Цыган
Что-то мне захотелось рассказать про одного своего друга. Его уже давно нет в живых, но что-то вспомнился вчера.
В самом начале девяностых (и не говорите, что это были плохие годы! я тогда был молодой и красивый, вот) я работал истопником в одном подмосковном храме - недалеко от родного поселка, десять минут на автобусе. Про этот период моей жизни можно написать небольшую книгу - но ограничусь одним воспоминанием.
При церкви жил огромный злющий черный пёс по кличке Цыган. Привела его туда такая же злющая прихожанка - злость, казалось, просто сочилась из нее под давлением. Она была заводилой в группе недовольных настоятелем - добрейшим пожилым отцом И., которого перевели "спасать" приход. На предыдущем месте служения отца И. очень любили и уважали (и было за что) - тем сильнее стал для него контраст; похоже, он сильно переживал из-за постоянных кляуз "инициативной группы", самой невинной из которых было обвинение в том, что он гальваническим способом свел позолоту с ритуальных сосудов храма. Но рассказ не об этом.
На самом деле толку от Цыгана в том, что касалось охраны, было немного - его попросту боялись выпускать, справедливо опасаясь, что он набросится на первого встречного. В общем, это так и было; Цыган не тратил сил на всякое глупое тявканье, а просто бросался на жертву, сжимая на ней челюсти. Так он и сидел на привязи в своей будке, находившейся посреди отгороженного заборчиком участка.
Но вот настоятелю надоело платить хоть и небольшие, а все же деньги пьянчугам-сторожам, и он предложил истопникам (нас было трое) поочередно совмещать поддержание тепла с поддержанием порядка. Работа на самом деле была - не бей лежачего: отделение милиции находилось метрах в пятидесяти от церкви (правда, несмотря на это, пару раз храм все же грабили, но то были анекдотические случаи, а грабителям было самое место в психушке, а не в тюрьме).
Я, надо сказать, и до того подкармливал черного зверя (а тогда людям-то было не особенно что есть, не говоря о собаках) - а тут образовалась целая ночь свободного времени, и я стал задерживаться у конуры, разговаривать с псом, причем мне казалось, что он внимательно меня слушает и даже что-то понимает.
А потом... потом я решил его выпустить. В смысле отпустить побегать. Наверное, очень грустно вот так полжизни просидеть на цепи. Ну и к тому же в его закутке никто не убирался, так что там образовалось подобие города мусорщиков в Каире. Я по жизни терпеть ненавижу грязь и помойку, так что самоотверженно решил прибраться. Вообще это был рискованный, чтобы не сказать - безумный шаг. Клыки у Цыгана были ого-го! Однако я почему-то был уверен, что поступаю абсолютно правильно.
В первый момент пёс совершенно явно офигел, как бы не веря в то, что можно выйти за забор. А потом... он словно взорвался. Такого бешеного восторга я даже не ожидал - пёс прыгал, скакал и катался по высокой траве, неожиданно повизгивая, словно щенок. А потом, словно что-то вспомнив, бросился ко мне, встав на задние лапы, и принялся тыкаться в меня мордой и розовым слюнявым языком.
Ну и вонь от него стояла! А вы сами попробуйте-ка не мыться хотя бы месяц. Мытье Цыган полюбил - банных дней ждал с явным нетерпением. Кстати, блох почему-то у него не оказалось. Наверное, они тоже его боялись.
Так мы и подружились. Приходя на дежурство, я всегда приносил с собой что-нибудь вкусное; а мой четвероногий друг быстро сообразил, что зажегшиеся вокруг церкви фонари - это сигнал моего прихода, и тут же заливался оглушительным лаем.
Потом так сложилось, что из этого храма я ушел; в моей жизни перевернулась новая страница. Не знаю, как Цыган перенес разлуку; признаюсь, у меня не хватило духу с ним попрощаться. Не спрашивал я о нем и потом, когда встречался со знакомыми. А сейчас его, конечно, уже нет - столько не живут.
Приятно, конечно, помечтать, что мы когда-нибудь встретимся на каких-нибудь райских лугах... Или что я в следующей жизни внезапно стану его псом, ха-ха...
В самом начале девяностых (и не говорите, что это были плохие годы! я тогда был молодой и красивый, вот) я работал истопником в одном подмосковном храме - недалеко от родного поселка, десять минут на автобусе. Про этот период моей жизни можно написать небольшую книгу - но ограничусь одним воспоминанием.
При церкви жил огромный злющий черный пёс по кличке Цыган. Привела его туда такая же злющая прихожанка - злость, казалось, просто сочилась из нее под давлением. Она была заводилой в группе недовольных настоятелем - добрейшим пожилым отцом И., которого перевели "спасать" приход. На предыдущем месте служения отца И. очень любили и уважали (и было за что) - тем сильнее стал для него контраст; похоже, он сильно переживал из-за постоянных кляуз "инициативной группы", самой невинной из которых было обвинение в том, что он гальваническим способом свел позолоту с ритуальных сосудов храма. Но рассказ не об этом.
На самом деле толку от Цыгана в том, что касалось охраны, было немного - его попросту боялись выпускать, справедливо опасаясь, что он набросится на первого встречного. В общем, это так и было; Цыган не тратил сил на всякое глупое тявканье, а просто бросался на жертву, сжимая на ней челюсти. Так он и сидел на привязи в своей будке, находившейся посреди отгороженного заборчиком участка.
Но вот настоятелю надоело платить хоть и небольшие, а все же деньги пьянчугам-сторожам, и он предложил истопникам (нас было трое) поочередно совмещать поддержание тепла с поддержанием порядка. Работа на самом деле была - не бей лежачего: отделение милиции находилось метрах в пятидесяти от церкви (правда, несмотря на это, пару раз храм все же грабили, но то были анекдотические случаи, а грабителям было самое место в психушке, а не в тюрьме).
Я, надо сказать, и до того подкармливал черного зверя (а тогда людям-то было не особенно что есть, не говоря о собаках) - а тут образовалась целая ночь свободного времени, и я стал задерживаться у конуры, разговаривать с псом, причем мне казалось, что он внимательно меня слушает и даже что-то понимает.
А потом... потом я решил его выпустить. В смысле отпустить побегать. Наверное, очень грустно вот так полжизни просидеть на цепи. Ну и к тому же в его закутке никто не убирался, так что там образовалось подобие города мусорщиков в Каире. Я по жизни терпеть ненавижу грязь и помойку, так что самоотверженно решил прибраться. Вообще это был рискованный, чтобы не сказать - безумный шаг. Клыки у Цыгана были ого-го! Однако я почему-то был уверен, что поступаю абсолютно правильно.
В первый момент пёс совершенно явно офигел, как бы не веря в то, что можно выйти за забор. А потом... он словно взорвался. Такого бешеного восторга я даже не ожидал - пёс прыгал, скакал и катался по высокой траве, неожиданно повизгивая, словно щенок. А потом, словно что-то вспомнив, бросился ко мне, встав на задние лапы, и принялся тыкаться в меня мордой и розовым слюнявым языком.
Ну и вонь от него стояла! А вы сами попробуйте-ка не мыться хотя бы месяц. Мытье Цыган полюбил - банных дней ждал с явным нетерпением. Кстати, блох почему-то у него не оказалось. Наверное, они тоже его боялись.
Так мы и подружились. Приходя на дежурство, я всегда приносил с собой что-нибудь вкусное; а мой четвероногий друг быстро сообразил, что зажегшиеся вокруг церкви фонари - это сигнал моего прихода, и тут же заливался оглушительным лаем.
Потом так сложилось, что из этого храма я ушел; в моей жизни перевернулась новая страница. Не знаю, как Цыган перенес разлуку; признаюсь, у меня не хватило духу с ним попрощаться. Не спрашивал я о нем и потом, когда встречался со знакомыми. А сейчас его, конечно, уже нет - столько не живут.
Приятно, конечно, помечтать, что мы когда-нибудь встретимся на каких-нибудь райских лугах... Или что я в следующей жизни внезапно стану его псом, ха-ха...