намерениями.
Быстрее всего растет смертность от неточно обозначенных состояний. Наиболее негативные, по сравнению с другими причинами, тенденции подростковой смертности от неточно обозначенных состояний в постсоветский период свидетельствуют о двух обстоятельствах. С одной стороны, о фактическом искажении витальной статистики, а с другой, о существенном ухудшении качества населения страны и маргинализации значительных слоев общества…
Поскольку убийства (нападения) являются причиной, полностью социально обусловленной, оценка насильственной смертности представляется крайне актуальной. В 1980-1987 гг. показатели официально зарегистрированной смертности от убийств снизились (для юношей и девушек) на 47,8% и 13,8%, в 1987-1995 гг. - выросли в 3,5 и 2,9 раза, в 1996-2008 гг. наблюдалось существенное сокращение показателей (в 1,8 и 1,9 раза для юношей и девушек)» [18].
Криминализация подростков и молодежи - одна из главных проблем молодежной политики.
Социолог и криминалист пишет (2004): «Специфика аномии российского общества состоит в его небывалой криминальной насыщенности… Преступный социальный мир уже не находится на социальной обочине, он на авансцене общественной жизни, оказывает существенное воздействие на все ее грани…
Криминализация на поведенческом уровне выражается и в ускоренной подготовке резерва преступного мира, что связывается нами с все большим вовлечением в антисоциальные действия молодежи, подростков, разрушением позитивных социализирующих возможностей общества» [49].
Проще понять, но не преодолеть рост краж, особенно мелких. В исследовании 2006 г. сказано: «Предупреждением криминального поведения подростков являются, прежде всего, эффективные меры государственной власти по преодолению нищеты. Увеличение расходов родителей на обучение при увеличении доли семей, в которых на одного члена семьи приходится доля не выше стоимости потребительской корзины, будет способствовать росту подростковой преступности» [51].
Более сложные процессы - возникновение массовых молодежных субкультур, связанных с преступным миром. Они вырабатывают свой стиль, идеологию и этический кодекс, информационную сеть и организацию, формируя общность со статусом социального фактора.
Вот исследование о росте и «модернизации» в Тюмени и Тюменской области молодежной культуры - гопников. Автор пишет (2010): «Это явление еще недостаточно изучено отечественными социологами. Между тем, степень его распространения, влияние на социализацию нового поколения весьма заметны. В отличие от известных молодежных субкультур, доминирующих в СМИ, гопники сегодня - реальная форма социализации большей части молодежи в основном из низших слоев российской провинции…
Оценки масштабности “гопничества” сегодня достаточно сложны, но о его распространенности в регионе можно судить по факту самоидентификации 30% опрошенной молодежи… Массовый характер оно имеет среди подростков и молодежи, относящейся к периоду ранней юности… Под философией или “точкой зрения” гопников понимается непризнание законов страны и общества, ориентация на уличный грабеж, а не на получение образования и зарабатывание денег собственным трудом, отсутствие самореализации в других общепризнанных формах жизнедеятельности… Значительная часть респондентов отмечала связь гопников с представителями криминальных сообществ, что проявляется не только в заимствовании языковых штампов, но и ряде правил и норм, регулирующих поведение членов группы, в стремлении подражать лицам, имеющим опыт нахождения в местах заключения…
Социальная опасность феномена гопников не осознается современниками в полной мере, так как эта молодежь не проявляет себя в качестве активной реакционной группы, как, например, скинхеды. Сущность мировоззрения гопников - агрессивное отрицание ценностей культуры: высокого уровня образования, межэтнической толерантности, труда, стремления к самосовершенствованию и приверженности к этическим нормам. Гопники - маргинальное течение с размытыми представлениями о социальных, нравственных, правовых нормах» [48].
Социологи и криминалисты с конца 80-х гг. изучают эти сообщества, эмпирический материал огромен, но какой-то доктрины постепенного пресечения этих процессов не предложено. Совершенно необходимо понять, почему, как пишут социологи, «государственные и, в меньшей степени, общественные институты не находят поддержки у молодежи».
Исследование фиксирует (2010): «Большое количество действующих молодежных организаций (в 2008 г. в России действовало более 400 тыс. молодежных и детских общественных объединений) не должно вводить в заблуждение, ибо многие из них носят формальный характер. Рекрутирование же участников в организации и сообщества с негативной программой (националистические организации, криминальные сообщества) протекает гораздо более автономно. Наблюдается эффект “негативной консолидации” молодежи. И хотя круг участников данных групп во много раз уже, чем организаций “позитивной” направленности, их деятельность зачастую получает гораздо больший резонанс вследствие внимания СМИ к проблемным и болезненным точкам общества» [7].
Государство мирится с неэффективностью своей молодежной политики и как будто не видит противоположного процесса - криминализации культуры, одной из самых драматических сторон культурного кризиса России последних тридцати лет. Коммерциализация духовной сферы, которая ведет легитимизацию преступника, сильнее всего ударила по молодежи.
Криминальная субкультура получила легальный статус наряду с общей культурой, хотя она - ее прямой антипод. Уголовный жаргон и логика вошли в прессу и телевидение, в театр и язык политиков. Без духовного оправдания преступника и его морали не было бы того взрыва преступности, который поразил Россию. Причины этого сдвига были заложены в 1990-е гг., но эту раковую опухоль нельзя подкармливать - она сама не рассосется.
Вот вывод криминолога (2005): «Самое ужасное, что криминальная субкультура непосредственно связана с несовершеннолетними и молодежью, имеющими криминальную направленность. Нормы и ценности криминальной субкультуры являются мощными регуляторами индивидуального поведения, обладают высочайшей степенью референтности в силу действия механизмов психического заражения, подражания, прессинга, постоянно создающими ситуацию фрустрации и психической травмы для молодого человека…
“Тусовочная” молодежная субкультура является копилкой криминального опыта, регулятором деятельности несовершеннолетних делинквентных подростков, одобряя один тип поведения (как правило, противоправный) и пресекая другой (социально полезный). Особенность криминальной субкультуры в среде несовершеннолетних правонарушителей состоит в том, что в ней постоянно обновляются и совершенствуются нормы и ценности преступной среды… Без преувеличения можно сказать, что криминальная субкультура - основной механизм криминализации молодежной среды» [50].
В 1990-е годы подростковое и молодежное насилие воспринималось как чрезвычайное и временное явление. Но эта проблема обладает инерцией и сама по себе не исчезает. В 2016 г. социологи предупреждают о развитии этой формы аномии: «Новым ракурсом анализа становится школьное насилие. Его нельзя рассматривать как явление изолированное, спровоцированное исключительно спецификой школьной среды и воспроизводимое только в ее пределах. Насилие понимается как социальное явление…
Неполные семьи, бедность эмоциональных контактов, трудные жизненные обстоятельства, неумелый или жесткий стиль воспитания неблагоприятно сказываются на поведении ученика, способствуют проявлению девиантных форм поведения (прогулов, употребления наркотических и/или психоактивных веществ и т.д.), которые в свою очередь способны повысить опасность развития насилия…
Самыми распространенными являются вербальные действия - более 60% школьников оскорбляли товарищей. Одновременно в школах выявлено и психическое насилие (23% его испытали), особенно в форме приставаний. … Особую тревогу вызывают физические действия, направленные против личности. Каждый третий (33%) дерется в школе, примерно четверть участвует в групповых драках, еще каждый восьмой (12%) дерется особо ожесточенно. 22% учеников при помощи физической агрессии могли нанести урон здоровью, в 6% случаев “избили так одноклассника, что ему необходимо было обратиться к врачу”» [58].
Уровень самоубийств - один из самых чутких индикаторов дезинтеграции современных обществ, а уровень самоубийств детей и подростков тем более.
В докладе по теме сказано (2010): «По уровню самоубийств среди подростков Россия на первом месте в мире - средний показатель самоубийств среди населения подросткового возраста более чем в 3 раза превышает средний показатель в мире. И эти страшные цифры не учитывают случаев попыток к самоубийству.
Причины подростковых самоубийств это, прежде всего, конфликты с окружающими. Анализ материалов уголовных дел и проверок обстоятельств причин самоубийств несовершеннолетних, проведенный Генеральной Прокуратурой России, показывает, что 62% всех самоубийств несовершеннолетних связано с семейными конфликтами и неблагополучием, боязнью насилия со стороны взрослых, бестактным поведением отдельных педагогов, конфликтами с учителями, одноклассниками, друзьями, черствостью и безразличием окружающих» [18].
По данным Следственного комитета, в 2008 году было зарегистрировано 572 случая самоубийств несовершеннолетних, в 2009 - 582, в 2010 - 798, в 2011 - 896, а первом полугодии 2012 - уже 532 случая. При этом, чаще всего покончить с жизнью решаются дети из благополучных семей, с высоким уровнем достатка.
Суициды молодежи старшего возраста происходят по иным причинам, чем у подростков, но и здесь ситуация критическая. Социологи пишут (на материале Ивановской обл.): «Коэффициент суицидальности по завершенным самоубийствам за 2000-2005 гг. в Иваново был в среднем равен 54, а по суицидальным попыткам - 125,4. По стандартам Всемирной организации здравоохранения, уровень, превышающий 20 суицидов на 100 тыс. населения, считается высоким.
Депрессивная экономика, низкий уровень жизни и высокая дифференциация доходов населения сильнее всего сказываются на представителях молодежной когорты, порождая у них глубокий “разрыв между нормативными притязаниями… и средствами их реализации”, усиливая аномические тенденции и способствуя тем самым росту суицидальной активности в этой группе…
Бесконечные реформы, результирующиеся в усиление бедности, рост безработицы, углубление социального неравенства и ослабление механизмов социального контроля, неизбежно ведут к деградации трудовых и семейных ценностей, распаду нравственных норм, разрушению социальных связей и дезинтеграции общественной системы. Массовые эксклюзии рождают у людей чувство беспомощности, изоляции, пустоты, создают ощущение ненужности и бессмысленности жизни. В результате теряется идентичность, растет фрустрация, утрачиваются жизненные цели и перспективы. Все это способствует углублению депрессивных состояний, стимулирует алкоголизацию и различные формы суицидального поведения. Общество, перестающее эффективно регулировать и контролировать повседневное поведение своих членов, начинает систематически генерировать самодеструктивные интенции.
Рост суицидальной активности, маскулинизация и дальнейшее омоложение самопокушений, радикализация методов их совершения - тревожные симптомы, свидетельствующие о нарастании суицидального потенциала в современной России.
Полуразрушенная экономика и отсталая социальная инфраструктура, слабые рыночные механизмы и низкий уровень жизни людей, острый дефицит современных рабочих мест и отсутствие у молодежи возможностей для профессиональной самореализации, узость среднего класса и высокая доля депривированных слоев населения - таковы важнейшие условия, создающие социально-экономическую базу для неспадающей волны суицидальной активности в регионе. Продолжающийся рост самоубийств - это та цена, которую мы до сих пор вынуждены платить за нецивилизованные формы перехода к капитализму» [57].
Вследствие роста подростковой преступности резко возросла в России смертность подростков. Без защиты семьи и государства большое число подростков гибнет от травм, насилия и душевных кризисов. В 2010 г. вышел доклад РАМН «Смертность подростков в Российской Федерации». Вот небольшая выжимка:
«В последние 5 лет смертность российских подростков в возрасте 15-19 лет находилась в пределах 108-120 на 100 000 населения данного возраста. Этот показатель в 3-5 раз выше, чем в большинстве стран Европейского региона. Главной причиной смертей являются травмы и отравления (74,4% в 2008 г.).
Реальные масштабы подростковой смертности от травм и отравлений заметно превышают ее официально объявленный уровень за счет неточно обозначенных состояний, маскирующих внешние причины, а также сердечно-сосудистых заболеваний, с латентной смертностью наркоманов. Реальные масштабы смертности от убийств, суицидов и отравлений существенно выше официально объявленных за счет повреждений с неопределенными намерениями.
Быстрее всего растет смертность от неточно обозначенных состояний. Наиболее негативные, по сравнению с другими причинами, тенденции подростковой смертности от неточно обозначенных состояний в постсоветский период свидетельствуют о двух обстоятельствах. С одной стороны, о фактическом искажении витальной статистики, а с другой, о существенном ухудшении качества населения страны и маргинализации значительных слоев общества…
Поскольку убийства (нападения) являются причиной, полностью социально обусловленной, оценка насильственной смертности представляется крайне актуальной. В 1980-1987 гг. показатели официально зарегистрированной смертности от убийств снизились (для юношей и девушек) на 47,8% и 13,8%, в 1987-1995 гг. - выросли в 3,5 и 2,9 раза, в 1996-2008 гг. наблюдалось существенное сокращение показателей (в 1,8 и 1,9 раза для юношей и девушек)» [18].
Криминализация подростков и молодежи - одна из главных проблем молодежной политики.
Социолог и криминалист пишет (2004): «Специфика аномии российского общества состоит в его небывалой криминальной насыщенности… Преступный социальный мир уже не находится на социальной обочине, он на авансцене общественной жизни, оказывает существенное воздействие на все ее грани…
Криминализация на поведенческом уровне выражается и в ускоренной подготовке резерва преступного мира, что связывается нами с все большим вовлечением в антисоциальные действия молодежи, подростков, разрушением позитивных социализирующих возможностей общества» [49].
Проще понять, но не преодолеть рост краж, особенно мелких. В исследовании 2006 г. сказано: «Предупреждением криминального поведения подростков являются, прежде всего, эффективные меры государственной власти по преодолению нищеты. Увеличение расходов родителей на обучение при увеличении доли семей, в которых на одного члена семьи приходится доля не выше стоимости потребительской корзины, будет способствовать росту подростковой преступности» [51].
Более сложные процессы - возникновение массовых молодежных субкультур, связанных с преступным миром. Они вырабатывают свой стиль, идеологию и этический кодекс, информационную сеть и организацию, формируя общность со статусом социального фактора.
Вот исследование о росте и «модернизации» в Тюмени и Тюменской области молодежной культуры - гопников. Автор пишет (2010): «Это явление еще недостаточно изучено отечественными социологами. Между тем, степень его распространения, влияние на социализацию нового поколения весьма заметны. В отличие от известных молодежных субкультур, доминирующих в СМИ, гопники сегодня - реальная форма социализации большей части молодежи в основном из низших слоев российской провинции…
Оценки масштабности “гопничества” сегодня достаточно сложны, но о его распространенности в регионе можно судить по факту самоидентификации 30% опрошенной молодежи… Массовый характер оно имеет среди подростков и молодежи, относящейся к периоду ранней юности… Под философией или “точкой зрения” гопников понимается непризнание законов страны и общества, ориентация на уличный грабеж, а не на получение образования и зарабатывание денег собственным трудом, отсутствие самореализации в других общепризнанных формах жизнедеятельности… Значительная часть респондентов отмечала связь гопников с представителями криминальных сообществ, что проявляется не только в заимствовании языковых штампов, но и ряде правил и норм, регулирующих поведение членов группы, в стремлении подражать лицам, имеющим опыт нахождения в местах заключения…
Социальная опасность феномена гопников не осознается современниками в полной мере, так как эта молодежь не проявляет себя в качестве активной реакционной группы, как, например, скинхеды. Сущность мировоззрения гопников - агрессивное отрицание ценностей культуры: высокого уровня образования, межэтнической толерантности, труда, стремления к самосовершенствованию и приверженности к этическим нормам. Гопники - маргинальное течение с размытыми представлениями о социальных, нравственных, правовых нормах» [48].
Социологи и криминалисты с конца 80-х гг. изучают эти сообщества, эмпирический материал огромен, но какой-то доктрины постепенного пресечения этих процессов не предложено. Совершенно необходимо понять, почему, как пишут социологи, «государственные и, в меньшей степени, общественные институты не находят поддержки у молодежи».
Исследование фиксирует (2010): «Большое количество действующих молодежных организаций (в 2008 г. в России действовало более 400 тыс. молодежных и детских общественных объединений) не должно вводить в заблуждение, ибо многие из них носят формальный характер. Рекрутирование же участников в организации и сообщества с негативной программой (националистические организации, криминальные сообщества) протекает гораздо более автономно. Наблюдается эффект “негативной консолидации” молодежи. И хотя круг участников данных групп во много раз уже, чем организаций “позитивной” направленности, их деятельность зачастую получает гораздо больший резонанс вследствие внимания СМИ к проблемным и болезненным точкам общества» [7].
Государство мирится с неэффективностью своей молодежной политики и как будто не видит противоположного процесса - криминализации культуры, одной из самых драматических сторон культурного кризиса России последних тридцати лет. Коммерциализация духовной сферы, которая ведет легитимизацию преступника, сильнее всего ударила по молодежи.
Криминальная субкультура получила легальный статус наряду с общей культурой, хотя она - ее прямой антипод. Уголовный жаргон и логика вошли в прессу и телевидение, в театр и язык политиков. Без духовного оправдания преступника и его морали не было бы того взрыва преступности, который поразил Россию. Причины этого сдвига были заложены в 1990-е гг., но эту раковую опухоль нельзя подкармливать - она сама не рассосется.
Вот вывод криминолога (2005): «Самое ужасное, что криминальная субкультура непосредственно связана с несовершеннолетними и молодежью, имеющими криминальную направленность. Нормы и ценности криминальной субкультуры являются мощными регуляторами индивидуального поведения, обладают высочайшей степенью референтности в силу действия механизмов психического заражения, подражания, прессинга, постоянно создающими ситуацию фрустрации и психической травмы для молодого человека…
“Тусовочная” молодежная субкультура является копилкой криминального опыта, регулятором деятельности несовершеннолетних делинквентных подростков, одобряя один тип поведения (как правило, противоправный) и пресекая другой (социально полезный). Особенность криминальной субкультуры в среде несовершеннолетних правонарушителей состоит в том, что в ней постоянно обновляются и совершенствуются нормы и ценности преступной среды… Без преувеличения можно сказать, что криминальная субкультура - основной механизм криминализации молодежной среды» [50].