Турнир
Конь повернул голову и скосил на меня умный карий глаз. Он все понимает, умница. Сегодня нам надо быть лучшими. Как всегда, как обычно. Как в тот раз, когда он вынес меня из той битвы или тогда, когда смог обогнать тех сарацинов с их чудо скакунами. Лучшие кони в мире, как же. Лучший конь в мире подо мной. А я сегодня стану лучшим рыцарем.
Хотя мне, в общем-то, без разницы, лучший я или худший. Но жизнь такая штука, что Она сможет быть моей, только если я буду первым. Да, конечно, есть король, а я его вассал и никогда не смогу быть выше его, но. Сегодня такой день, который будут помнить. И тот, кто победит на этом турнире - станет на миг выше короля. А Она станет моей.
Я тронул поводья, и конь мягко качнулся вперед. Трибуны встретили меня гулом жадной до зрелищ толпы, и утихли, когда я медленно подъехал к центру ристалища. Заученные слова во славу короля и я замер в ожидании, уперев копье в стремя. Легкий ветер шевелил перья на моем шлеме, который я держал на сгибе руки. Король молчал и смотрел на меня усмехаясь, а вся свита неопределенно улыбалась и перешептывалась. А мне было все равно, потому что на меня смотрела Она. Ее зеленые, ведьминские глаза смотрели прямо на меня, и не было в мире ничего прекраснее этих глаз. Весь мир на несколько секунд исчез, оставив только глухое буханье моего сердца и шум крови в висках. А потом она отвернулась. Я начал дышать и, наконец, обратил внимание на своего соперника.
Он производил впечатление. Серебряной глыбой нависая надо мной, он был минимум в полтора раза больше меня. Я сам не маленький, но это был какой то великан. Копье в его чудовищной лапе, казалось, было выстругано из целого дуба. Мы такими бревнами в том походе замковые ворота таранили. А его шлем можно было легко использовать в качестве полкового котла. Конь моего соперника тоже внушал уважение. Его вообще с трудом можно было отнести к парнокопытным. Ну так, скорее помесь слона с чем то очень злобным и зубастым. Мой конь опасливо покосился на это чудище и нервно переступил копытами.
Я посмотрел на его герб. Лев мог быть только у особ королевской крови. Или у тех, кто выступает от имени короля, и исполняет его волю. Мой собственный герб с башней и тремя звездами совсем не крутой. Да и я по сравнению с этим гигантом не произвожу особого впечатления. Ничего. Таких здоровых бить интереснее, когда падают, больше грохота.
- Он с вами справится, шаля, - сказал мне король и пошутил, - пусть будет пухом вам земля. Свита взорвалась издевательским хохотом, отпуская еще более плоские остроты. Но я этого даже не заметил. Что мне король и его глупые шутки, когда Она вновь смотрела на меня. Она не смеялась вместе со всеми. Она смотрела на меня и в ее глазах были печаль и понимание. А мне стало плевать на короля. Я невежливо резко повернул коня и поскакал на свое место.
Жарко. Мы стояли в неподвижности в разных концах ристалища, дожидаясь пока герольды проговорят все необходимые слова. Я чувствовал, как между лопатками пополз первый ручеек пота. Доспехи стремительно нагревались на безжалостном солнце, выдавливая из тела воду. Доспехи у меня черные как вороново крыло. Черный - это означает скромность. Черта с два я сегодня скромный. Только не сегодня. Сегодня мне не до королей и условностей, сегодня мой день. Герольд договорил наконец все титулы и список побед моего противника. Можно, наконец, уже покончить с этим? С щелчком опустив забрало, я почувствовал жар нагретой железяки. Кто-то один приветственно закричал мое имя с трибун. Я поднял коня на дыбы, и он красиво замер в воздухе на несколько мгновений. А потом я послал его вперед.
Турнир. Жалкое подобие настоящего боя. Боя, когда много часов подряд ты ежесекундно балансируешь на грани смерти. Когда около тебя, как маятник гигантских часов, проносится жизнь - смерть. Только что ты вогнал меч в тело противника и выдохнул с облегчением, потому что опять тебе повезло, и смерть прошла мимо, а вдруг ты уже лежишь на земле и единственное, что тебе остается - это отбиваться обломком щита от толпы озверевших арабов. Сутками, не останавливаясь, рубиться, когда мышцы сводит жесткая судорога, а глаза перестают видеть, потому что в глазах от бесконечного напряжения полопались все сосуды. Когда ты несколько часов не можешь вынуть из плеча стрелу, потому что не можешь опустить меч. Это война. Это неромантично.
Турнир. Сборище разряженных ничтожеств. Я не видел их там, на войне. Там нет дам, которые ахают при каждом ударе и шлют тебе улыбки, когда падает твой противник. Там нет короля, который посылает на смерть лучшего воина просто по своей прихоти. Но там был я. И сегодня я здесь вызов всем, кто боится настоящего и прячется от того, что реально, за мишурой расфуфыренных турнирных рыцарей и вуалями кокетничающих дам. Я самый опасный человек на этом турнире, и единственное, что меня действительно страшит, это проснуться. Проснуться и оказаться снова там, где кровь и смерть. И где нет Ее.
Мой противник горой заслонил половину неба, когда я воткнул в него свое копье. На мгновенье все застыло. Я видел его замершее копье и темные глаза в прорезь шлема. Секунда абсолютной тишины, когда вокруг только раззявленные рты толпы. Я увидел, как по древку моего копья побежала трещина, и оно взорвалось, разлетевшись на мелкие щепки. Серебряного рыцаря выбило на противоходе из седла и он красиво распластавшись в воздухе, тяжело рухнул кучей металлолома прямо под копыта моего коня. Я резко осадил своего скакуна и жестко развернул его прямо на задних ногах. А потом с силой всадил обломок копья в землю около головы лежавшего противника. И тут тишина прорвалась диким взрывом криков, воя, восторга беснующейся толпы.
Король на своей трибуне стоял. Как и все, кто видел этот поединок. Лицо короля шло красными пятнами, а руки дрожали от бешенства. Но мне было так наплевать на короля сегодня. Она принадлежит мне. И к черту всех королей в мире. Я лучший.
………………………………………………………………………………………..
Нет, мы не стали жить счастливо в замке, в любви и согласии встретив смерть. Я даже не успел подойти к ней и сказать о своей любви. Ведь нельзя плевать на короля, пока он король, а я вассал. На следующий день его приказ отправил меня в Святую Землю, где мы недавно потеряли Иерусалим. И пока он вновь не будет христианским, мне нет пути домой. Она не ждет меня. Да и меня уже нет. Или скоро не будет.