Немного о диалектике Гегеля
«Видеть и чувствовать - это быть, размышлять - жить»
Уильям Шекспир.
Заголовок звучит, конечно, мило - что-то вроде «Я чуть-чуть загружу вас, пополирую мозг, так сказать, грубым абразивом». И кстати, те, кто считает, что лишь дотошная осведомленность в предмете дает право говорить о нем, могут дальше не читать. В самом деле, хотя это не так легко, но надо признаться, что Гегеля я читал очень мало. И только в переводах. Это при том, что для меня Гегель - одна из вершин методологии и эстетики мышления. Кроме того, меня можно и следует упрекнуть в однобокости взгляда на его диалектику, т.к. моя рецепция во многом опосредована работами Батая, Кожева, Лакана, Жижека и др. В любом случае, у меня сформировалось некоторое понимание гегелевской диалектики, которое имеет мало общего с тем, что цитируют и презентуют под ярлыком «Гегель». И я не без некоторой наглости утверждаю его везде, где дает такую возможность случай. Из заученного репертуара образованщины особенно раздражает мантра «тезис-антитезис-синтез», которую c менее чем секундной задержкой как собака Павлова выплевывает каждый второй выпускник вуза при слове «Гегель».
Почему считается, что Гегель - автор этой банальной формулы «тезис - антитезис - синтез»? Виной тому страсть к упрощению, неспособность увидеть сложное, а ведь все великие философские системы - это прежде всего испытание для мысли и духа (на прочность, бесстрашие, дисциплинированность и т.д.). На самом деле, про диалектику понятий Гегеля на мой взгляд нужно понять несколько вещей.
1. Дебиломарксисты советского производства всегда представляют диалектику как некоторую «машину решений», из чего легко следуют все эти затертые клише вроде «панлогизма», «гносеологического оптимизма», «идеализма». Впрочем, и ряд западных авторов рассматривают ее точно также. Суть их взгляда в том, что логика развития неумолимо ведет противоречие тезиса и антитезиса к синтезу, т.е. они всегда смотрят с позиции противоречия, т.е. антитезиса. Вот мы имеем антитезис, обострение противоречия и смотрим вдаль - где ж там синтез. Это и есть «философия до Гегеля» - философия, которая хочет решить противоречие, достичь гармонии, поставить точку и успокоиться.
У Гегеля подход совершенно иной - у него как бы двойное объемное зрение, в котором сходятся исходный тезис и тезис снятый. В самом деле, никакого синтеза Гегель не выдумывал, его третий член триады - это снятый тезис, т.е. тезис, преодолевший противоречие, но оставивший его в себе (как свою историю, т.е. то, что его делает им самим). Но весь фокус именно в двойной перспективе: один глаз видит процесс «от тезиса» (где антитезис и синтез - понимаются в свете тезиса, первый как отрицание, второй - как отрицание отрицания), а второй - видит «от целого». И вот в этом важный признак «философии после Гегеля»: мы ВСЕГДА УЖЕ. Подлинной загадкой для гегелевской диалектики является не решение противоречия, а его нахождение и понимание, ведь, по сути, мы всегда имеем готовый ответ. «Синтез» (= снятие) уже произошел, мы, видящие развитие и есть носители целого, но как нам из него понять свое целое, которое всегда есть Целое ставшее?
2. Именно поэтому, диалектика применима лишь к объектам мысли, но не объектам природы (как если бы они существовали «до мысли», объективно). Диалектика описывает процесс развития понятий - наших понятий и представлений о вещах, через которые мы их видим, понимаем, используем. В связи с этим самая суть кроется в амечании Гегеля о том, что каждое спекулятивное суждение нужно прочитывать дважды. Первый раз мы понимаем то, что читаем - узнаем его, а второй раз - понимаем, уже зная. Дело в том, что неузнавание - это часть процесса развития. Возьмем опять-таки банальное понимание триады: считается, что тезису с необходимостью противопоставляется антитезис. А кем или чем, откуда вообще проистекает антитезис? Антитезис - это часть развития тезиса, более того, долгое время антитезис считается частью тезиса, они даже живут и развиваются параллельно. Так что появление антитезиса ничего не отменяет. Причем, существенная часть противоречия как раз в том, что тезис не узнает себя в антитезисе и наоборот. Но жизнь обоих этих ветвей - уже часть некоторого будущего Целого. Однако условием развития и усложнения этого целого как раз и есть незнание целого у частей. Ключевые точки этого противостояния выражаются по мысли Гегеля в спекулятивных суждениях, которые необходимо читать дважды. Но почему дважды? Любое частное
сознание сперва узнает о единстве противоположностей, а затем понимает, что равносильно вписыванию себя в уже известное.
Надо заметить, без этой сложности (антитезис в тезисе, неузнавание себя тезисом в антитезисе, порождающее противоречие и конфликт и т.д.) никогда бы не возникли столь глубокие исследования социальных и исторических процессов как у Маркса, Лукача и других. Вершиной понимания, например, капитализма был бы упрощенный Макс Вебер - мол, накопились разные психо-социальные тенденции к наживе и стяжательству, тут феодализму и кранты.
3. Триумф в мысли - вещь сомнительная. Поэтому крайне глумливо звучит трактовка, что Гегель закольцевал свою систему, дабы создать иллюзию понимания всего - Абсолюта. Автор концепции «несчастного сознания» думается, лучше многих понимал, что работа мысли - это постоянный тупик и провал. Фактически, каждое противоречие снимается чудом, и нет никаких подсказок и наработанных ходов к преодолению антитезисности сознания. Гегель не зря определил истинным то понятие, что следует своему объекту (даже несмотря на возникающие внутри него противоречия). Дело в том, что если бы не развитие реальности, то мы бы смогли упорядочить все понятия, но в то же время любое разрешение противоречия было бы софистикой на манер «фанатов гармонии» (дескать, тезис и антитезис - это Инь и Ян, и они лишь на поверхности конфликтуют, а на деле - взаимодополняют друг друга). Гегелю была чужда подобная ересь, поэтому он сделал ставку на противоречие.
Жижек даже утверждает, что «принятие» Гегеля - это не снятие всей действительности в Понятии, но окончательное принятие того факта, что Понятие - это «не все», что даже в нем есть разрывы. Именно поэтому обращение к Гегелю в начале ХХ века дало мощный толчок к развитию философии негативности. Диалектика - это не просто стратегия мышления через противоречие, это определенное понимание отрицания. Это собственно историческое понимание отрицания как отрицания в позитивном смысле (сохраняя то, что отрицается), которое довольно часто путают с отрицанием как уничтожением. Собственно словечко «синтез» как раз из этого мировоззрения - как однажды заметил Младен Доллар «Синтез более негативен, чем отрицание и антитезис, поскольку он устраняет саму операцию отрицания», т.е. стирает следы предыдущего содержания. Однако подобный подход в глобальном смысле не оставляет места для субъекта (которого нет без истории, без следов, без отрицаний и уклонений, т.е. без Негативности).
Нелишне вспомнить здесь, что программным заявлением Гегеля в «Феноменологии духа» была задача «понять Истинное не только как субстанцию, но также как субъект». Синтез - это, выражаясь терминами психоанализа, фантазм, который лежит в основе наших базовых представлений о реальности. Однако если принимать фантазм за реальность, то вместо познания, мы будем обречены на онанистические повторения соответствия понятий друг другу, что может и принесет минимум удовлетворения, но никак не отменит травматических вторжений Реального. Собственно синтез, как понятие «гармонической картины мира» - это воображаемый сценарий о том, что мы смогли договориться с негативностью, избыть ее в жертве, покаянии, или благости. Проблема лишь в том, что если бы диалектика (как и феноменология) не порождали некоторого остатка, то они могли бы быть завершены. А если бы они были потенциально завершимы, то любое будущее (в рамках применимости этих методов) было бы предсказуемо. Но именно предсказуемость нивелирует всякую полноценную трактовку противоречия: если вы заранее знаете как пройти противоречие, то в чем собственно проблема, вызов? Диалектика - это не просто метод, это во многом искусство, стиль, который больше ориентируется на эстетику, ритмику мысли. Как весьма убедительно показывает в одной своей работе Евгений Найман собственно спекулятивные системы немецкой классики (Гегель, Шеллинг) возникли как результат глубокой интервенции опыта искусства в сферу мысли. Отсюда, например, та практически неизбежная риторика трагедии при описании диалектического движения. Но, увы, как неоднократно замечали классики, парадокс состоит в том, что наиболее глухи к истине не те, кто не умеет мыслить, а те, кто не желает чувствовать. Истина дается тем, кто жив, но сама лежит где-то на тонкой грани между «быть» и «быть тем, кто ты есть» (возможно это имел в виду Гегель, говоря о субстанции и субъекте).