Ты был - тебя нет, и все?!
Оригинал взят у nikolaeva в Ты был - тебя нет, и все?!
Фото Анна Данилова
Татьяна Друбич, врач и актриса, работает в Первом московском хосписе. В этом интервью она пытается дать ответы на очень сложные вопросы.
«Ты был - тебя нет, и все». Или все-таки не все?
- Это очень загадочная вещь. Детский вопрос: зачем жить, если все равно умирать? Зачем мыть руки, если все равно они пачкаются? И так далее. Любой человек, живя, надеется, что он все-таки бессмертен. Те, которые живут, как будто они смертны, - безнадежны. У них нет пределов, нет табу, размыты границы дозволенного. Они знают, что умрут, поэтому надо сейчас получить лучшее, тем более что наша жизнь так изобретательна, что сейчас предполагает замену понятия «счастье» понятием «удовольствие».
- То есть это опять же имитация.
- Это как человек легко говорит: «Да, я плохой. Ну и что?» Как дальше говорить с этим человеком? «Да, я убийца». Как с ним дальше разговаривать? Все, game over, игра закончена.
- Я пытаюсь как-то выйти на ответ о том, есть ли для вас что-то после смерти? Что вы думаете о жизни после смерти, в том числе как врач?
- Если бы я там была и оттуда вернулась, я бы вам рассказала, но я же не была.
- Вы говорите про знание, а вопрос скорее про веру. В это можно только верить, знать нельзя. Если мы узнаем, то будет бессмысленно верить или не верить. «Если веришь - то веришь, не зная, если знаешь - то знаешь, не веря».
- Вероятно, все во что-то верят. Я вообще не думаю, что есть люди-атеисты. Возможно, хоть они и считают, что атеисты, но на самом деле верят. Может, не туда и не так…
- Что вас мотивирует для работы в фонде, почему вы здесь?
- ...У меня нет сверхидеи, что я спасаю человечество, - я удовлетворяю свою собственную естественную потребность по возможности кому-то помогать. Это и есть главный, можно сказать, даже единственный мотив.
- Вы помните, как вы в первый раз пришли сюда?
- Был такой, к сожалению, ушедший прекрасный человек, директор Музея архитектуры Давид Саркисян. Как-то я зашла к нему в музей, а он мне говорит: «Слушай, сходи-ка ты в хоспис. Там приличные люди создают фонд, и ты им подходишь, ты же артистка и врач». Я говорю: «Я не занимаюсь ни общественной деятельностью, ни социальной жизнью, не сотрудничаю ни с какими фондами - зачем мне туда идти?» А он мне: «Тебе трудно? Зайди, познакомься, поставишь галочку, что зашла, и все».
Помню этот день, было тепло, весна, я пришла сюда, в этот кабинет, в котором мы с вами сейчас сидим. В кабинете Вера Васильевна с сигаретой. Я представилась, она мне: «О, здрасьте, здрасьте», - и начала рассказывать про это все. Я слушаю, слова не могу сказать, просто ошеломлена и очарована ей, тем, как она обо всем рассказывает, тем, что она рассказывает - например, что здесь не следуют никаким инструкциям (а ведь это бюджетная медицинская организация), что здесь вместо минздравовских норм - правила человеческой жизни.
Я увидела здесь собаку, у меня полезли на лоб глаза: ведь это медико-социальное государственное учреждение! И прекрасная Вера Васильевна, которая говорит то, что во мне давно живет, но она это отлично формулирует, прямо волшебница какая-то.
Я увидела этих людей, которые всем улыбаются, и решила про себя: или они сумасшедшие, и к ним надо соответствующе относиться - больные люди, пожалею и пойду, - или я сумасшедшая, потому что не понимаю, что происходит.
И вдруг Вера мне так спокойно говорит: «Вы знаете, вы нам, кажется, подходите». И я ей говорю: «Спасибо». Тут еще приходит Нюта - молоденькая, хорошенькая (опять же - Нюта какая-то): «Здрасьте, давайте я вам покажу хоспис». Я сказала ей, что я видела много лечебных учреждений и мне смотреть неинтересно, и в шутку спросила: «А чудеса у вас бывают?» А она мне: «У нас только чудеса и бывают».
И меня повели к мальчику. Мальчика звали Цолак. Его вывезли из Армении, его родители все, что могли, продали, пытались его здесь лечить, и вот в конце концов оказались в хосписе. Было ясно, что мальчик не выживет. Вера выделила его семье жилье вот здесь, на втором этаже, поставила кровати, диваны, и весь табор с тетями и дядями заселился сюда, а внизу лежит Цолак, и они за ним ухаживают. Он лежит и лежит, лежит и лежит, а потом в один прекрасный день открывает глаза и начинает поправляться. Потом он пересел в коляску, потом, когда я уже была в фонде, им собрали деньги, отправили его на реабилитацию в Германию. Теперь он живет во Франции. И он был первым, кого увидела в хосписе, - Цолак, едущий на инвалидной коляске. После этого я поняла, что остаюсь...
Полная версия:http://www.pravmir.ru/tatyana-drubich-u-menya-net-sverhidei-chto-ya-spasayu-chelovechestvo/
Фото Анна Данилова
Татьяна Друбич, врач и актриса, работает в Первом московском хосписе. В этом интервью она пытается дать ответы на очень сложные вопросы.
«Ты был - тебя нет, и все». Или все-таки не все?
- Это очень загадочная вещь. Детский вопрос: зачем жить, если все равно умирать? Зачем мыть руки, если все равно они пачкаются? И так далее. Любой человек, живя, надеется, что он все-таки бессмертен. Те, которые живут, как будто они смертны, - безнадежны. У них нет пределов, нет табу, размыты границы дозволенного. Они знают, что умрут, поэтому надо сейчас получить лучшее, тем более что наша жизнь так изобретательна, что сейчас предполагает замену понятия «счастье» понятием «удовольствие».
- То есть это опять же имитация.
- Это как человек легко говорит: «Да, я плохой. Ну и что?» Как дальше говорить с этим человеком? «Да, я убийца». Как с ним дальше разговаривать? Все, game over, игра закончена.
- Я пытаюсь как-то выйти на ответ о том, есть ли для вас что-то после смерти? Что вы думаете о жизни после смерти, в том числе как врач?
- Если бы я там была и оттуда вернулась, я бы вам рассказала, но я же не была.
- Вы говорите про знание, а вопрос скорее про веру. В это можно только верить, знать нельзя. Если мы узнаем, то будет бессмысленно верить или не верить. «Если веришь - то веришь, не зная, если знаешь - то знаешь, не веря».
- Вероятно, все во что-то верят. Я вообще не думаю, что есть люди-атеисты. Возможно, хоть они и считают, что атеисты, но на самом деле верят. Может, не туда и не так…
- Что вас мотивирует для работы в фонде, почему вы здесь?
- ...У меня нет сверхидеи, что я спасаю человечество, - я удовлетворяю свою собственную естественную потребность по возможности кому-то помогать. Это и есть главный, можно сказать, даже единственный мотив.
- Вы помните, как вы в первый раз пришли сюда?
- Был такой, к сожалению, ушедший прекрасный человек, директор Музея архитектуры Давид Саркисян. Как-то я зашла к нему в музей, а он мне говорит: «Слушай, сходи-ка ты в хоспис. Там приличные люди создают фонд, и ты им подходишь, ты же артистка и врач». Я говорю: «Я не занимаюсь ни общественной деятельностью, ни социальной жизнью, не сотрудничаю ни с какими фондами - зачем мне туда идти?» А он мне: «Тебе трудно? Зайди, познакомься, поставишь галочку, что зашла, и все».
Помню этот день, было тепло, весна, я пришла сюда, в этот кабинет, в котором мы с вами сейчас сидим. В кабинете Вера Васильевна с сигаретой. Я представилась, она мне: «О, здрасьте, здрасьте», - и начала рассказывать про это все. Я слушаю, слова не могу сказать, просто ошеломлена и очарована ей, тем, как она обо всем рассказывает, тем, что она рассказывает - например, что здесь не следуют никаким инструкциям (а ведь это бюджетная медицинская организация), что здесь вместо минздравовских норм - правила человеческой жизни.
Я увидела здесь собаку, у меня полезли на лоб глаза: ведь это медико-социальное государственное учреждение! И прекрасная Вера Васильевна, которая говорит то, что во мне давно живет, но она это отлично формулирует, прямо волшебница какая-то.
Я увидела этих людей, которые всем улыбаются, и решила про себя: или они сумасшедшие, и к ним надо соответствующе относиться - больные люди, пожалею и пойду, - или я сумасшедшая, потому что не понимаю, что происходит.
И вдруг Вера мне так спокойно говорит: «Вы знаете, вы нам, кажется, подходите». И я ей говорю: «Спасибо». Тут еще приходит Нюта - молоденькая, хорошенькая (опять же - Нюта какая-то): «Здрасьте, давайте я вам покажу хоспис». Я сказала ей, что я видела много лечебных учреждений и мне смотреть неинтересно, и в шутку спросила: «А чудеса у вас бывают?» А она мне: «У нас только чудеса и бывают».
И меня повели к мальчику. Мальчика звали Цолак. Его вывезли из Армении, его родители все, что могли, продали, пытались его здесь лечить, и вот в конце концов оказались в хосписе. Было ясно, что мальчик не выживет. Вера выделила его семье жилье вот здесь, на втором этаже, поставила кровати, диваны, и весь табор с тетями и дядями заселился сюда, а внизу лежит Цолак, и они за ним ухаживают. Он лежит и лежит, лежит и лежит, а потом в один прекрасный день открывает глаза и начинает поправляться. Потом он пересел в коляску, потом, когда я уже была в фонде, им собрали деньги, отправили его на реабилитацию в Германию. Теперь он живет во Франции. И он был первым, кого увидела в хосписе, - Цолак, едущий на инвалидной коляске. После этого я поняла, что остаюсь...
Полная версия:http://www.pravmir.ru/tatyana-drubich-u-menya-net-sverhidei-chto-ya-spasayu-chelovechestvo/