Про время первых
Не прошло и полгода после выхода фильма «Время первых», как фа-а-аш эсто-о-о-нский коллега таки его посмотрел.
Забегая вперёд скажу, что всё нижеследующее (хотя я буду говорить тут о недостатках -- точнее одном недостатке, который по моему мнению фильму присущ), я прошу воспринимать не как срыв покровов, а скорее как желание пользуясь случаем поговорить о великих людях и великих достижениях.
Пожалуй, единственные моменты фильма, которые меня действительно покоробили -- это «инициатива» Каманина на всякий случай ликвидировать космонавтов (об этом позже) и «философский» диалог Главного про «полёты в кандалах в этой стране». Видимо, по мысли сценаристов, этот диалог является отражением социального заказа на «примирение» -- он оправдывает перед зрителями «свинцовые мерзости совка» (сомневаться в безусловном наличии которых творцам не позволяет их совестливость) высокими достижениями (как в песне: «зато мы делаем ракеты»). Но лично я, уж извините, ничего кроме «какашечки по шовчику» увидеть в таком не способен. Кстати, обратите внимание на заголовок по-своему замечательной (как чистейший образец чистейшего паскудства) рецензии Новой газеты -- «Полёт в кандалах». Монолог Главного по достоинству оценил не только я.
И, тем не менее, повторюсь, фильм всё-таки не про это, а про героев-космонавтов. Точнее, одного героя-космонавта -- консультанта фильма Алексея Архиповича Леонова (остальные отодвинуты глубоко в тень). Про само время первых -- увы, в нём меньше и не всегда правдоподобно.
И ещё в фильме хорошо показана отличная советская техника -- тут, конечно, и сам «Восход» (это просто выше всяких похвал) и знаменитый МиГ-15, и наша краса и гордость Ту-104, и советский «АВАКС» Ту-126.
«Лейтмотив» всему фильму задаёт самая первая его сцена, в которой Леонов выводит аварийный МиГ-15 из пикирования буквально на самых последних сантиметрах, срубая «пузом» траву и высекая из бетона взлётки искры. Именно вот это вот «на последних метрах», «на последнем глотке воздуха», «как бы из последних сил» и т.д. и т.п. будут повторяться в фильме из раза в раз. И именно это, на мой взгляд, и есть самый главный недостаток фильма -- авторам не хватает чувства меры и почти в каждой из действительно имевших место быть нештатных ситуаций (а также в ряде придуманных для накала драматизьму) они доводят героев буквально до самого края гибели, чтобы потом чудом спасти. И именно поэтому в фильме раз за разом возникает мотив одиночки, идущего против Системы -- потому что показ личного героизма на экране зрелищнее и проще в исполнении, чем показ слаженной работы коллектива. К сожалению, всё это ложится на хорошо унавоженную идеологическую почву.
В действительности всё было, хотя и ничуть не менее драматично и рискованно, но совсем не так «театрально».
Кстати, раз уж я упомянул о героях, нельзя не сказать пару слов о некоторых показанных в фильме персоналиях. В фильме очень много великих людей показано мельком -- это очень грустно, но неизбежно: за 2 часа нельзя одинаково подробно рассказать про всех.
Но больше (и несправедливее) остальных досталось ответственному за работу центра подготовки космонавтов генерал-лейтенанту Каманину. Хотя правильнее было бы написать: легендарному полярному лётчику Каманину, спасителю челюскинцев Каманину, Герою Советского Союза №2 Каманину, фронтовому лётчику-штурмовику Каманину, участнику Парада Победы на Красной площади Каманину, руководителю отбора космонавтов Каманину, генералу Каманину, который (несмотря на возраст) лично летал «горку» с первым отрядом -- не потому, что тоже хотел в космос, а потому что был нормальным руководителем (а не эффективным менеджером), и понимал, что должен разбираться в том, чем занимаются подчинённые.
Николай Петрович Каманин уже в звании генерала-полковника.
Он показан мельком и у него всего один большой монолог, в котором он (внезапно!) предлагает из соображений перестраховки убить Леонова и Беляева, оставив их на орбите. Новая газета метко характеризует киногероя как «ястреба военного -- злую силу, которой не жаль солдат мирного космоса».
Я, честно говоря, далёк от мысли, что авторы фильма что-то имели против Николая Петровича лично. Я даже не думаю, что это попытка очернить наше прошлое (хотя те, кто хотел бы это сделать, воспринимают этот эпизод именно так). Я думаю, что это голливудское киноклише понадобилось в первую очередь для того, чтобы подчеркнуть драматизм ситуации с отказом системы автоматической ориентации «Восхода-2». Но подобное клише, повторюсь, увы, слишком хорошо ложится на унавоженную рассказами про «трупами завалили» почву.
Если же возвращаться от киношного штампованного «злого генерала» к реальному Каманину, то, естественно, подобного разговора в центре управления не было, да и быть не могло. И, более того, если в начале фильма герой Кортенёва всячески торопит киношного Королёва, чтобы успеть с выходом раньше американцев, то в реальности всё было с точностью ровно до наоборот: это именно Каманин охлаждал пыл уверенных в своей технике инженеров и старался добиться большей отработки надёжности систем, чтобы снизить риск для космонавтов.
Киношный Павел Иванович Беляев в исполнении Константина Хабенского нужен для того, чтобы оттенить главного героя фильма -- Леонова, поэтому он в точности соответствует характеристике, данной генералом Каманиным: «замкнутый, малообщительный, вяловатый». Его постоянно тянет за собой герой Евгения Миронова.
Я же не могу не добавить штрих к этому портрету. Из дневника генерала Каманина:
Беседовал с Беляевым и Леоновым, рассказал им о последнем решении Госкомиссии по составу экипажа и о сомнениях в Беляеве. Поводом для сомнений являются излишняя скромность Беляева и срыв задания при проведении им эксперимента в барокамере. Два месяца назад полковник Карпов доложил мне: «С Беляевым плохо, наверно, придется его заменять, он плохо показал себя на испытаниях в барокамере». Я приказал тогда Карпову не спешить и внимательно разобраться в происшествии. Через два дня генерал Бабийчук доложил мне, что здоровье Беляева сомнений не вызывает и что причина происшествия -- в неправильных записях по телеметрии. А сегодня Леонов рассказал мне об этом инциденте следующее. Беляев в ходе эксперимента в барокамере начал задыхаться из-за непоступления кислорода. Но он проявил блестящую выдержку, обнаружил неисправность и устранил ее. В неисправности системы подачи кислорода была виновна группа товарищей с 918-го завода, но Беляев «не выдал» их и все взял на себя.
То есть, возможно, на фоне остальных «орёликов» Павел Иванович для Каманина и не выделялся, но однако же, в первый отряд кого попало не брали.
В кино на этом внимание особо не акцентируется, но командиром экипажа «Восхода-2», конечно же, был более опытный и старший (и по возрасту и по званию) подполковник Беляев.
Нельзя не сказать ещё об одном человеке, хотя в кино его нет. Это Юрий Алексеевич Гагарин. В действительности командир отряда космонавтов всё время находился рядом с Леоновым и Беляевым и в качестве их непосредственного начальника, и потому, что сам в это время тренировался к полёту на Луну по программе «Союз». Он же на правах заместителя начальника ЦПК провожал Леонова и Беляева на старте, а потом вёл все переговоры из центра управления.
Отсутствие Гагарина можно объяснить, разве что нежеланием авторов размывать славу главного героя кино -- Леонова -- и опасениями превысить предельно допустимую концентрацию великих на минуту экранного времени.
По сюжету перед пуском «Восхода-2» запускают точно такой же корабль в беспилотном режиме для проверки работы всех систем (в то время это называлось «технологическим кораблём»). Потом нам сообщают о взрыве. Больше о причинах этой аварии не говорится ничего. Это, со всей очевидностью, тоже сделано для нагнетания драматизма.
Следуют встречи Королёва с Брежневым (который требует во что бы то ни стало совершить выход первыми) и с космонавтами, которые и убеждают его не ждать год для изготовления ещё одного «Восхода», а рискнуть. Была ли такая встреча? Согласно воспоминаниям самого Алексея Архиповича Леонова, да, была. Хотя на ней Королёв называл срок подготовки нового корабля в 8 месяцев, а не год.
Но, тем не менее, даже со всей скидкой на авантюристичный дух «времени первых», сумасшедшим Королёв отнюдь не был. И решение о запуске он принимал не исходя из заявлений космонавтов о готовности рискнуть, а на основе результатов расследования гибели «Космоса-57» (такое обозначение получил технологический «Восход»).
Госкомиссия установила, что с земли в неурочное время ошибочно была передана команда, которую автоматика корабля интерпретировала как «спуск». А это, в свою очередь, привело к тому, что другая автоматика, вычислив, что посадка произойдёт не на территории Советского Союза, взорвала корабль, чтобы он не достался нашим «заокеанским партнёрам».
Вновь процитирую Каманина:
В 16 часов [25 февраля] на расширенном заседании аварийной комиссии выступили с докладами Главный конструктор Мнацаканян и полковник Большой. Первый докладчик убедительно доказал, что причиной аварии является работа в накладку шестого и седьмого ИПов. На пленках ИП-7 зафиксировано время образования на корабле команды на спуск и квитанция, подтверждающая, что корабль ее принял. В Москве по приказанию Смирнова провели лабораторные исследования возможности образования на корабле команды на спуск в условиях одновременной работы двух ИПов. Опытные данные и теоретические расчеты подтвердили, что в определенных условиях (аналогичных условиям аварии) при одновременной работе двух ИПов две команды № 42 (перепуск воздуха в шлюз) могут быть восприняты как одна команда № 5 (спуск). Полковник Большой доложил, что генерал Карась дал ИПам обычные инструкции, где записано, что команды передает ИП-6, а ИП-7 является резервным и может передавать команды только по дополнительному распоряжению из Москвы. После доклада полковника Большого стало ясно, что генерал Карась не принял специальных мер, которые могли бы полностью исключить возможность работы ИПов в накладку, а начальник ИП-7 нарушил приказ и передал команду на борт корабля в то время, когда его ИП обязан был «молчать».
Итак, космический корабль полностью реабилитирован. Главными виновниками происшествия с технологическим «Восходом» являются ИП-7 и служба генерала Карася. Но это не единственные виновники аварии; после окончания совещания я так и сказал лично Главному конструктору Мнацаканяну. Дело в том, что из 45 команд, которые мы можем передавать на корабль, четыре команды, управляющие его спуском, являются самыми незащищенными. При таком положении наши корабли смогут легко сажать не только спецслужбы США, но и просто радиолюбители. За последние пять лет конструкторское бюро Мнацаканяна ничего не сделало для повышения надежности и защищенности передаваемых в космос команд.
Страшно даже представить, каких «горячих» получили разработчики системы управления за такую «дураконеустойчивость» основной команды. Однако, факт таков: системы технологического корабля работали без сбоев. А в пилотируемом полёте, естественно, подобная ошибка «земли» была бы неизбежно замечена и исправлена экипажем (не говоря уже о том, что никакой системы автоматического подрыва там в любом случае не было бы).
Кстати, во время полёта киношный Королёв будет говорить экипажу, что, мол осторожнее, этапы полёта, к которым вы теперь переходите у нас не были отработаны на тестовом корабле (и снова нагнетается драматизм).
На самом деле это было и так, и не так. В ходе закончившегося подрывом тестового полёта не был отработан один очень важный момент: не понятно было, как поведёт себя при спуске в атмосфере модифицированный спускаемый аппарат с креплениями для шлюзовой камеры. Не закрутит ли его настолько сильно, что не даст раскрыться парашютам? Кстати, видимо, эти опасения нашли своеобразное отражение в фильме: есть сцена, в которой Юрий Борисович Левитан на всякий случай записывает некролог. Так вот, в некрологе указывается как раз именно эта причина гибели: скручивание строп парашюта из-за слишком большой закрутки спускаемого аппарата.
Пускать «Восход-2» без отработки такого жизненно важного момента было бы слишком большим риском ... и реальный (не киношный) Королёв на него не пошёл!
Потому что был ещё и второй тестовый полёт -- 7 марта 1965 года на орбиту полетел «Космос-59». Это был спутник видовой разведки «Зенит-4». Он не только обеспечил ГРУ фотографиями территории США высокого разрешения, но и выполнил важную мирную миссию. На его «шарик» были спешно доустановлены те самые крепления шлюза. И его благополучная посадка 15 марта подтвердила: пускать космонавтов 18-го числа безопасно.
Конечно, по современным стандартам космической безопасности это всё равно был риск. Но ведь тогда-то их, стандартов этих, ещё не было. Именно так они и вырабатывались -- путём последующего анализа нештатных ситуаций и осознания, на какие риски идти было можно, а на какие -- не стоило.
В фильме отлично, очень зрелищно и при этом довольно близко к тексту воспоминаний самого Леонова показано его восприятие самого «выхода» и последующих проблем с попаданием в тесный шлюз. Здесь комментировать особо нечего, надо просто смотреть.
Вот, кстати, немного кинохроники из того самого полёта. Несмотря на монтаж, местами по движениям Леонова видно, что ему приходится непросто.
Click to viewХотя, кое-что прокомментировать всё же можно. Есть момент, когда Леонов стравливает давление из скафандра. В кино это выглядит почти как сцена из «Марсианина», где герой пальцем регулирует утечку из скафандра. На деле, всё, конечно же, было не так зрелищно. Слово самому Леонову:
Я затянул все ремни, но скафандр так раздулся, что руки вышли из перчаток, когда я брался за поручни, а ноги -- из сапог. В таком состоянии я, разумеется, не мог втиснуться в люк шлюза. Возникла критическая ситуация, а советоваться с Землей было некогда. Пока бы я им доложил... пока бы они совещались... И кто бы взял на себя ответственность? Только Паша Беляев это видел, но ничем не мог помочь. И тут я, нарушая все инструкции и не сообщая на Землю, перехожу на давление 0,27 атмосфер. Это второй режим работы скафандра... После того, как я перешел на второй режим, все «село» на свои места. На нервах сунул в шлюз кинокамеру и сам, нарушая инструкцию, пошел в шлюз не ногами, а головой вперед.
Он стравливал давление не наобум, а перевёл скафандр во второй штатный режим -- со сниженным наполовину давлением. Это, в теории, могло грозить кессонной болезнью, но к тому времени Алексей Архипович уже долго дышал чистым кислородом (на котором работала система жизнеобеспечения скафандра) -- поэтому всё обошлось.
Далее в фильме Леонову пришлось разворачиваться внутри шлюзовой камеры в «штатную» позу -- ногами вперёд. Авторы фильма это объясняют тем, что не сработала автоматика двери шлюзовой камеры. На деле у Алексея Архиповича была ещё одна серьёзнейшая причина: а больше негде было, ведь внутренний люк шлюзовой камеры открывался в спускаемый аппарат и занимал там почти всё свободное место.
Вот фото интерьера «Восхода» (он хранится в музее РКК Энергия), видно, что там и без космонавтов, мягко говоря, не просторно.
Потом я закрыл внешний люк и начал разворачиваться, так как входить в корабль все равно нужно ногами. Иначе я бы не смог, ведь крышка, открывающаяся внутрь, съедала 30% объема кабины. Поэтому мне пришлось разворачиваться (внутренний диаметр шлюза -- 1 метр, ширина скафандра в плечах -- 68 см). Вот здесь была самая большая нагрузка, у меня пульс дошел до 190. Мне все же удалось перевернуться и войти в корабль ногами, как положено, но у меня был такой тепловой удар, что я, нарушая инструкции и не проверив герметичность, открыл шлем, не закрыв за собой люк. Вытираю перчаткой глаза, а вытереть не удается, как будто на голову кто-то льет.
В кино, кстати, вот эти разлетающиеся в невесомости брызги пота отлично показаны. Но для накала драматизма ввели ещё и придуманную сцену космической реанимации.
Далее последовала ещё одна нештатная ситуация. Слово генералу Каманину:
Нас немного беспокоит вращение корабля со скоростью 20 градусов в секунду (это в несколько раз больше обычного) и высокое содержание кислорода (45 процентов) в кабине. Вращение корабля можно остановить, но, экономя расход воздуха (давление в баллонах уже только 100 атмосфер) и посоветовавшись с экипажем, мы решили сделать это перед посадкой...
Вращение, как и показано в кино, было вызвано отстрелом шлюзовой камеры.
За последний (13-й) виток резко упало давление (с 75 до 25 атмосфер) в баллонах наддува корабля. Дальнейшее падение давления могло привести к полной разгерметизации корабля и вынужденной посадке. После тщательного анализа полученных данных мы пришли к выводу, что оснований для большого беспокойства нет: у экипажа хватит воздуха и кислорода до 17 витка, на котором запланирована штатная посадка. Главный конструктор Воронин твердо заявил, что давление в корабле не может упасть ниже 500 миллиметров ртутного столба, а кислорода хватит еще на три часа. Когда на 14-м витке мы связались с экипажем, Беляев доложил, что падение давления в баллонах остановилось на 25 атмосферах, параметры кабины в норме, самочувствие членов экипажа хорошее. Мы подтвердили экипажу наше решение сажать корабль по автоматическому циклу на 17-м витке.
В фильме падение давления и рост содержания кислорода в атмосфере вызваны микротрещиной в корпусе спускаемого аппарата. Её, видимо, пришлось придумывать потому, что незакрытый люк уже был один раз использован. Космонавтам приходится разбирать панель и вручную отключать датчик давления -- и снова всё происходит на последних секундах и как бы из последних сил.
В действительности всё было, хотя и не менее напряжённо и рискованно, но гораздо прозаичнее. Слово самому Леонову:
Но самое страшное было, когда я вернулся в корабль, -- начало расти парциальное давление кислорода, которое дошло до 460 мм и продолжало расти. Это при норме 160 мм! Но ведь 460 мм -- это гремучий газ, ведь Бондаренко сгорел на этом... (Речь идёт о гибели Валентина Васильевича Бондаренко в марте 1961 года во время тренировки в барокамере.) Вначале мы в оцепенении сидели. Все понимали, но сделать почти ничего не могли: до конца убрали влажность, убрали температуру (стало 10-12). А давление растет... Малейшая искра -- и все превратилось бы в молекулярное состояние, и мы это понимали. Семь часов в таком состоянии, а потом заснули... видимо, от стресса. Потом мы разобрались, что я шлангом от скафандра задел за тумблер наддува... Что произошло фактически? Поскольку корабль был долгое время стабилизирован относительно Солнца, то, естественно, возникла деформация; ведь с одной стороны охлаждение до -140 С, с другой -- нагрев до +150 С... Датчики закрытия люка сработали, но осталась щель. Система регенерации начала нагнетать давление, и кислород стал расти, мы его не успевали потреблять... Общее давление достигло 920 мм. Эти несколько тонн давления придавили люк и рост давления прекратился. Потом давление стало падать на глазах.
Здесь нужно пояснить, что в штатном режиме полёта корабли серии «Восток» медленно вращались -- как раз для обеспечения равномерного нагрева Солнцем. На время выхода Леонова «Восход-2», естественно, вращение прекратил, поэтому разница температур на его солнечной и теневой сторонах была высокой, что, действительно, могло привести к таким микродеформациям.
Но и после того как люк встал на место и утечка прекратилась, злоключения космонавтов не закончились.
Первая команда автоматического цикла посадки прошла нормально, началось томительное ожидание данных о ходе спуска, но спуска не последовало: не сработала автоматическая ориентация, и ТДУ не включилась -- корабль остался на орбите. Решили сажать корабль вручную на 18-м или 22-м витке (у нас это первая попытка вручную посадить корабль).
В этом месте в фильме, как раз, происходит знаменательный диалог Главного с киношным Каманиным, где тот предлагает убить космонавтов. Но зачем?! А почему бы и нет. Мва-ха-ха!!
На деле, повторюсь, абсолютно все причастные в воспоминаниях хором пишут, что вероятность, что корабль останется на орбите, в КП рассматривалась только в одном ключе: как быть, если космонавты не справятся с ручной ориентацией.
Кстати, в этом месте надо, наверное, сказать пару слов про сам «Восход».
В фильме отлично показано, что аппарат является продуктом компромисса между использованием уже отработанного задела и необходимостью в кратчайшие сроки испытать новые технологии для строящегося «Союза» (а также, конечно, утереть нос Америке и установить новые мировые рекорды).
Помните сцену, где герой Александра Новина (дублёр Леонова -- Евгений Васильевич Хрунов) жалуется на неудобную процедуру возвращения космонавта в шлюз? А Королёв загоняет его головой вперёд (как Хрунов и предлагал), показывает, что так ещё хуже, и извиняется: мол, понимаю, что неудобно, но технической возможности сделать шлюз больше -- нет, так что придётся потерпеть. Это всё чистая правда.
Идея состояла в том, чтобы взять уже отработанный и строящийся крупной серией «Восток», добавить в него относительно немного новых систем (например, шлюзовую камеру) -- и получить результат.
В этом месте, конечно, знающий читатель возмутится: это шесть-то штук крупная серия?! И будет неправ :)
«Восток» (точнее целое семейство кораблей на его базе) -- это один из самых (если не самый) массовых космических кораблей в истории. Кроме 6 «номерных» «Востоков» и двух «Восходов» в космос ещё летали:
1) Такое же количество технологических кораблей.
2) Построенные на базе «Востока» корабли для биологических исследований, сначала безымянные (под марками «Спутник» и «Космос»), потом получившие название в разных модификациях «Бион» и «Фотон». На самом первом и самом знаменитом из них -- «Спутнике-5» -- летали Белка и Стрелка. Кстати, обратите внимание на фото контейнера с собаками: он устанавливался в то же катапультное кресло, в которое потом сел Гагарин, различия с пилотируемой версией корабля были минимальны. Последний (на сегодняшний день) биологический корабль (очень глубокая модификация всё того же «Востока») «Фотон-М4» приземлился после 45-суточного полёта 1 сентября 2014 года.
Белка и Стрелка.
Катапультные кресла.
Биологический спутник Фотон-М.
3) Более пятисот спутников фоторазведки под марками «Зенит» и «Ресурс» (последний, если я не ошибаюсь, слетал в 1999 году).
На фото модель «Ресурса-Ф».
На момент запуска Леонова и Беляева число побывавших в космосе «Востоков» уже перевалило за 30.
Именно высокая степень унификации с серийным фоторазведчиком позволила Королёву в начале марта провести испытание креплений шлюза повторно. Но в то же время именно высокая степень унификации с серийными кораблями создавала и целый ряд неудобств. Я перечислю только два, которые «сыграли» в фильме.
Шарик «Востока» изначально был рассчитан на одного космонавта в катапультном кресле. Располагался он, понятное дело, головой к люку (потому что он через этот люк с креслом выстреливался). Исходя из этого строился и весь интерьер корабля: органы управления были у него под руками, а иллюминатор оптического ориентатора «Взор» (который обеспечивал возможность правильно сориентировать корабль относительно земли для ручной посадки) был у него под ногами.
Когда понадобилось в тот же объём «утрамбовать» трёх человек -- пришлось пойти на компромиссы и риски.
Для полёта «Восхода-1» пришлось отказаться от скафандров. Ну, потому что трое в скафандрах тупо не влезали в двухметровый «шарик». Вспоминает Борис Евсеевич Черток:
Разместить троих человек в скафандрах казалось совершенно невозможным. С горем пополам можно было втиснуть их ненадолго в очень неудобной позе только в тренировочных костюмах. Отказ от скафандров вызвал яростное сопротивление ВВС. Но под нажимом Королева противники один за другим отступали. Наиболее последовательным защитником скафандров оставался Каманин. Но и ему пришлось ретироваться после нажима «сверху» со стороны маршалов Вершинина и Руденко.
Для Комарова, Феоктистова и Егорова в тот раз -- прокатило. Но когда уже после смерти Сергея Павловича подобное решение попробуют поставить на поток (опять же, из-за нехватки места для троих в изначально двухместном спускаемом аппарате «Союза») -- конструкторам придётся усвоить горький и трагический урок: нельзя шутить с техникой безопасности. Нельзя в длительной перспективе полагаться на удачу. Экипаж первой в мире советской долговременной орбитальной станции «Салют-1» -- подполковник Георгий Тимофеевич Добровольский и два инженера из ОКБ-1 Владислав Николаевич Волков и Виктор Иванович Пацаев -- погибнут из-за разгерметизации во время посадки.
В двухместном «Восходе-2» проблема стояла не так остро, но когда Леонов нештатно вошёл в шлюз головой вперёд, ему пришлось с огромными усилиями разворачиваться в тесной шлюзовой камере -- потому что больше всё равно негде.
Окончание тут.