Страх и ненависть в Реутове, или Тень Почтальона Печкина
Каждому землянину - я в этом искренне убеждена - в жизни требуются четыре близких человека: дантист, гинеколог, парикмахер и админ. Даже если землянин мужского пола: уж если ему гинеколог и не требуется по диагнозу, то в крайнем случае найдут, о чем потрепаться. А о пользе личного админа, думаю, никто возражать не станет, тем более - сами админы.
Именно по этой причине я уже четыре года (зачем, зачем, Тимур, покинул ты Россию?!) ищу, к какому бы дантисту прилепиться и пользоваться его айболитовскими услугами, и тяжело это, вы меня поймете, как тяжело. А тут еще и зуб разболелся так, что спутником жизни стал кетанов и аспирин впридачу.
- Что-то ты, Дина, с лица сбледнула, - сказали мне на работе.
- Это ни разу не удивительно, - мрачно ответила я и указала на аккуратную стопочку таблэток.
- Чего же ты молчала? Сейчас я тебе напишу телефончик и адресок замечательного врача! - обрадовалась главбух и застрочила мелким почерком.
- Город Реутов? - спросила я, перечитав адресок в третий раз.
- А что тебя пугает? От Москвы - десять минут. Ну, двадцать.
И правда, двадцать.
Но почему главбух не уточнила, что поликлиника, в которой работает замечательный врач - ДЕТСКАЯ?!
Нет, ну вы представьте. Заходите вы в поликлинику: с больным зубом, страдающей душой и несчастным сердцем. На вас со стены смотрит коряво нарисованный Почтальон Печкин в позе "Почему я раньше вредным был?" и одноглазый Дядя Федор (второй глаз залеплен жвачкой). По коридору носятся пациенты, годящиеся вам в дети, и ваши метр 76 см и пожилой возраст кажутся тут отвратительно, до боли лишними.
В кабинет я зашла уже без всяких иллюзий, но не ожидала от врача: "Садись, деточка!"
А анестезия у них пахнет клубникой.
Но она (анестезия) не взяла до конца мой больной зуб, и, когда врач начал прочищать каналы, принялась царапать себя кохтями по руке, чтобы не заорать - всешки рядом дети, как-то стыдно: они же молчат. А в уши мои ручьями, как водится, лились слезы.
- А ты не трусиха, деточка? - склонила ко мне доброе лицо врач.
- Фых! - ответила я отрицательно, потому что наличие во рту пяти инструментов и двух пальцев врача затрудняет дикцию. И фразу "Я не трусиха, но мне дико больно" очень сложно сказать.
- Ну, вот и хватит на сегодня. А к следующему посещению сделай рентген на улице Калинина, чтобы нам полностью оценить ситуацию, - привычно-ласково сказала врач.
- Хде эфа Калинина? - выдохнула я, держась за щеку (я ее не чувствовала совсем).
- Как где - на улице Калинина, - подняла бровь докторша.
- Я не мефтная. Я не ориентируюфь.
И знаете что? Я еще раз скажу. Зрелище собственного скелета на снимке запредельно. Думаю, так же выглядел бы Петя Хорьков на снимке рядом с надгробием Пети Хорькова же, с датами "1979-2007. Умер в кабинете стоматолога от страха и ненависти".
А Реутов, кстати, мне понравился: улица Ленина, улица Калинина, тут же сам Ленин - как водится по жизни, с протянутой рукой - и вкусное мороженое. Шестого снова поеду.
О белых фартучках, гладиолусах и прочем первом сентября писать не стану из принципа - на злобу дня не умею. Тем более, заморозка не отошла.
Всех люблю и целую.
Именно по этой причине я уже четыре года (зачем, зачем, Тимур, покинул ты Россию?!) ищу, к какому бы дантисту прилепиться и пользоваться его айболитовскими услугами, и тяжело это, вы меня поймете, как тяжело. А тут еще и зуб разболелся так, что спутником жизни стал кетанов и аспирин впридачу.
- Что-то ты, Дина, с лица сбледнула, - сказали мне на работе.
- Это ни разу не удивительно, - мрачно ответила я и указала на аккуратную стопочку таблэток.
- Чего же ты молчала? Сейчас я тебе напишу телефончик и адресок замечательного врача! - обрадовалась главбух и застрочила мелким почерком.
- Город Реутов? - спросила я, перечитав адресок в третий раз.
- А что тебя пугает? От Москвы - десять минут. Ну, двадцать.
И правда, двадцать.
Но почему главбух не уточнила, что поликлиника, в которой работает замечательный врач - ДЕТСКАЯ?!
Нет, ну вы представьте. Заходите вы в поликлинику: с больным зубом, страдающей душой и несчастным сердцем. На вас со стены смотрит коряво нарисованный Почтальон Печкин в позе "Почему я раньше вредным был?" и одноглазый Дядя Федор (второй глаз залеплен жвачкой). По коридору носятся пациенты, годящиеся вам в дети, и ваши метр 76 см и пожилой возраст кажутся тут отвратительно, до боли лишними.
В кабинет я зашла уже без всяких иллюзий, но не ожидала от врача: "Садись, деточка!"
А анестезия у них пахнет клубникой.
Но она (анестезия) не взяла до конца мой больной зуб, и, когда врач начал прочищать каналы, принялась царапать себя кохтями по руке, чтобы не заорать - всешки рядом дети, как-то стыдно: они же молчат. А в уши мои ручьями, как водится, лились слезы.
- А ты не трусиха, деточка? - склонила ко мне доброе лицо врач.
- Фых! - ответила я отрицательно, потому что наличие во рту пяти инструментов и двух пальцев врача затрудняет дикцию. И фразу "Я не трусиха, но мне дико больно" очень сложно сказать.
- Ну, вот и хватит на сегодня. А к следующему посещению сделай рентген на улице Калинина, чтобы нам полностью оценить ситуацию, - привычно-ласково сказала врач.
- Хде эфа Калинина? - выдохнула я, держась за щеку (я ее не чувствовала совсем).
- Как где - на улице Калинина, - подняла бровь докторша.
- Я не мефтная. Я не ориентируюфь.
И знаете что? Я еще раз скажу. Зрелище собственного скелета на снимке запредельно. Думаю, так же выглядел бы Петя Хорьков на снимке рядом с надгробием Пети Хорькова же, с датами "1979-2007. Умер в кабинете стоматолога от страха и ненависти".
А Реутов, кстати, мне понравился: улица Ленина, улица Калинина, тут же сам Ленин - как водится по жизни, с протянутой рукой - и вкусное мороженое. Шестого снова поеду.
О белых фартучках, гладиолусах и прочем первом сентября писать не стану из принципа - на злобу дня не умею. Тем более, заморозка не отошла.
Всех люблю и целую.