Дарёные рукава: средневековый куртуазный обычай "знаков любви"

[shakko.ru]

Софья Багдасарова

Статья посвящена "знакам любви" -- популярному в современных изображениях средневекового рыцарства образу -- дарению дамой своему поклоннику какого-либо предмета (часто -- одежды), который он в дальнейшем с гордостью использует на турнире. В тексте показывается реальное место этого обычая в исторических хрониках, перечисляется его упоминание в средневековых романах и поэзии, а также описывается его эволюция как мифологизированного топоса к нашим дням.

Обзорных публикаций, глобально рассматривающих это явление, нет. Отметим лишь намечающую тему главу "The Damsel's Sleeve" в книге, посвященной языку одежды во французской средневековой куртуазной культуре [Burns, 2014, p. 3-11]. Также существует несколько статей о знаках любви в конкретных произведениях рыцарской литературы.

СЛОВО

В современной англоязычной литературе эти подаренные предметы именуют словами lady's / knight's favour (favor) или более узко -- love token / token of love / love-token. Староанглийское написание: tokyn.

В старофранцузской поэзии и рыцарских романах встречаем слова druёrie [Fallows, 2010. Р. 493], les prier d'amours, а также faveur. При этом любопытно, что в современном научном тексте французского ученого посреди прочей речи на французском языке как термин используется именно token of love [Vial, 1996].

В источниках совершенно необязательно употребляется конкретно термин: явление может быть описано просто называнием предметов и их функцией, например "рукав дамы или девицы" («manche a dame ou a demoisele»), "перчатка любви" (“ganz d’amours”) [Burns, 2014, p. 3-11].

Кроме того, исследователи указывают на существование слова "emprise". По-французски оно значит "дело, предприятие", однако имело и более узкое значение -- "видимый знак и приглашение к бою", которое надевал рыцарь, инициирующий поединок. Он клялся носить такой символ до тех пор, пока он успешно не завершит испытания. Это не обязательно было связано со служением даме, однако корни этого обычая выводят из знаков любви рыцарского романа [Chickering, 1989, p. 578].

ТЕРМИН

Изучение источников показывает, что в контексте куртуазной культуры можно выделить две типологии подарков.

Первая из них является сугубо романтической. Более общий термин англ. favour (favor), франц. faveur ("благосклонность") обозначает любой знак внимания от дамы к рыцарю, он может обозначать подаренный предмет, добрые слова, поцелуй или другой поощряющий публичный жест [Vial 1996; p.46]. Более узкое выражение обозначает конкретно предметы --  love tokens (далее "знаки любви", хотя точнее было бы "значки, эмблемы"), которыми обменивалась влюбленная или флиртующая пара.

Другой тип -- это "милость" (largesse), то есть одаривание высшим нижестоящего, в форме оружия, доспехов и лошадей. В отличие от знаков любви, это были не символические романтические подарки, а полезные материальные ценности, помогавшие одаренному победить на турнире и проч. Феодал мог одаривать так вассала, однако и дама могла одарить так кавалера, чтобы он сражался во имя ее чести.




ПРЕДМЕТЫ

Знаками любви от женщин к мужчинам могли быть кольца, ленты, съемные рукава, пояса, знамена, броши, вуали, перчатки, платки и рубашки. В эпоху Возрождения оставались популярными платки, перчатки и рукава.

Наиболее популярным предметом, судя по романам, были рукава.

Исследовательница Карина Мари Аш считает, что дарения нательной рубашки -- это экстраординарные случаи, связанные с особо насыщенными эротизмом литературными текстами. Также она напоминает о родстве этого типа предметов с реликвией, ставшей модной благодаря крестовым походам -- нательной сорочкой Девы Марии (с 1238 года в -- Аахене), что придавало этим сюжетам дополнительный подтекст, ведь реальные рыцари часто сражались во славу этой священной реликвии. [Ash, 2016. P. 89].

Кстати, а что наоборот? Андрей Капеллан в своем трактате XII века «О науке куртуазной любви» (De arte honeste amandi) устами графини Мари де Шампань огласил четкий список того, что женщина может принять от своего возлюбленного. В список входят: платок, повязка для волос, нагрудная булавка, зеркало, пояс, кошелек, кисточка, рукава, перчатки, кольцо, маленькие блюда, флаг. Или, обобщая -- любой небольшой подарок, который полезен для личной гигиены или на который приятно смотреть. В XIII веке этот трактат перепишет Друар ла Ваш (Drouart la Vache), расширив список знаков любви.  [Burns, 2014, p. 7].

ЭТИКЕТ НОШЕНИЯ

Предметы прикреплялись на различные части доспеха рыцаря. Сорочка могла быть прибита на щит [Meyer, 2013], рукав крепили к шлему  [Burns, 2014, p. 4]. Предметом могли обвязать руку, держащую щит, таким образом буквально «нося свое сердце на рукаве» [Chickering, 1989, p. 234]. (Однако выражение "сердце на рукаве"  впервые встречается только у Шекспира).

И в рыцарских романах, и в реальной жизни ношение знаков любви имело однозначную коннотацию: вы можете носить предмет своей дамы, и это значит, что она относится к вам благосклонно. Но ни в коем случае не значит, что она -- ваша любовница. [Vial,1996; p.48]

В «Парцифале» Вольфрама фон Эшенбаха читаем описание взаимодействия на протяжении некоторого времени: девица Обилот дарит свой рукав рыцарю Гавану. Затем он прикрепляет его к своему щиту, а она носит платье с одним рукавом, что ясно идентифицирует ее как его возлюбленную. Тот факт, что ее рукав прибит к его щиту, публично заявляет, что теперь он сражается от ее имени, на ее службе и из любви к ней. Впоследствии, разлюбив, рыцарь возвращает ей этот рукав, поврежденный в сражении, показывая, что теперь она свободна [Meyer, 2013].

Однако не всегда речь шла о залоге именно романтической любви. Рыцарь мог следовать более стандартной феодальной модели ухаживания, позиционируя себя как проситель всемогущей аристократической дамы как сюзерена  [Burns, 2014, p. 6].

Ношение знака любви на турнире отзеркаливало более древнюю традицию ношения эмблемы своего государя и совершения подвигов в честь него. «В стандартной парадигме рукав дамы служит суррогатом ее вдохновляющего присутствия, побуждая рыцаря, который ее любит, совершать подвиги необычайной доблести, которые приносят честь и славу его имени»  [Burns, 2014, p. 4]. Получив знак любви, рыцарь вдохновляется на битву. [Ash, 2016. P. 88]




ИЗОБРАЖЕНИЯ

Изображений явления в искусстве (в первую очередь, в миниатюре) практически не найти. В числе обнаруженных -- на одной из миниатюр "Манесского кодекса" герцог Генрих фон Бреслау имеет красную ленту, прикрепленную к углу своего щита. Предполагается, что эта лента -- знак любви, при этом буквы на попоне складываются в слово AMOR [Chickering, 1989, p. 234].




Еще одно изображение дает тот же кодекс (самый обильный источник визуальных образов куртуазного поклонения). Лист 231r показывает рыцаря -- миннезингера по имени Винли, сидящего в шатре с двумя дамами, одна из которых дает ему кольцо и щит, другая шлем, покрытый шляпой и перевязанный шарфом, а ниже паж подводит коня. Это, видимо, ценные подарки -- largesse, однако кольцо и шарф относятся к знакам любви.




ИСТОЧНИКИ

Существует три вида исторических свидетельств: романы, проповеди и исторические хроники. Каждое из них представляет свою точку зрения. Свидетельств в рыцарских романах и поэзии больше и они более подробно разработаны, что, возможно, связано с воспевающим любовь и ее атрибуты жанром этих произведений. Тем не менее, за этими свидетельствами приходится охотится, и вначале они трудно отделяются от иных форм благосклонности.

--- Рыцарские романы и поэмы ---

Для подробного перечисления употребления мотива token в литературе рекомендуем обратиться к "Индексу нарративных мотивов в Артуриане" (Anita Guerreau-Jalabert. Index des motifs narratifs dans les romans arthuriens français en vers: XIIe-XIIIe siècles. Librairie Droz, 1992), где перечисляются следующие знаки благосклонности -- кольцо, рукав, пояс, локон (рядом с соответствующими произведениями).

Самым ранним упоминанием знаков любви, по-видимому, являются романы Кретьена де Труа.
Таково упоминание в «Эреке и Эниде» (сер. XII века):

Множество красных, синих и белых знамен, множество вуалей и множество рукавов были подарены в знак любви. (Vv. 2135-2141)

// Un mois apres la Pantecoste
Li tornois assanble et ajoste
Dessoz Tenebroc an la plaingne.
La ot tante vermoille ansaingne
Et tante bloe et tante blanche,
Et tante guinple et tante manche,
Qui par amors furent donees

В его же романе "Персеваль, или Повесть о Граале" (эпизод "La pucelle aux petites manches") у отца девицы есть рукав из ярко-красного атласа, специально сшитый для нее, чтобы она могла предложить его сэру Гавейну перед турниром, в то время как ее собственные рукава слишком узки. Отец говорит: "это будет куртуазно -- послать ему некий знак любви" ("il sera courtoisie  / que vos alcune druerie / li envoiez", 5417-19) [Ferrante, J. M. (1980). Cortes’Amor in Medieval Texts. Speculum, 55(4), 686-695.]

***

В лэ Марии Французской (XII век) есть несколько примеров [Fallows, 2010. Р. 493], однако когда  Ланваль в одноименной песне получает от своей возлюбленной все, что он когда-либо мог пожелать, это не называют знаками любви.

А вот в лэ "Chaitivel" дама дарит именно знак любви каждому из своих четырех возлюбленных:

Она дала им все знаки любви [l. 57]
(...)
На собрании рыцарей
каждый хотел быть первым,
чтобы преуспеть, если сможет,
в угождении даме.
Они все считали ее своей любовью,
все носили ее знак,
кольцо, или рукав, или флаг [ll. 63-69] (франц.)

// Ses druёries lur dunout
(...)

A l'assembler des chevaliers
voleit chescuns estre primiers
de bien faire, si il pettst.
Tuit la teneient pur amie,
tuit portonent sa druёrie,
anel u manche u gumfanun.
В ее же лэ "Элидюк" дама посылает своему возлюбленному через гонца кольцо и пояс.

***
Следующее столетие демонстрирует повсеместное распространение этого мотива в литературе.

Вольфрам фон Эшенбах в своем «Парцифале» (1210) упоминает знаки любви, чему посвящена отдельная статья [Meyer, 2013]. Различные пары, в первую очередь, родители главного героя, там обмениваются сорочкой, рукавом. В обоих случаях рыцари прибивают ткань к своему щиту. Однако у этого действия есть подтекст сопротивления (подробней см. ниже в разделе "Секс и власть").

***

У Жана Ренара (конец XII - начало XIII века): в романе "Галеран Бретонский" девица Фресне напоминает своему поклоннику, что внимательные возлюбленные могут получить от дамы сердца как рукав, так и перчатку. Своему возлюбленном она дарит рукав с вышитым автопортретом (см. ниже). В романе «Роман о Розе, или Гильом из Доля» развивается коварная интрига: героиня Лиенор обвиняет сенешаля в краже ее пояса, кошелька для подаяний и броши (w. 4778-87). Эти предметы она ранее послала ему под предлогом того, что это были знаки любви от графини. [Burns, 2014, p. 8-9].

***

В анонимном романе XIII века "La Mort le roi Artu"  девица из Эскалота смело начинает ухаживание за Ланселотом, недвусмысленно приказывая ему публично объявить о ее желании через показ на его шлеме фрагмента ее одежды. «Ты согласился, что наденешь мой правый рукав на турнире вместо знамени на своем шлеме и будешь сражаться из любви ко мне» (“Vos m’avez otroié que vos porteroiz a ce tornoiement ma manche destre en leu de panoncel desus vostre hiaume et feroiz d’armes рог l’аmоr de moi”).

Ланселот не хочет этого делать, так как девушка ему не нравится, однако поскольку он прежде принес клятву, все-таки ему приходится. Он участвует в турнире анонимно, побеждает и награжден как неизвестный «Рыцарь, который носит рукав дамы на своем шлеме».

Когда сэр Говэн рассказывает девице из Эскалота о подвигах Ланселота на турнире в Винчестере, он утверждает: «et tant vos di ge bien veraiement que, si ge estoie damoisele, je voudroie que la manche fust moie, par si que cil m'amast par amors qui la manche portoit, car ge ne vi onques a nul jor de ma vie manche mieuz emploiee que ceste n'a este» («Я говорю вам по правде, что если бы я был девицей, я бы хотел, чтобы этот рукав был моим, а мужчина, носящий рукав, был бы влюблен в меня, потому что я никогда в жизни не видел рукава, используемого лучше»).   [Burns, 2014, p. 3-11].

***

В "Ланселоте в прозе" (ок. 1230) Гвиневра приказывает Ланселоту разместить на своем шлеме ее вымпел и полосу красной шелковой ткани. Он получает от нее предметы женского наряда, которые заменяют физическое тело королевы: брошь, гребень, полный ее волос, пояс вокруг ее талии и ее кошелек для подаяний. Она прямо ему приказывает носить ткань на шлеме, а также нанести белую полосу на щит [Burns, 2014, p. 9].

***

В сказании "О трех рыцарях и рубашке" (Des trois chevaliers et del chainse), относящемся ко второй половине XIII века, тема связана с кровавой драмой. "Дама, супруг которой не склонен принимать участия в турнире - будучи при этом, однако, человеком великодушным и щедрым, - посылает трем рыцарям, избравшим ее дамою сердца, свою рубашку, дабы на турнире, устраиваемом ее мужем, один из них надел ее вместо доспехов или какого-либо иного покрова, не считая лишь шлема и поножей. Первый и второй рыцари сего устрашаются.

Третий же, из всех самый бедный, берет в руки эту рубашку и ночью страстно ее целует. На турнир является он в рубашке дамы, как бы в боевом одеянии, и вовсе без панциря: в схватке рыцарь тяжело ранен, рубашка изодрана и покрыта кровью. Все видят его выдающуюся отвагу, и ему присуждается приз; дама отдает ему свое сердце. И тогда влюбленный требует вознаграждения. Он отсылает даме окровавленную рубашку, чтобы на празднестве, которым должен был завершиться турнир, та накинула ее поверх своего платья. Дама с нежностью прижимает ее к груди и, набросив на себя это кровавое одеяние, появляется перед всеми; большинство порицает ее, супруг ее пребывает в смущении, рассказчик же вопрошает: кто из влюбленных содеял большее для другого?" [Хейзинга 1988, с. 87]

***

В аллегорическом "Roman de la poire" дама смело переделывает рыцарский наряд своего возлюбленного, когда вручает в качестве знаков любви panon (вымпел) для его копья, так и свой собственный couvrechief (головной платок), который будет прикреплен к его шлему. [Burns, 2014, р.9]

***

В песне "Bele Ydoine se siet desous la verde olive" Бастарда Одефруа героиня «предлагает свой рукав в знак любви своему жениху», который, получив его, немедленно вступает в схватку на турнире, где он выступает великолепно, потому что «любовь прекрасной дамы мотивирует его и увеличивает его силу». [Burns, 2014]

***

Поэма начала XIII века на кастильском языке Razon de Amor в качестве знака любви описывает перчатку [Fallows, 2010. Р. 493].

***

Роберт Мэннинг писал в 1303 году:

Много раз ради дам
Устраивал рыцарские турниры
И когда он шел на турнир,
Она отправляла ему личный подарок,
И это заставляло его делать для своей возлюбленной
в подчинении все, что он мог.

// Many tymes, for wymmen sake,
Knyghteys tournamentys make;
And whan he wendyth to the tournament
She sendyth hym sum pryvy present,
And byt hym do for hys lemman
Yn vasselage allé that he kan. [Handlyng Synne, 4605-4610] (англ.)

Мэннинг прямо не утверждает, что «личный подарок» следует на себя надевать, но нетрудно предположить, что это так и было.

***

А вот утрированный случай. В романе середины XIV века "Le Roman de Perceforest" (l. 1179) описан коронационный турнир Бетиса. На протяжении всего турнира дамы и девицы активно подбадривают рыцарей, одаривая их своими рукавами, вуалями и проч. - за которые рыцари яростно соревнуются.

Когда дается сигнал об окончании турнира, женщины расходятся по своим палаткам растрепанные и полураздетые, с распущенными по плечам волосами. Сначала они смущены, затем смеются, счастливые из-за своего энтузиазма [Gilles Roussineau. Le roman de Perceforest, Vol. 1. Librairie Droz, 2007. P. LXVIII].

***

В романе "Сэр Гавейн и Зелёный Рыцарь" (конец XIV века) дама навязывает главному герою свою любовь, которую тот отвергает. Он не желает ни вести с ней любовных разговоров, не вступать в половую связь, поэтому она пытается хотя бы вручить ему свой знак любви. "Гавейн не желает участвовать в этом обмене, но в конце концов принимает от нее великолепно сделанный пояс, потому что, как объясняет рассказчик, он видит в нем полезное применение" [Batt, C. (1992). Gawain’s Antifeminist Rant, the Pentangle, and Narrative Space. The Yearbook of English Studies, 22, 117]. То есть, как мы видим, он отвергает символический знак любви, но принимает материальный largesse.

***

В "Смерти Артура" Томаса Мэллори (1470-е) мы видим уже известную нам историю с другими подробностями.

Элейн из Аскалота умоляет Ланселота носить ее знак любви ("so hote in love that [she] besought sir Launcelot to were uppon hym at the justis a tokyn of hers"), однако он отказывает ей, говоря, что он не хочет ей оказывать подобное свидетельство любви, поскольку никогда такого не делал принципиально ("if I graunt you that, ye may sey that I do more for youre love than ever y ded for lady or jantillwoman"; 1068.3-8).

Тем не менее, в итоге он решает надеть ее рукав на турнир, где хочет сражаться неузнанным -- ведь про Ланселота все знают, что он не носит знаков любви, и это поможет ему замаскироваться [Elizabeth Scala. Disarming Lancelot // Studies in Philology, Vol. 99, No. 4 (Autumn, 2002), pp. 380-403].

"Than he remembird hymselff that he wolde go to the justis disgysed, and because [that] he had never aforne borne no maner of token of no damesell, he bethought hym to bere a token of hers, that none of hys bloode thereby myght know hym". (11. 9-13)




--- Проповеди и трактаты ---
В XII - XIII веках рыцари, видимо, стали открыто носить знаки любви на себе. По крайней мере, Жак де Витри в своей проповеди №52 "Ad potentes et milites" ("К власть имущим и рыцарям") счел необходимым осудить ношение знаков любви в бою для угождения распутным женщинам:

"Тут же и седьмой смертный грех, именуемый сладострастием (luxuria), ибо они хотят понравиться бесстыжим женщинам, для чего стараются отличиться в поединках, а также носят вместо флага какую-либо женскую вещицу как отличительный знак. [Перевод цит. по: Ле Гофф, Жак/ Средневековый мир воображаемого. М., 2001]

// Non carent septimo mortali peccato quod dicitur luxuria, cum placere volunt mulieribus impudicis, si probi habeantur in armis, et etiam quedam earum insignia quasi pro vexillo portare consuererunt".

***

В своих трудах Кристина Пизанская дает несколько советов дамам высокого положения (1405 год):

"Поскольку существует обычай, что рыцари, оруженосцы и все мужчины (особенно определенные), которые общаются с женщинами, имеют привычку просить у них знаки любви и пытаться соблазнить их, мудрая государыня будет следить за соблюдением правила, чтобы ни один гость ее двора не посмел быть настолько безрассудно смелым, чтобы осмелиться перешептываться наедине с любой из ее дам или создать видимость соблазнения". ("Le trésor de la cité des dames". Ч. 1, гл. 18,)

// Et pource que c'est chose assez acoustumee que chevaliers et escuyers et tous hommes qui frequentent en tour femmes par especial les aucuns ont maniere de les prier d'amours & de les attraire se ilz pevent la saige princesse par ses ordonnances tiendra telle maniere qu'il n'aura nul repairant a sa court si hardy qui a nulle de ses femmes ose conseiller apart ne faire semblant d'atrait & se il le fait ou que il soit apperceu en aucun signe que tantost telle chere luy soit monstree qu'il ne s'i osera plus embatre. (франц.)

Мы не знаем, какие именно знаки любви дарились при Кристине Пизанской (и надевались ли они на турнир), но понятно -- они отличаются от других, более почтенных подарков, которые дама может преподнести рыцарю (largesse):

"Если эта дама увидит какого-либо кавалера, будь то рыцарь или оруженосец, обладающего доброй храбростью, который желает увеличить свою честь, но не обладающими достаточными средствами, чтобы одеться должным образом, и если она увидит, что ему стоит помочь, то благородная дама поможет, поскольку в ней есть все добрые побуждения к чести и благородству и к постоянному поощрению благородных и доблестных поступков. И таким образом в различных случаях, которые могут возникнуть, эта дама будет оказывать мудрую и хорошо обдуманную щедрость" ("Le trésor de la cité des dames". Ч. 1, гл. 20).

// Et aussi si ceste dame voit aucun gentilhomme soit chevalier de bon couraige qui ait grant voulenté de soy avancer en honneur. mais n'ait mye grant chevance pour soy habiller si qu'il affiert & elle voit que de luy ayder soit bien employé & que il le vaille la gentille dame qui aura en soy toutes nobles meurs pour honneurs de gentillesse & pour tousjours eslever noblesse de vaillance luy aidera.




--- Исторические хроники и прочие документы ---

Если обратиться к хроникам реальных поединков и турниров, то в них, в отличие от рыцарской литературы, почти нет упоминаний о любых подарках, знаках любви или знаках благосклонности.

Исторические свидетельства использования знаков любви конкретно на турнирах не всегда ясны. Большинство исторических источников вообще не упоминают знаков любви, оставляя исследователя в затруднительном положении. В целом, похоже, что знаки любви использовались на турнирах -- иногда. Но они никогда не были достаточно популярными. Полезные подарки (largesse), по-видимому, были более распространены.

Одной из самых ранних рыцарских хроник является жизнеописание Уильяма Маршалла -- "L'Histoire de Guillaume le Marechal" (XIII век), где упоминаний о знаках любви нет.  Затем в середине XIII века Ульрих фон Лихтенштейн в своем автобиографическом романе  подробно описывает это служение и различные его повседневные особенности, но герой не надевает знаков любви. Не упоминается о подобном и у кого-либо из его противников, хотя они и  стремятся получить золотые кольца, ломая копья в поединке против Ульриха, якобы для того, чтобы отдать эти трофеи своим дамам. В 1-й пол. XV века дон Перо Ниньо готовится к pas d'armes ("падарм" -- разновидность рыцарского поединка, с добавлением театрализованных элементом). Его возлюбленная Жанетта де Белленг посылает ему largesse -- коня, шлем и письмо. Но -- никаких знаков любви (El Victorial o Crónica de don Pero Niño, par Gutierre Diez de Games su Alferez). Во французских трактатах XV века также не упоминаются знаки любви. Список исторических источников, где знаки любви не упоминается -- огромен.

Таким образом, о реальном существовании знаков любви в этот период мы можем судить лишь об упоминаниях из раздела выше -- проповеди и трактата.

Исторические источники позднего времени дают чуть больше материала, однако их можно буквально перечесть на пальцах.

К 1474-1475 годам готносится письмо, цитируемое Хейзинга, из военного лагеря Карла Смелого под Нейссом, которое написал Филипп де Круа:  «Увы, <…> где дамы, дабы занимать нас беседою, дабы поощрять нас на благое дело и осыпать нас цепочками, вышитыми девизами, наперсными накидками и платками?» [Хейзинга 1988, с. 87].

В 1520 году состоялась знаменитая встреча двух монархов и их дворов -- "Поле золотой парчи". Там Франциск I Французский и его спутники носили рукава на своих головных уборах. Но никаких упоминаний о том, что король Генрих VIII делал то же самое, не содержится, поэтому приходится сделать вывод, что, хотя эта практика и не была неизвестна, она не была широко распространена [Jocelyne G. Russell. Field of cloth of gold. New York: Barnes and Noble, 1969. P. 128].

На турнирах на рыцарском корте в Уайтхолле рыцарь, названный «чемпионом» королевы Елизаветы I, носил перчатку королевы, прикрепленную к отвороту своей шляпы.

Видимо, с артуровскими образами знаков любви связана и легенда, образовавшаяся вокруг учреждения в 1348 году ордена Подвязки.

В эпоху Ренессанса и позже ("Париж не вымощен батистовыми платочками!")  концепция знаков любви приобретает собственные формы.




РОЛЬ ЖЕНЩИНЫ НА ТУРНИРЕ

О том, насколько наши представления о средневековых поединках (joustes) и турнирах далеки от реальности, иллюстрирует хронология появления женщин на трибунах в качестве зрительниц.

Клер Виаль, следуя за Хейзинга, в своей статье пишет, что превращение этого вида единоборств в куртуазное зрелище шло под сильным влиянием рыцарской литературы, в первую очередь Артурианы. Одно из первых упоминаний о присутствии дам встречается в истории Уильяма Маршалла: в 1180 году, подъехав к замку Жуаньи, рыцарь находит графиню и ее дам уже сидящими на трибунах.

Но присутствие зрительниц становится привычным позже: первым примером в хрониках является т. н. "Турнир за Круглым столом" (un tournoi dit de la Table Ronde), организованный в 1279 году Роджером Мортимером для ста рыцарей и дам. Он являлся своего рода инсценировкой турниров из рыцарских романов Артурианы. В XIV веке, в описаниях двора Эдуарда III, дамы-зрительницы -- уже привычное дело. [Vial (1996; p.43)].  Женщины также становятся судьями на турнирах. С XIII века историками засвидетельствована их роль в качестве человека, вручающего приз. В XIV веке эта функция усложняется и становится все более церемониальной, в итоге вручать приз могла только  женщина [Vial (1996; p.46)].

По мнению Виаль, концепция ношения знаков любви (элементов одежды дамы) рыцарем на турнирах, чтобы показать, что он -- защитник ее чести, является топосом. Этот топос, как и прочие элементы турниров, появился на реальных ресталищах благодаря упоминаниям в рыцарской литературе, которой активно подражали. [Vial, 1996; p.48]




СЕКС И ВЛАСТЬ

Поскольку речь идет о парадигме рыцарства и куртуазной любви, сексуальные отношения между рыцарем и одарившей его дамой не обязательны. Однако ситуация не так однозначна.

Эротический мотив, когда речь идет об одежде, особенно о сорочках (белье), явно ощутим. Хейзинга пишет: "В ношении платка или предмета одежды возлюбленной дамы, еще сохранявших аромат ее волос или тела, эротический элемент рыцарского турнира выявляется столь непосредственно, как только возможно. Возбужденные поединком, дамы [в романе "Le Roman de Perceforest"] дарят рыцарям одну вещь за другой: по окончании турнира они сидят без рукавов и босые"  [Хейзинга 1988, с. 87]. По его мнению, этот же эротизирующий лейтмотив сквозит в "О трех рыцарях и рубашке" (сюжет см. выше). Свою рубашку рыцарю Гамурету дарит и Херцелойда ("Парцифаль"); как пишет исследовательница, "отдавая Гамурету свою рубашку, она пытается привязать его к себе и не хочет, чтобы он забыл ее как сексуальный субъект, полный тоски по его прикосновениям и любви. Она дает ему самую близкую к ее собственному телу вещь, нижнее белье, которое касается ее обнаженной кожи. Ее рубашка становится фетишем, материальной заменой ее самой. Сам выбор нижней рубашки необычен и явно усиливает эротическую подоплеку отношений Херцелойды и Гамурета и выставляет их на всеобщее обозрение" [Meyer, 2013].

В романе "Галеран Бретонский" подаренный рукав фетишизируется как материальный заменитель самой дамы: герой начинает целовать рукав, подаренный его возлюбленной Фресне, относясь к автопортрету, который она вышила на ткани, как к физическому телу: «Ycy est Fresne la plaisant, / C'est cy son nez,... / Cy son ci oeil dont ill esgarde, / C'est cy son front, c'est cy sa face, / C'est cy sa gorge qui me lace» (ст. 3236-40; Вот очаровательная Фресне. Вот ее нос,... вот глаза, которыми она смотрит. Вот ее лоб, вот ее лицо. Вот ее грудь, которая пленяет меня). Затем влюбленный складывает рукав в шелковый футляр и хранит его у своего сердца (ст. 3276). [Burns, 2014, p. 6].

При этом Мейер указывает, что "дарение и принятие женской одежды часто служит спорным местом в переговорах о власти между куртуазными женщинами и мужчинами (...) Они одновременно подтверждают и подрывают ткань куртуазной любви и одновременно бросают вызов нашим современным предположениям о бинарных гендерных конструкциях в Средние века". Анализируя упоминания знаков любви в "Парцифале", она пишет, что знаки любви служат разным целям, в частности, с их помощью дамы "пытаются избежать быть объектом мужского желания или парализовать мужчин своими эротически заряженными дарами. Рыцари, с другой стороны, сопротивляются попыткам женщин контролировать их жизнь, в частности, куртуазными дамами, которые хотят манипулировать рыцарями, заставляя их служить и подчиняться". Пример такого сопротивления -- рыцарь принимает знак любви своей дамы, однако прикрепляет его на доспехе в «неподходящем» месте, таким образом посылая сообщение сопротивления. (Meyer, 2013).

Джейн Бернс подчеркивает, что этот куртуазный обычай, множество примеров которого из литературы она приводит, позволил женщинам "перетянуть одеяло на себя" в процессе ухаживания. "Их индивидуальные жесты представляют собой важное публичное выражение женского желания, существенно отличающееся от частного обмена любовными знаками, который должен оставаться в тайне. Передача дамского рукава, шарфа или шелкового знамени обеспечивает обозначение любовной привязанности, открыто демонстрируемой на рыцарской арене, позволяя женщинам-протагонистам зримо переместиться в положение желающего субъекта" [Burns, 2014, р.9].





МИФОЛОГИЗАЦИЯ В НОВОЕ ВРЕМЯ

В Новое время, особенно с обострением интереса к рыцарским временам в Англии 2-й пол. XIX века, этот запоминающийся мотив стал одним из символов эпохи. Этой теме посвятил две свои картины 1880-1900 годов сэр Эдмунд Лейтон, в дальнейшем ее популярности будет служить визуализация в кинематографе.

Любопытно, что в связи со сложностью вообразить съемные рукава, топос их исключил, заменив в современном искусстве на шарфы. Сцена с одариванием рыцаря шарфом или платком есть в "Эль Сиде" (1961), "Истории рыцаря" (2001) и др. Мотив встречается в романах Джорджа Мартина и их телеэкранизациях.

В 1996 году в Чехии сняли фильм "О трех рыцарях и красавице", экранизирующий легенду о рыцаре, бившемся в одной сорочке (здесь она стала чешской сказкой).

Отдельное пристальное внимание к обычаю проявило современное международное реконструкторское общество Society for Creative Anachronism (SCA). В нем за десятилетия концепция претерпела сильные изменения, включив не только любовь, но и любые проявления благосклонности, например, между господином и оруженосцем. Была проработана сложная иерархическая система, которая была включена в игровую механику общества [См.: The History of Favors and Their Place in the SCA Society Today. By Lady Taysia della Vuenta].  Учитывая популярность и количество членов этого общества, его форма "знаков благосклонности" проникает в произведения масс-культуры 2-й пол. ХХ - XXI века, искажая подлинные исторические формы.

Сюжет заезжен до такой степени, что в интернет-энциклопедии, посвященной тропам массовой культуры Tropedia есть отдельная статья "The Lady's Favour".

____________________

БИБЛИОГРАФИЯ

• Хейзинга, 1988: Хейзинга, Йохан. Осень Средневековья: исследование форм жизненного уклада и форм мышления в 14 и 15 веках во Франции и Нидерландах. Наука, 1988
• Ash, 2016: Karina Marie Ash. Conflicting Femininities in Medieval German Literature. Routledge, 2016.
• Burns, 2014: E. Jane Burns. Courtly Love Undressed: Reading Through Clothes in Medieval French Culture // University of Pennsylvania Press, 2014.
• Chickering, 1989: Howell Chickering, Thomas H. Seiler. The Study of Chivalry: Resources and Approaches. Medieval Institute Publications. 1989
• Fallows, 2010: Noel Fallows. Jousting in Medieval and Renaissance Iberia. Boydell Press, 2010
• Meyer, 2013: Evelyn Meyer. Undercutting the Fabric of Courtly Love with ‘Tokens of Love’ in Wolfram Von Eschenbach’s Parzival // New Research: Yearbook for the Society of Medieval Germanic Studies, Vol.1:1 (2013)
• Vial, 1996: Vial, Claire. La Belle et la Fête aux 14e et 15e siècles // Bulletin des Anglicistes Médiévistes. Etudes Médiévales Anglaises. 1996, №49, pp. 39-64.