Ленин об ассимиляции (национальности, языки и капитализм в 1913 г.): критическое замечание.
Возражаю Ленину. В 1913 г. он пишет:
<<<<Но в [каждой] нации есть... культура буржуазная (а в большинстве еще черносотенная и клерикальная) - притом не в виде только «элементов», а в виде [господствующей] культуры. Поэтому «национальная культура» вообще [есть] культура помещиков, попов, буржуазии.>>>>
т. 24, с. 121
<<<<Факт «ассимиляции» - в этих пределах - великорусского и украинского пролетариата несомненен. [И этот] факт [безусловно] прогрессивен.>>>>
с. 128
и приводит в пример США и Нью-Йорк, что там много иностранцев приехало и все постепенно ассимилируются, что это прогрессивно, потому что это более высокая зрелая стадия капитализма, после которой социализм становится ближе. Всё это логично кроме одного. Противоречия между двумя тезисами. На с. 124-125 говорится:
<<<<...все марксисты, и порознь и как официальное единое целое, вполне определенно и недвусмысленно осудили самомалейшее национальное насилие, угнетение, неравноправие
<...>
Тот не марксист, тот даже не демократ, кто не признает и не отстаивает равноправия наций и языков, не борется со всяким национальным гнетом или неравноправием.>>>>
(Квадратными скобками отмечен курсив.)
Если ассимиляция происходит в таком-то государстве, и в этом государстве господствует буржуазная культура (связанная с определенным языком), - об этом господстве буржуазной культуры говорится на с. 121, - то значит, что, ассимилируясь, люди присоединяются к и проводят рецепцию именно этой, господствующей, культуры, связанной с определенным языком. Таким образом при ассимиляции бывает неравноправие: какая нация титульная, такая и главная, такая становится в более выгодное положение. Напр., именно поэты, пишущие на этом языке становятся более читаемы. Газеты, выходящие именно на этом языке, становятся более читаемы. А если газеты, то и опиньон-мейкеры - именно те, которые пишут на этом (господствующем) языке. А другой язык будет становиться всё менее и менее нужным. С кем на этом (альтернативном) языке говорить, если самые влиятельные люди (например, начальники на фабрике, авторы статей в газете) говорят на другом языке, именно на господствующем? Да еще при этом транслируют буржуазную культуру (потому что по с. 121 буржуазная культура - господствует).
Один язык, господствующий, становится всё более нужен и полезен, а другой (альтернативный) становится всё менее нужен и менее полезен, - и для завода, фабрики, работы, - и для чтения газет, - и для чтения стихов, - и для общения с коллегами, - и для борьбы против царизма и для совершения революции. Главный язык - полезнее. Ассимиляция значит присоединение к одной, доминирующей культуре и потеря (не быстро, а медленно, по частям, маленькими частями) другой культуры, т. е. другого языка.
Пример США очень уместен для того, чтобы показать, что созревание капитализма и ассимиляция идут бок о бок. Но США и Россия не похожи. Потому что в США реально много переселенцев, - с такой большой скоростью переселенцы не переселяются в другие страны, такие как Франция, Германия, Россия. А если взять другой пример, который был бы более похож на Россию, - Францию или Германию, то поступление на работу на завод в большом городе во Франции предполагает, по большей части, знание французского языка, а следом за этим идет уменьшение надобности пользоваться каким-то другим языком, кроме французского, и потребление информации из газет и книг (в том числе поэзии, допустим Гюго, Бодлера, Верлена) на французском. Ассимиляция во Франции - это значит вливание в французскую культуру. Также ассимиляция в России это вливание в русскую культуру. Напр., газету, в которой печатается Ленин, печатают именно на русском языке, а не на украинском. Ну, и с кем говорить на украинском языке, если, например, коллеги все говорят на русском, официальные газеты, например, местные губернские ведомости, выходят на русском, и социал-демократическая газета с Лениным тоже на русском? Надобности говорить на идиш, на украинском, на финском всё меньше и меньше. А на русском - всё больше. И так число читателей Пушкина будет увеличиваться, а число читателей, допустим, Шолом-Алейхема на идиш уменьшаться. Все обрусеют.
Ассимиляция в таких условиях асимметрична - происходит перекос в сторону одной доминирующей культуры.
Такая ассимиляция может быть полезна с точки зрения приближения совершения революции; потому что революционерам удобнее координироваться, если они знают один язык, на котором между собой могут говорить; и пролетариату (революционному классу) тоже будет легче координироваться. Но такая ассимиляция приводит к усилению позиций русского языка, русской литературы, русских газет, и к ослаблению всего, что связано с каким-либо другим языком кроме русского. То есть равноправия языков в таких условиях нет.
В логике капитализма такая ассимиляция действительно неизбежна и прогрессивна; прогрессивна в том смысле, что закономерна и что нужна для созревания капитализма.
Если рассуждать с точки зрения того, что именно для большевика полезнее? То ассимиляция полезнее (потому что в то время, когда капитализм становится более зрелым, ассимиляция усиливается, и революция приближается). Но можно ли обезпечить в таких условиях равноправие языков? Нет, нельзя, перекос будет в сторону доминирования одного из них.
Если вы хотите разменять две ценности и получить более важную выгоду при менее важной потере, то да, это имеет смысл. Но тогда равноправия языков не будет; такая вот издержка, нужно пожертвовать равноправием языков ради созревания капитализма и, в перспективе, приближения революции (если это желательно для большевика).
Затем, это два разные вопроса - насколько нужно беречь языки до революции (когда происходит борьба за приближение революции; тогда второстепенной ценностью можно пожертвовать ради более важной) или после революции (когда уже не надо готовить пролетариат для будущих боев в революции, а началась стабильная жизнь в социалистическом обществе). В 1913 г. Ленин говорил прежде всего о насущных актуальных задачах, о том, что может принести реальную пользу для задачи (подготовки и постепенного приближения революции). А на каком языке после революции должны говорить простые колхозники, которые из колхоза никуда не выезжают? Им-то не так сильно нужен иной язык, кроме местного. И бороться за революцию не нужно; она уже прошла, она уже в прошлом. Польза от более распространенного (русского) языка есть, но она немного другая, по сравнению с той ситуацией, которая была до революции. А подробно говорить о том, что делать после революции, в 1913 г. было еще рано. Так что можно предположить, что политика по отношению к языкам должна была быть обновлена позднее, в зависимости от новых условий.
<<<<Но в [каждой] нации есть... культура буржуазная (а в большинстве еще черносотенная и клерикальная) - притом не в виде только «элементов», а в виде [господствующей] культуры. Поэтому «национальная культура» вообще [есть] культура помещиков, попов, буржуазии.>>>>
т. 24, с. 121
<<<<Факт «ассимиляции» - в этих пределах - великорусского и украинского пролетариата несомненен. [И этот] факт [безусловно] прогрессивен.>>>>
с. 128
и приводит в пример США и Нью-Йорк, что там много иностранцев приехало и все постепенно ассимилируются, что это прогрессивно, потому что это более высокая зрелая стадия капитализма, после которой социализм становится ближе. Всё это логично кроме одного. Противоречия между двумя тезисами. На с. 124-125 говорится:
<<<<...все марксисты, и порознь и как официальное единое целое, вполне определенно и недвусмысленно осудили самомалейшее национальное насилие, угнетение, неравноправие
<...>
Тот не марксист, тот даже не демократ, кто не признает и не отстаивает равноправия наций и языков, не борется со всяким национальным гнетом или неравноправием.>>>>
(Квадратными скобками отмечен курсив.)
Если ассимиляция происходит в таком-то государстве, и в этом государстве господствует буржуазная культура (связанная с определенным языком), - об этом господстве буржуазной культуры говорится на с. 121, - то значит, что, ассимилируясь, люди присоединяются к и проводят рецепцию именно этой, господствующей, культуры, связанной с определенным языком. Таким образом при ассимиляции бывает неравноправие: какая нация титульная, такая и главная, такая становится в более выгодное положение. Напр., именно поэты, пишущие на этом языке становятся более читаемы. Газеты, выходящие именно на этом языке, становятся более читаемы. А если газеты, то и опиньон-мейкеры - именно те, которые пишут на этом (господствующем) языке. А другой язык будет становиться всё менее и менее нужным. С кем на этом (альтернативном) языке говорить, если самые влиятельные люди (например, начальники на фабрике, авторы статей в газете) говорят на другом языке, именно на господствующем? Да еще при этом транслируют буржуазную культуру (потому что по с. 121 буржуазная культура - господствует).
Один язык, господствующий, становится всё более нужен и полезен, а другой (альтернативный) становится всё менее нужен и менее полезен, - и для завода, фабрики, работы, - и для чтения газет, - и для чтения стихов, - и для общения с коллегами, - и для борьбы против царизма и для совершения революции. Главный язык - полезнее. Ассимиляция значит присоединение к одной, доминирующей культуре и потеря (не быстро, а медленно, по частям, маленькими частями) другой культуры, т. е. другого языка.
Пример США очень уместен для того, чтобы показать, что созревание капитализма и ассимиляция идут бок о бок. Но США и Россия не похожи. Потому что в США реально много переселенцев, - с такой большой скоростью переселенцы не переселяются в другие страны, такие как Франция, Германия, Россия. А если взять другой пример, который был бы более похож на Россию, - Францию или Германию, то поступление на работу на завод в большом городе во Франции предполагает, по большей части, знание французского языка, а следом за этим идет уменьшение надобности пользоваться каким-то другим языком, кроме французского, и потребление информации из газет и книг (в том числе поэзии, допустим Гюго, Бодлера, Верлена) на французском. Ассимиляция во Франции - это значит вливание в французскую культуру. Также ассимиляция в России это вливание в русскую культуру. Напр., газету, в которой печатается Ленин, печатают именно на русском языке, а не на украинском. Ну, и с кем говорить на украинском языке, если, например, коллеги все говорят на русском, официальные газеты, например, местные губернские ведомости, выходят на русском, и социал-демократическая газета с Лениным тоже на русском? Надобности говорить на идиш, на украинском, на финском всё меньше и меньше. А на русском - всё больше. И так число читателей Пушкина будет увеличиваться, а число читателей, допустим, Шолом-Алейхема на идиш уменьшаться. Все обрусеют.
Ассимиляция в таких условиях асимметрична - происходит перекос в сторону одной доминирующей культуры.
Такая ассимиляция может быть полезна с точки зрения приближения совершения революции; потому что революционерам удобнее координироваться, если они знают один язык, на котором между собой могут говорить; и пролетариату (революционному классу) тоже будет легче координироваться. Но такая ассимиляция приводит к усилению позиций русского языка, русской литературы, русских газет, и к ослаблению всего, что связано с каким-либо другим языком кроме русского. То есть равноправия языков в таких условиях нет.
В логике капитализма такая ассимиляция действительно неизбежна и прогрессивна; прогрессивна в том смысле, что закономерна и что нужна для созревания капитализма.
Если рассуждать с точки зрения того, что именно для большевика полезнее? То ассимиляция полезнее (потому что в то время, когда капитализм становится более зрелым, ассимиляция усиливается, и революция приближается). Но можно ли обезпечить в таких условиях равноправие языков? Нет, нельзя, перекос будет в сторону доминирования одного из них.
Если вы хотите разменять две ценности и получить более важную выгоду при менее важной потере, то да, это имеет смысл. Но тогда равноправия языков не будет; такая вот издержка, нужно пожертвовать равноправием языков ради созревания капитализма и, в перспективе, приближения революции (если это желательно для большевика).
Затем, это два разные вопроса - насколько нужно беречь языки до революции (когда происходит борьба за приближение революции; тогда второстепенной ценностью можно пожертвовать ради более важной) или после революции (когда уже не надо готовить пролетариат для будущих боев в революции, а началась стабильная жизнь в социалистическом обществе). В 1913 г. Ленин говорил прежде всего о насущных актуальных задачах, о том, что может принести реальную пользу для задачи (подготовки и постепенного приближения революции). А на каком языке после революции должны говорить простые колхозники, которые из колхоза никуда не выезжают? Им-то не так сильно нужен иной язык, кроме местного. И бороться за революцию не нужно; она уже прошла, она уже в прошлом. Польза от более распространенного (русского) языка есть, но она немного другая, по сравнению с той ситуацией, которая была до революции. А подробно говорить о том, что делать после революции, в 1913 г. было еще рано. Так что можно предположить, что политика по отношению к языкам должна была быть обновлена позднее, в зависимости от новых условий.