Таганское правосудие: Православие или смерть
Пятничное заседание по делу Ерофеева-Самодурова в Таганском суде стало бенефисом священника Павла Бурова из храма Петра и Павла в Новой Басманной Слободе. Ему удалось превратить свои свидетельские показания в апологию радикального православия. Прихожане активно поддерживали своего батюшку выкриками с мест. Судья Светлана Александрова была вынуждена удалить пару богомольных старушек из зала суда.
Активные обсуждения происходящего шли и в душном коридоре, где в ожидании слушаний и перерывах прели участники процесса и те, кто пришел за ним понаблюдать. Чего только не обсуждала между собой православная общественность: и всемирный еврейский заговор, и то, что среди евреев все-таки попадаются хорошие люди, и то, что выставка «Запретное искусство» и пенсии на которые не прожить - звенья одной цепи, и что русский народ устал подставлять другую щеку...
Мне, например, понравилась история про художника, который рубил иконы. Этакая народная агиография ересиарха Авдея Тер-Оганяна. Так вот, рассказала бабушка, когда этот художник умер, и его стали отпевать в церкви, неожиданно у покойника поднялись руки, и не было никакой возможности надеть на гроб крышку. Батюшка подошел к гробу и собственноручно затолкал конечности на место. Но руки снова поднялись, и батюшке снова пришлось их заталкивать в гроб - и так повторялось три раза. Тогда священник взмолился: «Господи, пусть он был грешником и рубил иконы, но дай мне его похоронить». Господь услышал батюшку, руки опустились вниз, крышку гроба прибили, богохульника похоронили по-христиански.
В то время как одни православные обсуждали эту историю, группа богомольных женщин бальзаковского возраста в платках и глухих платьях непрерывно читала акафисты. Немногочисленные журналисты записывали понравившиеся фразы себе в блокноты.
Интересную теорию поведал мне в том же душном коридоре философ Михаил Рыклин. Теория касалась художника Олега Кулика и выставки «Верю». По словам Рыклина, Кулик специально не брал на «Верю» никого из участников «Осторожно, религия», поэтому власти позволили выставить работы весьма вольного содержания. Я защищал Кулика, мол, он сам участвовал в «Осторожно, религия». Рыклин категорично ответил, что слышал, как Вася Церетели по телевизору об этом сказал. Я попытался объяснить Рыклину, что в проекте «Верю» была и позитивная сторона - попытка примирить современное искусство с властью и с либеральным крылом духовенства, но философ был категоричен. Тем временем всех после сорокаминутного ожидания пустили из душного коридора в чуть менее душный зал суда. Голландская журналистка Саша Урих сказала, что если бы у них в Голландии вдруг бы случился такой душный суд, то всем бы обязательно раздали холодную воду и предложили кофе. Я даже не знал, что ответить на это.
Зал слушаний набился до отказа, в основном прихожанами отца Павла и их друзей из «Народной защиты», организации близкой к РНЕ. Риторика отца Павла была вполне в духе «православие или смерть». Пара цитат: «Первое, что хочется сделать - это разгромить эту выставку. Получается, что Тер-Оганяну можно рубить иконы, а нам устраивать погромы нельзя». «По поводу осквернителей можно вспомнить слова Иоанна Златоуста: сокруши ему зубы и освяти десницы».
Еще отец Павел сказал, что он как священник никому по лицу бить права не имеет, чего, впрочем, не может требовать от своих прихожан. Также батюшка посетовал, что государство у нас светское и что отменены законы царских времен, когда за осквернение святынь казнили.
Непосредственно по существу дела священник сообщил приблизительно следующее: работы, за исключением двух или трех (которые батюшка лично накопал в Интернете), он увидел во время допроса у следователя. Больше всего оскорбили оклад иконы с черной икрой внутри (работа Косолапова) и Микки Маус читающий Нагорную проповедь (работа Савко).
Сам отец Павел на выставку не ходил, услышал о ней по радио, когда ехал в машине. Его сразу же насторожило, что выставка проходит в Сахаровском центре. Еще священник сказал, что его гражданские чувства были оскорблены работой ПГ на тему гомосексуализма в армии. По этому поводу отец Павел добавил, что служил в армии и жалеет, что его не взяли в десантники.
После священника Бурова выступали еще двое: богомольная старушка с веером и мужик в тройке похожий на переодетого купца. Нам надоело сидеть в душном зале, и мы ушли. Позже нам сказали, что эти тоже были возмущены выставкой, которую своими глазами не видели.
Напоминающий дурной фарс процесс продолжается.
текст halfaman
рисунки soglyadatay
Активные обсуждения происходящего шли и в душном коридоре, где в ожидании слушаний и перерывах прели участники процесса и те, кто пришел за ним понаблюдать. Чего только не обсуждала между собой православная общественность: и всемирный еврейский заговор, и то, что среди евреев все-таки попадаются хорошие люди, и то, что выставка «Запретное искусство» и пенсии на которые не прожить - звенья одной цепи, и что русский народ устал подставлять другую щеку...
Мне, например, понравилась история про художника, который рубил иконы. Этакая народная агиография ересиарха Авдея Тер-Оганяна. Так вот, рассказала бабушка, когда этот художник умер, и его стали отпевать в церкви, неожиданно у покойника поднялись руки, и не было никакой возможности надеть на гроб крышку. Батюшка подошел к гробу и собственноручно затолкал конечности на место. Но руки снова поднялись, и батюшке снова пришлось их заталкивать в гроб - и так повторялось три раза. Тогда священник взмолился: «Господи, пусть он был грешником и рубил иконы, но дай мне его похоронить». Господь услышал батюшку, руки опустились вниз, крышку гроба прибили, богохульника похоронили по-христиански.
В то время как одни православные обсуждали эту историю, группа богомольных женщин бальзаковского возраста в платках и глухих платьях непрерывно читала акафисты. Немногочисленные журналисты записывали понравившиеся фразы себе в блокноты.
Интересную теорию поведал мне в том же душном коридоре философ Михаил Рыклин. Теория касалась художника Олега Кулика и выставки «Верю». По словам Рыклина, Кулик специально не брал на «Верю» никого из участников «Осторожно, религия», поэтому власти позволили выставить работы весьма вольного содержания. Я защищал Кулика, мол, он сам участвовал в «Осторожно, религия». Рыклин категорично ответил, что слышал, как Вася Церетели по телевизору об этом сказал. Я попытался объяснить Рыклину, что в проекте «Верю» была и позитивная сторона - попытка примирить современное искусство с властью и с либеральным крылом духовенства, но философ был категоричен. Тем временем всех после сорокаминутного ожидания пустили из душного коридора в чуть менее душный зал суда. Голландская журналистка Саша Урих сказала, что если бы у них в Голландии вдруг бы случился такой душный суд, то всем бы обязательно раздали холодную воду и предложили кофе. Я даже не знал, что ответить на это.
Зал слушаний набился до отказа, в основном прихожанами отца Павла и их друзей из «Народной защиты», организации близкой к РНЕ. Риторика отца Павла была вполне в духе «православие или смерть». Пара цитат: «Первое, что хочется сделать - это разгромить эту выставку. Получается, что Тер-Оганяну можно рубить иконы, а нам устраивать погромы нельзя». «По поводу осквернителей можно вспомнить слова Иоанна Златоуста: сокруши ему зубы и освяти десницы».
Еще отец Павел сказал, что он как священник никому по лицу бить права не имеет, чего, впрочем, не может требовать от своих прихожан. Также батюшка посетовал, что государство у нас светское и что отменены законы царских времен, когда за осквернение святынь казнили.
Непосредственно по существу дела священник сообщил приблизительно следующее: работы, за исключением двух или трех (которые батюшка лично накопал в Интернете), он увидел во время допроса у следователя. Больше всего оскорбили оклад иконы с черной икрой внутри (работа Косолапова) и Микки Маус читающий Нагорную проповедь (работа Савко).
Сам отец Павел на выставку не ходил, услышал о ней по радио, когда ехал в машине. Его сразу же насторожило, что выставка проходит в Сахаровском центре. Еще священник сказал, что его гражданские чувства были оскорблены работой ПГ на тему гомосексуализма в армии. По этому поводу отец Павел добавил, что служил в армии и жалеет, что его не взяли в десантники.
После священника Бурова выступали еще двое: богомольная старушка с веером и мужик в тройке похожий на переодетого купца. Нам надоело сидеть в душном зале, и мы ушли. Позже нам сказали, что эти тоже были возмущены выставкой, которую своими глазами не видели.
Напоминающий дурной фарс процесс продолжается.
текст halfaman
рисунки soglyadatay