СТУКАЧ
Саша Пенкин был неказист и локти его шелушились от псориаза.
Может быть, поэтому жена его Зинка всем своим видом, а, иногда и словами, часто давала понять, что он ей не ровня. Она была «университетская штучка» с ленинградского мехмата. Да и отец её преподавал в том же университете «советское право». Полагаю, надо было быть юристом и человеком особого склада, чтобы преподавать это в брежневские времена. Сакральное знание, которым он обладал, оказалось востребованным в Гарварде, куда его и пригласили читать соответствующий курс. Как-то, выруливая по Бостону на автомобиле, который достался ему «в наследство» от Саши, тесть по своей вине попал в аварию, повредил чей-то автомобиль. Знаток советского права не растерялся и оставил Сашины имя, фамилию, адрес. Своё участие в произошедшем он умудрился утаить.
Из-за Саши я возненавидел грудинку индейки. В ланч мы с ним на пару ходили в деликатесный отдел местного супермаркета. Саша неизменно заказывал себе бутерброд с индейкой, майонезом, срезом помидора и листиком салата. Я, чтобы не тратить время и не теряться в выборе из двух дюжин незнакомых мне сыров и колбас, упрощал задачу, говоря: «Мне то же самое.» Так продолжалось месяца три, пока Саша не ушёл в отпуск и я не сходил в супермаркет сам, ошарашив бакалейщика неожиданным заказом бутерброда с генуэзским салями.
Мы с Сашей поигрывали в теннис, болтали в ланч и, в общем, дружили. Он был старше меня лет на пять. Как то он признался, что перед поездкой из Ленинграда в Польшу он согласился быть соглядатаем. На каждую группу, даже в соц. страну, полагалось, как минимум, два стукача.
- Я решил, что «лучше буду следить я, чем кто-то будет следить за мной», привёл он железный аргумент, от которого у меня на душе почему-то не полегчало.
Все карты сошлись, когда, решив начать искать новую работу, я написал резюме и поделился этим с Сашей. Через день он пришёл в мой офис:
- А ты не хочешь рассказать об этом Дейвиду?
- Честно говоря, я этого не планировал. Естественно, до тех пор, пока не получу предложение, которое согласен принять. Я даже ещё ни на одно интервью не сходил. С тобой заранее поделился, чтобы это не было сюрпризом.
Но тебе здесь оставаться, с ними жить и работать. Поступай так, как тебе будет комфортнее и как считаешь нужным. Словом, дал ему зелёный свет на подлость.
Через день, встретив меня в коридоре, Дейвид, насупившись, бросил: «Сэм, по-моему, ты допускаешь ошибку.»
Надо ли говорить, что следующие 2 месяца жизнь моя в этой компании прошла, как голой жопой на еже. Даже когда я отпрашивался на пару часов, чтобы действительно сходить к дантисту, все «знали», что я пошёл на интервью.
Я поменял несколько программистских работ, повышая свою квалификацию и расширяя технический «кругозор». А Саша на той работе так и застрял на долгие годы. Став специалистом очень высокого класса, но очень узкого профиля, он «вывел себя с рынка» и, кажется, очень потом об этом сожалел.
В бухгалтерии этой компании работала 40-летняя брюнетка. Разведёнка, с детьми в летнем лагере. Как-то она пригласила меня к себе на обед и оставила на ночь.
В годы моей юности я почему-то думал, что евреи бывают только врачами, учёными, адвокатами и директорами магазинов. Отец Хэзер был почтальоном из Кливленда. По-моему, и муж у неё был почтальоном. Во всяком случае, он, по её словам, был скучен, как почтовый служащий. Любил порядок, бейсбол, телевизор и бутерброды с маслом арахиса. Хэзер он не умел и не хотел любить и обвинял в фригидности.
- Я так и думала о себе: ну фригидна, так фригидна. Зато хорошая мать. Но потом это стало невыносимо. Он всё чего-то требовал и требовал, всё зудел и зудел. Я стала брать курсы в колледже, выучилась на счетовода. Вот сейчас дальше учусь. Мне это нравится.
Она начала испытывать оргазмы с пол-оборота. Причём, множественные.
- Я слышала об этом. Но чтобы я? У меня?!?
И всё бы было хорошо, если бы она не стала знакомить меня со своими друзьями и делиться со своими товарками по работе ручным «русским медведем».
В компании на меня стали как-то озорно поглядывать. Дискомфорт усиливался тем, что я был на 15 лет моложе сорокалетней «старушки», в которой пробудился вкус к половой жизни.
Когда Зинка на вечеринке, оценивающе глядя на меня, ни с того, ни с сего, ляпнула:
- Ну, лет в 40, я, возможно, и соглашусь с тобою переспать.
я парировал (хорошо зная, что ей 32):
- 2 года - короткий срок, время летит быстро.
Но с Хэзер встречаться перестал. Наверное, зря. Мне с ней было хорошо.
Может быть, поэтому жена его Зинка всем своим видом, а, иногда и словами, часто давала понять, что он ей не ровня. Она была «университетская штучка» с ленинградского мехмата. Да и отец её преподавал в том же университете «советское право». Полагаю, надо было быть юристом и человеком особого склада, чтобы преподавать это в брежневские времена. Сакральное знание, которым он обладал, оказалось востребованным в Гарварде, куда его и пригласили читать соответствующий курс. Как-то, выруливая по Бостону на автомобиле, который достался ему «в наследство» от Саши, тесть по своей вине попал в аварию, повредил чей-то автомобиль. Знаток советского права не растерялся и оставил Сашины имя, фамилию, адрес. Своё участие в произошедшем он умудрился утаить.
Из-за Саши я возненавидел грудинку индейки. В ланч мы с ним на пару ходили в деликатесный отдел местного супермаркета. Саша неизменно заказывал себе бутерброд с индейкой, майонезом, срезом помидора и листиком салата. Я, чтобы не тратить время и не теряться в выборе из двух дюжин незнакомых мне сыров и колбас, упрощал задачу, говоря: «Мне то же самое.» Так продолжалось месяца три, пока Саша не ушёл в отпуск и я не сходил в супермаркет сам, ошарашив бакалейщика неожиданным заказом бутерброда с генуэзским салями.
Мы с Сашей поигрывали в теннис, болтали в ланч и, в общем, дружили. Он был старше меня лет на пять. Как то он признался, что перед поездкой из Ленинграда в Польшу он согласился быть соглядатаем. На каждую группу, даже в соц. страну, полагалось, как минимум, два стукача.
- Я решил, что «лучше буду следить я, чем кто-то будет следить за мной», привёл он железный аргумент, от которого у меня на душе почему-то не полегчало.
Все карты сошлись, когда, решив начать искать новую работу, я написал резюме и поделился этим с Сашей. Через день он пришёл в мой офис:
- А ты не хочешь рассказать об этом Дейвиду?
- Честно говоря, я этого не планировал. Естественно, до тех пор, пока не получу предложение, которое согласен принять. Я даже ещё ни на одно интервью не сходил. С тобой заранее поделился, чтобы это не было сюрпризом.
Но тебе здесь оставаться, с ними жить и работать. Поступай так, как тебе будет комфортнее и как считаешь нужным. Словом, дал ему зелёный свет на подлость.
Через день, встретив меня в коридоре, Дейвид, насупившись, бросил: «Сэм, по-моему, ты допускаешь ошибку.»
Надо ли говорить, что следующие 2 месяца жизнь моя в этой компании прошла, как голой жопой на еже. Даже когда я отпрашивался на пару часов, чтобы действительно сходить к дантисту, все «знали», что я пошёл на интервью.
Я поменял несколько программистских работ, повышая свою квалификацию и расширяя технический «кругозор». А Саша на той работе так и застрял на долгие годы. Став специалистом очень высокого класса, но очень узкого профиля, он «вывел себя с рынка» и, кажется, очень потом об этом сожалел.
В бухгалтерии этой компании работала 40-летняя брюнетка. Разведёнка, с детьми в летнем лагере. Как-то она пригласила меня к себе на обед и оставила на ночь.
В годы моей юности я почему-то думал, что евреи бывают только врачами, учёными, адвокатами и директорами магазинов. Отец Хэзер был почтальоном из Кливленда. По-моему, и муж у неё был почтальоном. Во всяком случае, он, по её словам, был скучен, как почтовый служащий. Любил порядок, бейсбол, телевизор и бутерброды с маслом арахиса. Хэзер он не умел и не хотел любить и обвинял в фригидности.
- Я так и думала о себе: ну фригидна, так фригидна. Зато хорошая мать. Но потом это стало невыносимо. Он всё чего-то требовал и требовал, всё зудел и зудел. Я стала брать курсы в колледже, выучилась на счетовода. Вот сейчас дальше учусь. Мне это нравится.
Она начала испытывать оргазмы с пол-оборота. Причём, множественные.
- Я слышала об этом. Но чтобы я? У меня?!?
И всё бы было хорошо, если бы она не стала знакомить меня со своими друзьями и делиться со своими товарками по работе ручным «русским медведем».
В компании на меня стали как-то озорно поглядывать. Дискомфорт усиливался тем, что я был на 15 лет моложе сорокалетней «старушки», в которой пробудился вкус к половой жизни.
Когда Зинка на вечеринке, оценивающе глядя на меня, ни с того, ни с сего, ляпнула:
- Ну, лет в 40, я, возможно, и соглашусь с тобою переспать.
я парировал (хорошо зная, что ей 32):
- 2 года - короткий срок, время летит быстро.
Но с Хэзер встречаться перестал. Наверное, зря. Мне с ней было хорошо.