Как рождался современный театр.
Сегодня увидела в ЖЖ фотографии фабрики Станиславского и вспомнилась эта статья:
"Наделённый удивительным чутьём ко всему истинно талантливому, благодаря вечно бурлившей в нём несокрушимой энергии, подлинному артистизму, Мамонтов сумел сконцентрировать вокруг себя свежие творческие силы - молодых художников, музыкантов, артистов, певцов. Он мечтал направить их вдохновение, их замыслы на осуществление задачи, наиболее назревшей в русской культуре того времени, - утверждении русского национального искусства. Станиславский вспоминал: “Мамонтов интересовался всеми искусствами и понимал их. Раз или два раза в год в его доме устраивались спектакли для детей, а иногда и для взрослых. Чаще всего шли пьесы собственного создания. Их писал сам хозяин или его сын; иногда знакомые композиторы выступали с оперой или опереткой... Брались и пьесы известных русских писателей, вроде ”Снегурочки“ Островского, для которой Виктор Васнецов в своё время собственноручно написал декорации и сделал эскизы костюмов, воспроизведённые в разных иллюстрированных художественных изданиях... Спектакль репетировался, обставлялся в смысле декорационном и костюмерном в течение двух недель. В этот промежуток времени днём и ночью работы не прекращались, и дом превращался в огромную мастерскую. Молодёжь и дети, родственники, знакомые съезжались в дом со всех концов и помогали общей работе. Кто растирал краски, кто грунтовал холст, помогая художникам, писавшим декорации, кто работал над мебелью и бутафорией... На женской половине тем временем кроили и шили костюмы под надзором самих художников, которых то и дело звали на помощь для разъяснений. Во всех углах комнаты были расставлены столы для кройки; тут примеряли костюмы на исполнителей, которых поминутно вызывали с репетиции; тут же добровольные и наёмные портные с портнихами день и ночь работали, сменяя друг друга. А в другом углу комнаты, за роялем, музыкант проходил арию и куплет с малолетней исполнительницей, по-видимому не обладающей гениальными музыкальными способностями. Вся эта работа дома протекала под грохот и стук плотницких работ, доносившихся из большой комнаты-кабинета - мастерской самого хозяина. Там строили подмостки и сцену. Не стесняясь шумом, один из многочисленных режиссёров спектакля тут же, среди досок и стружек, проходил роль с исполнителями. Другая такая же репетиция устраивалась на самом проходном месте, у парадной лестницы. Со всеми недоразумениями по актёрской и режиссёрской части бегали вниз к главному режиссёру спектакля, то есть к самому Мамонтову. Он сидел в большой столовой, у чайного и закусочного стола, с которого весь день не сходила еда. Тут же толпились постоянно приезжающие и сменяющие друг друга добровольные работники по подготовке спектакля. Среди этого шума и гула голосов сам хозяин писал пьесу, пока наверху репетировали ее первые акты. Едва законченный лист сейчас же переписывался, отдавался исполнителю, который бежал наверх и по непросохшей ещё новой странице уже репетировал только что вышедшую из-под пера сцену”.
...
Спектакли на домашней сцене на Садовой-Спасской, а потом в Абрамцеве вначале создавались полушутя-полусерьёзно, но постепенно сочинение пьес, исполнение декораций, изобретение костюмов - вся эта желанная суета с реквизитом, разучиванием ролей становится настоятельной потребностью всех обитателей усадьбы от мала до велика. Здесь властвовала неистовая энергия Мамонтова, его дар драматурга, режиссёра, его безукоризненное чутьё, когда его “орлиный взгляд” безошибочно угадывал нужных исполнителей и декораторов. И благодаря тому, что под этой гостеприимной кровлей соединились такие блистательные и разносторонние дарования, как К. Коровин, Врубель, Нестеров, Серов и, наконец, В. Васнецов, свершавшие на абрамцевской сцене ещё неведомый большому театральному миру дерзкий переворот, - это увлечение сценой уже таило в себе, как “дуб в жёлуде”, ростки будущего обновления самого духа русского театрально-декорционного искусства".
Из книги "В. М. Васнецов", вступительная статья Н. Ф. Шаниной. Москва, Изд-во "Искусство", 1975 г.
"Наделённый удивительным чутьём ко всему истинно талантливому, благодаря вечно бурлившей в нём несокрушимой энергии, подлинному артистизму, Мамонтов сумел сконцентрировать вокруг себя свежие творческие силы - молодых художников, музыкантов, артистов, певцов. Он мечтал направить их вдохновение, их замыслы на осуществление задачи, наиболее назревшей в русской культуре того времени, - утверждении русского национального искусства. Станиславский вспоминал: “Мамонтов интересовался всеми искусствами и понимал их. Раз или два раза в год в его доме устраивались спектакли для детей, а иногда и для взрослых. Чаще всего шли пьесы собственного создания. Их писал сам хозяин или его сын; иногда знакомые композиторы выступали с оперой или опереткой... Брались и пьесы известных русских писателей, вроде ”Снегурочки“ Островского, для которой Виктор Васнецов в своё время собственноручно написал декорации и сделал эскизы костюмов, воспроизведённые в разных иллюстрированных художественных изданиях... Спектакль репетировался, обставлялся в смысле декорационном и костюмерном в течение двух недель. В этот промежуток времени днём и ночью работы не прекращались, и дом превращался в огромную мастерскую. Молодёжь и дети, родственники, знакомые съезжались в дом со всех концов и помогали общей работе. Кто растирал краски, кто грунтовал холст, помогая художникам, писавшим декорации, кто работал над мебелью и бутафорией... На женской половине тем временем кроили и шили костюмы под надзором самих художников, которых то и дело звали на помощь для разъяснений. Во всех углах комнаты были расставлены столы для кройки; тут примеряли костюмы на исполнителей, которых поминутно вызывали с репетиции; тут же добровольные и наёмные портные с портнихами день и ночь работали, сменяя друг друга. А в другом углу комнаты, за роялем, музыкант проходил арию и куплет с малолетней исполнительницей, по-видимому не обладающей гениальными музыкальными способностями. Вся эта работа дома протекала под грохот и стук плотницких работ, доносившихся из большой комнаты-кабинета - мастерской самого хозяина. Там строили подмостки и сцену. Не стесняясь шумом, один из многочисленных режиссёров спектакля тут же, среди досок и стружек, проходил роль с исполнителями. Другая такая же репетиция устраивалась на самом проходном месте, у парадной лестницы. Со всеми недоразумениями по актёрской и режиссёрской части бегали вниз к главному режиссёру спектакля, то есть к самому Мамонтову. Он сидел в большой столовой, у чайного и закусочного стола, с которого весь день не сходила еда. Тут же толпились постоянно приезжающие и сменяющие друг друга добровольные работники по подготовке спектакля. Среди этого шума и гула голосов сам хозяин писал пьесу, пока наверху репетировали ее первые акты. Едва законченный лист сейчас же переписывался, отдавался исполнителю, который бежал наверх и по непросохшей ещё новой странице уже репетировал только что вышедшую из-под пера сцену”.
...
Спектакли на домашней сцене на Садовой-Спасской, а потом в Абрамцеве вначале создавались полушутя-полусерьёзно, но постепенно сочинение пьес, исполнение декораций, изобретение костюмов - вся эта желанная суета с реквизитом, разучиванием ролей становится настоятельной потребностью всех обитателей усадьбы от мала до велика. Здесь властвовала неистовая энергия Мамонтова, его дар драматурга, режиссёра, его безукоризненное чутьё, когда его “орлиный взгляд” безошибочно угадывал нужных исполнителей и декораторов. И благодаря тому, что под этой гостеприимной кровлей соединились такие блистательные и разносторонние дарования, как К. Коровин, Врубель, Нестеров, Серов и, наконец, В. Васнецов, свершавшие на абрамцевской сцене ещё неведомый большому театральному миру дерзкий переворот, - это увлечение сценой уже таило в себе, как “дуб в жёлуде”, ростки будущего обновления самого духа русского театрально-декорционного искусства".
Из книги "В. М. Васнецов", вступительная статья Н. Ф. Шаниной. Москва, Изд-во "Искусство", 1975 г.