Религиозная парафилия
Оригинал взят у muennich в Религиозная парафилия
Случаи сочетания религиозности с извращенным половым поведением всегда привлекали внимание, как врачей, так и широкой публики. Скандальность, присущая подобным сюжетам, широко и охотно использовалась в контрпропаганде, направленной против чужой веры или против религии вообще.
Эмоциональный резонанс от такой пропаганды всегда был силен, но, по спокойному рассуждению, сами по себе факты наличия парафилии у тех или иных религиозных деятелей ровно ни о чем не говорят. Половые извращение имеют широкое распространения у людей; точных цифровых данных до сих пор собрать не удалось, но косвенным знаком можно считать стабильный спрос на соответствующие услуги проституток. Что ж удивительного, если извращенцы попадаются и среди религиозных людей? Другое дело, что извращенная сексуальная практика находится в резком противоречии с тем, что от религиозных людей ожидается, но ведь и это нельзя признать специфической проблемой религии - мало ли воров среди «борцов с коррупцией», трусов среди военных, невежд и вымогателей среди врачей и т.п.
Гораздо интереснее ситуации, когда парафилии выставляются в религиозной литературе в качестве достойного поведения. Несмотря на исступленное ханжество большинства современных культов, такое все же случается. Конечно, парафилия и в этих случаях маскируется благопристойными мотивами, но иногда, как, например, в нижеследующем примере, никакая рационализация не в состоянии скрыть психопатологическую сущность совершаемого:
«Был один подвижник в скиту. Враг приводил ему на память одну женщину, весьма красивую собой, и сильно возмущал его. По усмотрению Божию, пришел в скит другой брат из Египта; он между разговором сказал, что умерла жена такого-то. А это была та самая женщина, которою возмущался брат. Услышав об этом, брат взял ночью свой хитон, и пошел в Египет; открыл гроб умершей, отер хитоном гниющий труп ее, и возвратился с ним в свою келью; положил этот смрад возле себя, и, сражаясь с помыслом, говорил: вот предмет, к которому ты имеешь похоть, - он пред тобою, насыщайся! Таким образом он мучил себя сим смрадом, доколе не кончилась его борьба» («Древний Патерик», гл. 5, 25).
Тут представлено довольно шокирующее сочетание фетишизма с некрофилией, не разу не описанное, насколько я припоминаю, в медицинской литературе. Надо признаться, впрочем, что за последнее время сексуальная психопатология мало продвинулась вперед, и этот застой особо ощутим на фоне теоретических и практических достижений других отраслей психиатрии. Определенный прогресс, кончено, есть, но выражается он скорее в «чистке рядов» - список того, что следует считать сексуальным извращением, неуклонно сокращается. Многие еще помнят времена, когда в медицинской литературе (по крайней мере, отечественной) к ним относили онанизм, оральные и анальные сношения - сейчас это вызывает снисходительную улыбку.
Некоторые известные с давних времен парафилии представляют собой не самостоятельные расстройства, а проявления других болезней или следствия невозможности нормального сексуальной деятельности. Таковы, например, зоофилия, чаще всего отмечающаяся у умственно отсталых, или некрофилия, обычно возникающая при тяжелейших психотических расстройствах. Вообще все описания некрофилии, как и некоторых других сверхшокирующих или диковинных парафилий, во многом казуистичны. В силу этого, количество «настоящих» парафилий в современных психиатрических классификациях значительно поубавилось.
Впрочем, и в отношении оставшихся, без всякого сомнения, широко распространенных половых извращений достигнуто было ничтожно мало. Причины, вызывающие отклонения от нормальной сексуальной деятельности, не только не разъяснены, - этот вопрос даже не подвергался планомерному изучению. Благодаря известным обстоятельствам здесь долгое время безоговорочно господствовала фрейдистская этиологическая теория, объясняющее все регрессией либидо на прежние стадии развития. Тем самым подразумевалось, что каждый человек по ходу психосексуального развития проходит через стадии того или иного извращения. Никаких данных в поддержку этого предположения так и не было приведено, и к сегодняшнему дню все психоаналитические спекуляции о «регрессии либидо» следует сдать в архив. Более перспективными выглядят гипотезы бихевиористского направления, описывающие развитие парафилий как результат неправильного обучения, в ходе которого извращенная половая активность подкрепляется (сексуальным удовольствием) и постепенно закрепляется в качестве единственно возможного паттерна. Едва ли не ведущая роль при такой схеме должна принадлежать первому опыту сексуального удовлетворения. Получаемое при этом «подкрепление» настолько интенсивно, что способно сыграть роль «импринтинга» (мгновенного запечатления), аналогично тому, как это бывает у некоторых животных и птиц. Подобные предположения экономичны, правдоподобны и согласуются с имеющимися данными, но их, к сожалению, трудно проверить.
Большинство врачей, имеющих дело с парафилиями, выработало упрощенно-метафорический, но практически пригодный теоретический подход, согласно которому парафилии развиваются тогда, когда возникает какое-либо препятствие для нормальной сексуальной активности. Примечательно, что само по себе либидо, судя по всему, в большинстве случаев парафилий не только не понижается, но даже наоборот - в полном соответствии с метафорой о запруженном либидо, не находящего себе нормального выхода и вынужденного искать обходные пути. И, хотя главным методом лечения парафилий являются различные психотерапевтические техники, однако же зачастую адекватная психотерапия оказывается возможной лишь после назначения больному ципротеронацетата - препарата, подавляющего тестостерон.
Если так, то религия, ставящая все возможные и мыслимые барьеры против нормальной сексуальности, должна бы являться идеальной питательной средой для половых извращений всех видов и оттенков. Не стоит забывать и о том, что в религиозных общинах (в том числе и монастырях) находят приют многие психически больные люди, у которых парафилии возникают в качестве вторичного, симптоматического расстройства. «Брат», представленный в предыдущем отрывке, наверняка относился к их числу. Впрочем, вряд ли стоит рассчитывать, что подобного рода описания будут часто встречаться в патериках. Другое дело - смягченные, стертые варианты аномального сексуального поведения, лучше поддающиеся религиозно-рационализаторской интерпретации.
Из всех парафилий садомазохизм наиболее часто встречается в религиозной литературе. Сексуальный дуализм «подчинения - господства» и «самоунижение - унижение другого» идеально вписывались в религиозные представления и модели - как в отношении сверхъестественных сил, так и применительно к реальным социальным организмам (сектам, общинам, монастырям). К месту оказывалась и столь популярная садомазохистская игра, как «наказание» - примеры подобного рода приводил еще Крафт-Эбинг:
«Для выяснения возбуждающего характера бичевания характерны следующие факты из жизни обеих знаменитых героинь бичевания - Марии Магдалины де Пацци и Елизаветы из Гентона. Первая, дочь знатных родителей, была кармелиткой во Флоренции (около 1580) и своим бичеванием, а еще более последствиями его приобрела значительную славу, оставившую ее имя в анналах истории. Величайшей радостью для нее было, когда настоятельница монастыря приказывала связывать ей руки за спину и бичевать по обнаженным ягодицам в присутствии всех монахинь. Однако бичевания эти, практиковавшиеся ею уже с ранней юности, совершенно расстроили ее нервную систему, и, быть может, ни одна героиня бичевания не имела столько галлюцинаций, сколько она. Внутренний жар любви до того терзал ее во время этих сцен, что она то и дело восклицала: «Довольно! Не разжигайте сильнее этого пламени, пожирающего меня! Не такой смерти желаю я себе, эта сулит мне чересчур много наслаждения и блаженства!» Дух любострастия рисовал ей непрестанно самые чувственные и обольстительные картины, так что не раз она была близка к потере целомудрия.
Мария Магдалина де Пацци...
....и ее видения
Точно так же обстояло дело с Елизаветой из Гентона. Бичевание приводило ее буквально в состояние вакхической ярости. Всего сильнее бесновалась она в такие моменты, когда на высоте возбуждения, вызванного жестоким бичеванием, ей казалось, что она обручилась со своим «идеалом». Состояние это до такой степени наполняло ее беспредельным блаженством, что из груди ее исторгались возгласы: «О любовь, о бесконечная любовь, о любовь, восклицайте вы все со мною: любовь, любовь!» Известно также подтвержденное Таксилем наблюдение, что истощенные плотскими излишествами развратники, желая поднять свою снизившуюся половую способность, заставляют себя иногда сечь перед совершением полового акта» (Крафт-Эбинг).
Очевидно, что, как и при большинстве случаев мазохизма, боль от избиений играет второстепенную роль - побои важны как знак унижения и подчинения. Сомнительно поэтому, чтобы знаменитые средневековые флагелланты были представлены исключительно мазохистами; вероятно, среди них было множество пограничных психопатов, испытывающих удовольствие и «разрядку» от самих по себе болевых ощущений. Но, в целом, не вызывает сомнений, что и у некоторых настоящих мазохистов боль, даже без уничижительного фона вроде позорного наказания, способна вызвать сексуальную стимуляцию.
«То, что пассивное бичевание в состоянии пробудить чувственность, доказывает распространившаяся в XIII - XV вв. секта флагеллантов, которые в целях раскаяния или умерщвления плоти (в смысле проповедуемого церковью принципа целомудрия, т. е. освобождения духа из-под власти чувственности) подвергали себя собственноручному бичеванию.
Вначале секта эта находила поддержку со стороны церкви. Но так как именно бичевание и пробуждало чувственность и факт этот обнаруживался крайне неприглядными картинами, то церковь увидела себя наконец вынужденной выступить против секты флагеллантов» (Крафт-Эбинг).
Выступая против сектантских крайностей, католическая церковь, однако же, никогда не отказывалась от самобичевания как такового. Довольно красноречивы рекомендации основателя ордена иезуитов:
«Третий образ покаяния касается тела, дабы оно почувствовало боль, [причиняемую] ношением власяницы, веревок или железных цепей, самобичеванием, ранением или иным умерщвлением плоти.
Вообще наиболее соответствующими и безопаснейшими нам представляются такие образы покаяния, от которых боль ощущается плотью, а не костями, - причиняют лишь страдание, а не болезнь. Поэтому лучше использовать тонкие веревки, которые причиняют лишь внешнюю боль, нежели что-либо иное, способное вызвать внутреннее заболевание, которое может оказаться весьма серьезным»
Иезуит Франциск I, последователь Игнатия Лойолы.
Интенсивные болевые ощущения способны как возбудить, так и погасить сексуальное возбуждение, или, скорее, выступить его заменителем. В нижеследующей вариации популярного сюжета «святой и блудница» герою удается сохранить лицо благодаря боли от ожогов:
«Был один отшельник в нижних странах Египта, - и был именит, ибо пребывал в уединенной келье, в пустынном месте. И вот, по действию сатаны, одна бесчестная женщина, услышав о нем, говорила юношам: что дадите мне? - я низложу вашего подвижника. Они назначили ей известное вознаграждение, - и она, вышедши вечером, подошла к келье его, как будто заблудившись. Когда постучалась в дверь, старец вышел, и увидя ее, смутился и сказал: каким образом ты явилась здесь? - Я заблудившись пришла сюда, сказала она со слезами. Сжалившись над нею, старец ввел ее во дворик свой, и вошедши сам в келью свою, запер ее. И вот окаянная закричала, говоря: авва, меня здесь поедают звери! Он же опять возмутившись, но вместе с тем и убоявшись суда Божия, сказал: откуда пришел на меня гнев сей? И отворив дверь, впустил ее внутрь. Тогда диавол начал пускать в него стрелы, разжигающие похоть к ней. Но он, видя нападение врага, сказал сам в себе: козни врага суть мрак; а Сын Божий есть свет. И, вставши, он зажег свечу. Но опять разжигаемый похотию, сказал: таковая творящии идут в муку (Гал. 5. 19. 21); итак испытай себя здесь, можешь ли перенести вечный огонь? И положив свой палец на свечу, жег его, и не чувствовал боли по причине сильного разжения плоти. Продолжая это делать до утра, он сжег все пальцы свои. Блудница, видя, что он делал, окаменела от страха. Утром юноши, пришедши к подвижнику, спрашивали: пришла сюда вчера женщина? - Да, отвечал он, - вот она спит в келье. - Вошедши в келью, они увидели ее мертвою, и сказали ему: авва, она умерла. Тогда он, открыв свои руки, показал им, говоря: вот что сделала со мною эта дочь диавола! Она погубила пальцы мои. И рассказав им бывшее, сказал: Писание говорит: не воздавай злом за зло (1 Петр. 3, 9), - сотворил молитву, и воздвигнул ее. Ушедши блудница в чистоте проводила остальное время жизни» («Древний Патерик», гл. 5, 40).
В религиозной эротике Терезы Авильской сладострастие и боль (опять-таки не связанная открыто с унижением) тоже выступают совместно:
«Часто Христос мне говорит: Отныне Я - твой и ты - Моя. Эти ласки Бога моего погружают меня в несказанное смущение. В них боль и наслаждение вместе. Это рана сладчайшая... Я увидела маленького Ангела. Длинное золотое копье с железным наконечником и небольшим на нем пламенем было в руке его, и он вонзал его иногда в сердце мое и во внутренности, а когда вынимал из них, то мне казалось, что с копьем вырывает он и внутренности мои. Боль от этой раны была так сильна, что я стонала, но и наслаждение было так сильно, что я не могла желать, чтобы окончилась эта боль. Чем глубже входило копье во внутренности мои, тем больше росла эта мука, тем была она сладостнее».
Интересен рассказ о Моисее Угрине из «Киево-Печерского Патерика». За много столетий до публикации скандальных книг Захер-Мазоха неизвестным древнерусским книжником были представлены почти все популярные в подобной литературе темы: герой становится рабом, его покупает женщина, которая насильно принуждает его к половой связи, подвергает избиениям и в конце концов наносит увечья. Специфика религиозного жанра выразилась лишь в том, что герой, отклоняясь от домогательств, щедро сыплет библейскими цитатами.
«Она же сказала ему: «Или ты не знаешь, что ты мне продан, кто избавит тебя от рук моих? Я ни за что тебя живого не отпущу; после многих мук смерти тебя предам». Он же без страха отвечал ей: «Не боюсь я того, что ты говоришь; но на предавшем меня тебе больше греха. Я же отныне, если богу угодно, стану иноком»....
... Тогда женщина эта, потеряв всякую надежду, подвергла Моисея тяжким истязаниям: распластав его, повелела бить палками, так что и земля напиталась кровью....
.... Женщина же эта, приобретя над ним еще большую власть, бесстыдно влекла его на грех. Однажды велела она насильно положить его на постель с собою, целовала и обнимала его; но и этим соблазном не смогла привлечь его к себе. Блаженный же сказал ей: «Напрасен труд твой, не думай, что я безумный или что не могу этого дела сделать: я, ради страха божия, тебя гнушаюсь, как нечистой». Услышав это, вдова приказала давать ему по сто ударов каждый день, а потом велела обрезать тайные члены, говоря: «Не пощажу его красоты, чтобы не насытились ею другие». И лежал Моисей, как мертвый, истекая кровью, едва дыша»
Моисей Угрин
Отдельной темой в религиозном садомазохизме следовало бы рассмотреть мученичество, точнее - его изображение в искусстве. Но на это не хватило бы даже объемистого тома. Вспомним лишь наиболее известное - голого св. Себастиана у столба, утыканного стрелами (в 20 веке его облюбовали для себя гомосексуалисты)
Еще один популярный садомазохисткий сюжет - насильственное публичное обнажение - угадывается в легенде о Св. Инессе, воплощенной на знаменитой картине де Риберы.
Не только в католичестве, но и в православии религиозный садомазохизм, подвергаясь культурной сублимации и "десексуализации", развивается в двух различных, но взаимосвязанных направлениях, о которых мы подробнее поговорим в следующий раз.
Случаи сочетания религиозности с извращенным половым поведением всегда привлекали внимание, как врачей, так и широкой публики. Скандальность, присущая подобным сюжетам, широко и охотно использовалась в контрпропаганде, направленной против чужой веры или против религии вообще.
Эмоциональный резонанс от такой пропаганды всегда был силен, но, по спокойному рассуждению, сами по себе факты наличия парафилии у тех или иных религиозных деятелей ровно ни о чем не говорят. Половые извращение имеют широкое распространения у людей; точных цифровых данных до сих пор собрать не удалось, но косвенным знаком можно считать стабильный спрос на соответствующие услуги проституток. Что ж удивительного, если извращенцы попадаются и среди религиозных людей? Другое дело, что извращенная сексуальная практика находится в резком противоречии с тем, что от религиозных людей ожидается, но ведь и это нельзя признать специфической проблемой религии - мало ли воров среди «борцов с коррупцией», трусов среди военных, невежд и вымогателей среди врачей и т.п.
Гораздо интереснее ситуации, когда парафилии выставляются в религиозной литературе в качестве достойного поведения. Несмотря на исступленное ханжество большинства современных культов, такое все же случается. Конечно, парафилия и в этих случаях маскируется благопристойными мотивами, но иногда, как, например, в нижеследующем примере, никакая рационализация не в состоянии скрыть психопатологическую сущность совершаемого:
«Был один подвижник в скиту. Враг приводил ему на память одну женщину, весьма красивую собой, и сильно возмущал его. По усмотрению Божию, пришел в скит другой брат из Египта; он между разговором сказал, что умерла жена такого-то. А это была та самая женщина, которою возмущался брат. Услышав об этом, брат взял ночью свой хитон, и пошел в Египет; открыл гроб умершей, отер хитоном гниющий труп ее, и возвратился с ним в свою келью; положил этот смрад возле себя, и, сражаясь с помыслом, говорил: вот предмет, к которому ты имеешь похоть, - он пред тобою, насыщайся! Таким образом он мучил себя сим смрадом, доколе не кончилась его борьба» («Древний Патерик», гл. 5, 25).
Тут представлено довольно шокирующее сочетание фетишизма с некрофилией, не разу не описанное, насколько я припоминаю, в медицинской литературе. Надо признаться, впрочем, что за последнее время сексуальная психопатология мало продвинулась вперед, и этот застой особо ощутим на фоне теоретических и практических достижений других отраслей психиатрии. Определенный прогресс, кончено, есть, но выражается он скорее в «чистке рядов» - список того, что следует считать сексуальным извращением, неуклонно сокращается. Многие еще помнят времена, когда в медицинской литературе (по крайней мере, отечественной) к ним относили онанизм, оральные и анальные сношения - сейчас это вызывает снисходительную улыбку.
Некоторые известные с давних времен парафилии представляют собой не самостоятельные расстройства, а проявления других болезней или следствия невозможности нормального сексуальной деятельности. Таковы, например, зоофилия, чаще всего отмечающаяся у умственно отсталых, или некрофилия, обычно возникающая при тяжелейших психотических расстройствах. Вообще все описания некрофилии, как и некоторых других сверхшокирующих или диковинных парафилий, во многом казуистичны. В силу этого, количество «настоящих» парафилий в современных психиатрических классификациях значительно поубавилось.
Впрочем, и в отношении оставшихся, без всякого сомнения, широко распространенных половых извращений достигнуто было ничтожно мало. Причины, вызывающие отклонения от нормальной сексуальной деятельности, не только не разъяснены, - этот вопрос даже не подвергался планомерному изучению. Благодаря известным обстоятельствам здесь долгое время безоговорочно господствовала фрейдистская этиологическая теория, объясняющее все регрессией либидо на прежние стадии развития. Тем самым подразумевалось, что каждый человек по ходу психосексуального развития проходит через стадии того или иного извращения. Никаких данных в поддержку этого предположения так и не было приведено, и к сегодняшнему дню все психоаналитические спекуляции о «регрессии либидо» следует сдать в архив. Более перспективными выглядят гипотезы бихевиористского направления, описывающие развитие парафилий как результат неправильного обучения, в ходе которого извращенная половая активность подкрепляется (сексуальным удовольствием) и постепенно закрепляется в качестве единственно возможного паттерна. Едва ли не ведущая роль при такой схеме должна принадлежать первому опыту сексуального удовлетворения. Получаемое при этом «подкрепление» настолько интенсивно, что способно сыграть роль «импринтинга» (мгновенного запечатления), аналогично тому, как это бывает у некоторых животных и птиц. Подобные предположения экономичны, правдоподобны и согласуются с имеющимися данными, но их, к сожалению, трудно проверить.
Большинство врачей, имеющих дело с парафилиями, выработало упрощенно-метафорический, но практически пригодный теоретический подход, согласно которому парафилии развиваются тогда, когда возникает какое-либо препятствие для нормальной сексуальной активности. Примечательно, что само по себе либидо, судя по всему, в большинстве случаев парафилий не только не понижается, но даже наоборот - в полном соответствии с метафорой о запруженном либидо, не находящего себе нормального выхода и вынужденного искать обходные пути. И, хотя главным методом лечения парафилий являются различные психотерапевтические техники, однако же зачастую адекватная психотерапия оказывается возможной лишь после назначения больному ципротеронацетата - препарата, подавляющего тестостерон.
Если так, то религия, ставящая все возможные и мыслимые барьеры против нормальной сексуальности, должна бы являться идеальной питательной средой для половых извращений всех видов и оттенков. Не стоит забывать и о том, что в религиозных общинах (в том числе и монастырях) находят приют многие психически больные люди, у которых парафилии возникают в качестве вторичного, симптоматического расстройства. «Брат», представленный в предыдущем отрывке, наверняка относился к их числу. Впрочем, вряд ли стоит рассчитывать, что подобного рода описания будут часто встречаться в патериках. Другое дело - смягченные, стертые варианты аномального сексуального поведения, лучше поддающиеся религиозно-рационализаторской интерпретации.
Из всех парафилий садомазохизм наиболее часто встречается в религиозной литературе. Сексуальный дуализм «подчинения - господства» и «самоунижение - унижение другого» идеально вписывались в религиозные представления и модели - как в отношении сверхъестественных сил, так и применительно к реальным социальным организмам (сектам, общинам, монастырям). К месту оказывалась и столь популярная садомазохистская игра, как «наказание» - примеры подобного рода приводил еще Крафт-Эбинг:
«Для выяснения возбуждающего характера бичевания характерны следующие факты из жизни обеих знаменитых героинь бичевания - Марии Магдалины де Пацци и Елизаветы из Гентона. Первая, дочь знатных родителей, была кармелиткой во Флоренции (около 1580) и своим бичеванием, а еще более последствиями его приобрела значительную славу, оставившую ее имя в анналах истории. Величайшей радостью для нее было, когда настоятельница монастыря приказывала связывать ей руки за спину и бичевать по обнаженным ягодицам в присутствии всех монахинь. Однако бичевания эти, практиковавшиеся ею уже с ранней юности, совершенно расстроили ее нервную систему, и, быть может, ни одна героиня бичевания не имела столько галлюцинаций, сколько она. Внутренний жар любви до того терзал ее во время этих сцен, что она то и дело восклицала: «Довольно! Не разжигайте сильнее этого пламени, пожирающего меня! Не такой смерти желаю я себе, эта сулит мне чересчур много наслаждения и блаженства!» Дух любострастия рисовал ей непрестанно самые чувственные и обольстительные картины, так что не раз она была близка к потере целомудрия.
Мария Магдалина де Пацци...
....и ее видения
Точно так же обстояло дело с Елизаветой из Гентона. Бичевание приводило ее буквально в состояние вакхической ярости. Всего сильнее бесновалась она в такие моменты, когда на высоте возбуждения, вызванного жестоким бичеванием, ей казалось, что она обручилась со своим «идеалом». Состояние это до такой степени наполняло ее беспредельным блаженством, что из груди ее исторгались возгласы: «О любовь, о бесконечная любовь, о любовь, восклицайте вы все со мною: любовь, любовь!» Известно также подтвержденное Таксилем наблюдение, что истощенные плотскими излишествами развратники, желая поднять свою снизившуюся половую способность, заставляют себя иногда сечь перед совершением полового акта» (Крафт-Эбинг).
Очевидно, что, как и при большинстве случаев мазохизма, боль от избиений играет второстепенную роль - побои важны как знак унижения и подчинения. Сомнительно поэтому, чтобы знаменитые средневековые флагелланты были представлены исключительно мазохистами; вероятно, среди них было множество пограничных психопатов, испытывающих удовольствие и «разрядку» от самих по себе болевых ощущений. Но, в целом, не вызывает сомнений, что и у некоторых настоящих мазохистов боль, даже без уничижительного фона вроде позорного наказания, способна вызвать сексуальную стимуляцию.
«То, что пассивное бичевание в состоянии пробудить чувственность, доказывает распространившаяся в XIII - XV вв. секта флагеллантов, которые в целях раскаяния или умерщвления плоти (в смысле проповедуемого церковью принципа целомудрия, т. е. освобождения духа из-под власти чувственности) подвергали себя собственноручному бичеванию.
Вначале секта эта находила поддержку со стороны церкви. Но так как именно бичевание и пробуждало чувственность и факт этот обнаруживался крайне неприглядными картинами, то церковь увидела себя наконец вынужденной выступить против секты флагеллантов» (Крафт-Эбинг).
Выступая против сектантских крайностей, католическая церковь, однако же, никогда не отказывалась от самобичевания как такового. Довольно красноречивы рекомендации основателя ордена иезуитов:
«Третий образ покаяния касается тела, дабы оно почувствовало боль, [причиняемую] ношением власяницы, веревок или железных цепей, самобичеванием, ранением или иным умерщвлением плоти.
Вообще наиболее соответствующими и безопаснейшими нам представляются такие образы покаяния, от которых боль ощущается плотью, а не костями, - причиняют лишь страдание, а не болезнь. Поэтому лучше использовать тонкие веревки, которые причиняют лишь внешнюю боль, нежели что-либо иное, способное вызвать внутреннее заболевание, которое может оказаться весьма серьезным»
Иезуит Франциск I, последователь Игнатия Лойолы.
Интенсивные болевые ощущения способны как возбудить, так и погасить сексуальное возбуждение, или, скорее, выступить его заменителем. В нижеследующей вариации популярного сюжета «святой и блудница» герою удается сохранить лицо благодаря боли от ожогов:
«Был один отшельник в нижних странах Египта, - и был именит, ибо пребывал в уединенной келье, в пустынном месте. И вот, по действию сатаны, одна бесчестная женщина, услышав о нем, говорила юношам: что дадите мне? - я низложу вашего подвижника. Они назначили ей известное вознаграждение, - и она, вышедши вечером, подошла к келье его, как будто заблудившись. Когда постучалась в дверь, старец вышел, и увидя ее, смутился и сказал: каким образом ты явилась здесь? - Я заблудившись пришла сюда, сказала она со слезами. Сжалившись над нею, старец ввел ее во дворик свой, и вошедши сам в келью свою, запер ее. И вот окаянная закричала, говоря: авва, меня здесь поедают звери! Он же опять возмутившись, но вместе с тем и убоявшись суда Божия, сказал: откуда пришел на меня гнев сей? И отворив дверь, впустил ее внутрь. Тогда диавол начал пускать в него стрелы, разжигающие похоть к ней. Но он, видя нападение врага, сказал сам в себе: козни врага суть мрак; а Сын Божий есть свет. И, вставши, он зажег свечу. Но опять разжигаемый похотию, сказал: таковая творящии идут в муку (Гал. 5. 19. 21); итак испытай себя здесь, можешь ли перенести вечный огонь? И положив свой палец на свечу, жег его, и не чувствовал боли по причине сильного разжения плоти. Продолжая это делать до утра, он сжег все пальцы свои. Блудница, видя, что он делал, окаменела от страха. Утром юноши, пришедши к подвижнику, спрашивали: пришла сюда вчера женщина? - Да, отвечал он, - вот она спит в келье. - Вошедши в келью, они увидели ее мертвою, и сказали ему: авва, она умерла. Тогда он, открыв свои руки, показал им, говоря: вот что сделала со мною эта дочь диавола! Она погубила пальцы мои. И рассказав им бывшее, сказал: Писание говорит: не воздавай злом за зло (1 Петр. 3, 9), - сотворил молитву, и воздвигнул ее. Ушедши блудница в чистоте проводила остальное время жизни» («Древний Патерик», гл. 5, 40).
В религиозной эротике Терезы Авильской сладострастие и боль (опять-таки не связанная открыто с унижением) тоже выступают совместно:
«Часто Христос мне говорит: Отныне Я - твой и ты - Моя. Эти ласки Бога моего погружают меня в несказанное смущение. В них боль и наслаждение вместе. Это рана сладчайшая... Я увидела маленького Ангела. Длинное золотое копье с железным наконечником и небольшим на нем пламенем было в руке его, и он вонзал его иногда в сердце мое и во внутренности, а когда вынимал из них, то мне казалось, что с копьем вырывает он и внутренности мои. Боль от этой раны была так сильна, что я стонала, но и наслаждение было так сильно, что я не могла желать, чтобы окончилась эта боль. Чем глубже входило копье во внутренности мои, тем больше росла эта мука, тем была она сладостнее».
Интересен рассказ о Моисее Угрине из «Киево-Печерского Патерика». За много столетий до публикации скандальных книг Захер-Мазоха неизвестным древнерусским книжником были представлены почти все популярные в подобной литературе темы: герой становится рабом, его покупает женщина, которая насильно принуждает его к половой связи, подвергает избиениям и в конце концов наносит увечья. Специфика религиозного жанра выразилась лишь в том, что герой, отклоняясь от домогательств, щедро сыплет библейскими цитатами.
«Она же сказала ему: «Или ты не знаешь, что ты мне продан, кто избавит тебя от рук моих? Я ни за что тебя живого не отпущу; после многих мук смерти тебя предам». Он же без страха отвечал ей: «Не боюсь я того, что ты говоришь; но на предавшем меня тебе больше греха. Я же отныне, если богу угодно, стану иноком»....
... Тогда женщина эта, потеряв всякую надежду, подвергла Моисея тяжким истязаниям: распластав его, повелела бить палками, так что и земля напиталась кровью....
.... Женщина же эта, приобретя над ним еще большую власть, бесстыдно влекла его на грех. Однажды велела она насильно положить его на постель с собою, целовала и обнимала его; но и этим соблазном не смогла привлечь его к себе. Блаженный же сказал ей: «Напрасен труд твой, не думай, что я безумный или что не могу этого дела сделать: я, ради страха божия, тебя гнушаюсь, как нечистой». Услышав это, вдова приказала давать ему по сто ударов каждый день, а потом велела обрезать тайные члены, говоря: «Не пощажу его красоты, чтобы не насытились ею другие». И лежал Моисей, как мертвый, истекая кровью, едва дыша»
Моисей Угрин
Отдельной темой в религиозном садомазохизме следовало бы рассмотреть мученичество, точнее - его изображение в искусстве. Но на это не хватило бы даже объемистого тома. Вспомним лишь наиболее известное - голого св. Себастиана у столба, утыканного стрелами (в 20 веке его облюбовали для себя гомосексуалисты)
Еще один популярный садомазохисткий сюжет - насильственное публичное обнажение - угадывается в легенде о Св. Инессе, воплощенной на знаменитой картине де Риберы.
Не только в католичестве, но и в православии религиозный садомазохизм, подвергаясь культурной сублимации и "десексуализации", развивается в двух различных, но взаимосвязанных направлениях, о которых мы подробнее поговорим в следующий раз.