Глава V. И снова здравствуйте - Шалом!
Я опять еду в Израиль. - Моя подруга Соня, или как важно поддерживать
дружеские связи. - Лечение будет другим. - Загадочный протокол Dose Dense. - Без хирурга,
видимо, снова не обойтись. - Иду на ПЭТ.
Где-то к концу марта меня стали помещать мысли, что, возможно, я была неправа,
когда так резко оборвала все контакты по лечению с израильской стороной. Может быть,
то, что я приняла за неумение дать рекомендацию и выкачивание денег (требование
дополнительного исследования) - на самом деле боязнь принять неверное решение
на основе недостоверных данных? Может быть, врачи были правы, а меня накрутили
посредники?
Придя домой после диспансера, я залезла в «Одноклассники». Моя детская подруга
Соня давно эмигрировала в Израиль, переучилась там на медсестру и работала в какой-
то больнице. Мы очень давно не общались лично и не так чтобы часто переписывались в
сети. Неудивительно, что в суете и шоке предновогодних событий я совершенно забыла
про Соню. Вообще я не афишировала свою болезнь, но решила написать ей и спросить
совета. Я озвучила ей свой диагноз, как меня лечили и что я хотела бы убедиться в том,
что лечение правильное. Но не знаю как это лучше сделать. Краткий смысл моего вопроса
к Соне был таким: «Куды бечь?».
Соня отреагировала очень быстро вот такой записью: «Ты дура и жопа. Зачем ты
сидишь в Москве? Приезжай, мы умеем лечить рак». Я не поняла, кто именно эти «мы»,
умеющие лечить рак в немного пафосной Сонькиной фразе. Списала всё на особенности
интернет-общения.
Надо отдать должное Соне: она развила невероятную активность. На следующий
же день она побежала в отделение онкологии своей больницы, чтобы разведать, кто там
лучший врач «по сиськам». Затем понеслась в отдел медтуризма. Уже вечером она писала
мне пароли и явки, телефоны и е-мейлы. И настаивала на том, что мне надо приехать и
проконсультироваться еще раз.
А поскольку я находилась в промежутке между второй и третьей химиями - мне
надо было уложиться с поездкой в несколько дней, чтобы успеть вернуться в Москву и
сходить на очередную «химическую» капельницу через три недели. Теперь я уже была
грамотной пациенткой и знала, что мне капают схему FAC, четыре курса с интервалом
в 21 день. Затем планировалось облучение - и дальнейшее продолжение химиотерапии
Таксолом, тоже четыре курса с интервалом в 21 день.
В Очень Крутую Компанию я больше не звонила. Я уже поняла, что цены они
накручивают минимум в два раза, а то и больше. Я договаривалась заново, с новой
компанией, цены мне назывались в долларах, отдельно за каждую процедуру и были
мне по крайней мере понятны. Когда я сказала, что предыдущая компания оценила мою
операцию в сумму «от 30 тыс. евро» - на другом конце провода менеджер медицинского
центра надолго замолчал, а потом сказал аккуратно, что вообще «это дороговато».
Опускаю подробности моих сборов во вторую поездку. Скажу только, что через 10 дней
после второй химии я снова была в Тель-Авиве.
Доктор Ирина оказалась молодой женщиной из бывших «наших», но уже из
очень-очень бывших. Она говорила по-русски, но на таком специфическом языке, на
котором говорят давно использующие другой язык люди. Она была доброжелательна, но
не сюсюкала. Путалась в местоимениях «вы» и «ты», ведь в иврите нет грамматической
формы вежливости. Моя деловитая Соня объяснила это так:
- Мы решили, что если мы к Богу обращаемся «на ты», то обращаться «на вы» к
человеку просто смешно.
Но вернемся на мою консультацию.
Доктор Ирина просмотрела мои выписки и сказала:
- Надо делать другую химию. Посильнее. Мы делаем при такой стадии по-другому:
4 AC + 4 Taxol с интервалом в 2 недели. Укладываем поэтому всю химию компактно в 4
месяца, облучение - потом.
Это полностью переворачивало мои прежние представления о порядке лечения.
- Доктор, но разве можно делать химию раз в 2 недели? Мне в Москве говорили,
что кровь не успеет восстановиться…
Доктор Ирина продолжала гнуть свою линию:
- Этот протокол называется Dose Dense, он делается с Неуластимом,
поддерживающим кровь. Смысл химии - дать максимально переносимую дозу в
минимально возможные сроки. Этому протоколу уже много лет, он является стандартом
во многих странах. В нормальных странах, я имею в виду. У вас его нет, потому что это
дорогое лечение.
- А ваши граждане тоже получают этот Dose Dense? - я продолжала во всем видеть
подвох.
Доктор Ирина мотнула головой:
- Граждане Израиля? Вы имеете в виду наших женщин с такой же стадией? Да,
конечно, они лечатся по этому протоколу, потому что это стандарт.
- А как же облучение - потом? Мне объясняли, что надо делать одну химию, потом
облучение, потом другую химию…
Доктор Ирина была терпелива.
- Химия действует системно. То есть на грудь она тоже действует. Клетки
разлетелись по организму, и их надо убить. Поэтому главное лечение - это химия. А
затем будем добивать плохие клетки местно, облучением. И потом уже гормоны. У вас
хороший анализ крови, и послезавтра, как я вижу, будет как раз две недели с последней
капельницы. Вы можете сделать очередную химию у нас и перейти таким образом на
новый протокол. Идем смотреться!
Доктор осмотрела меня, хмыкнула, увидев мой шов:
- Где вас оперировали?
- В Ужасно Пафосной Ведомственной Больнице, по блату.
- Зачем он [хирург] вам удалил столько лимфоузлов? Там что - были метастазы?
- Нет, вроде не было… ну то есть сначала говорили, что вообще метастазов нет.
Потом - что в одном лимфоузле, потом - что в двух…
Доктор Ирина стала таращить глаза:
- Так в одном или в двух? Ну ладно, пусть в двух, но зачем он удалил 12? Что
показала разметка перед операцией?
- Доктор, я не знаю ни про какую разметку. Ничего перед операцией мне не делали,
кроме УЗИ груди и рентгена легких. И зачем удалил - не могу вам сказать, меня на столе
не спрашивали.
- Мне не нравится ваш шов. Инфекцию, видимо, занесли. Надо пить антибиотик. И
надо бы хирургу показаться…
- Может быть мне ПЭТ сделать? Вдруг есть отдаленные метастазы?
Я знала, что ПЭТ (Позитронно-эмиссионная томография) используют для
выявления отдаленных метастазов. В России есть, кажется, три или четыре таких
томографа. На всю страну. В Израиле - практически в каждой больнице.
Ирина продолжала щупать мой шов:
- Не вижу особого смысла делать ПЭТ. Я считаю, что на данном этапе ничего
отдаленного нет. Но если вы очень нервничаете - сделайте и успокойтесь.
Итак, мне предстояло сделать ПЭТ и решиться на новую схему химиотерапии.
Глава VI. Женщина с тряпкой в груди, или «Широко жил партизан Боснюк»!
Глава VII. Последняя попытка полечиться в Москве и что из этого вышло
Эпилог. Чему моя история меня же научила
дружеские связи. - Лечение будет другим. - Загадочный протокол Dose Dense. - Без хирурга,
видимо, снова не обойтись. - Иду на ПЭТ.
Где-то к концу марта меня стали помещать мысли, что, возможно, я была неправа,
когда так резко оборвала все контакты по лечению с израильской стороной. Может быть,
то, что я приняла за неумение дать рекомендацию и выкачивание денег (требование
дополнительного исследования) - на самом деле боязнь принять неверное решение
на основе недостоверных данных? Может быть, врачи были правы, а меня накрутили
посредники?
Придя домой после диспансера, я залезла в «Одноклассники». Моя детская подруга
Соня давно эмигрировала в Израиль, переучилась там на медсестру и работала в какой-
то больнице. Мы очень давно не общались лично и не так чтобы часто переписывались в
сети. Неудивительно, что в суете и шоке предновогодних событий я совершенно забыла
про Соню. Вообще я не афишировала свою болезнь, но решила написать ей и спросить
совета. Я озвучила ей свой диагноз, как меня лечили и что я хотела бы убедиться в том,
что лечение правильное. Но не знаю как это лучше сделать. Краткий смысл моего вопроса
к Соне был таким: «Куды бечь?».
Соня отреагировала очень быстро вот такой записью: «Ты дура и жопа. Зачем ты
сидишь в Москве? Приезжай, мы умеем лечить рак». Я не поняла, кто именно эти «мы»,
умеющие лечить рак в немного пафосной Сонькиной фразе. Списала всё на особенности
интернет-общения.
Надо отдать должное Соне: она развила невероятную активность. На следующий
же день она побежала в отделение онкологии своей больницы, чтобы разведать, кто там
лучший врач «по сиськам». Затем понеслась в отдел медтуризма. Уже вечером она писала
мне пароли и явки, телефоны и е-мейлы. И настаивала на том, что мне надо приехать и
проконсультироваться еще раз.
А поскольку я находилась в промежутке между второй и третьей химиями - мне
надо было уложиться с поездкой в несколько дней, чтобы успеть вернуться в Москву и
сходить на очередную «химическую» капельницу через три недели. Теперь я уже была
грамотной пациенткой и знала, что мне капают схему FAC, четыре курса с интервалом
в 21 день. Затем планировалось облучение - и дальнейшее продолжение химиотерапии
Таксолом, тоже четыре курса с интервалом в 21 день.
В Очень Крутую Компанию я больше не звонила. Я уже поняла, что цены они
накручивают минимум в два раза, а то и больше. Я договаривалась заново, с новой
компанией, цены мне назывались в долларах, отдельно за каждую процедуру и были
мне по крайней мере понятны. Когда я сказала, что предыдущая компания оценила мою
операцию в сумму «от 30 тыс. евро» - на другом конце провода менеджер медицинского
центра надолго замолчал, а потом сказал аккуратно, что вообще «это дороговато».
Опускаю подробности моих сборов во вторую поездку. Скажу только, что через 10 дней
после второй химии я снова была в Тель-Авиве.
Доктор Ирина оказалась молодой женщиной из бывших «наших», но уже из
очень-очень бывших. Она говорила по-русски, но на таком специфическом языке, на
котором говорят давно использующие другой язык люди. Она была доброжелательна, но
не сюсюкала. Путалась в местоимениях «вы» и «ты», ведь в иврите нет грамматической
формы вежливости. Моя деловитая Соня объяснила это так:
- Мы решили, что если мы к Богу обращаемся «на ты», то обращаться «на вы» к
человеку просто смешно.
Но вернемся на мою консультацию.
Доктор Ирина просмотрела мои выписки и сказала:
- Надо делать другую химию. Посильнее. Мы делаем при такой стадии по-другому:
4 AC + 4 Taxol с интервалом в 2 недели. Укладываем поэтому всю химию компактно в 4
месяца, облучение - потом.
Это полностью переворачивало мои прежние представления о порядке лечения.
- Доктор, но разве можно делать химию раз в 2 недели? Мне в Москве говорили,
что кровь не успеет восстановиться…
Доктор Ирина продолжала гнуть свою линию:
- Этот протокол называется Dose Dense, он делается с Неуластимом,
поддерживающим кровь. Смысл химии - дать максимально переносимую дозу в
минимально возможные сроки. Этому протоколу уже много лет, он является стандартом
во многих странах. В нормальных странах, я имею в виду. У вас его нет, потому что это
дорогое лечение.
- А ваши граждане тоже получают этот Dose Dense? - я продолжала во всем видеть
подвох.
Доктор Ирина мотнула головой:
- Граждане Израиля? Вы имеете в виду наших женщин с такой же стадией? Да,
конечно, они лечатся по этому протоколу, потому что это стандарт.
- А как же облучение - потом? Мне объясняли, что надо делать одну химию, потом
облучение, потом другую химию…
Доктор Ирина была терпелива.
- Химия действует системно. То есть на грудь она тоже действует. Клетки
разлетелись по организму, и их надо убить. Поэтому главное лечение - это химия. А
затем будем добивать плохие клетки местно, облучением. И потом уже гормоны. У вас
хороший анализ крови, и послезавтра, как я вижу, будет как раз две недели с последней
капельницы. Вы можете сделать очередную химию у нас и перейти таким образом на
новый протокол. Идем смотреться!
Доктор осмотрела меня, хмыкнула, увидев мой шов:
- Где вас оперировали?
- В Ужасно Пафосной Ведомственной Больнице, по блату.
- Зачем он [хирург] вам удалил столько лимфоузлов? Там что - были метастазы?
- Нет, вроде не было… ну то есть сначала говорили, что вообще метастазов нет.
Потом - что в одном лимфоузле, потом - что в двух…
Доктор Ирина стала таращить глаза:
- Так в одном или в двух? Ну ладно, пусть в двух, но зачем он удалил 12? Что
показала разметка перед операцией?
- Доктор, я не знаю ни про какую разметку. Ничего перед операцией мне не делали,
кроме УЗИ груди и рентгена легких. И зачем удалил - не могу вам сказать, меня на столе
не спрашивали.
- Мне не нравится ваш шов. Инфекцию, видимо, занесли. Надо пить антибиотик. И
надо бы хирургу показаться…
- Может быть мне ПЭТ сделать? Вдруг есть отдаленные метастазы?
Я знала, что ПЭТ (Позитронно-эмиссионная томография) используют для
выявления отдаленных метастазов. В России есть, кажется, три или четыре таких
томографа. На всю страну. В Израиле - практически в каждой больнице.
Ирина продолжала щупать мой шов:
- Не вижу особого смысла делать ПЭТ. Я считаю, что на данном этапе ничего
отдаленного нет. Но если вы очень нервничаете - сделайте и успокойтесь.
Итак, мне предстояло сделать ПЭТ и решиться на новую схему химиотерапии.
Глава VI. Женщина с тряпкой в груди, или «Широко жил партизан Боснюк»!
Глава VII. Последняя попытка полечиться в Москве и что из этого вышло
Эпилог. Чему моя история меня же научила