к предыдущему
Тех, кто не впадает в спячку, называют шатунами. Всю зиму мотаются они по кругу: дом-работа-магазин-дом, не вникая в суть, отрешённо, внутри себя иное храня. Которые помоложе, о грядущем помышляют - романтическом мае, роскошном июле, сытом сентябре, старичины же, наоборот, всё вспоминают торопливо прошедшие лета, до будущего боясь не дожить. В общем, внутри головы у них не то, что снаружи и граница дырявая, вовсе без нейтральной полосы. Потому-то однажды утром, выйдя из дома в темноту, пургу и холод, шатун звереет и сходит с круга
… бредёт сквозь метель, по сугробам и кустам, выходит к речке … речка сидит в темнице, подо льдом и снегом, шатун расковыривает лёд, чтобы выпустить её наружу … в ранке речка холодная, тёмная, но ещё пульсирует, ещё жива … шатун суёт туда лапу, чтобы ощутить, нащупать лето, но речка просачивается сквозь онемевшие пальцы … он подцепляет когтём рыбу и спрашивает её, где спряталось лето? - но рыба молчит, набрав в рот воды, потому что в воде не бывает метели и слова не нужны
… он идёт в лес, находит муравейник, похожий на белый колпак, под большой заснеженной сосной и разводит костёр … хочет отогреть, разбудить муравьёв, чтобы они искусали зиму … столб свинцового тёплого дыма поднимается вверх … целый сугроб не удерживается коготками на ветках сосны и обрушивается вниз, на костёр, на скрючившегося рядом шатуна
… насквозь промокший и продрогший, добирается до дома, купив водки … выпивает стакан … обрывки лета в голове, размётанные вьюгой по углам, тянутся друг к другу, прилипают, соединяются
Тук-тук - стучит дверь. Это лето пришло! Шатун открывает, на пороге снежная баба, холодная и нестерпимо блестящая, тянет к нему руки. «По ветхости своей, не могу соответствовать вашим альбедо и либидо», - отступает он в страхе. «Ты мне своей лебедой голову не морочь», - говорит снежная баба, преследуя шатуна, - "а предоставь справку в оправдание прогула и схода с круга. А ещё побыстрей сними с меня шкуру и налей водки». Под шкурою снежная баба оказалась горячей и сладкой, как июнь. Любой шатун нуждается в кусочке лета для превозможения бесконечности круга.
… бредёт сквозь метель, по сугробам и кустам, выходит к речке … речка сидит в темнице, подо льдом и снегом, шатун расковыривает лёд, чтобы выпустить её наружу … в ранке речка холодная, тёмная, но ещё пульсирует, ещё жива … шатун суёт туда лапу, чтобы ощутить, нащупать лето, но речка просачивается сквозь онемевшие пальцы … он подцепляет когтём рыбу и спрашивает её, где спряталось лето? - но рыба молчит, набрав в рот воды, потому что в воде не бывает метели и слова не нужны
… он идёт в лес, находит муравейник, похожий на белый колпак, под большой заснеженной сосной и разводит костёр … хочет отогреть, разбудить муравьёв, чтобы они искусали зиму … столб свинцового тёплого дыма поднимается вверх … целый сугроб не удерживается коготками на ветках сосны и обрушивается вниз, на костёр, на скрючившегося рядом шатуна
… насквозь промокший и продрогший, добирается до дома, купив водки … выпивает стакан … обрывки лета в голове, размётанные вьюгой по углам, тянутся друг к другу, прилипают, соединяются
Тук-тук - стучит дверь. Это лето пришло! Шатун открывает, на пороге снежная баба, холодная и нестерпимо блестящая, тянет к нему руки. «По ветхости своей, не могу соответствовать вашим альбедо и либидо», - отступает он в страхе. «Ты мне своей лебедой голову не морочь», - говорит снежная баба, преследуя шатуна, - "а предоставь справку в оправдание прогула и схода с круга. А ещё побыстрей сними с меня шкуру и налей водки». Под шкурою снежная баба оказалась горячей и сладкой, как июнь. Любой шатун нуждается в кусочке лета для превозможения бесконечности круга.