Никита Петров и Марк Янсен "Сталинский питомец" Николай Ежов"
Прочитал книгу историков Никиты Петрова и Марка Янсена "Сталинский питомец" Николай Ежов" (М, РОСПЭН, 2009, серия "История сталинизма"). Подробный портрет, хотелось бы прочитать такие же книги про Ягоду и Менжинского.
Всегда думал, что Ежов родом откуда-то из глубинной России, но нет, он родом из Сувалкской губернии Царства Польского, мать - литовка, он свободно говорил по-литовски и по-польски. Интересно, что до своего восхождения на вершину власти, Ежова характеризовали как тихого и скромного человека, функционера-трудоголика, насквозь больного от переутомления. Свои нервные недуги он лечил, как принято в России, водкой, алкоголизм его прогрессировал, достигнув пика в период снятия с поста главы НКВД, когда он, ожидая арест, был пьян постоянно. После ареста в кабинете повсюду находили припрятанные бутылки.
Меньшевистская газета "Социалистический вестник" описывала его как представителя "мастеровщины", полупролетарских слоев, из которых большевики вербовали функционеров. Характерно, что Ежов одно время был поклонником "махаевщины", учения философа Яна Махайского, враждебно настроенного к интеллигенции.
Карьеру он начинал в глухой советской провинции, в Марийской АССР и Казахстане, товарищи отмечали его "великорусский шовинизм" по отношению к местным национальностям и враждебность к иностранным концессионерам, например, британскому бизнесмену Лесли Уркхарту, добывавшему уголь в Экибастузе. Дела Ежова пошли в гору, когда его в 1927 приметил глава Орграспредотдела ЦК Иван Москвин (казнен во время "Большого террора"), и назначил своим заместителем. Широко известен Ежов стал в 1929, после выхода установочной статьи в "Правде" о борьбе с "правым уклоном", которую он написал вместе со своим однокурсником по Коммунистической академии Львом Мехлисом. В 1930 Ежов стал преемником Москвина на посту главы распредотдела ЦК ВКП(б) - это была ключевая должность по контролю за продвижением и расстановкой партийных кадров, был принят Сталиным, очевидно, что он заметил выдвиженца-карьериста и сделал на него ставку. На этом посту Ежов имел доступ к документации на уровне Политбюро.
В это же время Ежов женился на Евгении Хаютиной-Гладилиной, светской львице (с первой, пролетарской женой, он к тому времени развелся), которая разглядела в нем "восходящую звезду". Дома у них образовался светский салон, куда приходили богемные друзья Евгении Соломоновны, прежде всего Исаак Бабель, ее давний любовник. (Есть подозрения, что поразительно точный портрет Ежова, появившийся на страницах эмигрантского "Социалистического вестника", был основан на сведениях, которые сообщил Бабель, периодически бывавший в Берлине).
В 1934 Ежов избирается членом ЦК и руководит мандатной комиссии на XVII съезде партии. В том же году перетрудившийся Ежов отправляется на лечение за границу, единственный раз, когда окажется за пределами страны. На подправку здоровья сталинского фаворита было выделено в общей сложности 4000 рублей золотом, ведь Ежов был пациентом дорогих австрийских клиник и итальянских курортов. После возвращения на родину у Ежова появляется новый фронт работ - Сталин назначает его партийным куратором в НКВД, Ягода по-началу не придал этому значения, но Ежов постепенно начал забирать руководство госбезопасностью в свои руки. Одновременно в 1935 он становится главой Комиссии партийного контроля, проведя масштабнейшую чистку партии от оппозиционеров, уклонистов. Кроме того, тогда же его включают в состав Исполкома Коминтерна, с прицелом на чистку рядов иностранных коммунистов.
Наконец, 26 сентября 1936 Ежов стал главой НКВД. Поначалу его приход был встречен старыми большевиками, даже с некоторым оптимизмом, он не был членом команды Ягоды, напротив был его партийным контролером, считалось, что он не будет фальсифицировать дела, как это делал предшественник. Вскоре после назначения Ежова, произошла странная история с якобы имевшем место отравлением нового главы НКВД парами ртути, распыленными в его кабинете. Покушение было повешено на Ягоду, но впоследствии стало известно, что его инсценировал сам Ежов.
Дальнейшая история более-менее известна, Ежов оказался удобным инструментом в руках Сталина для проведения тотального террора против всех потенциально нелояльных групп населения от раскулаченных крестьян до раскаявшихся партийных оппозиционеров. Интересный момент - авторы связывают проведение массовых "операций" 1937 с принятием новой Конституции, ликвидировавшей гражданские ограничения для представителей "эксплуататорских классов" и гарантировавшей свободу выборов. То есть, права предоставили, но самих представителей решили вырезать под корень, чтобы они ими случайно не воспользовались. В разгар террора бездетный Ежов усыновил сироту Наташу из подмосковного детдома, о которой трогательно заботился и учил играть в теннис.
После того, как Ежов выполнил свою задачу, Сталин решил его убрать, попутно свалив на него все "извращения социалистической законности". Ежов прекрасно понимал, что его ждет и ушел во все тяжкие, он беспробудно пил, вступал с беспорядочные бисексуальные связи (там много ярких зарисовок - "во время танца, по ее рассказу, «он заставил ее держать в руке его член", "Ежов радовался, что Дементьев забыл в Ленинграде свою вставную челюсть и неоднократно заставлял того брать в рот его член", "только я уснул, как что-то почувствовал во рту. Открыв глаза вижу Ежов сует мне в рот член", и прочие "120 дней Содома"). Угроза ареста нависла над его женой Евгенией, Ежов передал ей ампулу с люминалом и условный знак - фигурку гномика - и она покончила с собой, больше он не мог для нее ничего сделать. Интересно, что в бумагах Ежова после его ареста были обнаружены документы из тифлисского охранного отделения, касавшиеся походений молодого Джугашвили, похоже, что Ежов в отчаянии искал компромат на самого вождя, пытаясь доказать его работу на Охранку (такие слухи были очень устойчивы в партийных кругах).
До ареста Ежов был перемещен на пост наркома водного транспорта, он даже пытался там руководить, но дни были сочтены - 9 апреля 1939 наркомат водного транспорта был ликвидирован, а на следующий день был арестован сам Ежов. При аресте в столе у него обнаружили завернутые в бумажки пули, которыми были убиты Зиновьев и Каменев (фамилии были подписаны на обертках). Он быстро дал признательные показания в шпионаже на Германию, заговоре против Сталина и до кучи в "мужеложстве". Уходя на дно Ежов потянул за собой своих соратников по наркомату, родственников, друзей жены, в том числе, и несчастного Бабеля, всего по делу Ежова было казнено 457 человек. Сам Ежов был казнен 4 февраля 1940, приговор привел в исполнение печально знаменитый палач Блохин, по свидетельству его помощника Афанасьева, бывший нарком визжал и упирался, к месту казни его пришлось тащить. Тело Ежова было кремировано, останки сброшены в общую могилу на Донском кладбище.
Интересно сложилась судьба его приемной дочери Натальи Хаютиной, ее вернули в детский дом, после совершеннолетия она добровольно уехала на Колыму, где давала уроки игры на аккордеоне. На момент написания книги, рубеж 1990-2000-х, она была жива, жила на пенсии в однокомнатной квартире в поселке Ола, в припортовой зоне Магадана, у нее была дочь Евгения (названа в честь бабушки) и семь внуков. В 1995 Наталья Хаютина обращалась в Генпрокуратуру РФ с просьбой о реабилитации ее отца, который, по ее мнению, был лишь "продукт господствующей тогда системы кровавого диктаторства", в реабилитации ей было отказано.
Всегда думал, что Ежов родом откуда-то из глубинной России, но нет, он родом из Сувалкской губернии Царства Польского, мать - литовка, он свободно говорил по-литовски и по-польски. Интересно, что до своего восхождения на вершину власти, Ежова характеризовали как тихого и скромного человека, функционера-трудоголика, насквозь больного от переутомления. Свои нервные недуги он лечил, как принято в России, водкой, алкоголизм его прогрессировал, достигнув пика в период снятия с поста главы НКВД, когда он, ожидая арест, был пьян постоянно. После ареста в кабинете повсюду находили припрятанные бутылки.
Меньшевистская газета "Социалистический вестник" описывала его как представителя "мастеровщины", полупролетарских слоев, из которых большевики вербовали функционеров. Характерно, что Ежов одно время был поклонником "махаевщины", учения философа Яна Махайского, враждебно настроенного к интеллигенции.
Карьеру он начинал в глухой советской провинции, в Марийской АССР и Казахстане, товарищи отмечали его "великорусский шовинизм" по отношению к местным национальностям и враждебность к иностранным концессионерам, например, британскому бизнесмену Лесли Уркхарту, добывавшему уголь в Экибастузе. Дела Ежова пошли в гору, когда его в 1927 приметил глава Орграспредотдела ЦК Иван Москвин (казнен во время "Большого террора"), и назначил своим заместителем. Широко известен Ежов стал в 1929, после выхода установочной статьи в "Правде" о борьбе с "правым уклоном", которую он написал вместе со своим однокурсником по Коммунистической академии Львом Мехлисом. В 1930 Ежов стал преемником Москвина на посту главы распредотдела ЦК ВКП(б) - это была ключевая должность по контролю за продвижением и расстановкой партийных кадров, был принят Сталиным, очевидно, что он заметил выдвиженца-карьериста и сделал на него ставку. На этом посту Ежов имел доступ к документации на уровне Политбюро.
В это же время Ежов женился на Евгении Хаютиной-Гладилиной, светской львице (с первой, пролетарской женой, он к тому времени развелся), которая разглядела в нем "восходящую звезду". Дома у них образовался светский салон, куда приходили богемные друзья Евгении Соломоновны, прежде всего Исаак Бабель, ее давний любовник. (Есть подозрения, что поразительно точный портрет Ежова, появившийся на страницах эмигрантского "Социалистического вестника", был основан на сведениях, которые сообщил Бабель, периодически бывавший в Берлине).
В 1934 Ежов избирается членом ЦК и руководит мандатной комиссии на XVII съезде партии. В том же году перетрудившийся Ежов отправляется на лечение за границу, единственный раз, когда окажется за пределами страны. На подправку здоровья сталинского фаворита было выделено в общей сложности 4000 рублей золотом, ведь Ежов был пациентом дорогих австрийских клиник и итальянских курортов. После возвращения на родину у Ежова появляется новый фронт работ - Сталин назначает его партийным куратором в НКВД, Ягода по-началу не придал этому значения, но Ежов постепенно начал забирать руководство госбезопасностью в свои руки. Одновременно в 1935 он становится главой Комиссии партийного контроля, проведя масштабнейшую чистку партии от оппозиционеров, уклонистов. Кроме того, тогда же его включают в состав Исполкома Коминтерна, с прицелом на чистку рядов иностранных коммунистов.
Наконец, 26 сентября 1936 Ежов стал главой НКВД. Поначалу его приход был встречен старыми большевиками, даже с некоторым оптимизмом, он не был членом команды Ягоды, напротив был его партийным контролером, считалось, что он не будет фальсифицировать дела, как это делал предшественник. Вскоре после назначения Ежова, произошла странная история с якобы имевшем место отравлением нового главы НКВД парами ртути, распыленными в его кабинете. Покушение было повешено на Ягоду, но впоследствии стало известно, что его инсценировал сам Ежов.
Дальнейшая история более-менее известна, Ежов оказался удобным инструментом в руках Сталина для проведения тотального террора против всех потенциально нелояльных групп населения от раскулаченных крестьян до раскаявшихся партийных оппозиционеров. Интересный момент - авторы связывают проведение массовых "операций" 1937 с принятием новой Конституции, ликвидировавшей гражданские ограничения для представителей "эксплуататорских классов" и гарантировавшей свободу выборов. То есть, права предоставили, но самих представителей решили вырезать под корень, чтобы они ими случайно не воспользовались. В разгар террора бездетный Ежов усыновил сироту Наташу из подмосковного детдома, о которой трогательно заботился и учил играть в теннис.
После того, как Ежов выполнил свою задачу, Сталин решил его убрать, попутно свалив на него все "извращения социалистической законности". Ежов прекрасно понимал, что его ждет и ушел во все тяжкие, он беспробудно пил, вступал с беспорядочные бисексуальные связи (там много ярких зарисовок - "во время танца, по ее рассказу, «он заставил ее держать в руке его член", "Ежов радовался, что Дементьев забыл в Ленинграде свою вставную челюсть и неоднократно заставлял того брать в рот его член", "только я уснул, как что-то почувствовал во рту. Открыв глаза вижу Ежов сует мне в рот член", и прочие "120 дней Содома"). Угроза ареста нависла над его женой Евгенией, Ежов передал ей ампулу с люминалом и условный знак - фигурку гномика - и она покончила с собой, больше он не мог для нее ничего сделать. Интересно, что в бумагах Ежова после его ареста были обнаружены документы из тифлисского охранного отделения, касавшиеся походений молодого Джугашвили, похоже, что Ежов в отчаянии искал компромат на самого вождя, пытаясь доказать его работу на Охранку (такие слухи были очень устойчивы в партийных кругах).
До ареста Ежов был перемещен на пост наркома водного транспорта, он даже пытался там руководить, но дни были сочтены - 9 апреля 1939 наркомат водного транспорта был ликвидирован, а на следующий день был арестован сам Ежов. При аресте в столе у него обнаружили завернутые в бумажки пули, которыми были убиты Зиновьев и Каменев (фамилии были подписаны на обертках). Он быстро дал признательные показания в шпионаже на Германию, заговоре против Сталина и до кучи в "мужеложстве". Уходя на дно Ежов потянул за собой своих соратников по наркомату, родственников, друзей жены, в том числе, и несчастного Бабеля, всего по делу Ежова было казнено 457 человек. Сам Ежов был казнен 4 февраля 1940, приговор привел в исполнение печально знаменитый палач Блохин, по свидетельству его помощника Афанасьева, бывший нарком визжал и упирался, к месту казни его пришлось тащить. Тело Ежова было кремировано, останки сброшены в общую могилу на Донском кладбище.
Интересно сложилась судьба его приемной дочери Натальи Хаютиной, ее вернули в детский дом, после совершеннолетия она добровольно уехала на Колыму, где давала уроки игры на аккордеоне. На момент написания книги, рубеж 1990-2000-х, она была жива, жила на пенсии в однокомнатной квартире в поселке Ола, в припортовой зоне Магадана, у нее была дочь Евгения (названа в честь бабушки) и семь внуков. В 1995 Наталья Хаютина обращалась в Генпрокуратуру РФ с просьбой о реабилитации ее отца, который, по ее мнению, был лишь "продукт господствующей тогда системы кровавого диктаторства", в реабилитации ей было отказано.