(no subject)

[socrat2]

ОНТОЛОГИЯ МАТЕРИАЛИЗМА



Идеализм и материализм присутствуют в различных философских концепциях. Но если и материальное, и идеальное обосновываются, как сосуществующие в одной концепции, то по закону противоречия формальной логики (А не равно не-А) имеем дело с взаимоисключающим дуализмом и алогизмом.

Субъективное воображение опирается на продукцию нашего мозга: психику или душу. И это не дуализм материального и идеального, если речь вести не о продукции иного, противоположного бытия (что алогично), а о свойстве конкретной материи мозга, его формы движения. Вот его способность, способность его формы движения и есть субъективная продукция материального психического процесса (отражения), которая путём трансдукции помещается в воображаемую объективную реальность и называется уже объективным идеализмом. Объективный идеализм - не абсолютный идеализм. Абсолютный же идеализм неогегельянства восходит к гегелевской трактовке абсолютной идеи (абсолютного духа), которая у самого Гегеля фактически не была абсолютным монизмом и не исключала материальности мира («мира во всём его многообразии»), а, следовательно, и дуализма. Для Гегеля материя есть «первая реальность, наличное для-себя-бытие; она - не просто абстрактное бытие, но позитивное существование пространства, как исключающего другое пространство» … «это длящееся нечто есть материя» [1, с. 64]. Логически не допуская взаимоисключающий дуализм материального и идеального, а также абсолютность идеального, приходим к идее абсолютного материализма. Всё идеальное и духовное - это продукция формы движения нашего мозга. Об этом устами Сократа высказался ещё Платон в диалоге «Парменид» [2,132b]. А за пределами мозга это «духовное» реализуется только через практику.

Психика и душа тоже имеют коннотации. Психика исследуется эмпирически, а душа скорее сверхчувственная её область (то, что недоступно органам чувств). Материи, как таковой (как и любой антитезы в диалектике), не существует. Она, как закон, в диалектической логике представлена через свою антитезу - форму. Вот, как форма материи, она и объясняется у Аристотеля, Гегеля и в марксистской философии (у Платона место формы занимает её синоним эйдос). В сущности, взаимоисключающий дуализм материальной и идеальной реальности разрешается и с позиций формальной логики, и с позиций диалектической. Однако в силу религиозных, философских идеологических традиций и предрассудков многим кажется, что этого ещё недостаточно.

Из Элейской философии вырастает Платон. Корпус сочинений Платона вызывает немало споров [3; 4], но его практичнее разделить на три группы, а это, скорее всего, - этапы. 1. Идеология теологии (ранний Платон). 2. Учение об идеях и критика мифов (примером критицизма по отношению к мифологии являются II и III книги "Государства"). 3. Критика религии и диалектическая логика. Яркий пример диалог «Парменид», который заканчивается демонстрацией диалектической логики с её материалистическими выводами.

Куда шёл Платон в своих в своих поисках? К классике, к Пармениду. Сначала интуитивно, а затем всё более осознанно, разбираясь с логикой и эйдосом вещей материального мира. Диалог «Парменид» можно расматривать как итог платоновских диалектических исканий. Диалог поздний, для многих трудный в понимании и интерпретации. Его можно разделить на две части. В первой части наиболее интересным является самокритика Платона. Учение Платона об «идеях» не осталось неизменным. В диалогах, «Филеб», «Софист» и «Парменид» Платон подверг выработанную им самим теорию «идей» суровой критике. Во второй части «Парменида» итог его самокритики - платоновская диалектическая логика - это апофеоз рационализма. Поэтому рациональные выводы нужно делать, ориентируясь на его логику.

Платоновский Парменид выдвигает возражения против своей же ранее изложенной теории идей. Сначала он показал, что путём обобщающего абстрагирования (аргумент третьего человека в «Пармениде» [2, 132a - b]) доказывать связь вещей и идей алогично. Вещи не могут приобщаться к идее в целом. Поскольку, оказавшись сразу во многих вещах, идея потеряет свою целостность, она перестанет быть единой. В то же время вещи не могут приобщаться к идее и как к части, потому что таким образом уже сами вещи разделяли бы единую идею на части. Платон понял, что дуализм материальных вещей и идей взаимоисключающий. И тут возникла альтернатива: логика требовала отказаться либо от вещей, либо, от идей (А не равно не-А). К тому же у исторического Парменида вещи оказались в разряде небытия! А бытие сравнивалось с массой, то есть, материей (английский историк философии Дж. Бернет считал Парменида «отцом материализма» [5, с. 203]). Было над чем задуматься.

Сходное познаётся сходным. Но Бог (идеальная сущность) и люди качественно различны. Поэтому Бог ничего не знает о мире, а соответственно, и мир ничего не знает о Боге. Если бог не материален, а идеален, то «будет ли бог в состоянии знать то, что есть в нас?» [2, 134d]. «Как мы нашей властью не властвуем над богами и нашим знанием ничего божественного не познаем, так на том же самом основании и они, хоть и боги, над нами не господа и дел человеческих не знают.» ... «К этому и, кроме того, еще ко многому другому неизбежно приводит [учение об] идеях, если эти идеи действительно существуют и если мы будем определять каждую идею как нечто самостоятельное. Слушатель будет недоумевать и спорить, доказывая, что этих идей либо вовсе нет, либо если уж они существуют, то должны быть безусловно непознаваемыми для человеческой природы» [2, 135a]. Но несмотря на логически верные возражения, которые выдвигает Парменид против идей, он сам же говорит Сократу, что если мы отрицаем идеи, то мыслить вообще никак невозможно. Поэтому нам следует поупражняться в диалектическом мышлении, в диалектическом методе. А этот довод не только оправдание для суда афинской демократии, которая не очень то щадила философов. Ведь для элейского Парменида логика была надёжной основой всей его онтологии. Платон тоже надеется на логику.

В «Пармениде» Платон показывает своё разочарование в существовании идей, эйдосов и устами Сократа спрашивает: «не есть ли каждая из этих идей - мысль, и не надлежит ли ей возникать не в другом каком-либо месте, а только в душе?» [2,132b]. И тут уже важны не столько позиции участников диалога, а сколько чёткие формально-логические выводы, возникающие в его процессе. А это определённое формально-логическое заключение (А не равно не-А). И не важно кто в диалогах пытается опровергнуть логику, это будет уже алогично.

Разочарования Платона компенсировались его воспроизведением диалектической логики, которая через Гегеля стала достоянием мировой диалектической науки. У Платона истина - это «то, чего наш разум достигает с помощью диалектической способности» [6 VI. 511b]. Но Гегель полагал, что с нею связан и дуализм Платона, который Гегель и декларировал. Однако он не учёл того, что дуализм удаляется как формальной логикой (что продемонстрировал Парменид), так и самими законами диалектической логики (и это присутствует у Платона). Тем не менее Гегель очень высоко ценил логику Платона. Более того, сравнение текстов показывает, что он шел уже по проторенному пути, так как чётко ориентируется на то, что «разработанная диалектика в собственном смысле содержится именно в «Пармениде», этом знаменитейшем шедевре платоновской диалектики» [7, с.160].

Мы рассмотрим восемь гипотез (гипотеза как «основание»), составляющих логику Платона. И тут следует принять во внимание тот факт, что между структурой логики гипотез Платона и структурой логики Гегеля (в движении от бытия до понятия) существует тождественность, которая обусловлена идентичностью их законов. Но Платон в отличие от Гегеля хотел показать только сам принцип построения (конструкцию) логики. А в обоих случаях это структура логики диалектического бытия и опора на диалектику тождества противоположностей. В восьми гипотезах Платона на примере логики единого (бытия) объясняются принципы и законы всей диалектической логики [2, 137с - 166с] (в данном разделе сопоставление логик представлено сокращённо, как оно дано в википедии, а более подробно логики развёрнуты и сопоставлены в отдельной работе [8, с. 189 - 198]).

Первая гипотеза (137с - 142а) говорит о том, что исходной категорией логики является всеобщее единое (субстанция, или бытие, по Гегелю), которое только по форме абстрактно, бессодержательно. В себе же оно не может быть совершенно пустым (142а), следовательно, имеет в себе содержание. Это первое объяснение идеи снятия.

Вторая гипотеза (142b - 157а) - это уже начало движения самой логики, которая развёртывается из единого, содержащего в снятом виде и субъект, и все его предикаты. Единое «…должно быть тождественно самому себе и отличным от самого себя и точно так же тождественным другому и отличным от него…» (146а - b). И у Гегеля: «Каждый момент понятия сам есть целое понятие … положенное как тотальность» [9, с.345]. Это у него уже начало движения от абстрактного к конкретному.

В третьей гипотезе (157b - 159а) Платон объясняет и уточняет сам принцип снятия противоположностей. Противоположность единого не есть единое, но будучи иным, оно не лишено единого, ибо есть по отношению к нему «своё иное» (157b-с). Такую причастность Гегель обозначает как «снятую противоположность». И «снятие» стало одним из основных понятий в диалектике Гегеля [10, с. 74].

В четвёртой гипотезе (159b - 160b) Платон показывает, что предикат единого можно развернуть точно так же, как и само единое. По Гегелю предикат есть субъект, «согласно понятию, они тождественны» [9, с. 354]. Если единое есть исключительно лишь единое, то оно не существует не только для себя (о чём говорится в первой гипотезе (137с - 142а)), но и для иного (другого).

Пятая гипотеза (160b - 163b) - это следующий этап развёртывания логики единого (субстанции), этап вроде бы вовсе «несуществующего единого». Субъект логики - единое - не только снимается, но и обозначается иной категорией - категорией «иного не-единого». Однако и такое единое не только не лишено перечисленных ранее предикатов, но, несмотря на своё отрицание, «неявно» должно претерпевать всё те же изменения (взаимодействия предикатов и субъекта). У Гегеля это снятие «сфер идеи», системных категорий, каждая из которых, как субстанция, развёртывается от абстрактного к конкретному: бытие снимается сущностью, сущность - понятием. «Каждая сфера логической идеи оказывается некой тотальностью определений и неким изображением абсолюта» [9, с. 216]. У Платона еще не возникла сама категория «снятие», он более интуитивен, чем Гегель, но четко следует логике снятия. Единое, исчерпав все свои определения, уже не определяет дальнейшую рефлексию в качестве субъекта, но «некоторым образом» неявно продолжает присутствовать [163c].

Шестая гипотеза (163b - 164b) уточняет, что единое, как субъект логики, - это момент живой субстанции, оно поддерживает её жизнь. Субъект логики даже с иным названием остаётся в себе единым. Без этого единое никак не существует и не имеет никакого бытия [163d]. Если снятое не будет таковым, то не будет никакой логики и никакой диалектики иного.

Седьмая гипотеза (164b - 165d). Объясняет, что в качестве следующего, второго субъекта логики Платон берёт категорию «иное». Но это не «иное единого» из тождества противоположностей первой части логики. Выбирая именно такую категорию, Платон в отличие от Гегеля хотел показать только сам принцип построения (конструкцию) логики. Теперь своей противоположностью «новое иное» должно иметь не единое, которое являлось субъектом логики, а другое иное и вся рефлексия его превращается в отношение не с единым, а с самим собой. Точно также и у Гегеля: этап бытия, пройдя путь от абстрактного к конкретному, исчерпал возможности рефлексии («если (в сфере бытия) нечто стало другим, то тем самым нечто исчезло» [9, с. 262]). Сущность же в своём восхождении от абстрактного к конкретному есть понятие, положенное как «отношение с самим собой» [9, с. 264]. Хотя, конечно, отражая в бытии один и тот же субъект, истинно, в сущности другой она никогда и не сможет быть [9, с. 263].

Восьмая гипотеза (165е - 166с). Является фактически подведением итогов. «… Если в ином не содержится единое, то иное не есть ни многое, ни единое» (165е). Нет реальности без субстанции, как нет логики субстанции без общего, единого субъекта, который возникает в самом начальном её этапе, поэтому «… если единое не существует, то ничего не существует» (166с).
Мы рассмотрели не просто логику, но одновременно и концепцию диалектического понятия, раскрыв его содержание. В каждом понятии и в предикате, и в субъекте в снятом виде содержится вся логика.

Платон в типичной для него манере предлагает делать выводы (а в этой ситуации - из логики) оппонентам и читателям. И в данном случае выводы однозначные. 1. Платон в «Пармениде» на примере диалектики единого и иного представил законы логики, которые в совокупности, в субъекте этой логики воспроизводят общие законы бытия (единого). Они ориентированы на монизм. Если вводим в этот логический механизм категорию «материя», то на выходе получаем материальное бытие. И это будет абсолютный материализм. Если вводим категорию «идея» (эйдос), то в итоге бытие определяется, как абсолютный идеализм. Но абсолютный идеализм несостоятелен и потому, не смотря на внелогические отсылки на него, чисто логически не присутствует ни в работах Платона, ни в работах Гегеля. 2. Вариант дуализма непосредственно перед изложением логики Платон сам счёл алогичным. А в логике, даже если предположить момент необходимого тождества материи и идеи, результат будет абсурдный. 3. Демонстрация платоновских законов диалектической логики не оставляет никаких иллюзий для доказательств в пользу идеальной сущности бытия. Абсолютом на выходе адекватной диалектической логики может быть только материальное бытие. Это и есть предложенное Платоном решение проблемы парменидовского бытия. Как и Парменид, он решение проблемы предоставил логике. Платон уверен, что «один лишь диалектический метод придерживается правильного пути» [6, VII. 533с].

Платон создал конструкцию логики, в которой материю и эйдос сопоставить невозможно. Как тождество противоположностей это выглядит нелепо. Недаром Аристотель платоновскую идею сразу поменял на форму, по сути на закон. И ясно, что закон в отрыве от материи чистейшая абстракция, как и материя без закона. Гегель заимствовал законы платоновской логики (да он и не скрывал этого), но Гегель не до конца понял Платона. Отсюда и его ошибки с демонстрацией диалектической логики прямо на эмпирическом материале, и фантазии с развитием абсолютного духа. Постулировав пантеистичность своей философской системы, Гегель фактически допустил взаимоисключающий дуализм (А не равно не-А), но обращение к законам его же логики (заимствованной у Платона) всё ставит на свои места. «Форма предполагает материю, с которой она соотносится». «И наоборот, форма предполагается материей». [11, с. 78]. «Материя должна принять форму, а форма должна материализоваться, сообщить себе в материи тождество с собой, иначе говоря, устойчивость» … «Поэтому форма определяет материю, а материя определяется формой» [11, с. 79], «лишь их единство есть их истина» [11, с. 82]. Это не две объективные реальности (материи не существует как таковой и формы не существует как таковой), а два взаимозависимых, не взаимоисключающих друг друга закона. Именно так, следуя этому закону в логике диалектического взаимоопосредства, материя и форма должны иметь момент тождества, в результате которого и возникает конкретная объективная реальность - форма материи как таковая (конкретное бытие). Форма материи оказывается материальной, ибо эти два закона не могут быть взаимоисключающими. Следовательно, у Гегеля имеем логически доказанное материальное бытие и систему абсолютного материализма.

Логика Гегеля, сколько бы он её ни позиционировал как идеалистическую, утверждает обратное. Предикат есть субъект и, если тот или иной есть материя, материально и бытие. Все положения гегелевской диалектической логики либо соответствуют платоновским, либо вытекают из платоновских. Гегель же верил, что категории диалектической логики не только субъективны, но и объективны, а потому он считал себя объективным и даже абсолютным идеалистом. Однако категории его и платоновской диалектической логики имеют момент тождества (этот момент и делает их реальными). Всё есть законы и они не просто управляют материей, а они материальные законы. В онтологии других не бывает. Но Гегель был в плену мистических представлений и полагал, что категории потому не субъективны, что они сами по себе существуют объективно как духи, как чистые мысли, а поскольку они «воплощены» в конкретных предметах, они составляют их «душу». Платон в этом усомнился и окончательно разуверился в боге, а Гегель неправильно его понял и потому не сомневался, да и вера в бога удерживала его от сомнений.

Гегель начинает диалектическую логику с бытия и ничто (небытия). Для диалектической логики их взаимоопосредство алогично. Бытие - онтологический субъект и через него, как через единое у Платона, должны поочерёдно (для изложения логики) входить во взаимоопосредство все предикаты. А небытие (или ничто) - это момент формально-логического отрицания в рассудочной диалектике Парменида («не-А» и не более того). Дело не только в названии и значении категории, но и в том месте, которое она занимает в конструкции логики.
Во многом пониманию диалектической логики препятствует то обстоятельство, что философская позиция её создателя или читателя не всегда согласуется с выводами и следствиями самой этой логики. И это очень важный момент так как логика подчиняется довольно жёстким априорным (то есть, не выдуманным автором), законам. Она врождённая и поэтому она живёт своей собственной жизнью. Не все это понимали. Недаром и Платон, и Гегель предупреждали, что диалектика - это одна из труднейших дисциплин [12, с.39].