Репрессии на «Практике»
«ДОЗНАНИЕ» Игоря Симонова
Постановка - Руслан Маликов, театр «Практика»
Премьера - 24 июня 2014
Грандиозный спектакль! Самое больное, самое злободневное, что можно увидеть сегодня в театре. Час с небольшим в абсолютной тишине, на одном дыхании.
После Петра Григоренко и Владимира Буковского переключилась сейчас на «Технологию власти» Авторханова - спасибо нынешней власти, возродившей интерес к этой литературе, сделавшей её такой нужной и захватывающе интересной! Ещё за минуту до начала спектакля я была в этом тексте: ОГПУ, Бухарин, Сталин… Закрыла книжку - и вот, увидела ровно то же на сцене «в 3D».
Напрасно авторы программки выбрали для навигации слова об одиночестве абсолютного властителя: они создают превратное впечатление о действительной проблематике этого спектакля и, звучащие в финале, пускают уже заряженное внимание по ложному руслу. Ах, няня, няня, до того ли нам сегодня! Что нам до абсолютного одиночества Гитлера, Сталина, Путина и проч.! Много ли значило одиночество тиранов для замученных ими жертв? После полуторачасового резонанса с тем, что происходит сегодня за стенами театра (и в самом театре, да в том же самом здании, у соседей - в Театре.doc), после пристального вглядывания в упор, в корень эта мораль об одиночестве абсолютной власти звучит чужеродным фрагментом из другой оперы. Как если бы результатом Нюрнбергского процесса стало не осуждение преступлений против человечности, а сожаление о том, что нацизм негативно сказывается на карме.
Некоторые слабости режиссуры (странные танцы и ещё более странная и неорганичная «разводка мизансцен» в финале), в общем, искупаются и затмеваются плотно простроенной и выразительной игрой актёров: Егора Баринова (Жак де Моле, Бухарин и некий господин Брауде - фигура из вымышленной истории уже нового, 21-го века), Антона Фёдорова (папа римский Климент V, Троцкий, фигурирующий под именем Бронштейн, и некий госсекретарь из легенды о 21 веке), Павла Михайлова (король Филипп IV, Сталин и условный президент) и Агния Кузнецова (инквизитор всех времён и народов - от средних веков до наших дней). Какое прозорливое решение - отдать эту фактически мужскую (но по сути совсем не мужскую) роль девушке! Как сразу проявилось, что нет в этих методах ОГПУ - хитрости, жестокости, насилии, уничижении, вранье, уговорах, уловках, упоении властью - ничего мужского. Тень этого персонажа (неизменно женского рода) возникала у меня при чтении мемуаров и Григоренко, и Буковского, и вот теперь этот ангел инквизиции появился во плоти на сцене. Я отношу это решение на счёт интуиции по поводу определённого человеческого типа, востребованного во времена всевластия репрессивного аппарата.
Три эпохи, четверо актёров, двенадцать действующих лиц, но на сцене всегда идёт только один диалог: всесильный следователь и бесправный подследственный; или тиран и уничтожаемый им (если не физически, то как оппонент) бывший соратник. Сценография задаёт уровень обобщения: на параллельных боковых кулисах знаки креста, серпа и молота, пятиконечной звезды и символы какой-то новой, ещё не известной нам корпорации будущего, разрабатывающей технологию манипуляции человеческим подсознанием. По очереди высвечиваются символы, обозначающие время действия, и актёры, не сходя с места, перешагивают в другую эпоху и ту же ситуацию.
Этот спектакль - одно из самых горячих, точных и нужных сегодня высказываний. При этом степень условности и остранения надёжно предохраняет сценическое действие от излишнего, отталкивающего физиологизма. Тяжёлые, безнадёжные и, в общем, знакомые истории разыграны так, что не оторваться: следишь за мимикой актёров - не дай бог что пропустить! И опять же, это не психологический театр, но и не повествовательно-декларативный. За час на твоих глазах несколько раз происходит перевоплощение «по Станиславскому», но без претензий на историческую реконструкцию и портретное сходство. Условные застенки 14 века непостижимым образом отличаются от столь же условных застенков 20-го, на расстоянии вытянутой руки французский король беседует с папой римским, а Сталин с Троцким - всё это захватывает, втягивает тебя, поглощает. Но поверх всего любуешься игрой Антона Фёдорова (чем-то напоминающего Олега Янковского), Павла Михайлова (похожего на Максима Аверина), Егора Баринова (типажа Алексея Гуськова) и Агнии Кузнецовой (двойник которой где-нибудь в Италии готовится к очередной олимпиаде по фигурному катанию:)) и наслаждаешься тем, что ты, слава Богу, в театре.
Постановка - Руслан Маликов, театр «Практика»
Премьера - 24 июня 2014
Грандиозный спектакль! Самое больное, самое злободневное, что можно увидеть сегодня в театре. Час с небольшим в абсолютной тишине, на одном дыхании.
После Петра Григоренко и Владимира Буковского переключилась сейчас на «Технологию власти» Авторханова - спасибо нынешней власти, возродившей интерес к этой литературе, сделавшей её такой нужной и захватывающе интересной! Ещё за минуту до начала спектакля я была в этом тексте: ОГПУ, Бухарин, Сталин… Закрыла книжку - и вот, увидела ровно то же на сцене «в 3D».
Напрасно авторы программки выбрали для навигации слова об одиночестве абсолютного властителя: они создают превратное впечатление о действительной проблематике этого спектакля и, звучащие в финале, пускают уже заряженное внимание по ложному руслу. Ах, няня, няня, до того ли нам сегодня! Что нам до абсолютного одиночества Гитлера, Сталина, Путина и проч.! Много ли значило одиночество тиранов для замученных ими жертв? После полуторачасового резонанса с тем, что происходит сегодня за стенами театра (и в самом театре, да в том же самом здании, у соседей - в Театре.doc), после пристального вглядывания в упор, в корень эта мораль об одиночестве абсолютной власти звучит чужеродным фрагментом из другой оперы. Как если бы результатом Нюрнбергского процесса стало не осуждение преступлений против человечности, а сожаление о том, что нацизм негативно сказывается на карме.
Некоторые слабости режиссуры (странные танцы и ещё более странная и неорганичная «разводка мизансцен» в финале), в общем, искупаются и затмеваются плотно простроенной и выразительной игрой актёров: Егора Баринова (Жак де Моле, Бухарин и некий господин Брауде - фигура из вымышленной истории уже нового, 21-го века), Антона Фёдорова (папа римский Климент V, Троцкий, фигурирующий под именем Бронштейн, и некий госсекретарь из легенды о 21 веке), Павла Михайлова (король Филипп IV, Сталин и условный президент) и Агния Кузнецова (инквизитор всех времён и народов - от средних веков до наших дней). Какое прозорливое решение - отдать эту фактически мужскую (но по сути совсем не мужскую) роль девушке! Как сразу проявилось, что нет в этих методах ОГПУ - хитрости, жестокости, насилии, уничижении, вранье, уговорах, уловках, упоении властью - ничего мужского. Тень этого персонажа (неизменно женского рода) возникала у меня при чтении мемуаров и Григоренко, и Буковского, и вот теперь этот ангел инквизиции появился во плоти на сцене. Я отношу это решение на счёт интуиции по поводу определённого человеческого типа, востребованного во времена всевластия репрессивного аппарата.
Три эпохи, четверо актёров, двенадцать действующих лиц, но на сцене всегда идёт только один диалог: всесильный следователь и бесправный подследственный; или тиран и уничтожаемый им (если не физически, то как оппонент) бывший соратник. Сценография задаёт уровень обобщения: на параллельных боковых кулисах знаки креста, серпа и молота, пятиконечной звезды и символы какой-то новой, ещё не известной нам корпорации будущего, разрабатывающей технологию манипуляции человеческим подсознанием. По очереди высвечиваются символы, обозначающие время действия, и актёры, не сходя с места, перешагивают в другую эпоху и ту же ситуацию.
Этот спектакль - одно из самых горячих, точных и нужных сегодня высказываний. При этом степень условности и остранения надёжно предохраняет сценическое действие от излишнего, отталкивающего физиологизма. Тяжёлые, безнадёжные и, в общем, знакомые истории разыграны так, что не оторваться: следишь за мимикой актёров - не дай бог что пропустить! И опять же, это не психологический театр, но и не повествовательно-декларативный. За час на твоих глазах несколько раз происходит перевоплощение «по Станиславскому», но без претензий на историческую реконструкцию и портретное сходство. Условные застенки 14 века непостижимым образом отличаются от столь же условных застенков 20-го, на расстоянии вытянутой руки французский король беседует с папой римским, а Сталин с Троцким - всё это захватывает, втягивает тебя, поглощает. Но поверх всего любуешься игрой Антона Фёдорова (чем-то напоминающего Олега Янковского), Павла Михайлова (похожего на Максима Аверина), Егора Баринова (типажа Алексея Гуськова) и Агнии Кузнецовой (двойник которой где-нибудь в Италии готовится к очередной олимпиаде по фигурному катанию:)) и наслаждаешься тем, что ты, слава Богу, в театре.